Я неподвижен. Два
бедра холодны, как лед.
Венозная синева
мрамором отдает.
Прошло время, и жизнь Вики приобрела совершенно другую коннотацию — коннотацию властительной особы, которую не тревожили теперь попусту, к которой не взывали без дела. Потухшие глаза без запала жизни стали заполняться страстью к запретному, страстью к ужасам, доводящим до дрожи, — она видела страх в глазах окружающих и этим глазам вторила полным их подтверждением. Нежность движений заменила сдержанная грация, молчание её теперь звучало грубее и суше — его стали опасаться, в его присутствии не хотели быть. Каждое движение постепенно стало приниматься с благоговением, а их с Люцифером вид становился олицетворением заветных мечт самых роковых демониц. К их числу относились не только учащиеся школы, но и женщины, занимающие вполне высокие посты на службе у его отца. Никто не ведал, какие отношения — плотские или потешные — их связывали. В обществе они друг с другом не говорили, используя своё полное право на сохранность личных чувств. Эта самая недосказанность рождала порой до неприличия странные предположения и доводила до порочного экстаза всех отпетых сплетниц школы. Лёгкий фианит сменился на девичьем пальце ядовитым ониксом, отливающим спокойный, в какой-то мере надменный и знающий себе высокую цену взгляд Непризнанной. Редко она появлялась в обществе, но если выдавалась возможность — она появлялась в молчаливой компании Люцифера, и оба сохраняли благородное безмолвие, чинно сидя подле друг друга и зная наизусть каждое движение своего спутника. Наедине всё было несколько иначе. Демон не проявлял ласки или снисхождения — всё то же стальное безразличие. Он мог одним движением руки прогнать девушку, будучи не в настроении, однако делал это редко — всё дрессировал её подвластность, молчаливо предрекая тесную — и, что важнее всего — безразличную для обоих телесную близость. Вики не пререкалась с приказами, не пыталась с ним спорить, никогда не говорила слова против. Её положение бездомной кошки, прибившейся к прохожему убийце, укреплялось по мере его уверения в собственном всевластии. Грубость её не оскорбляла, в какой-то мере рабское положение — не обижало. Теперь гораздо более щедро льстили взгляды испуганных их прибытием демониц. Всякое самоуважение погибло в ней вместе с любовью к тому, имя которого Вики теперь отчаянно пыталась забыть. Мими на некоторое время отошла от общества. Её снедали переживания за отца, за его жизнь, за безопасность матери. Ади довёл её своей беззаботной весёлостью, с Сэми они потеряли всякий контакт. Вики теперь ходила тенью по комнате и так же тихо ложилась спать — в те редкие дни, когда она вообще появлялась в школе. Ости и остальные резко показались демонице заносчивыми без причины, поэтому она сложила с себя обязанности одной из самых весёлых и беспечных дитя высокопоставленных демонов. Вечерние беседы Люцифера и Вики перестали быть спорадическими и рваными — девушка выучилась слушать, не роняя ни слова, задавать только те вопросы, которые она должна была задать, и огонь в глазах демона разгорался с пущей силой, задобренный степенью её смирения с подчинённым ему положением. Люцифер терпеливо, с выдержкой самого искусного хищника, ожидал возвращения Дино. А пока забавлял себя нахождением отдушины в живом, слабом и безвольном существе. И это существо — он знал — робело под гнётом его властного молчания и насмешливого взгляда чуть ниже смоляных бровей.***
Однажды Вики, рассекая воздух уверенно окрепшими крыльями, спускалась к дому Люцифера, обдумывая какие-то сведения из ботанического справочника флоры Рая. Она с видом вселенского спокойствия открыла дверь, прошла в дом и остановилась в коридоре, удивлённая неожиданной встречей. — Кто ты? — вскричал высокий демон, сразу показавшийся Вики не из разряда тех безродных, каких она привыкла видеть в школе. — Я намеревалась поужинать, — до неприличного спокойно оповестила девушка. — Поужинать?! Здесь?! — вспылил Герион, отказываясь верить в происходящее. — Доведу до твоего сведения: я здесь живу, довольно часто и уже довольно