Луноликая

После смерти Четвёртого и Кушины прошло чуть больше двух недель. Сначала меня поместили в отдельную палату, позже перевели к Наруто — сыну двух идиотов, повесивших на младенца заботу о втором младенце. Микото с Итачи и Саске я не видела. Возможно, они приходили до моего перевода. Хирузен так и не выяснил откуда я там взялась (Вот чудо, не правда ли?) и из какого я клана. Хотя мне кажется, что он даже не пытался. В конце концов по моему цвету волос и глаз можно предположить мою принадлежность к Учихам, но нет, мы же люди занятые. Впрочем, зачем тратить время на незнакомого ребенка? Даже если тот стал джинчурики. Выгодней отправить в приют и воспитать подобно Наруто, в будущем навешав закладок на преданность, если такая процедура осуществима. Вполне логичное и взвешенное решение. Не в мою пользу, оттого и всё понимание как ветром сдуло. Спустя три месяца со дня смерти Четвёртого я, как и Наруто, смогла более менее ползать и в один прекрасный день лицезрела в зеркале короткие белые волосы. Вот почему няньки мне их порезали, да ещё так, что я не видела? Замечательно. Теперь я беловолосая Учиха Изуна. Приятно познакомиться. Только с какого это перепугу они поменяли свой цвет? Да ещё на чисто белый. Не как у Какаши, а, серьёзно, на чисто белый цвет. Я бы сказала: ослепительно белоснежный, притягивающий внимание. Увидела Шинигами, да поседела от шока? Или это последствия обрушенной на детское тело боли? Сомневаюсь. Они же не седые. Год в этом подобие приюта для младенцев я провела однообразно. Разве что Третий разбавлял мои будни и один раз Данзо заглядывал. Любовался оружием деревни. Из своей вредности я его обрыгала. А нечего было к ребёнку лезть и втирать про верность деревни и про его далеко не сказочную роль в ней. В прошлой жизни подобного дерьма наслушалась, спасибо, уже в печенках такое сидит. И вообще: у меня создалось впечатление, что они все сумасшедшие. Особенно Данзо. Маразматик двуглазый. Ещё три года провела до скучного однообразно и уныло. Презрение нянек в горле рыбной костью застряли, а проявившаяся навязчивость Наруто, стоило нам выпуститься в детдом и оказаться по ту сторону баррикад от нормальных детей, вызывала мигрень. С одной стороны он мне и бесплатно не сдался, с другой — пока не мешает совершенствоваться… Плевать. Единственное, что радовало — постепенный уход кошмаров из жизни. Воспоминания о прошлом живы, не расплывчаты, однако переживания сосредоточены на ином. На проблемах этого мира. Я слишком долго не видела Итачи с Саске. Не понимаю как смогла привязаться за жалких четыре месяца. Это сбивает с толку. *** Раннее утро. Никто ещё не проснулся. Я тормошу Наруто за плечо. — Просыпайся, Наруто, идём тренироваться. — Оне-сан, уже утро? — промямлил этот лисёнок. Идиотское обращение «оне-сан» вызывает хмурое выражение. Стукаю его по плечу и спрыгиваю с ветхой раскладушки, которую со времён Хаширамы поглощают клещи. Из-за медлительности Наруто пробраться в тайне от воспитательниц на заброшенный полигон, коих было много в деревне, оказалось труднее обычного. Каждодневная норма — для Наруто двадцать кругов, для меня не более десяти, растяжка, другие физические упражнения и занятия с чакрой, являющие собой банальную медитацию и лёгкое, ненавязчивое манипулирование исключительно внутри организма. После рутинных дел, которые заканчиваются в полдень, мы идём гулять. Сегодня ничего не изменилось. Привычно приходим, под фоновое галдёж Наруто, на площадку и садимся на качели. Точнее я сажусь, а Наруто бежит заводить друзей. Раньше он и меня тащил, но после тысячи отказов и парочки тычков отстал. Как же быстро идёт время. Мне уже пять лет. Весьма странно говорить это, ощущая себя взрослой женщиной. Не важно. Ровно пять лет я не видела свою новую семью. Пускай провела с ними не так много времени, но я к ним притерлась. Привыкла видеть над лицом Микото, ворчать от поползновений Итачи, с весельем наблюдать за тем же самым, что творил со мной нии-сан, с Саске и пялиться в хмурые глаза Фугаку, как два замерших друг напротив друга кота. Это в какой-то степени