В объятиях врага

Уроки близились к концу, а в желудке уже невыносимо урчало. Гермиона сидела рядом с Гарри, уставившись на абсолютно пустую доску, лишь бы не отводить взгляд влево. Там сидел Малфой. Всем телом она ощущала его пронзительный взгляд. Что ему нужно? Он пялился так неприятно, до головокружения, до тошноты. Пялился достаточно откровенно, что от одного его взгляда тело сковывали тысячи цепей, и до такой степени жгло тонкую, нежную кожу, что она закусила нижнюю губы до крови. Было страшно пошевелить рукой или ногой. Все онемело. Драко весь урок осматривал Грейнджер. Мысль о том, что она приходила вчера, чтобы поддержать его, никак не давала покоя. Девушка спокойно сидела на своём месте и украдкой переговаривалась с Роном, стараясь не смеяться над его тупыми шуточками. Она улыбается ему так, как никогда не улыбалась Драко. Это бесит. Немедленно прекрати смотреть в ту сторону. Хотелось понять, что в этой конченой заучке нашёл Уизли. Нет, он, конечно, и сам не красавец, но почему именно Грейнджер? Девушка, которая с ним на данный момент, больше подходила рыжему семейству. Чокнутая Полоумна. Пуффендуйка писала что-то в своей тетради, заправляя прядь волос за ухо. В длинных, светлых волосах торчали какие-то непонятные заколки, а на шее висел кулон в виде... Да черт его разберёт, в виде чего он там! Опять какая-то девчачья чепуха. Просто отвернись и займись делом. Это не стоит твоего внимания. Гермиона слегка поерзала на стуле своей пятой точкой, от чего юбка немного задралась. О черт! Опять эти коленки. Что ты творишь, Грейнджер? Девушка покосилась на Драко и сразу же отвела взгляд. Смотри на меня, грязнокровка. Я здесь, я смотрю на тебя. Заставляю твоё сердце биться быстрее. Ему нравилось то, как он действует на Грейнджер. Видел, как ей становилось не по себе от одного взгляда. И эти ебаные веснушки... Когда он стал обращать внимание на такие подробности? – Идиотка, – буркнул Малфой себе под нос и тут же понял, что рядом сидит Нотт, у которого уши длиннее, чем у слона. – Идиотка? Это ты про кого? – тут же спросил друг. – Да так, ни про кого, – как он мог так оплошать. – Да подойди уже к ней, – открывая учебник, умно изрёк Тео. – Заткнись, Нотт! – повысил голос Малфой и отвернулся от него. – О, как будто я не вижу, что ты весь урок пялишься на неё. Захотелось «грязного» секса, Малфой? – он по-дружески хлопнул блондина по плечу, чем окончательно его разозлил. – Ещё одно слово, и я выдерну твой язык, а потом заспиртую! – процедил он сквозь зубы, стараясь сделать это, как можно незаметнее. И вот она опять смотрит в его сторону. Край юбки все также загнут. Взгляд опускается туда, и Грейнджер его ловит. Кидая глаза на край юбки, а потом обратно на Малфоя, она понимает, что его так развеселило и почему он так пялится. Извращенец! Какой же ты извращенец, Малфой! На лице блондина появилась гадкая улыбка. Ему было интересно, как далеко сможет зайти грязнокровка в своих действиях, и он непременно хотел это проверить, и как можно скорее. В голове зрел отличный план, но он сильно разнился со вчерашними, вечерними мыслями. Ему было куда интереснее залезть к ней в трусики, чем думать о том, как заслужить ее сраное доверие. – Мистер Малфой, мне кажется, что вам нужно более прилежно относиться к моему предмету. Вы так не думаете? – к нему подошёл профессор Флитвик, абсолютно уверенный в том, что голова молодого человека была занята отнюдь не заклинаниями. Драко резко перевёл взгляд на маленького человечка и ответил: – Конечно, сэр. Но не могли бы вы ответить на один интересный вопрос? – Мистер Малфой, я отвечу на любой ваш вопрос, но только после урока, а сейчас, пожалуйста, будьте добры, вернуться к написанию вашего конспекта, и перестаньте смущать мисс Грейнджер. Таким взглядом вы просверлите в ней дыру! – профессор, улыбаясь, пошёл на своё место. Слизеринская сторона тут же захохотала. – Его интересует наличие грязи у Грейнджер под юбкой! – тут же выпалила Астория, не сводя глаз с Драко. – Закрой рот, Гринграсс! – прошипел блондин, злостно скаля зубы. – Это не