долго. — Быть того не может, феникс глупый, ты спятила, девочка, тебя нужно срочно привести в чувство. Демон подошёл ближе к Вики и с медицинской осторожностью отметил ширину её зрачков — уж не была ли она пьяна? — Что ты делаешь? — отпрянула Непризнанная. — Улетай, пока непоздно, он не одобрит таких гостей, не нужно, девочка… — демон принялся выдворять девушку из дома, словно хозяйка - слабоумную наседку. — Да стой же ты! — вскричала в свою очередь Вики, отбиваясь от его мягких и в какой-то мере заботливых движений. — Я живу здесь, с Люцифером, а ты кто такой? — Кто такой я?.. — до онемения удивился Герион. За годы его правления слышать таких вопросов ему не доводилось. — Впрочем, это подождёт, важнее сейчас сохранить твою жизнь. Произнеси вслух то, после чего я могу верить, что ты знакома с хозяином дома не понаслышке. Вики нахмурила брови в знак неодобрения этой детской недоверчивости, но, сдаваясь, проговорила: — У него татуировки. По всему торсу, на ключицах и на спине - в области особо больших шрамов. — Шепфа всемогущий! Герион всплеснул руками и тотчас принялся осматривать Вики на предмет телесных повреждений — он едва не стал обнюхивать её, словно пёс — повстречавшегося собрата. Когда демон закончил, недоумённо заключил: — Да ты и вправду живёшь в его доме. Пахнешь томлёной вишней и его любимым пергаментом. — Я… Не успела она договорить, как сумасбродный незнакомец (признаться, до необыкновенности притягательный) увлёк её на второй этаж багряных комнат. — Смотри, что я вычислил. Смотри же, смотри, ну, нет-нет, не сюда… — быстро стал указывать Вики Герион. — Если ровно в три часа пополудни напустить на бедные Бермуды ураган, люди снова будут биться в истерике от пропажи ещё одного судна. Демон показывал ей оживлённую карту Атлантического океана, грубо принуждая смотреть внимательно, во все глаза. — Что ты… — Хочешь, пустим ураган вместе и посмеёмся от всей души? Я вижу, ты не опасна, — дружелюбно предложил демон. — Постой, кто ты? Как твоё имя? — Ах да… Герион. Приятно познакомиться, юная миледи. — Герион… — повторила Вики, припоминания смутные обрывки «Божественной комедии». — Вики, Вики Уокер. Так, значит, приятно познакомиться. — Взаимно, взаимно, девочка. — Ты интересуешься географией, я вижу? — У меня аналитический склад ума. Я преуспел во многих науках, даже земных. Вечно пытался познать человеческий мир изнутри, с интеллектуальной точки зрения, и, признаться, это принесло свои плоды, — Герион заинтересованно вглядывался в бури Атлантики, медленно объясняя. — Я вижу, он не показывал тебе карту. Чем вы занимаетесь вечерами? В детстве он терпеть не мог здесь сидеть целыми днями - приходилось шантажировать его разговорами с отцом. — Отцом? — Мы братья. — Чему я иногда искренне не рад, — сказал уже входящий Люцифер. — Чем ты здесь занимаешься? — Показываю ученикам средней школы карту земного мира, — точно угадал место Вики в школьной иерархии демон. Люцифер, деревенея от беспечности старшего брата, махнул в сторону коридора: — Вики, побудь в гостиной. Непризнанная вышла, тут же прильнув к двери. Услышала она, хотя и с сильными изъянами, следующее: — С каких пор ты подбираешь обездоленных? — С тех пор, как посчитал таковое дело благородным, — съязвил Люцифер. — И что, она долго здесь живёт? — Относительно для её земного происхождения. — Непризнанная… — подтвердил вслух Герион. — Вики, я сказал побыть в гостиной, а не вплотную к двери, — рыкнул Люцифер. Девушка отпрянула и поспешно удалилась в указанное место. Не зная, сколько хозяин проведёт времени со своим братом — его существование Вики чрезвычайно удивило — она решила прилежно взяться за задание, над которым они вместе думали вот уже четвёртые сутки. Люцифер стал иногда брать её на свои земные миссии. И Вики видела, как он убивает родителей многодетных семей, как хитро и метко рушит целые жизни провинившимся людям, как хладнокровно оставляет на Земле раздор и пустынную, гложущую скорбь. Демон вернулся через некоторое время, и стало очевидным то, что старшего брата он с возмущением выгнал. — Люцифер… — Молчи. Раз