двадцать лет назад.
— Малыш, ты меня слушаешь? Старик подхватывает черноволосого мальчишку за талию и усаживает к себе на колени. Треплет своими морщинистыми руками по макушке, сдувая кудрявые пряди с детского личика, и широко улыбается. Комната, объятая хрупкими объятиями желтого света свечи, наполняется заливистым смехом. — Папа, щекотно. Тигрёнок активно ерзает на коленях, уворачиваясь от потока теплого воздуха, но быстро успокаивается, прижимаясь всем телом к крепкому отцовскому. Он смотрит блестящими от восторга глазами на Хаи Кё и квадратного улыбается, в детском сердечке так много бескорыстной любви к нему, что не хватает всех известных чувств и эмоций, чтобы выразить все то наитие, хранящееся в собственной душе. — Хочешь расскажу тебе историю о Воронах и храбром мальчике? Мужчина дожидается активных кивков от маленького Кима и, удобнее усадив его, подхватывает его ручку, сосредоточенно всматриваясь во все еще слабые борозды на смуглой коже. — Однажды, мальчик, рожденный в объятиях холодной Селены, под завывания степного ветра, изменил наш суровый мир. Кё аккуратно повторяет рисунки кожи. Детские пальчики изредка подрагивали, когда отец касался мизинцем особо чувствительных мест на раскрытой ладошке. Слова отца отпечатывались в юном сознании навсегда, словно Тэхен и есть тот мальчик — почти сказочный принц, которому суждено спасти принцессу от злого дракона. Каждый красочный образ разлетался по комнате золотистым песком картинками, ожившими лишь для него одного. — Когда наступит судная ночь, слетятся Вороны к земле черным беспросветным пятном, и обвенчается этот день Пиром Королей уличной свалки. Угольные, сожженные прикосновением к горячей жизни крылья закроют голубое небо и яркое солнце, лишат собой зрения, впиваясь острыми когтями в людские души, разрывая на ошмётки все то живое, оставшееся нетронутым и непорочным. Смерть придёт оттуда, откуда её не ждали и разольется кровь подобно рекам, окрашивая в багряный облака и само солнце… Старик почти не дышит, смотрит внимательно то на вспотевшую ладошку сына, то на его заинтересованный взгляд. Тэхен не перебивает, внимательно слушает, впитывая в себя легенду, подобно губке. — Папа, мальчик сможет победить? Детский вопрос — гром среди ясного неба. Мужчина кивает, наконец-то отпуская детскую ладошку. — Конечно, мой маленький. Ведь у него будут преданные друзья. Отвага и честь помогут им справится с неприятностями. — Эта история битвы? Глаза Тэхена блестят от восторга, он теперь сам внимательно смотрит на свою ладошку, пытаясь понять что такого интересного отец там смог найти: может на ней написано что-то, но он сам не видит? Что-то такое, что видит лишь сам отец. Ох, уж эти взрослые и их странные штучки. — Нет, дорогой мой, — Хаи Кё целует своего тигрёнка в висок, — эта история большой любви. Мужчина подхватывает мальчика под руки и встает вместе с ним, совсем немного покружив по комнате. Ребенок смеется и это целая панацея для старой души. — Пора ложиться спать, Тэхен. Хаи Кё еще немного болтает с сыном, помогает улечься в теплой кровати и целует перед сном, отвечая на все «что» и «почему». И только когда он гасит свечу, погружая маленькую комнату во мрак, его догоняет последний вопрос, который, конечно же, нельзя было оставить без ответа. — Папа, а сколько у мальчика друзей? — Наверное, шесть, — делает заключение старик, задумавшись, — ведь эта история, — осекается, — легенда о семи. — У меня есть Чимин, значит осталось, — Тэхен делает скромные подсчеты на пальцах, — пять! Я же смогу стать таким же, как тот мальчик? — Конечно, зайка, ведь папа в тебя верит. Но ты должен помнить: необходимо быть храбрым, справедливым и всегда, слышишь, всегда поступать так, как тебе подсказывает твое сердце — только оно одно никогда тебя не обманет. — я люблю тебя, папочка. — и я тебя люблю, Тэхени-и.━━━━━━━━》𖤍《 ━━━━━━━
сейчас.