красиво, мисс Гринграсс. Наличие в вас чистой крови, а уж тем более подобные высказывания, совершенно не говорят о том, что вы умнее или талантливее. Это очень глупо. Я был о вас лучшего мнения, – защитил Гермиону профессор, грозно осматривая слизеринку. Гермиона тут же покраснела и вытаращила глаза на блондина, яростно взмахнув руками, что могло означать: «Какого черта, Малфой? Что ты пялишься?» Гарри с Роном переглянулись, видимо понимая жесты своей подруги в сторону слизеринца. – Это стало так часто происходить, что я начинаю привыкать, – захихикал Рон. – Что происходить? К чему привыкать? – не понял иронию друга Гарри. – Да я весь урок наблюдаю за этим Малфоем. Была лишь доля секунд, когда он смотрел в сторону. Он пялится на Гермиону, – объяснил он Поттеру и отвернулся. Конечно, ему было не приятно, ведь еще совсем недавно она была его девушкой. – Что?! –чуть слышно спросила она, глядя на Малфоя. – Решать любые проблемы, касающиеся вас и мистера Малфоя, нужно в любое другое время, но только не на моих уроках, мисс Грейнджер. Я достаточно хорошо донёс информацию до ваших ушей? Гермиона посмотрела на профессора красными от злости и стеснения глазами и почти незаметно кивнула. Спорить с маленьким человечком не было никакого желания, тем более после такого резкого замечания в ее сторону. Черт побрал тебя, Малфой? Какого хрена ты творишь? Она повернула голову в сторону Рона и словила осуждающий взгляд. Она знала, что другу наблюдать за подобным не доставляло никакого удовольствия. Урок был окончен. Гермиона смогла выдохнуть и дождаться, пока большее количество учеников покинет класс. Сейчас она устроит этому засранцу! Драко, собрав сумку, легким движением руки перекинул ее через плечо и уже собирался уходить, как вдруг кто-то схватил его за капюшон мантии. – Не так быстро, мистер Малфой! – гневно отчеканила Гермиона. Даже не обернувшись, он расплылся в улыбке. Он знал, что исходом их переглядок на уроке будет серьёзный разговор после. Он ждал его. Давай, грязнокровка, расскажи мне, как я обидел твоего Уизела. Скажи, что тебе совсем не понравилось быть центром моего внимания на этом уроке. – Чего тебе? – непринужденно сев на парту, спросил блондин. Его взгляд упал на ее грудь. Она была такой упругой, манящей. Девушка завидев его животный взгляд, прикрыла своё прелестное достоинство мантией и продолжила: – Так, слушай теперь сюда. Я больше не собираюсь получать замечания из-за тебя. И попрошу тебя об одолжении. Не нужно на меня смотреть вот так, – злостно проговорила она, почти по слогам. – Кто тебе сказал, что я смотрел на тебя? Мне кажется, что у тебя мания величия, Грейнджер, – проговорил Драко с издевкой. – Ах ты! Ты играешь с огнём, Малфой! Прекрати меня преследовать. Это уж не смешно. Зачем ты это делаешь? – гнев нарастал, хотелось подойти и ударить. – Что я делаю? – приблизившись в девушке, он улыбнулся и оценивающе посмотрел на неё. Что делаю, Грейнджер? Хочу задрать твою юбку? Хочу наблюдать за тем, как ты кончаешь? Что именно из этого? – Я не понимаю твоего поведения. Сначала ты ненавидишь меня, стараешься каждый раз унизить, доводишь до слез, а теперь ты ловишь меня и заставляешь... – Что заставляю? Ты сама ко мне подошла, давай начнём с этого? Я готов поспорить, что тебе нравится все, что я делаю. Я делаю это со многими, никто не жаловался, – ещё шаг, и он будет прожигать своим дыханием ее лицо. – Тебе верно показалось. Хочу тебя огорчить, но не весь мир крутится вокруг тебя, – она широко открыла глаза, пытаясь казаться храброй, что очень плохо получалось. – Ты крутишься возле меня, а этого достаточно, чтобы потешить самолюбие, – ответ не заставил себя ждать. – Разве зажимания с грязнокровкой и иные непотребства, могут считаться поводом для гордости? – Грязная кровь? Нет. Секс с лучшей ученицей в школе – да, – рассмеялся он, заставляя лицо Гермионы гореть адским пламенем. – Ха! Кто тебе сказал, что у нас будет секс? Ты явно что-то перепутал. Я тебе не по зубам, – закончила девушка, собираясь уже уходить. – Ошибаешься, Грейнджер, мне по зубам абсолютно