***
Том пришел в общежитие намного позже. Если верить Карте, он какое-то время оставался в классе Чар, затем, видимо, пошел подышать свежим воздухом; Мерлин Всемогущий, у него была для этого веская причина. Когда Гарри наконец увидел, что его точка приближается к общежитию в половине первого, беспокойство заставило его встать с постели под Мантией-невидимкой. Только у Тома балдахин не был закрыт. Дверь щелкнула, и у Гарри заколотилось сердце где-то в горле. Однако вошедший молодой человек выглядел не так плохо, как он боялся — немного уставшим, но не как будто он пережил срыв или что-то в этом роде. Он направился к шкафу и тихонько переоделся в пижаму, и Гарри чувствовал себя извращенцем, но он не мог оторвать глаз от обнаженной фигуры. Том не был слишком мускулистым, как и следовало ожидать — он был больше ученым, чем спортсменом, но у него была широкая костная структура, и в целом он выглядел подтянутым, красивым, элегантным… Гарри действительно стоит остановить поток своих мыслей до того, как он дойдет до чего-то, что он не готов признать. К счастью, Том переоделся, сел на кровать и пристально уставился в сторону задернутых штор Гарри. Тихо вздохнув, он потер лицо ладонями, затем забрался на кровать и задернул балдахин. Гарри, слегка успокоившись, но все еще чертовски нервный из-за завтрашнего дня, прокрался обратно в свою кровать. Его занавески оставались закрытыми до 10 часов утра воскресенья, но, в отличие от вчерашнего дня Тома, это произошло потому, что Гарри на самом деле проспал. Из-за кучи мыслей, захлестывающими его разум, и преследующими кошмарами, он не особо отдыхал. Когда он наконец впустил тусклый солнечный свет в свое логово (в общежитиях Слизерина никогда не было очень много солнца, главными источниками света были свечи), он сразу заметил Тома, сидящего за столом над пергаментом. Он отложил перо и повернулся к Гарри с нейтральным выражением лица. Сердце Гарри забилось у него в горле. — Уже поздно, — сказал Том, — завтрак закончился десять минут назад. Гарри ожидал, что пройдет больше времени, прежде чем Том будет готов снова с ним говорить — он мог бы использовать это время, чтобы разобраться в своих мыслях. Он потянулся и ответил как можно беспечнее: — Да, не повезло. Пожалуй наверстаю упущенное за обедом. Том задумчиво рассматривал его. — У меня есть вопросы, — сказал он наконец. Сразу к делу. Ну, понеслась… Гарри надел очки и уселся на кровати, пытаясь подавить нервозность. Остальные, видимо, ушли — Эйвери говорил что-то о турнире Подрывных карт между факультетами. Гарри целенаправленно не смотрел на Тома, вместо этого возился с краем своей пижамной рубашки. — Ээ, конечно, спрашивай. — Существует ли Бог? Гарри замер. И как, черт возьми, он должен на это ответить? — Это… не мне говорить, — уклончиво начал он, затем выпрямился и встретившись взглядом с Томом, решительно добавил: — Но есть добро и зло, и злодеи в конце концов будут наказаны… Я столько раз это видел. Мерлиновы подштанники, я обращаю Волдеморта в веру? Том кивнул. — Другими словами, есть загробная жизнь. Гарри грустно улыбнулся, повторяя слова умершего волшебника тому, чье проклятие привело к его гибели: — Для высокоорганизованного разума смерть лишь очередное приключение… — Настоящей причиной твоего перевода в Хогвартс был я? — …Да. — Значит ты соврал, когда рассказывал, что твои родители умерли? Гарри опустил взгляд и покачал головой, не доверяя себе ответить на этот вопрос, не намекая на правду (особенно учитывая, кто этот вопрос задал). Это не было ложью, но с другой стороны, обстоятельства их смерти… На несколько мгновений воцарилась тишина. Не желая смотреть на Тома, Гарри отвернулся к окну, уставившись на зеленоватую глубину Черного озера, гадая, как он снова попал в заварушку такого масштаба. — То есть, ты здесь, чтобы удержать меня от «пути зла», а не «приказывать