Слова Хаи Кё до сих пор снятся Тэхену: только раньше сказка была доброй, а теперь — самый страшный предвестник бури. Омега нешуточно боится: изо дня в день смотрит в чистое окно, на пронзительно рыжее солнце и надеется, что то никогда не окрасится в красный: в таком случае все слова его старинка, прочитанные по хрупкой ладошке бороздами, окажутся жестокой и ненужной правдой. Битвы не надо. Её так сильно не хочется. Не хочется бессмысленных жертв и напрасных смертей. Хочется сохранить этот хрупкий мир не тронутым — непорочным. Хочется подарить всем людям гармонию без исключения. Тэхен хочет стать героем для всех: для себя, оправдывая собственные надежды, для преданного ему Чимина и самого хрупкого Сокджина. Всех тех людей, кто верит ему и слепо следует. Подарить весь радужные мир и ему — Чонгуку, заблудившемуся во тьме собственных терзаний. Тэхен очень сильно этого хочет и оно так будет, обязательно. Сможет. Приложит все усилия и добьется намеченной цели с минимальными потерями. Как бы сильно ему не хотелось обратного, головой понимает: без жертв в этой битве не обойтись. Омега давно осознал, что играет не самую последнюю роль в этом бесконечном круговороте человеческих душ. Верит, что его деяния некорыстны. Оправданы. Потому что жизнь Тэхена — крутая река и только остальным решать, что она принесет: подарит жизнь или убьет. Его жизнь — неукротимый бег, стремительный и прекрасный. Его отец — холодный, промёрзлый ветер, обнимающий за хрупкие плечи. Его мать — самая темная ночь, освещаемая лишь яркой полосой увенчавшей небосклон объятиями серебристой Селены, оставляющей самые нежные поцелуи под веками. У Тэхена в голове постоянный калейдоскоп мыслей. Хаотичных, ярких и совершенно несобранных: полностью противоречащих самим себе, как белый и черный, свет и тьма. Омега чувствует, как на виски давит тяжесть тишины, разбавленной лишь повторяющимся стуком подъёмного механизм. В теле ощущается скомканная невесомость, а в ботинки словно залили раскаленное олово, отчего ноги тяжёлые и совершенно неподъемные. Выйти из лифта совершенно не представлялось возможным, несмотря даже на то, что двери успели раскрыться и закрыться, сопровождаясь мягким голосом из динамиков. «Двадцать четвёртый этаж» «Осторожно, двери закрываются.» Ким так и продолжает стоять в квадратной, металлической коробке. Слушает звук собственного сердцебиения, больно ударяющее бешеной пульсацией по вискам и смотрит в большое зеркало, рассматривая своё лицо. Чёрные пряди вьются, опускаясь на глаза. Ворот белой рубашки безобразно скомкан, а по лицу размазана собственная кровь. Омега улыбается, видя свой распухший нос, с которого тяжелой каплей стекает алая дорожка. — Я скучаю по тебе, папа. Давно омега не ощущал себя настолько разбитым, что от собственного вида становится смешно. Но смеяться почему-то не хочется. Тэхен прикусывает внутреннюю сторону щёк и, опустив голову, смотрит в своё отражение из-под упавшей челки. В голове всплывают яркие картинки Чонгука — злого и раздражённого, кидающего омеге нешуточный вызов. И Ким его принимает, вытирает ребром ладони кровь, ещё больше размазывая ту по лицу, растягивая губы в дьявольской улыбке.━━━━━━━━》𖤍《 ━━━━━━━
Шум, раздающийся из коридора не мог не привлечь внимания Чимина, сидевшего в полной темноте в столовой — он ждал задержавшегося омегу. Альфа успел придумать целую речь и представить в голове, как будет отчитывать непутевого Тэхена. Но, когда в коридоре что-то громко падает — гораздо громче вещей, которые там находятся (разве что Ким умудрился уронить шкаф), обеспокоенный шумом блондин выходит к входной двери. Зажигает свет, облокачиваясь на дверной косяк и, скрестив руки на груби, наблюдает, как на полу растянулась пьяная тушка Кима. — Настолько напился, что ноги не держат и ты решил уронить себя в прихожей, даже не разувшись? Пак играет бровями, ожидая хоть какой-то реакции от лежащего омеги. Но тот в ответ лишь мычит и качает головой, не способный произнести ни одного членораздельного