все, включая тебя. Хочешь проверим? – Прекрати этот цирк, Малфой! – серьезно сказала девушка. – Я не хочу об этом говорить. Мое воспитание не позволяет обсуждать такие интимные вещи, – разговор, кажется, был окончен, и она шагнула к двери. А твоё воспитание позволяет тебе стонать от того, что я к тебе прикасаюсь? Твоё воспитание позволяет тебе заставлять мой член стоять колом, когда я целую тебя? – Это так сложно? Просто принять факт того, что ты хочешь быть рядом со мной? Что ты хочешь, чтобы я трогал тебя? – Сложно представлять лишь то, что ты самовлюблённый идиот, которому то и дело хочется вмазать! Я лишь хотела тебе помочь снять твою сраную метку! – крикнула на ходу она, даже не оборачиваясь. Доигралась, грязнокровка! Я докажу тебе, что твои убеждения крайне не верны. Догнав ее, он схватил Гермиону за руку и притянул к себе с такой силой, что у девушки едва хватило сил, чтобы дышать. – Отойди от меня! – угрожающе выпалила она, стараясь оттолкнуться от его груди руками. Поздно, Гермиона, ты уже таешь. – Даже и не подумаю, – отчетливо произнеся это, он впился в неё губами. Так жадно, по-наглому. Все в стиле Малфоя. Его руки скользнули по ее бёдрам, заставляя девушку болезненно дрожать. Она проглотила возбужденный выдох и принялась колотить по его груди в знак протеста. От этого поцелуя тело покрылось мурашками, а в ушах зашумело. – Что ты делаешь, Драко? – с придыханием спросила Гермиона, стараясь не обращать внимания на то, что он целует ее шею. – Ты ведь не хочешь меня, да, Грейнджер? – нарочито прошептал он. – Скажи, что не хочешь. Гермиона молчала. Она нервно облизнула нижнюю губу и закрыла глаза. Это пугает до остановки сердца, но так хорошо. Очень хорошо. Язык изучает сначала верхнее нёбо, проходясь по остреньким зубкам, принуждая колени девушки подгибаться. Она отвечает ему. Определенно отвечает. Не смело, не умеючи, но так отчаянно. Ты захотел этого. Будь по-твоему. – Малфой, сейчас зайдут Гарри и... – тихо шепчет она, обдавая горячим дыханием лицо молодого человека. – И твой рыжий дружок? В таком случае, мне насрать. Слышишь? – он проходится поцелуями от мочки уха до впадинки над ключицей, и быстрым движением сажает ее на стол перед собой. По коже мелкой рябью пробежали мурашки. – Коллопортус, – кидает заклинание в дверь и хватает Гермиону за каштановую копну волос, отодвигая тем самым ее голову так, чтобы освободить тонкую, изящную шею для поцелуев. Ему нужно попробовать ее, прямо сейчас, на этом столе. Красная юбка в клетку задралась, от чего стали видны кружевные полосочки тонких, чёрных чулков. Дыхание вмиг участилось, она схватила его пальцы. – Драко, стой! Раз. Два. Три. И он замирает. Сейчас она совершит самую главную ошибку в своей жизни, а он просто развлечется в очередной раз. Продвинув руки дальше, понял, что приблизился к главному. И она опять такая влажная. От него. Для него. Слегка отстранившись, он понял, что Гермиона боится. Она глубоко выдохнула, от чего у Драко напрочь рвало крышу. Сжав нежную кожу ее разведённых ног, он едва коснулся кончиком языка ее нижней губы. Прошёлся от одного уголка рта до другого, заигрывая, интиригуя. Сильнее сжав запястья блондина, она прерывисто дышала, стараясь не выдать своего страха. Впитывая в себя каждое его прикосновение, она обомлела и приоткрыла рот. Сейчас ты ее поцелуешь – и все, пиши пропало, идиот! Язык Драко проник в неё с едва слышным стоном. Он целовал ее так, как будто она была самым дорогим сокровищем во всем этом мире. Так, словно, вот-вот она исчезнет. Так отчаянно хотелось ему этих влажных прикосновений. Слышать эти вздохи. Она и сама не поняла, как выпустила его пальцы из своих, и они успешно нырнули под ткань трусиков. Не поняла, когда ее пальцы обхватили его шею, не желая отпускать от себя. Не слишком имела понимание о том, как она начала отвечать на поцелуй, жадно хватая его шею, и проходиться мелкими поцелуями по ней, держа Драко за волосы, отодвигая голову. Она вжималась в его тело так, что дыхание то замедлялось, было глубоким и сильным, то ускорялось, что больше было