я вынужден представить его лично: правит он Девятым Кругом, является искусным художником и мастером слова, справляется с тяжелой степенью сумасшествия - и… это всё, что тебе положено знать. — … а также обладает огромными познаниями в географии. — Он растил нас подобными себе. Герион отличается блестящим умом - в этом он давно превзошёл отца. И здесь нужно отдать ему должное: Сатана никогда не пытается с ним спорить, хотя этого и не показывает. Брат прочно закрепил звание умного демона. И каждый раз, когда взгляд отца не прикован к нему, он сладко улыбается его поражениям в спорах. Люцифер стал откровеннее рассказывать девушке о собственной жизни — чтобы больше завлечь её, подпустить к самой сути, согреть своим огнём, но не оставить ожог на её нежной коже. — Он показался мне... добродушным, Люцифер. Не снисходительным - именно добродушным. — И такое ему присуще. Но это не та доброта, которую ты знаешь, Вики. В гневе он страшен, как и все мы. То, что ты называешь добротой - лишь нежелание тратить свои силы попусту. — Поэтому он высказывает безразличие? — Больше смеётся, Непризнанная. — Ну да. Наивно было думать, что твой родственник может искренне к кому-то отнестись, — недовольно констатировала девушка и перевела деловитый взгляд на страницу конспекта. — Так что с географией? — Ты стала смелее меня допрашивать. В ответ она лишь бесстрастно на него посмотрела. — Без знания этой дисциплины не обойдётся ни один успех бессмертного. Герион понял это гораздо раньше моего появления на свет, поэтому с малых лет принуждал меня зазубривать каждый архипелаг и каждый залив планеты. — Как дальновидно, он по-настоящему умён. А в моём сердце навсегда осталась жить Италия… — мечтательно проговорила Вики. — Отец мало зарабатывал, зато прекрасно умел копить - и мы объехали весь мир. Демон посмотрел на неё с таким возмущением, с каким ему всегда приходилось смотреть, когда девушка говорила очевидный вздор о земном прошлом. Она немногим могла раздражить его нервы — но именно это он не выносил из её уст. — Ненавижу то, как они зажигают свечи в Риме… — небрежно бросил демон. — Тебе известно что-либо о земных развлечениях? — Пожалуй, да... Я всегда очень любил корриду. Иногда даже Мими с собой брал в детстве, дабы закалить её психику. Но она, увы, улетала раньше третьего терция. — Отчего тебе полюбились испанские традиции? — Смотреть на это - воистину сплошное удовольствие. Люди показывают всю свою сущность, подвергаясь соблазнительным силам зла. Животное изнывает от пепелящей жары и боли... А твои сородичи в восторге рукоплескают. Всё, чему учил меня отец - полное подтверждение его слов. Что-то похожее происходило в Колизее много веков назад... Но то были ветхозаветные люди, они ещё не познали своего Бога. Потому и вместо одного-единственного животного сотнями умирали их сородичи. Они ещё поговорили немного, а потом Вики направилась выполнять домашнее задание. Ангелы выучили её выдержке и терпеливости, демоны в лице Люцифера умножили её знания и распахнули перед ней врата — не двери другой плоскости надземного мира. Интеллект её креп и рос с каждым днём, то, что ранее казалось невыполнимым, теперь выходило без труда. Конечно, этому благоволили тайны, раскрываемые для неё Люцифером — из всех пороков он, к удивлению своему, всегда каким-то чудом избегал жадности, поэтому щедро делился с ней нужными в какой-либо момент знаниями греховности.***
Девушка сидела за своим письменным столом так тихо, будто её вовсе не было в комнате. Мими была на другой её стороне, занятая своими делами. Вики взглянула на неё… И, на удивление, её кольнуло чувство сострадания. На лице когда-то совершенно близкой подруги было выражение неподкупной скорби и сильной тревоги. Она прятала их в ткани, что складывала своими руками — демоница не изменила традициям чистоты — но вся её душа всецело была с тяготами отца. Вики пробовала заговорить — но почему-то это теперь толком никогда не выходило. Она вспомнила недавний случай, когда Энди, завидев её в аудитории, хотел подойти к ней с застенчивой улыбкой на губах. Вики