звука. — Отстань, — мотает головой Тэхен, — Чим~и иди спать, я сам справлюсь. И отворачивается, громко шмыгнув носом. Альфа широко улыбается, даже не обратив внимания на произнесённые слова. Он закатывает глаза и подходит к омеге и не сильно толкает его пальцем в плечо, присаживаясь рядом. Ким от этих действий морщится и не спешит подниматься. — Тэхен, давай поднимайся. Как бомж развалился. Блондин негромко рычит, когда от шатена исходит низкое утробное шипение. Он скоро доведёт Чимина до состояния «не троньте, а то убьёт», тогда его обнаглевшую задницу ничего не спасёт. Тэхен осознавал, что сердить своего товарища лучше не стоит и, максимально пряча лицо, отворачиваясь от сосредоточенного взгляда напротив, соизволил подняться и сесть, облокотившими спиной о входную дверь. Рык альфы, старающегося повлиять на нерадивого омегу феромонами, на протяжении всех неаккуратных манипуляций становился ниже и, кажется, рыжий волк внутри ликовал, чуть ли не виляя хвостом, как самый преданный пёс. — да ладно тебе, Тэ, все иногда перебирают с алкоголем, не стоит так убиваться. Давай я тебе помогу. Пак треплет омегу по темной макушке, пока тот старательно прячет лицо в изгибе локтей, опираясь ими о собственные колени. Он мотает головой и скулит, готов умолять, чтобы Чимин ушёл. Тэхен готов поклясться всем своим состоянием, что альфа сейчас ярко улыбается, смотря на него самым нежным взглядом и ему, Тэхену, не хочется разбивать ему сердце. Пак сначала будет взбешён и кинется искать того самого негодяя, потому что никогда не поверит, что омега неаккуратный и сам влетел носом в бетонную колону на подземной парковке, а потом будет опекать его хуже Сокджина, не выстилая перед ногами пуховую дорогу. Ко всему этому ещё и Джину расскажет и гиперопека будет в три раза больше. А этого сейчас не хотелось совершенно. — да, я понял. больше так пить не буду. Тэхен кивает и, максимально быстро, как только может, встаёт, не поднимая головы. Опуская ее кажется к самой груди. И пока Чимин замешкался, старается скрыться в ванной комнате. Но, к сожалению, у пьяного омеги реакции гораздо хуже, чем у трезвого альфы и Пак, подхватил пошатнувшегося шатена, смотрит в его лицо. — Тэхен, — шепчет одними губами альфа, — Что с твоим лицом. Глаза у того, кажется стали размером с монету в десять вон. Он не моргает, хмурится и смотрит точно в злато-карие глаза напротив. Тэхен, в первый десять секунд, растерянно бегал глазами из стороны в сторону, изредка немо приоткрывая рот, словно стараясь найти подходящий ответ. Но осознание, что логичного выхода из этой ситуации нет, он резко сорвался с места, чтобы воспользоваться предоставленным шансом и убежать от растерянного Чимина. — Не прокатит. Ворчит раздосадованный блондин, когда омега принял решение бежать в ванну и запереться там. Ему не помогло если он убежал бы с квартиры или планеты, потому что Пак его достанет даже из-под земли, а безобидный воспитательный разговор стремительно эволюционирует в целый выговор с самым серьезным и злым выражением лица. Альфа успевает схватить Тэхена за ворот пальто и, сильно потянув, возвращает того на прежнее место. Взгляда с нерадивого не сводит, ждет хоть какой-то ответной реакции, кроме ядовитого шипения. Ким как бездомный котенок: скалит свои белоснежные зубки, машет ручейками в разные стороны. Так и норовит выскочить — рассказать желания все еще нет. — Смотри, — говорит резко остановивший свои хаотичные действия омега, — царапина на коленке. И смотрит жалобно, демонстративно вытягивая ушибленную ногу с порванным коленом. И это действительно помогает — Пак ослабляет хватку и отвлекается рассматривая теперь не только разбитое лицо, но и ссадину. И этого достаточно, чтобы резко выбить руки альфы. Тэхен толкает друга в плечи и, ни капли не раздумывая, бросается к белой двери, дергая ручку. Та быстро поддается и дверь громко захлопывается перед самым носом подоспевшего альфы, так же громко щелкая замком. Пришло время избавляться от всех замков в квартире, чтобы один обнаглевший омега больше не смог спастись от расправы. — Тэхен, у тебя сломан нос, а ты беспокоишься о царапине на коленке!━━━━━━━━》𖤍《 ━━━━━━━