мне», так? — Так. — И как ты собираешься это делать? Вопрос был хорошим… Гарри тоже хотел бы знать ответ. — Эм, я думал… если я стану твоим другом — настоящим другом, а не приспешником — это уже будет неплохо. — Ты пытался подружиться со мной? — Ага… — Гарри понял, что его стратегия по завоеванию дружбы не была такой уж гениальной. — Ты же понимаешь, что это невозможно? У Гарри сжалось сердце в груди. Малфой чувствовал тоже самое, когда он отказал ему семь лет назад? — Почему? — Разве это не очевидно? — голос Тома был спокойным и уверенным, как если бы он объяснял часть магической теории. — Как ты мог заметить, у меня никогда не было «настоящего друга», не уверен, что у меня вообще он будет… И даже если бы это было возможно до этого, теперь я знаю, что ты делаешь это только ради своей миссии… — Это не так! — огрызнулся на автомате Гарри. Но… разве это было не так? Он действительно начал сближаться с Томом из-за самопровозглашенной миссии… Он вздохнул и провел рукой по растрепанным волосам. — Не то чтобы у меня не было выбора, понимаешь? Подумай: я видел твои худшие стороны, даже хуже, чем сейчас. Я знаю тебя — не идеально, но лучше чем кто-либо другой. И все же я решил искать тебя и все еще хочу быть твоим другом. Неужели это ничего не значит? — …У тебя был выбор? — медленно спросил Том — Да. — А какие были еще варианты? О, ну знаешь, убить тебя или вернуться в будущее и позволить моим друзьям и семье умереть. — У тебя тоже есть выбор, — вместо этого сказал Гарри, отводя взгляд; сердце сильно колотилось у него в груди. Это правда — все теперь зависело от выбора Тома, но что, если он действительно откажется попробовать. Наступила тяжелая тишина. Наконец, Том произнес: — Как я узнаю, что делаю «правильные» вещи? Не то, чтобы я старался быть… плохим, злым, как бы ты это не называл. Это не было отказом и не было той реакцией, которой Гарри боялся, хотя и вызывающей беспокойство. Он встал с кровати, взял с полки свои гигиенические принадлежности, повернулся и решительно посмотрел на Тома. — Меня бы здесь не было, если бы судьба подумала, что тебя нельзя спасти, — сказал он, драматично указав зубной щеткой на Тома. — Я стану твоим другом, и я увижу, как твой острый ум применяется в правильных целях! — провозгласил он с преувеличенной торжественностью. Риддл наблюдал за ним, нахмурив брови, но тут уголки его рта дернулись, и тяжесть последних минут блаженно растворилась. — Это звучит, как будто ты мне приказываешь. — О Мерлин, зачем я вообще пытаюсь?! — простонал Гарри и вышел из комнаты. На его лице была улыбка, пока он шел в ванную комнату.***
Планы Тома рушились, и во всем был виноват Гарри Поттер… снова. И он даже не мог его винить — если то, что сказал Гарри, было правдой… то он спасал Тома от того, чего он больше всего хотел избежать: от преждевременной смерти и наказания за его действия в загробной жизни. Черт, он мысленно готовился к хладнокровным убийствам, не говоря уже о революционных идеях, которые он припас на будущее. Это было проблемой — Том считал свои идеи революционными и обоснованными инстинктом самосохранения, свои методы — оправданными и необходимыми для дальнейшего процветания волшебного рода, объективно превосходящей расы… Конечно, он хотел бессмертия по эгоистичным причинам, но он также нуждался в нем, чтобы вести войну против маглов, которая, по его мнению, была неизбежна… и с каждым днем у его стороны оставалось все меньше шансов. Он видел это, читал об этом, ощущал эту постоянно растущую разрушительную силу магловского оружия на улицах Лондона. Они во много раз превосходили волшебников и если бы узнали о существовании магии… Том успел узнать их страх перед неизвестным, их невежество и их жестокость. Он дал себе две недели, пытаясь переосмыслить и переоценить свои планы, но ему все еще не удалось найти ошибку в своей логике. Понятия «добра» и «зла» были