Высокомерных преследует месть Божья

«…— И я так думаю, Вики… Прими приглашение, и если брат не намерен обсуждать что-то деловое, мы не станем растягивать эту пустую затею надолго…» Отправитель же приглашения и Адмирон Винчесто беседовали в замке Гериона на Девятом Кругу Ада. Они толковали о насущном, но в воздухе витало ощущение, будто каждый из них намеренно тянет время, не желая скоро приступить к следующей обязанности этого тысячного в их жизни безрадостного дня. Эти два демона глубоко друг друга уважали и находили друг в друге толику покоя. Адмирон был ближайшим советником правителя, а Герион — его самым старшим сыном, поэтому знанием его естества и количеством перенесённых тягот демоны могли вполне справедливо меряться. Они давно поняли, что близкими друзьями им не стать — были не те социальные положения, было слишком много подчинённых чертей рядом, чтобы выказывать доброе расположение духа. Ведь Ад не принимал снисходительность… Он был жив одним лишь крайним страхом перед своими властителями разного порядка. Однако мужчины, в душе переживая добрые чувства по отношению друг к другу, часто на Собраниях делили одну и ту же позицию, в прах стирая оппозиционные требования всех прислужников Сатаны. Они как бы были заодно — оба ожидали взросления Люцифера и наступления новой, обнадеживающей, вероятно, даже справедливой эры… Поэтому оба следили за молодым демоном, делая это с искусной скрытностью, дабы он не совершил слишком масштабных ошибок, ненароком не погиб от жестокого и неслучайного удара отца. И, конечно, они оба понимали, что он пришёл бы в незрелую ярость, узнай он об их негласном договоре, поэтому Герион и Адмирон благодарно кивали друг другу за его чёрным, гладко выбритым затылком, когда один из демонов оберегал ещё слишком молодого от пароксизмов опрометчивой ярости. Они говорили о Палестине и Израиле, о трудностях Плутоса, о новомодной подозрительной слабости жителей на старинные модели одеяний. Герион говорил о том, что доверил бы Адмирону самый жестокий Круг, а Адмирон отвечал крайне смущённым выражением лица и в сотый раз убеждал дьявольских отпрысков, что это — не в его компетенции, хотя он и рад быть семье верным другом и искренним советчиком. После Герион встрепенулся вдруг, нервным движением постучал по столу и заговорщически произнёс: — Мы должны быть сильными, Винчесто. Я знаю, что ты не желаешь там быть. Такового желания не имею и я сам. Но Рондент заклинал нас прибыть чуть раньше начала всех сегодняшних истерий. Прошу, отбудем сейчас. — В конце концов, сколько мы уже видели и ведь до сих пор сохраняем собственные жизни?.. — согласился Адмирон. — Летим, друг мой, и будем сильными. Два взрослых, сильных, искусно воспитанных и элегантно одетых демона поднялись в Тронный Зал, где хранили тяжёлое молчание уже прибывшие на Собрание бессмертные. День ото дня эти совещания становились всё тягостнее, всё кровожаднее — настолько, что теперь самые властительные демоны стали ощущать неподдельный страх перед его обезумевшим взглядом. До слуха присутствующих донеслись звуки шагов — тяжёлых, беспощадных, медлящих для пущего разгула напуганной фантазии. Это Сатана поднялся с Девятого Круга и по мере продвижения в Тронный Зал перевоплощал свой изуродованный облик в пригодный для взгляда его прислужников вид. Он появился в дверях внезапно, и только этим навлёк на подданных гложущее чувство страха. Видимо они остались спокойны, но у одного, сидящего за огромным столом с узором эпоксидный смолы — Герион слышал — вырвался нервный, рваный выдох. Никто не сделал ни движения, не шелохнулся в приветствии, не выказал малейшей заинтересованности. Каждый был озабочен недавними вестями, что высокородные демоны начали гибнуть по одному — при весьма странных обстоятельствах, никому не известных, и теперь Зал пустел от Собрания к Собранию. До этого, прежде, он не трогал своих ближайших прислужников — его помутнённое сознание видело в них малую, но всё