Поток времени скоротечен: секунды сменялись часами, часы — днями и в быстром вихре Хроноса жизнь ускользала между пальцев. Дела в Воронах стали, как и принятие соглашения между обеими сторонами, потому что, как оказалось, одной совместной попойки было недостаточно. Не так просто завоевать расположение другой группировки, чтобы получить желанный выход к океану — именно от этого зависела победа. Ким порядком устал от всего, поэтому в один из прекрасных вечеров, совершенно неожиданно и негаданно пришел к замечательному итогу: Воронам просто жизненно необходимо взять заслуженный выходной и напиться в дребезги. Да, просто взять и отвлечься! И путем недолгих дебатов между Чимином и Сокджином был выбран пятничный вечер, к которому самый младший альфа их скромной команды готовился совсем ответственностью. Выбор Чимина пал на один из ресторанов, который был открыт специально для их плана по «спасению» омег. Заведение было отделано под стиль модерна: бежевые замшевые обивки диванчиков переливались медовым оттенком под светом желтых ламп, закругленные столы были темно-кофейного цвета, укрытые бесподобными ажурными салфеточками. Но, как казалось всем посетителям, изюминку данному заведению придавала черная, отделяющая зоны между собой, металлическая изгородь, тонкие прутья которой обвиты зелеными нитями плетущихся роз. Сорт роз, стоит отметить, выбирал сам Намджун, который, пытаясь привлечь внимание истинного, блистал знаниями. В итоге в землю были высажены саженцы белых ремонтантных роз — самых близких по запаху к природному одного замечательного омеги. А вот список гостей и меню на приближающийся вечер доверили Сокджину. Он, как самый опытный и большой любитель вкусно поесть, отнесся к этому достаточно ответственно — много маленьких закусочек, легкие овощные салаты и сытное горячее блюдо. Алкоголь же стал спором и чуть ли не камнем преткновения на пути к хорошему время провождению — пьют дорогое красное с гранатовым привкусом и «золотистое солнце» пшеницы. В назначенный вечер встретилось всего пятеро воронов, что ни капельки не удивило прибывших. Вечер обещал в своих объятиях много алкоголя, вкусной еды и громкие шутки с заливистым смехом. Заходящее солнце приятно лизало плечи. Лето в Сеуле в этом году выдалось жарким, а грядущий циклон не радовал — спасет только наличие собственного кондиционера. И, как хорошо, что у Воронов достаточно финансирования для их покупки. Настоящая дружеская атмосфера предполагала отсутствие третьих лишних и именно поэтому после подачи последних блюд весь персонал заведения был отправлен по домам. И весь оставшийся вечер Намджун не отходит от Джина, который настырное поведение не поддерживает, героически продолжая рассказывать легенду их отношений с Тэхеном — Нам делал вид, что верит, но вечер в клубе, когда омега таял в его руках никогда не забудет. Хосок много шутил, громче всех смеялся, изредка пиная локтем в ребро засмотревшегося альфу. Чон, кажется, был звездой вечера — солнечная улыбка заразительна — отражалась на лицах всех присутствующих. Бета стоял в центре стола, имитируя собой Наполеона: пытался говорить на ломаном французском, обещая захватить эту страну. Извлекал невидимую шпагу и махал ею над головой, разжигая этим новые порции заливистого смеха. Тэхен сидел рядом с блондином, мягко ему улыбался и, кажется, тысячный раз благодарил всех здесь собравшихся. Их пятеро, осталось два недостающих кусочка пазла, которыми, как он предполагал, являлись Дживон и Мин Юнги, которые не смогли присутствовать на данном вечере. Он успеет заручиться их поддержкой, а сейчас надо лишь наслаждаться настоящим моментом. — Хо, пожалуйста, хватит, у меня сейчас от смеха лопнет живот. Джин, словно невзначай, роняет голову на крепкое плечо альфы. Да, Луна омеги сама тянется к своему волку, а подвыпившему