практически ответила на это доброжелательное рвение, но тотчас явился её бессменный спутник, и одним взглядом Непризнанная намекнула бывшему другу, что говорить им не доведётся ещё очень-очень долго. «Если совсем никогда…» — договорила в мыслях девушка. Мать оборвала всякое их знакомство и закляла дочь не приближаться к её дому и на километр, когда прознала о её связях со служителями зла. Она тогда сказала чрезвычайное количество нелестных слов, которые могли бы ранить сердце Вики — да только теперь на нём не осталось ничего, кроме безветренной пустоты. Потому существование матери она сочла глупой выдумкой больной фантазии и отвернулась бы от неё даже в том случае, если бы Ребекка стояла перед ней на коленях. Прежний мир постепенно погибал на глазах Вики, отмирал в своей отдалённости, задыхался без всякой возможности продолжить своё счастливое существование. На первый план выходили диаметрально противоположные существа и сущности. Чего стоило только беспечное знакомство с Герионом, с которым прежде из учеников школы никто никогда не был знаком. Но на душе девушки это создавало лишь слабые-слабые колыхания. Жертва её высокому положению была принесена — ею послужила основой всякая надежда на собственное духовное воскресение.***
Однажды, когда минуло несколько недель со знакомства с Герионом, Вики возвращалась после крылоборства в свою комнату, где теперь Мими доводилось появляться крайне редко. Их совместное жилище опустело, обеднело в своей атмосфере — теперь там жила только холодность, непонимание и злобливое одиночество. Непризнанную остановил Энди, задыхающийся на своём пути: — Вики… Идём скорее… Девушка, ничего не поняв, не сразу рванулась за другом — Люцифер впоследствии мог очень ядовито отреагировать на такую безрассудную поспешность. Но испуганные глаза Энди сейчас кричали о чём-то ужасном, хотя Непризнанный не мог вымолвить и слова. Вики поспешила за бывшим другом в закрытый дворик школы, где располагался вход в сад Адама и Евы. Небольшая скученность учеников сразу зародила в Вики недоброе предчувствие чего-то неисправимого. Ощущая, как звенит в ушах, она бессознательно подошла к толпе и взглянула через плечо одного бессмертного на объект всеобщей взволнованности. И снова подкосились колени… Мими лежала без сознания на земле. Над ней парили два ангела в белоснежных халатах — оба с чрезвычайно серьёзными лицами, степень напряжённости которых говорила о крайнем волнении за жизнь ученицы. Бледность с выступающими венами по всему телу демоницы привела Вики в отчаяние — она и не могла помыслить о таких изменениях во внешнем виде соседки, живя с ней в одной комнате. И тут, даже в такой трагический момент, всеобщая заинтересованность её не оставила — толпа расступилась, и в ней поочередно стали зажигаться жадные до её реакции глаза. Как она себя поведёт? Подтвердит свой полный разрыв с прошлой жизнью, останется предана демонам с их жестоким обращением к ближним? Или кинется без сомнения, без страха перед Люцифером на грудь пострадавшей подруги? Вики, отрезая всякую догадку окружающих, тотчас подошла ближе вместе с Энди, хотя у обоих на лицах читался недетский испуг. — Не так близко, оставайтесь в стороне. Поможете с переноской, — быстро проговорил врач, орудуя с пульсом Мими. — Что случилось, Энди? — прошептала Непризнанная, сверля сострадательным и в какой-то мере отрешённым взглядом близкую подругу. — Её нашёл Аластор… — уже практически восстановив дыхание, ответил бессмертный. Он указал рукой по направлении сада Адама и Евы: — Мими была там… Вики отрешённо взглянула на резные врата рощи. Оттуда всегда веяло зловеще… Все знали: оказаться там — означает навсегда распрощаться с рассудком, познать истину, но более никогда не приходить в просветленное сознание… Сковывающее чувство вины окатило Вики парализующим холодом. «Она ведь так во мне нуждалась…» — Это из-за отца, — подтвердил её догадку Энди. — Она жутко переживала, а рядом… рядом никого не оказалось. — Знаю, — со злостью, таящей в себе осознание собственной вины, вымолвила девушка. Внешне она никак не проявила