же ценность, и он не казнил их публично во благо относительного правопорядка в Преисподней. Сатана был облечён в костюм старомодного пошива. Адмирон незаметно мётнул в сторону Гериона всё моментально понявший взгляд. — Рондент, озвучь мною согласованное, — обратился Дьявол к бегущей за ним из-за двери цепной собаке. Служка настиг господина и, запыхавшись, торжественно и серьёзно объявил: — Наш благостный предводитель уличил одного из вас в тесном сотрудничестве с Серафимами. Информация, доступная нам и строго конфиденциальная для Небес, выносится с наших собраний и поступает в распоряжение высшим ангелам, правящих под руку с Шепфа… Сатана выслушал первую часть выступления, смотря на прислужника с крайним отвращением, потом развернулся на одних только каблуках своих отполированных туфель и царственно прошагал к своему излюбленному трону. Он с упивающейся грацией воссел на богатое серебряное кресло и пристально вгляделся в лицо Рондента. — Если мой Господин позволит, я продолжу… — Говори. — Благодарю, повелитель. На Совете сегодня присутствуют сорок два демона… Если кто-то располагает достоверной информацией о преступнике, настоятельно просим сообщить имя нарушителя правопорядка сейчас же. Советники впали в ещё бóльшую неподвижность и безмолвие. Кажется, никто не сделал и вздоха, когда Рондент договорил: — Тронный Зал не покинет ни один демон, пока не будет озвучено имя. Предатель подвергнется справедливому для этого злодеяния наказанию. Если имя не обнаружит своё присутствие, в страшных муках умрут десять из вас, и их отберут ваши же коллеги, сидящие с вами плечом к плечу. Воздух в помещении тотчас испарился вовсе. Демоны готовы были попрощаться с жизнью, впав в крайнее отчаяние, ибо имя преступника никто из присутствующих не знал. Спустя несколько мгновений демонические хладнокровные сознания вмиг стали отбирать десять претендентов из сорока двух злосчастных… — Пятнадцать, — озвучил новое решение правитель. …и демоны покорились, и каждый добавил к списку ещё пять избранных. Адмирон не спешил с выбором. Он сохранил относительное спокойствие — хотя даже в его груди нещадно забилось сердце. Он знал, что не всем за этим столом льстит его присутствие, потому что он всегда был справедлив с провинившимися и всегда безукоризненно точно выполнял указания правителя. Там сидел демон, дочь которого он самолично отправил на казнь. Чуть ближе в открытую скалил на него зубы демон, чьё богатство, по согласованию Адмирона, было полностью национализировано и отправлено в сокровищницу Ада. Винчесто знал, что найдётся много согласных отправить его в Небытие. Однако он думал, судорожно думал и даже в таком безвыходном положении взывал к голосу разума. Однако ход его нервного размышления прервала новая выходка Гериона: — Матерь Божья, что ты творишь, — с невесёлым отчаянием вскричал демон. Он прекрасно знал, что упоминание таких существ очень колко задевает самолюбие его отца. — Хочешь обсудить моё решение, я наблюдаю? — обрадовался отец новой возможности сотворить с сыном что-нибудь страшное. — Ты невероятно глуп, — обессиленно ответил ему оппонент. — Ты неисправим, безумен, глух к голосу разума и всякому здравому смыслу. — Тогда я вижу, что мои качества ты унаследовал с небывалым талантом. Ведь знаешь же, что в моей власти вся твоя жизнь и всё, что твоему сердцу дорого, и каждый раз жестоко ошибаешься, думая, что я не использую против тебя все свои полномочия… — Фарод, — опустив глаза и резко прервав перебранку, объявил имя Адмирон. На него устремились несколько десятков испуганных, непонимающих, но тем не менее — заинтересованных взглядов. Упомянутый же резко вскочил со своего кресла и неистово закричал, замахал руками, то и дело вцепляясь побелевшими пальцами в спинку своего сидения: — Я бы в жизни не стал!.. Я служил только честностью и справедливостью! Да как ты смеешь посягать… У Фарода в глазах всполыхнуло бешенство, щедро сдобренное безумием и невообразимым