огорчает, но не сильно. Не хочу возвращаться в клан, несмотря на все плюсы. Отрицательных сторон куда больше. Химэ, принцесса, известного клана получит много вложений в развитие. Плата обязана соответствовать: от выдачи насильно замуж до… Чего ещё ждать от патриархального уклада в сторону девушки? Это, конечно, разрушиться года через два-три, но в клане, как в высшем обществе — чересчур много условностей. Не хочу их соблюдать. — Как же все геморно, — пробубнили рядом, приземляясь на качели. Юный наследник Нара. Шикамару. Здесь что, одна площадка на всех, раз подобный персонаж оказался в весьма заржавевшем месте? — Что геморно? — из интереса ради спросила я, взглядом бродя по качелям, горке и бегающим детям, не находя жёлтую макушку. Странно. Куда он вляпался на этот раз? — Играть в догонялки, прятки и другие игры. А ещё тренироваться. — Что тебе мешает ничего из этого не делать? — Мама. Если я хоть раз пропущу тренировку, она все мозги выпилит и по этим самым мозгам пробежится. Какое знакомое явление. Я прямо слышу голос матери, наставляющий работать усерднее «во благо семейного будущего». Как же тошно. Облизнула пересохшие губы, до красных следов, синяков на ладонях стиснула льдом впивающиеся звенья. — Слабость — заманчивая роскошь. Но не для того слоя общества, которое каждое десятилетие воюет. Нечто подобное мне каждый день вдалбливал Лис, Кот подкреплял это натуральным избиением под предлогом тренировок. Адские, но приятные сердцу, воспоминания, хн. Нет, забудь это, Изуна, выкинь из памяти. Шикамару с любопытством повернул голову ко мне. — М-да? Предлагаешь тренироваться до изнеможения? — Твоё право решать как, когда и сколько сил прилагать для развития. В конце концов, в бою всё зачтётся. — Говоришь, как старуха. Смолчала на детское замечание, спокойно встала со скрипнувших натужно качелей, разминая ладони, где проступали бугристые бледные полосы. — Сплоченная команда шиноби победит тренированного одиночку. В твоих заключениях нет смысла. — Как скажешь, Шикамару. — Откуда ты знаешь моё имя? — он поднялся с подгнивающей, раскачивающейся доски, сжимая до скрипа кулаки. Безразлично пожала плечами и отвернулась. — Наруто трещал весь вечер про странного, вечно засыпающего паренька. Имя запоминающиеся. Кажется, ты ему понравился. Нара проводил меня задумчивым взглядом, не отпускавшим до калитки. Так, где Наруто? Куда этот оболтус делся? Сколько раз я уже говорила ему не уходить далеко. — Демон! Лучше бы ты не появлялся на свет! Напряглась от донесшегося из кустов пьяного возгласа. Опустила взгляд, против воли потёрла шею. То место, которое с детства приходилось прятать, благодаря рукоприкладству отца-алкоголика. — Почему?! — дрогнувшим голосом закричал ребёнок — Что я вам сделал?! Звук удара и падения чего-то тяжёлого пробудили не самые приятные ассоциации. На несколько секунд зажмурилась. Грудная клетка чудовищно вздымалась, голова пошла кругом. Стало сложно дышать. Казалось, сам воздух трещал от пудовых ударов, обращённых к невинному ребёнку, а все сторонние звуки одним рывком стихли, попали под бронированное стекло. Ветер трепал волосы, словно зазывая помочь, но я, справившись со слабостью в коленях, безразлично развернулась. Трава прогибалась под стопами, редкие ветки хрустели, впиваясь в подошву потёртых сланцев. Вокруг ощущалась привычная стена из прозрачного бетона, отгораживая от неуместных чувств. Но даже самое крепкое ограждение способно дать трещину. Хлёсткий шлепок, как хлыстом по коже, замедлил меня. Кричащий пьяный мужской голос наложился на отцовский, из детских воспоминаний: — Ты недостоин питаться и одеваться за наш счёт! Меня будто снова ударили проклятой плетью. Рёбра фантомно заныли. Не успела понять, как очнулась стремительно бегущей к Наруто. Останавливаться не стала, лишь ускорилась, хватая по пути застрявшую в корнях огромного дерева тонкую, но крепкую ветвь. Наруто лежал на земле прикрывая руками голову, в позе эмбриона, рядом стояли трое взрослых мужчин. Один бил по животу, второй по голове и это все ногами, третий стоял в стороне и орал что-то