похоже на астму. Он – ее вечная астма. Недостаток кислорода – это он. И этот умопомрачительный запах. Запах мяты, что заставлял Грейнджер звереть и не находить ни одного единственного довода, чтобы прямо сейчас остановиться. Его так легко завести. О, Мерлин, о чем ты думаешь, Грейнджер? Нужно остановиться. Прямо сейчас. Нет. Уже поздно. Если гореть, то прямо сейчас и здесь. Гореть вместе с врагом. Драко так сильно вжался в тело Гермионы, что она почувствовала, как горячая, пульсирующая плоть трется об ее промежность. Это заводило ещё больше, и она сильнее вжалась в него, хватаясь за ремень брюк. Гермиона закрыла глаза и ощутила полную беспомощность перед слизеринцем. Где-то внутри неё боролся здравый смысл и желание отдаться этому чертовому придурку. Его руки были такими сильными, что кожа девушки плавилась. Или плавилась она сама? Она знала, что если он сейчас отойдёт, она просто задохнётся без его прикосновений. В темноте кабинета, ярким огнём, светились его глаза. Впусти меня, Грейнджер. В тело. В душу. Мне это нужно. Всегда будет нужно. Она понимала, что сейчас сделает непонятную вещь, о которой будет жалеть всю оставшуюся жизнь. Малфой прикоснулся к пуговице на ее рубашке, а она почувствовала, что ее белье насквозь мокрое. Слегка надавив руками на ее плечи, положил ее на парту, от чего расстегнутая рубашка распахнулась, и он накрыл твёрдый сосок ртом, заставляя Грейнджер извиваться и, заглушая посторонние звуки, стонать. – Я не хочу тебя. Не хочу, – вырывается из приоткрытого рта Гермионы. Хочешь. Ещё как хочешь. Просто гори, Грейнджер, гори... Для меня. Он покусывает сосок, всасывает и тут же отпускает, делая круг языком. Тёплой, почти горячей ладонью, он спускается вниз, минуя задранную юбку на животе. Она широко открывает рот и закрывает глаза, когда один палец легко проскальзывает внутрь неё. Начинает медленной водить его туда-обратно. Такая мокрая. Такая нужная. Такая моя. Добавляя второй палец, он не отрывается от ее губ, что почти не отвечают, а только выдают отрывистые стоны. Продолжая движения, он зарывается носом в ее волосы, ощущая едкий запах корицы, чувствует бешеную пульсацию внизу и понимает, что все. Назад пути нет. – Моя, – шепчет он, почти задыхаясь. Драко немного приподнялся, чтобы насладиться тем видом, что открылся. Его прилежная гриффиндорка лежит на парте в раскрытой, помятой рубашке, с юбкой, задранной до живота, и глубоко дышит, втачивая в него острые ногти. Он наблюдает за тем, как пальцы входят в нее, почти до основания, и выходят бесстыже мокрыми. И она такая – бесстыже-мокрая. Это вид выносит ему мозги. Учащая движения, он уже еле сдерживается, чтобы не войти в неё. Глубоко. Резко. Он отчаянно вжимается во внутреннюю сторону ее бёдра, чтобы дать почувствовать его желание. Чтобы она поняла, как он хочет ее. И она чувствует. Сквозь собственную, приятную пульсацию живота. Сквозь прерывистое дыхание. Сквозь боль от того, что он ещё так далеко от неё. Она чувствует его. Как никого и никогда. Совсем не сложно признать, что ты хочешь врага. Такой пустяк, правда, Гермиона? И он, слегка растягивая стенки влагалища, понимает, что она до сих пор узкая, но такая влажная. И он в мыслях уже вдалбливается в неё. Сильно. Жарко. До боли. – Драко, – шепчет она еле уловимо для его ушей. Кажется, она не здесь. Не понимает, где находится. И он наклоняется к ней, пробует сухие, полуоткрытые губы на вкус. – Что? – его вопрос звучит где-то издалека, почти не слышно. – Скажи, – влажными пальцами он чертит линию от ее пухлых губ до быстро вздымающегося живота, и на выдохе стаскивает ее бёдра к пульсирующему члену в штанах. Отодвинув трусики, он притронулся к заветной горошинке, пропустил ее сквозь пальцы, чуть-чуть придавливая, начал совершать круговые движения. Гермиона ещё сильнее выгнулась, от вида чего нервы у него натянулись, как гитарные струны. Он припал к самому нежному месту, стараясь, как можно аккуратнее, довести девчонку до предела. Ведь он сам там. На пределе. Своего желания. Своего терпения. Немного прикусывая, обводя клитор языком, он