слишком расплывчатыми. По мнению Тома, вред ради вреда был злом. Вред ради выгоды не был злом — убивать животных, чтобы съесть их мясо не было злом. Убийство животных для исследований не было злом, если их убивали быстро. Навредить надоедливым детям в приюте не было злом — это была практика, признак доминирования, предотвращение будущих проблем (Эми Бенсон и Деннис Бишоп в пещере, ну… это были несчастные случаи — он не знал, что может говорить со змеями, и может быть он зашел слишком далеко, когда Деннис назвал его лжецом). Если убийство в целях самозащиты не было злом, как могло быть убийство маглов и маглорожденных? Несомненно, бездельничать со своим ангелом-хранителем, наблюдая как волшебный мир катится в бездну, не может быть меньшим злом, чем если бы он с этим делал что-нибудь. Причинение вреда не приносило ему удовольствия. Добрые дела не приносили ему удовлетворения тоже. Достижение своих целей, процветание были его единственным источником положительных эмоций, и теперь, когда он не был уверен в своих целях, он чувствовал себя потерянным. — Гарри, что вообще такое «зло»? — спросил он, пользуясь редким моментом уединения, когда в комнате были только они вдвоем. Волшебник в очках долго молча размышлял над этим вопросом. Наконец, он сказал: — Это делать то, чего бы ты не хотел делать с собой. — Даже если у тебя была веская причина? — Вроде самообороны? Хм, я полагаю, тогда вы могли бы нарушить это правило, но только в той степени, которая в целом не была бы более вредной, чем преступление. — Гарри задумчиво посмотрел на него. — Ты имел в виду что-то конкретное? Так что, Том объяснил, почему он, Рыцари Вальпургиева и, вероятно, также Гриндельвальд, считают преследование маглов и маглорожденных «хорошим». Гарри выслушал его и какое-то время ничего не говорил. Наконец он нарушил тишину: — Самая непосредственная проблема — это нарушение Статута секретности, верно? Вот почему вы и ваша компания ненавидите маглорожденных — потому что их семьи представляют опасность? — Да, в основном. — Это несправедливо по отношению к ним, они не сделали ничего плохого. Представь, как бы ты себя чувствовал, если бы кто-то ненавидел тебя только за то, что ты существуешь! — Тому даже не нужно было представлять, и да, это было ужасно, но все же… — Кроме того, маглорожденные составляют по меньшей мере десятую часть волшебного населения, не так ли? Это много рабочей силы. Не мог бы ты вместо этого придумать лучшую защиту Статута? Он мог, конечно. Такой подход и раньше приходил ему в голову, но тогда он счел его неэффективным, ему придется разобраться с этим, но… — Может быть. Лучшая система слежения, больше волшебных оазисов, таких как Хогсмид, в более укромных местах… Мы могли бы давать родителям маглорожденных выбор — перейти в волшебное сообщество и жить там, как сквибы, или отказаться от своего ребенка и его воспоминаний о нем. Гарри вздрогнул: — Последняя часть все еще немного радикальна, но… ты уже близко. — Он улыбнулся Тому той самой улыбкой, которая доставляла ему странные приятные ощущения последние пару дней. Он знал о высоте достижений, победах, мести, но это было… что-то новое, возможно, «настоящая дружба», которой Гарри так настойчиво добивался между ними. Том подозревал, что это новое ощущение как-то связано с природой их магической связи, но в библиотеке не было книг, в которых упоминались бы ангелы-хранители, поэтому он мог только догадываться. Он также заметил, что это чувство вызывает привыкание. Гарри перестал следовать за ним повсюду, но вместо того, чтобы испытать облегчение, Том начал ненавидеть всех, с кем тот общался, а это оказался раздражающе широкий спектр людей со всех факультетов. Как одна из тех безделушек, которые он прятал в своей комнате в детстве, Том ненавидел делиться им с другими — Гарри был его ангелом, зачем ему смешить Эббота? Почему он должен давать