про демона. Прыгнула сквозь царапающие щёки, руки и ноги кусты, пригнулась, прошмыгнув под ногами одного из ублюдков. Опираясь ладонями о землю, насколько могла, ударила по коленным чашечкам. Второй удар пришёлся по яйцам, а третий — размашистый, веткой шее. Не даю опомниться, сближаюсь с покачнувшимся и икнувшим вторым противником, который без сопротивления валиться в кучку вонючего дерьма, — в этом районе часто гуляют бродячие псины — поддавшись удару самого кончика импровизированного оружия по икрам и слабому толчку. Встаю на мостик, избегая неуклюже брошенного куная. «Они ещё и шиноби? Нет. Могли на любом полигоне подобрать. Генины часто их теряют» — поражает абсурд до глубины души. Не меняя положения, пяткой бью в солнечное сплетение пытавшегося подняться второго. Кашель с брызгами желчи пачкают мне ладони. Пружиню, оказываюсь на ногах и рывком врезаюсь в последнюю мразь. Прыжок. Мои ноги обхватываюсь его талию, наверняка оставляя синяки, а пальцы впиваются в горло, ощущая незабываемо чётко бьющую под ними безумно вену. Только после того, как он рухнул, создав над нами облако пыли, и его кряхтение перестало резать слух, я ослабила хватку. Чужой кулак практически ударил меня в висок, однако ближайший камень победил в гонке: с чавкающим звуком он бил моими руками по лицу затихшего ублюдка, чей голос я узнала сразу. Именно он выкрикнул ту заевшую на долгие пятнадцать лет фразу. Поэтому я била, не останавливаясь. До кровавых брызг. До остановки дыхания у моей жертвы. Хмыкнув себе под нос, встала с безвольного тела, окинув его взглядом сверху вниз. Прежнего пьяного выблядка невозможно узнать. Нос сплющился, вокруг глаз синела кожа, само яблоко будто растеклось, смешиваясь с неопределимой кашей из щек и рта. Жёлтая ткань безрукавки залита кровью — её капли пачкали некогда зелёную траву вокруг. — Оне-сан? Подкинула в ладони вещественную улику, молчаливо направилась к ближайшему ручью через сложно проходимый лесной массив. Нужно постирать одежду, умыться и спрятать камень. Если надежды на то, что Наруто разочаруется во мне и отстанет и существовали, то их право на это исчезло тридцати минутами позже, когда, прибираясь у журчащего источника под умиротворённую трель соловья я заметила упрямо пялящегося мне в спину Наруто. *** — Оне-сан! Встряхнула сырую футболку, разложила её на валуне, куда щедро лился дождь из солнечных лучей. Погода на удивление прелестна, безоблачна. Полностью соответствует затихшей бури в грудной клетке. Я устало помассировала виски. — Что, Наруто? — Ты… От его метаний и детской неуверенности скривилась, хлопая себя по карманам шорт. К сожалению, искомое кончилось ещё вчера. Любимых кислых конфет настиг дефицит. Скоро он и до моих нервных клеток доберётся. — Если продолжишь молчать… Не успела довести угрозу до логичного завершения, как этот оболтус прокричал настолько громко, что птицы спорхнули с ближайшего дерева: — Почему нас считают монстрами?! — Узумаки ойкнул, вспыхнув, как сигнальный огонь и потупил стыдливо взгляд о гальку — Просто… Он шмыгнул расквашенным носом, дёргано, нервно вытер красный мазок на длинной царапине, рассекающей щёку. Сам герой, усыпанный глубокими, большими синяками выглядел соответствующе жертве насилия и дискриминации со стороны Конохи. Я спокойно наблюдала за его хмуростью, покусыванием полных ранок губ и практически незаметной дрожью. Узумаки похож на лисёнка, попавшего под руки браконьеров, однако не вызывал ожидаемой жалости. — И ты… Разве это хорошо избивать людей? У-убивать их? Тот дядька он же…он не дышал… Обычно задорный, громкий голос скатился до боязливого шёпота. Качнула головой, случайно увидев кое-что интереснее ребёнка. Птица. Ворон на противоположной стороне ручья. Ничего примечательного кроме переливающегося алым радужки. Не шаринган, но наводит на подозрения. Полагаю, следить за неустойчивым дитём-джинчурики логично приставить кого-то из Учиха. Особенно, если этот «кто-то» безмерно предан. Повернулась обратно к Наруто, глубоким вздохом успокоила дурацкое сердце, жаждущее пробить рёбра. — Кем ты хочешь