собственное волнение. И если ещё не так давно после последней встречи с Дино её голос дрожал, а колени подкашивались, сейчас её спокойствию позавидовали даже самые сдержанные демоны. Девушка стояла, в бессилии глядя на истрадавшееся лицо Мими. То было спокойно, без каких-либо обвинений… Спокойно, будто совершенно безжизненно. Спокойно, как если бы она умерла. Ужас постепенно обнаруживал своё присутствие в душе Вики. Она видела в руках врачей надежду на спасение подруги, но то, что только что едва не произошло… Она застыла в лице. Только успевшее укрепиться демоническое начало не позволяло ей придаваться сантиментам. Они с Энди помогли доставить Мими в больничное крыло, и, стоило Вики случайно коснуться кожи демоницы, она тотчас отдёрнула руку. Она никогда не знала, что кожа может быть настолько холодной. Холодной, как заледенелый мрамор, ледяной, как арктический воздух. Сердце сжалось, но циничный логический расчёт, что её обязательно спасут, дала Вики облегчение. В ней удивительным образом начали смешиваться две сущности. Такой знакомый её человеческому прошлому испуг вдруг задушила демоническая циничность. Сострадание к едва не погибшей притупило осознание того, что всё предрешено и по умершим не горюют зря. Вики сидела теперь напротив кровати, иногда проверяя пульс у белёсого, словно бумага, тела, и не знала, в чём здесь найти себе применение. Зашёл Энди: — Надежда есть. Её спасут, если кто-то, знакомый ей, будет рядом… Энергия необходима. К ней будет тянуться её жизненный поток… Молчание. Вики даже не дёрнула плечом, не выказала свою надежду на лучшее, не обернулась к дружескому голосу. Через много мгновений она вымолвила: — Я буду здесь. — Вики, если понадобится помощь… Просто захочется поговорить. Можешь всегда придти ко мне. — Нет, Энди, не захочется, — расколола холодность воздух. — Уходи, если хочешь остаться в добрых отношениях. За её спиной лицо Непризнанного выказало боль и удивление. Удивление оттого, как быстро она изменилась и как легко испарилась из неё всякая доброжелательность. Дверь негромко, но красноречиво захлопнулась. И Вики осталась наедине в запредельной близости с тягостно повисшей тишиной. Следующие несколько дней погрузились в бесцветно-тусклый омут заботы о пострадавшей подруге. Милая медсестричка из числа ангелов поделилась с Вики информацией, вынесенной из врачебной переговорной: Мими, по странному видению, забрела в зловещий сад и, пробыв там непродолжительное время, успела сбежать оттуда, пока не настал критический момент остановки сердца. Поэтому её удалось спасти. Инстинкт самосохранения помог демонице выжить — пробудь она там ещё несколько минут, её изуродованное тело никогда бы никто не смог оттуда извлечь. Надежда на спасение оставалась. Она не пострадала физически. Её тело сковало состояние анабиоза, что часто случается с земными существами. Питательные вещества, вода и даже кислород не были необходимыми ресурсами для поддержания жизни — отсюда вытекала такая чудовищная холодность и бледность. Это была глубочайшая форма комы, справиться с которой не смогло бы ни одно земное существо. Но Мими была не из слабых: она хваталась за жизнь, изредка бормоча что-то глухим голосом об эпохальных изменениях в Аду и его иерархии. Вики слушала, особо не предавая этому значение. Она сильно ошибалась, делая это — сумасшествие в саду Адама и Евы сулило любому бессмертному обретением дара провидения. Поэтому слушать надо было с запредельным вниманием и впитывать любую информацию, сорвавшуюся с окаменелых губ подруги. Но всё, чем занимала себя Непризнанная, была лишь забота о несчастной: переодевание, приведение лица демоницы в божеский вид, нанесение пудры для придания ему человеческого оттенка. Она не переживала о реакции Люцифера на столь её долгое отсутствие, но на задворках подсознания держала предчувствие недоброго и желчного приветствия. Теперь она жила у него, и — будь они в романтических или деловых отношениях — она обязана была соблюдать нормы его приличия и не пропадать без предупреждения. Люцифер, подобно отцу, строго чтил высокий