пять Лестрейнджу после тренировки по квиддичу? Он знал, что все эти чувства иррациональны, поэтому изо всех сил постарался подавить их и снова сосредоточиться на обсуждении. — Кровь маглов разбавляет магическую силу, это факт. Скрещивание должно быть запрещено законом, чтобы увеличить наши шансы на выживание. Гарри нахмурился. — С каких пор это стало фактом? — Не будь наивным, Гарри, это все знают — это ни для кого не секрет. — Однозначно, чистокровный не мог быть таким невежественным. — А это так? — необычно резко сказал Гарри. — Там, откуда я родом, это называется пуристской пропагандой. А что насчет тебя, разве ты не силен? И ты так уверен в чистоте своей крови? Это обезоружило его. Он был уверен, чувствовал это своими костями и своим магическим ядром; его второе имя и фамилия звучали волшебно, но у него не было доказательств, поэтому он мудро решил прекратить разговор, пока не найдет их. На следующий день он пошел в библиотеку, но на этот раз призвав книги с именем «Марволо», как он планировал сделать до того, как его отговорили от ритуала создания крестража. Прилетели три книги: «История волшебства Соединенного Королевства», «Перечень Чистокровных» и «Травы для Продвинутого Лечения». Всего было упомянуто четыре Марволо: Марволо Зампадорсо — итальянский целитель, который впервые описал магические свойства можжевельника в 1672 году; Марволо Ллойд, сыгравший роль во Втором восстании гоблинов; Аристей Марволо Олливандер и Марволо Гонт — оба уже мертвы и только упоминались в генеалогическом древе Священных Двадцати Восьми. Марволо Гонт был самым последним и лучшим кандидатом, хотя известно, что Олливандеры также использовали имена своих предков, поэтому их нельзя было полностью исключать. У Марволо Гонта было двое детей: дочь, умершая незадолго до публикации книги, и сын, оба, как сообщалось, бездетные. Любой из них потенциально мог быть родителем Тома. Но откуда тогда взялась его фамилия? Самым очевидным вариантом было связаться с Морфином Гонтом, но для этого ему нужно было получить его адрес, а это было определенным риском — если бы Гонты действительно были его биологической семьей и все было хорошо, его бы не оставили в магловском приюте. Могло ли быть невыгодным, если Морфин узнает о его существовании? Вывод: если ему все равно приходится нанять третью сторону, он должен попытаться получить как можно больше информации и, попытаться избежать необходимости связываться с незнакомой четвертой стороной. После обеда он отвел Исаака Розье в сторону. — Исаак, мне нужно, чтобы твоя сестра кое-что нашла для нашего дела. Попросите Элеонору найти все недавние документы, касающиеся семьи Гонтов. Как всегда, не упоминай меня или Рыцарей, просто передай мне все, что она пришлет. Ты узнаешь о содержании в свое время. Понятно? — Понятно, — коротко поклонился мальчик. Он не был самой умной змеей в логове, но он был верен, а его сестра была ценным знакомым; в конце концов, что может быть лучше для вождя, чем послушная овца?***
В свете последних событий дружить с Томом Риддлом было… приятно. Их отношения не были такими теплыми, как с Роном или Гермионой, но удивительно милыми и мирными. Когда со стороны Тома больше не было подозрений и между ними появилось подобие правды, часть напряжения спала с плеч Гарри; хотя ему все еще приходилось следить за своим языком — вероятно, всегда придется. Том был приятной компанией, если не считать того единственного обсуждения его политики, и даже тогда он был вежлив и рассудителен — Гарри понял его аргументы до такой степени, что ему пришлось задаться вопросом, не склоняет ли его Том в конце концов к темной стороне; но он был уверен, что его моральные идеалы остаются твердыми и нерушимыми, даже когда он сидел рядом с предполагаемым Темным Лордом в Большом зале. Он не критиковал Тома за то, как он выставлял себя на публике, если так он чувствовал