стать, когда вырастешь? — А? Это тут причем? Не заговаривай меня! На этот раз не поведусь! — Кем, Наруто? — сложила руки на груди, стуча указательным пальцев по локтю — Шиноби, я права? Ты знаешь что входит в их обязанности? Кто это вообще такие? — Доблестные воины Конохи, конечно же! — Идиот, — пробормотала, краем глаза заметя странное дёргание спины птицы. Словно она смеётся. Чушь, хн. — Все шиноби — это боевые единицы на военном счету деревни и Хокаге в частности. Солдаты, повинующиеся приказам, иерархии и уставу. На миссиях у нас нет собственного «я» и индивидуального мнения, если ты не элитный джонин или член Великого Клана, хотя и в этом случае есть некоторые споры. — Я всё ещё не понимаю, — вытер остатки блестящих бусинок слёз Узумаки, последний раз всхлипнул, утирая опухший, сопливый нос. Какой же он ребёнок. Невольно мой голос слился с шумом ручья, ленивом свистом ветра, шуршанием листвы, плывя параллельно с пением пролетающих птиц, словно стал единым целым с окружающей средой, потонув в ровной холодности и отстранённости. Столько раз мне подобное говорили в пору юности, что слова подполковника того времени въелись в глубины мозга, как червь в мягкую почву. — Шиноби едят по приказу. Спят по приказу. Дышат по приказу. Защищают, сопровождают по приказу. И убивают тоже. По приказу. У тебя нет свободы большую часть календарных дней. Ты наёмный убийца и солдат. Взглянула в широко распахнутые глаза Узумаки, ловя искристые солнечные блики, забавляющиеся с радужкой на фоне переливающейся лазури, окаймлённой длинными, пушистыми перьями. Он сделал шаг назад, не заметив этого. Взмахнул экспрессивно руками, раздувая от негодования красные щёки. — Я изменю это! Кому нужен ус-устэ-устав! Чувства — главная ценность! Их нельзя подавлять ради приказов! Если станешь шиноби, что, и друга бросишь умирать ради исполнения миссии?! Тускло улыбнулась на жаркий спич наивного ребёнка, не подозревавшего всей подоплёке выбранного пути. Ради жалкого щелчка по носу высшему руководству мои три названных брата и товарища, вместо того, чтобы затаиться, собрать новые силы или уйти в подпол, устроили масштабный взрыв, разметавший по камешкам тюрьму, убивший меня едва ли позже пуль. Товарищи из «Рассвета» множество раз спасали друг другу жизни и по мелочи предавали друг друга для безупречности соблюдения приказа Главы. Мы верили в силы друг друга, дорожили друг другом, но неизменно предавали, следуя за единственным человеком, за его идеалы равенства и свободы от гнёта вечного правительства. В какой-то момент я сама забыла за что боролась. Всё затмила война с редкими островками спокойствия в убежище, где собирались названные братья и как ни в чём не бывало расслаблялись. Тем не менее я точно знала, что намерения у Главы вначале были чище, прозрачнее утренней росы на рассвете. Время изуродовало мораль, потопталась над идеалами, выплюнуло принципы и захоронила истинную цель. Пожалуй, в какой-то момент мы стали грязной, чудовищной террористической организацией, прикрывающейся лозунгами о революции, свободе, равенстве и прочей мишурой. Это огорчает, однако ничего не изменить сетованием на прошлое, а для исправления настоящего нужно желать искоренить прилипшую коррозию внутри себя. Бессмысленно. Качнула головой, сметая застилающий мысли туман. Этот ребёнок живёт всего лишь пять лет, а уже нацелен на нечто столь недостижимое. В аниме всё сложилось как нельзя лучше. В реальности подобное — роскошь для победителей. Вскинула подбородок на раскрашенное сиреневыми и золотыми палитрами небо, сдержала сжимающий внутренности тяжёлый вздох. Как долго продлиться спокойствие? Год? Два? Десятилетие? Как скоро Богиня заявится и разрушит мой мир? Ложь. Этот мир не мой. Мир Конохи принадлежит этому невинному мальчику с солнечной шевелюрой, широкой улыбкой и навязчивым характером. Он принадлежит солдатам. Праведным шиноби. Но не мне. — Пора возвращаться. В тот вечер я так и не ответила на испытывающий взгляд Наруто. А когда мы подошли к детдому, нас ожидала парочка Яманака с лишёнными эмоций лицами. Корень. До нас добрались.