контролировать свои ласки позывы тяжелее стократ, особенно, когда Намджун трется вокруг все двадцать четыре часа в сутки. Веселое времяпровождение помогает забыться. Дни, проведенные за кипой бумажек, постоянной беготни из одного конца в город выматывали больше положенного. А в организации АйСи Пак и Ким проводят времени больше, чем у себя дома. Казалось, что Тэхен оставил в кабинете Хана все свои нервные клетки, которых и так было ничтожно мало. Постоянно чего-то не хватало: бумаг, каких-то печатей, подписей. Появлялись новые условия, ошибки. И так по кругу два месяца. А еще этот надоедливый Чон Чонгук, не дававший проходу от слова совсем, словно следил за Кимом во все глаза. Сначала это было максимально скрытно и незаметно, юный альфа пытался оставаться в тени, но ему, видимо, это надоело и он перешел на открытую тактику. Приходил в те же кафе и рестораны, что и Тэхен, заказывал те же блюда. Сначала это все раздражало — омега злился, несколько раз срывался на своем преследователе, отборно ругаясь матом, а потом ему начало это даже нравится — какому глупцу не понравится внимание такого! альфы. Нельзя отрицать все качества Чона — он крепко сложен, красив и от него исходит просто пленительный аромат шоколада, от которого Луна омеги сияла во все оружия, чуть ли не крича «я здесь — возьми ж меня». И вся ситуация раздражала не только Кима и самого Чонгука. Спелый вишневый бальзам покрывал алые губы, от Тэхена всегда пахнет ванилью и альфа не верит, что лидер жестокой группировки может так выглядеть. Они с Чонгуком раздражают друг друга уже на протяжении нескольких месяцев, несчетного количества дней и омега словно самый сильный яд просочился в кровь альфы и окутал его своей липкой, хрустальной паутиной. Чонгука выводит из себя абсолютно все в Киме: тон, манера общения, его хрипловатый голос и заразительный, до глубины души выводящий из себя, смех. Бесит, когда он так беспардонно сверлит взглядом, словно хищник выбирает ту самую жертву на поле боя. Раздражает, когда он небрежно собирает свои вечно растрёпанные локоны на затылке в какой-то причудливый пучок. Бесит, когда закусывает ручку, обгрызая каждый колпачок, а после закидывает по несколько шоколадных конфет в свой дрянной рот, который только и хочется чем-то заткнуть. Кляпом например, или… Поцелуем. Нет, в этом Чонгук никогда не признается. Сколько же раз альфа грозился вымыть этот самый рот, очаровательный и милый, с мылом? Сколько же раз они чуть ли не дрались, накидываясь друг на друга с гневными воплями раненного зверя. А сколько было оскорблений? Чонгук уже устал считать каждое из ядовитых слов Тэхена в свой адрес, словно словесная желчь так и лилась из него бурной рекой. Иногда так сильно хотелось придушить этого дерзкого омегу, схватить за тоненькую шею и сжать покрепче, до хруста, а после увидеть этот взгляд злато-карих глаз и услышать тихое «Чонгук-и», скользнувшее со спелых губ, покрытых липким вишневым бальзамом, куда-то в изгиб собственной шеи. Тэхен постоянно обращает внимание на Чона, задевая за самые глубокие и больные темы, пробуждая ужасные воспоминания, что отголоском памяти до сих пор хранятся в голове. У них постоянно всё как-то не так, шумно, дико и бесконечное множество ужасной нервотрепки, которая просто выпивает из них последние соки. И сегодня альфа намерен избавиться от всех чувств, преследующих его с момента возвращения Тэхена в страну.━━━━━━━━》𖤍《 ━━━━━━━