церемониал, поэтому не терпел, если его окружение так грубо его нарушало — а тем более девчонка, живущая у него в доме по его доброй и снисходительной воле. Вдруг в ней обнаружится резкая необходимость, а её безвольного и подчинённого существа не окажется рядом? Их с Мими навещали бывшие друзья. Сэми с потупившимся взглядом скомканно побеседовал с Вики, отметил своё присутствие и, бережно коснувшись лица Мими, покинул их мрачный приют. Ади задержался подольше: наглости ему было не занимать, поэтому выведать подробности их отношений с Люцифером представлялось ему слишком соблазнительной затеей. — Всё правда, что говорят о его доме? — Ади, — простонала Вики. — Как ты можешь задавать мне такие вопросы, когда она… — девушка болезненно указала рукой на тело, лежащее на кровати, — так страдает? — Ну, помочь мы ей никак не можем, а вот если мы пообщаемся всласть, я уверен: Мими по выздоровлении только возрадуется. — Ты отвратителен, Ади, — тихо заключила Вики, понимая, что это - истинное и непостыдное проявление демонического начала.***
Вики продолжала должную, но сухую по сути своей заботу о подруге, лишний раз не подпуская к ней любопытные взгляды и обнаруживая в своих руках новую, холодную сдержанность. Она заботилась о пострадавшем близком, но её сердце постепенно черствело. Каждый день отсутствия накалял степень недовольства Люцифера — в этом Непризнанная была уверена. Поэтому, тихо проводив один из бесчисленных дней, она бесшумно вылетела из окон больничного крыла и, охватывая большие пласты пространства, стала спускаться в обитель, приковавшую всё её внимание за последние несколько месяцев. Люцифера девушка обнаружила случайно. Он напугал её своей неподвижностью и зловещим молчанием, когда тусклый очаг света выхватил его грозное тело из тёмного угла коридора. Она не знала, что следует сказать, но почему-то ей казалось, что сейчас он проявит ласку и оправдает её поступок своим же пагубным поведением. Это, конечно, была наивная выдумка отчаявшейся фантазии. Люцифер со стальной хваткой пасти хищника обхватил её предплечья ладонями и потянул их вниз, тем самым приближая её лицо к своему для пущей внимательности. Скулу девушки обожгло его горячее, пугающее и манящее дыхание — что-то чувственное забилось в её теле — и до слуха донеслось гортанное, с хрипотцой: — Какая разящая отпетость… У малышки Мими ведь собачья преданность. А ты так жестоко её отринула… — Люцифер… — прошептала Вики, немея и чувствуя, как подкашиваются ноги от такой откровенной настойчивости. — … мне это нравится, бесспорно. Как ловко и податливо извернулась твоя душа. — Ты занял всё моё внимание, я и подумать не могла, что она… — Что она страдает, и ты, конечно, не видела её метаний, ни опечаленности, ни волнений. Не лги, Непризнанная, ты отдала мне всё твоё внимание, я не требовал его ни единой секунды. Вики попробовала вырваться, чем вызвала лишь ещё более окрепшую хватку. Жгучее чувство вины, взволнованности от такой близости и злости захлестнули её с головой. Она рванулась ещё сильнее, но демон лишь едче принялся стирать кожу её предплечий в покрасневшие ссадины. Он вдруг прикоснулся губами к её скуле, провёл влажным языком от основания уха до выступающей ключицы и, издеваясь, прошептал: — Не заставляй меня так скучать. В ход шли самые выдающиеся его способности завлечения. Он рискнул — он решил, что время пришло — встряхнуть всё её естество, заставить желать его физически, самолично бросаясь на заточенное до бритвенного лезвия остриё. Демон увидел заметавшийся взгляд, прислушавшись, отметил её участившееся дыхание, и понял, что выбрал время с филигранной точностью. К тому не было удивления — Люцифер был искусным психологом, он знал ритмы работы человеческого сознания наизусть. Теперь ему необходимо было лишь отойти в сторону и дать ей осознать, что выбор быть здесь, быть в его власти — полностью её выбор, к которому он не имел никакого отношения. Он давал ей последний шанс упорхнуть во врата белёной благодетели, но, конечно, знал, что более она не имеет никаких сил туда постыдно сбежать. Он с трудом