входит в неё, всасывая в себя волшебный сок ее женского естества. И это круто. Это больше, чем секс. Это больше, чем трахать очередную девку. Это Грейнджер, мать твою! И она стонет, впиваясь ногтями в его руку, что покоится на ее груди, слегка поглаживая и массируя. – Да-а-а, – протяжный стон девушки говорит о том, что сил держаться остаётся на пару секунд. Она приподнимается, целует его, почти задохнувшись от ласк и его шепота: – Моя... Моя. Теперь всегда моя. Отныне и навсегда. Молния на брюках почти рвётся, когда он освобождает член и с дрожью водит им между половыми губами Грейнджер. И это сводит с ума. И она. И ее стоны. Первой толчок в неё. И все. Его больше нет. Он пропал. Не ожидая, что его рык прозвучит так громко, он осторожными движениями двигается в ней, понимая, что до него у неё никого не было. Почему ты не сказала? Почему не предупредила? И это злит. Невыносимо. И он движется в ней, запрокидывая голову назад, крепко вцепившись в ее бёдра. Она кричит так, что Малфой уже не слышит свои собственные мысли. Да и для чего? Вдруг стало все не нужно. Просто без неё. Все стало не нужно. И он вбивается в неё. Жёстче, сильнее, глубже. Она скребёт ногтями по парте, обдирая старую краску, стараясь закрыть себе рот, чтобы никто не услышал ее стона. Ей это нравится. Он видит. Он знает. Наряду с быстрыми, резкими движениями члена, он, словно сквозь пелену, находит взбухший клитор и начинает массировать его. Гермиона на секунду замирает, вытягивается, широко распахнув глаза и он понимает – это все. Теперь ты навсегда во мне. Теперь я навсегда в тебе. Ты моя, Грейнджер. Не прекращая движения, он сильнее притягивает ее к себе за бёдра, входя бешеным ритмом, от чего мускулы напряглись, а вены на лице заметно вздулись. Он рычит. Дрожь начинает свой путь с груди и заканчивает внизу живота. И вот последний толчок – и член взрывается внутри тугой струёй спермы, заполняя каждый миллиметр ее узкого влагалища. Он падает ей на грудь и понимает, что сегодня больше не будет, как вчера. И она лежит спокойно, не двигаясь под ним, поглаживая его волосы. И осознаёт все то, что она натворила. Осознание должно было прийти. И оно пришло. Но почему тогда не стыдно? Почему не противно? И каждый из них сейчас встанет, оденется и пойдёт в свой маленький мирок. Высвобождаясь из под его тела, она застегивает пуговицы на рубашке и поправляет галстук. И громкой выдох. – Что не так, Грейнджер? – спрашивает Малфой, все так же оставаясь в горизонтальном положении. Но она молчит. Молчит и одевается. – Хорошо. Давай помолчим. Столько лет молчали. И теперь помолчим. Каждое его слово бьет в сердце острым ножом. Заткнись, Малфой! Прошу, заткнись! И стыдно спрашивать о том, что могло измениться между этими двумя после всего. Она закидывает сумку на плечо и бредёт к двери. – Грейнджер... – не понимающий Малфой вскакивает с парты и идёт к ней. – Не подходи, пожалуйста, – почти умоляя, просит Гермиона. – Да что с тобой? – Все не правильно. Все не так. Все ужасно, – срываясь на крик, она понимает, что натворила. – Ничего ведь не изменилось. Ты – все та же Грейнджер. Я – все тот же Малфой. Просто так случилось, и нужно принять это. – Ты говоришь об этом так, будто это хуже всего, что могло бы произойти. – Ну не на отлично, конечно, но... – сам понимая, что обидел девушку, он вовремя затыкается. – Спасибо за оценку. Буду впредь умнее. Между нами ведь ничего не изменилось, Малфой? – со скрипом в сердце, она открывает двери и ждёт, пока он ее остановит. И тишина. – Нет. Все так же, – тихо сказал он, застегнув ширинку. Изменилось! Все изменилось! Грейнджер, разве ты не видишь? Все не так, как раньше. Я, черт возьми, стараюсь быть другим… Но он, быстро хватая сумку, вылетает из класса, хлопая дверью прямо перед носом девушки. Одна слеза упала. Вторая. И за ними целый поток. Сквозь пелену ледяных осколков ее сердца, она смотрит на дверь и пытается понять, зачем все это ей было нужно. И не находит ни единого здравого ответа. Теперь он вечно будет измываться над тобой, Гермиона. Ведь ничего не изменилось.