День мести и своей расправы Чонгуком был несомненно удачно выбран. Ему удалось пронюхать, что у Воронов внеплановая вечеринка в одном из ресторанов, но, насколько понял Чонгук, лишь для приближенных, а это значит: ему можно будет засветиться, не скрываться, как в большинстве случаев — там не будет его босса, который частенько подкидывал в разгневанную печку альфы сухих дров для топки. В заведении шумно, свет притушен и висит табличка «закрыто». Чонгук останется ждать, потому что он никогда не сдается и не отступает, волк внутри будет недоволен, обязательно устроив громкий скандал. За все время в голове молодого альфы созрело, как минимум несколько омерзительных планов, как похитить Ким Тэхена. Все они были детально прорисованы, обыграны и до чертиков привлекательный. Не волновали даже такие мелкие нюансы, как отсутствие свободной машины подходящего класса, строго костюма и фуражки, которую так любили носить таксисты. Кажется, Чонгук бы выглядел в ней смешно, но это и не волновало его вовсе. Он пересекает улицу, проскользнув в подворотню. Картина, честно говоря, там крайне неприятная: темная, плохо освещаемая улица, мусорные баки, заполненные до краев и, кажется, жирная крыса, шмыгнувшая куда-то в сторону. И, наверное, лишь спустя три томительных часа ожидания, а может и больше, Чона настигла госпожа удача. Он стоял прислонившись спиной к остывающей стене здания, прямо напротив запасного выхода из ресторана. Как в самых типичных детективах, не хватает, разве что, противного дождя и глупой шляпы. Ровно в час тридцать местного времени двери ресторана широко распахнулась и оттуда выплыли порядком выпившие Вороны — они ждали машины, которые развезут их по домам. А Чонгук ждал момента. — Тэхен, Боже мой, постой ты ровно, пока я провожу парней. Блондин зачесывает пятерней волосы назад, открывая свой лоб. Они смогли хорошо отдохнуть: громко смеялись, плеская по своим бокалам самые лучшие напитки. Кажется, накопленный за все время, груз наконец-то спал с их плеч и дышать стало заметно легче. — Хорошо. Омега стоит на самом углу заведения. Нельзя сказать, что он в усмерть напился и теперь не контролирует себя. Здесь больше будет правильным сказать, что Тэхен безбожно устал и теперь желает только поспать ближайшие сорок часов. Сон — это драгоценность, которой он не обладает. Небо над головой было усыпано тысячью мелких звёзд, сияющих слишком блекло по сравнению с тем, что было в ночь за городом. Кажется, если бы Киму было позволено все закончить, то он бы не раздумывая купил домик на опушке глухого леса и жил бы там, не вылезая в обратно в шумный мегаполис. В голове Тэхена много шума, давящего на виски подобно обручу. И кто-то усердно, прилагая все свои усилия, закручивает болтики, все больше давя на виски. В горле становится ком, тело обдаёт жаром — горячая лава растекается по его венам от сердца к рукам и ногам. Кончики пальцев подрагивают, немея. А затем, в один прекрасный момент, на его тонкой шее кольцом сжали холодные руки, перекрывая доступ к так необходимому сейчас кислороду. Омегу тошнит. Безбожно и дико тошнит — весь ужин просился наружу. И почему-то самым правильным решением в этот момент было свернуть в этот несчастный, сырой и темный проулок. Если и отторгать еду из своего желудка, то не при всех. Тэхен остановился возле мусорных ящиков, склонившись над ними в болезненном порыве наконец-то избавиться от тянущего кома, застрявшего где-то в горле. Он часто и глубоко дышит, даже не слыша, как к нему сзади кто-то подходит. — Посмотрите-ка, какой сладкий омежка нам попался. За спиной Кима, обернувшегося на голоса, стояло четверо альф. От них разило дешевым алкоголем и такими же сигаретами. От этого весь рвотный позыв как рукой сняло, зато на его смену пришли эмоции совершенно иного рода — Страх. Тэхен боялся. Нет, он не боялся альф, потому что знал, что справится с ними в честной драке, но его тело все равно парализовало — его раскрыли. — Я — альфа. Альфа. Для убедительности растерянный омега повторяет дважды. Становится ровно, словно вообще забыв про существование своего недуга. Сейчас его кровь переполнял адреналин, расползающийся по телу мелкой дрожью и липким потом. — Да, ладно тебе. Не заливай, — коренастый брюнет, облизнувший губы, наклонился к шее Кима, тяжело вобрав себя сладковатый запах, — от тебя ванилью пахнет за милю. Мы шли только на твой запах. Вся компания улыбается во все пожелтевшие зубы, пошло мычат, наступая на Кима, заставляя того наоборот отходить назад — к грязной стене. Прижаться к ней лопатками, отворачивая голову от