скрыл усмешку, когда заметил, что Вики без стеснения тянется к его губам. Он смёл эту издевку в пепел, схватил её лицо и, впившись в глаза своим пронзительным взглядом, спустя несколько мгновений её отпустил. Чувство стыда, которое она должна была испытывать по отношению к близкой подруге, Люцифер стёр в прах внезапной демонической лаской. Желание порвать всякую связь с ангельским прошлым он сдобрил химерическим обещанием дать ей покой и приют. А всякую надежду вернуться в ангельскую обитель он задушил мнимой заинтересованностью в её малозначимой персоне. Он играл с её сознанием, как только желала его душа, и понимал, что это — лишь начало её пути, выстеленного осколками битого стекла. Такую — с распахнутой душой — он оставил её в коридоре, заставив оживлять прикосновения, только что бывшие на её шее. Теперь — он увидел это в взгляде Вики — она принадлежала ему, в душе не ведая, какую кропотливую работу он провёл над её отчаянием и как жестоко заставил обмануть собственное сознание.***
На следующий день, когда Вики уже в сотый раз поправила одеяло Мими и отметила, что её тело начинает теплеть, белая ткань шелестнула в дверном проёме — директор школы пришёл навестить пострадавшую ученицу и справиться о её здоровье. — Как она, дитя? — Восстановление займёт долгое время, но она выживет - в этом врачи уверены. Будет тяжело, но то, что её сердце не остановилось, свидетельствует об огромной тяге к жизни. — Знала бы ты её отца лично… Подобная наследственность не могла сделать её иной. Уберегла от такой неуклюжей смерти… — с великим сочувствием покачал головой Серафим. Он прикоснулся ко лбу демоницы двумя пальцами и слегка надавил на кость — и Мими задышала быстрее, чаще, энергичнее. — Ты слышала, о чём она говорила в бреду? — Слышала, но нечётко. Об изменениях в Аду, о новой жизни, о новой эре, о сломе эпох. О Герионе… Достаточно рвано, бессвязно… Однако вместе с тем очень взволнованно. — Пусть отдыхает… — всё так же печально вздохнул Кроули. — Говорила о Герионе… Неужели, дитя, теперь ты знаешь его лично?.. Насколько я могу судить, теперь в Аду ты проводишь много времени. Вики недовольно фыркнула: — Об этом все решили свидетельствовать вслух? — Не груби, имей терпимость к старости. — Да, — уступив, подтвердила Вики. — Провожу. Там мне обещают покой и приют. Я не хочу больше возвращаться к ангельскому смирению, которое есть не что иное как холодное жестокосердие. — Ты судишь всех по поступку одного, ты совершаешь большую ошибку и сама прекрасно это понимаешь. — Я сужу о том, что вижу, — резко возразила Вики. — Там я найду покой и нужность… Возможно, когда-то счастье. Не отбирайте у меня хотя бы эту призрачную надежду. — Фальшивое счастье ещё хуже печали, — мудро отметил Серафим, внимательно смотря на пострадавшую ученицу в надежде услышать пару занимательных фактов о дальнейшей судьбе Ада и о демоне, что теперь упрашивал своего младшего брата показать ещё раз это невинное существо из числа непризнанных особ. — Не забывай число бессмертных, что сгинули в глубинах Ада, Вики… И тех, что погибли в относительно безопасном пространстве Небес. Не понаслышке заклинаю тебя: твои новые страсти могут оказаться губительно, смертельно опасны. Имей разум сохранить себя в живых. Теперь это стало гонкой с собственным существом. Вики до одури хотелось доказать, что она — способная, что она преодолеет всё на тернистом пути, который искусно проложил для неё Люцифер. Она клялась: ей не жалко ни частички себя, только бы примкнуть к одной категории бессмертных, только бы, потеряв всех близких, вновь почувствовать себя нужной, принадлежащей к чему-либо. И за это её нельзя было осудить — оживала совершенно естественная потребность живого существа в принадлежности. Из недружелюбной ангельской двери её вышвырнули, закрыв вход, теперь и демоны скалили зубы и испытывали её на прочность. Нигде в мире, ни даже в Поднебесье, она не была никому нужна. Кроме ангела, который сквозь зубы терпел вездесущую непрекращающуюся боль в Долине Небытия, держа в сознании последнее воспоминание лица любимого человека.