себя комфортно (Гермиона уже произнесла ему дюжину речей), хотя ему почему-то больше нравилась его настоящая личность — усердная, последовательная, гордая и раздражительная с едким чувством юмора и эту личность он, казалось, показывал только когда был наедине с Гарри. Как в эту холодную октябрьскую субботу, которую они проводили в комнате — просьба Тома. Гарри показалось это любопытным, в такие дни они обычно ходили в библиотеку. Причина вскоре обнаружилась, когда кто-то постучал в дверь. Это был Розье. Он только передал Тому конверт и вышел — это напомнило Гарри старые шпионские фильмы, которые смотрела тетя Петуния. — Что это такое? — с любопытством спросил он. — Это доказательство, — ответил Том с намеком на самодовольство. Он разорвал конверт. Гарри не мог понять что было внутри — он практиковался в Заклинаниях у себя на кровати, а Том сидел за своим столом. Гарри ожидал, что Том скажет больше, но молчание затянулось, пока волшебник изучал содержимое. Не в силах больше выдерживать напряжение, Гарри встал, подошел к нему и заглянул через плечо. Первое, что он заметил, была легкая дрожь рук Тома в том месте, где он сжимал документ. Ох, это не могло быть ничем хорошим. Это был судебный отчет. Нарушители: Марволо и Морфин Гонт. Жертва: Том Риддл (магл), Меропа Гонт. Обвинения: «003 Магическое нападение», «004 Нападение на магла», «014 Физическое нападение», «035 Нападение на чиновника Министерства», «095 Сопротивление аресту», «141 Нарушение Международного Статута Волшебной Тайны». Дополнительные примечания: Нападение на магла было обнаружено 20 июня 1924 года в Литтл-Хэнглтоне. Аврор Огден был отправлен на расследование. Подозреваемый Морфин Гонт отказался сотрудничать, издавал шипящие звуки вместо ответа, его отец Марволо Гонт оправдывал его действия и задерживал его арест. Затем Морфин Гонт раскрыл предполагаемое романтическое увлечение Меропы Гонт жертвой-маглом — Томом Риддлом. После он проклял аврора Огдена, в то время как Марволо Гонт физически напал на свою дочь и задушил ее. Аврор Огден аппарировал в Министерство за подкреплением. Специальная группа 3 была отправлена, чтобы разобраться с ситуацией и арестовать преступников. Краем глаза Гарри уловил движение руки Тома. Он взглянул на него, заметил палочку, направленную в его сторону, и у него был короткий момент, чтобы увернуться, когда молодой волшебник прошептал: — Обливейт. За одну секунду Гарри отпрыгнул назад и вытащил свою палочку, в то время как Том встал из кресла так резко, что оно упало на пол. — Ступефай! — Экспеллиармус! Гарри был быстрее как в уклонении, так и в использовании заклинаний — Риддл мог поблагодарить себя за эти рефлексы. Тисовая палочка улетела в другой конец комнаты, но это был еще не конец. Том быстро восстановил равновесие и схватил Гарри за руку с палочкой. Гарри был слишком медленным, чтобы сопротивляться, и в итоге его повалили на пол, он смутно зафиксировал удар плечом о ножку чьей-то кровати. Риддл оседлал его, одна рука прижала его правое запястье к полу, другая схватила Гарри за шею и сжала. — Никто не должен знать, — ледяным тоном прошептал Том, его глаза были напряженными, а зрачки расширились, как у хищника на охоте. — Я-не… не скажу… — выдохнул Гарри, дергая за руку на своей шее, но Том опирался на нее всем своим весом. — Все в… п… порядке, — он попытался снова, отчаянно скребя по руке, но хватка Риддла не сдвинулась с места. У Гарри начинала кружиться голова, ему нужно было выбраться и поскорее. Он должен быть сильнее Риддла… Он быстро отпустил руку на своей шее и вместо этого ущипнул Риддла за бок, чтобы получить элемент неожиданности, одновременно резко приподняв бедра, чтобы вывести Риддла из равновесия. Как только его нападающий оказался в воздухе, наклонившись вперед, он толкнул его, сумел перевернуться сам и схватить свою палочку свободной рукой. — Инкарцеро!