настырных носов. — Малыш, не зажимайся, мы только лишь поиграем с тобой, а потом проводим к мамочке домой. Грязные руки тянутся к белоснежной рубашке. Альфа проводит пальцами вдоль жилки на шее, словно размечая территорию на границы — это ему, другая дружкам, получается. Опускается на ключицы, укладывая на них большую ладонь. Ткань под ней сминается, а потом с треском рвётся. Чёрные пуговки рассыпаются по земле. — Отвалите. Омега скалится. В его глазах ярость мешается с мольбой о помощи, а в голове повторяется навязчивая мысль: «Не троньте, это не ваше». Тэхен резко дергается. Распахнутая рубашка сползает с плеча, раскрывая ничем не запятнанную бронзовую кожу. Кажется, искры, сверкнувшие в глазах диких альф, выбили из-под Кима остатки твёрдой земли и он падает, съезжая спиной по стене. Быстро подбирает по себя ноги, закрываясь коленями, и обнимая себя за плечи руками. — Убирайтесь. Тэхен рычит. Натурально рычит, словно предупреждая, что нападет, если они не остановятся. Но, кажется, мужчин это лишь от всей души веселило. Они окружили его полукольцом, лишая последней возможности убежать. Остаётся только кричать — Чимин его обязательно услышит. Омега набирает полные легкие воздуха, но, альфы умнее — все не так просто. — Ты думаешь я позволю тебе закричать? Рыжий альфа — глава шайки, затыкает ладонью рот омеги, наклонившись к его уху непозволительно близко. Он вбирает, усиливающийся с каждой минутой запах, ванили, и, облизнувшись, словно пробуя, мажет языком по горячей коже за ухом. Вкус — потрясающий. Приторно сладкий, с долей горчинки — это из-за страха. — Боги, какой ты потрясающий. Повеселишь нас и будет все хорошо. Мужчины низко смеются, переглядываясь. Ситуация, правда, выходит смешной и одновременно страшной. Это же Ким Тэхен — неуловимый Тигр, нагоняющий страх. А с другой стороны, получается, как раз таки его самого и загнали в этот пятый угол. Не палками, как страшного зверя, но суть остаётся все той же. Альфа утробно рычит, облизываясь — на языке до сих пор чувствуется этот сладкий-сладкий запах ванили. От этого удовольствие хочется растянуть, наслаждаться долго и долго. Да этот чертов омега сносит крышу! Сносит её так, что разум покидает голову, уступая власть животным, первобытным инстинктам. И останавливаться, похоже, никто не собирается. Второй альфа, не менее крепче, бритоголовый, хватает за подбородок напуганного Тэхена. На губах сверкает остатки вишневого бальзама — приятно. Мужчина, грубо повернув голову омеги, проходится кончиком своего языка по контуру губ, слизывая блеск. Да к тому же ещё и вкусно. Вишня мешается с природной ванилью — божественно. Самая большая удача. Им весело, в глазах играет огонь удовольствия. Там черти пляшут, разгораясь искрами по округе. В злато-карих огонь же тускнеет, словно залит океаном отчаяния, но на слёзы и не намёка. Смотрит лишь загнанным зверем где-то на грани отчаяния. Головой понимает: слёзы и крик ему не помогут. Призма сожмёт его в кубе вселенной, раздавит плоским пятном да так, что никто и не вспомнит. Из грудью крыльями бабочки рвётся крик — немой, еле слышный. Чимин должен заметить отсутствие и прибежать. Время шло быстро или быть может остановилось, в голове мысли лишь лист мятой бумаги. — Чонгук, помоги. Молит почти шепотом. Одними губами. Тэхен позвал альфу, но тот не придёт. Почему-то именно в нем было спасение, Луна признавала своё поражение. — Кого ты там зовёшь, лучше молчи. Или хотя бы стони, уши режет от пустой болтовни. Альфы злорадствуют, руки к дрожащему телу омеги протягивают, стараясь урвать себе по куску. Никем не помеченная плоть возбуждает, выбивает из головы остатки здравого смысла. Для эпичности кадра не хватает разве что метели или проливного дождя. Рыжий альфа тянет руки к пряжке ремня тэхеновых брюк. Считает их явно лишним элементом в гардеробе омеги. И останавливается, замерев, слыша за спинами своей шайки низкий рык, не человеческий вовсе. Самый настоящий звериный рык. — Убери от него руки. Этот омега — мой.