страхом. Его лицо тотчас сковалось ужасом, и он отчаянно зашипел: — Мерзкая ты падаль… Но его прервали патетичные, торжественные, медленные хлопанья Сатаны. Тот, возрадовавшись и без особых затруднений заполучив имя виновного, зверски оскалился и кивнул Винчесто, благодаря его преданность: — Адмирон, Ад продолжает пожинать плоды твоего безукоризненного служения... Взять преступника, — грозно и решительно приказал Дьявол, и в зале материализовались несколько сильных стражников из числа особо выдрессированных чертей. С обвинённым случилось что-то невообразимое. Он вдруг затрясся, истерически, оглушительно закричал, рванулся вверх и, с оглядкой дикого зверя озираясь по сторонам, стал задыхаться. Сидящие за столом скосили взгляды, а стражники взлетели, чтобы навсегда предать виновного адскому огню. Тот рвался из их хватки, стонал, издавал оглушительные стоны ужаса. Наконец устал рваться и обессиленно, рыдая, повис на плечах двух воинов, у которых ни один мускул на лице не дрогнул после приручения столь буйного демона. Задыхаясь от рыданий, он сорвавшимся голосом проговорил в сторону Винчесто: — Сдохнуть тебе за это на Девятом Круге, проклинаю, проклинаю, проклинаю… тебя, весь твой род… С этими словами отчаявшееся обмякшее тело вынесли из зала за обездвиженные конечности. Сатана, излучая нездоровую и, кажется, искреннюю радость, легко сошёл со своего трона и, выходя из Зала, обронил: — Поздравляю. Не пришлось прощаться с жизнью в столь неожиданный и роковой час… Не могу выразить взаимную радость и не обещаю, что это не последует в ближайшем будущем. Так любезно он попрощался с приближёнными и, окрылённый преданностью своего единственного разумного служителя, понёсся утолять свои демонические жажды. А в Зале раскаляло воздух не менее отягчённое, язвенное молчание. И всё оно сводилось к несчастной и одинокой в своём поступке фигуре Адмирона Винчесто. Один Герион взирал на него взглядом, полным понимания, что сейчас он, конечно, объяснит этот акт благородного предательства и все возрадуются такому своевременному спасению. — Он не сотрудничал с Серафимами, — крайне твёрдо и в обвинительном тоне проговорил один из числа советников. — Мне это известно, — спокойно ответил Адмирон. — Дери тебя черти, Винчесто, ты следующий на самую осатанелую казнь. Уверяю: каждый из присутствующих об этом позаботится лично, — принялся угрожать другой свирепый демон. — Заткнись, Ананель, иначе я сам вырву тебе сердце и скормлю твоим же выродкам, — стройным, высоким, красивым, но грозным голосом ответил Герион. — Не стоит, друг мой… — Будь добр, объяснись, — продолжил демон, глядя на Винчесто. Адмирон обвёл опечаленным взглядом собравшихся демонов и с тягостью в голосе начал: — Мне известно, что Фарод не имел связей с Серафимами. Однако - смею предположить, что никто из вас этого не знал - демон уже давно переплавлял сокровища из личного хранилища Господина, дабы утолить тщеславие одной особы из числа ангелов и впредь располагать её вниманием. Каждый из присутствующих понимает, какова была бы реакция правителя на столь опрометчивое поведение - более того, направленное на ангельское существо… — Он уже не жилец и без сегодняшних событий, — подытожил Герион. — Это так. Разумнее было отдать жизнь одного, и без того обречённого на гибель, чтобы спасти пятнадцать из нас. Тяжёлые времена требуют отчаянных мер - так сказано во всех известных нам речениях, господа. Слова Винчесто не тронули очернённые сердца присутствующих, однако их высоким и стройным умам совершенно пришлись по вкусу — это было точно выведенное и мудрое решение. Но зерно ненависти к Винчесто уже и без того было посажено в тщательно вспаханную землю, и недобрые взгляды не сулили Адмирону дружелюбно настроенных единомышленников рядом. Он был верен исполнениям приказов — а в Аду это льстило до тех пор, пока только прельщённый не всходил на место обвинённого. Собрание было окончено. Хладнокровные с виду, но в душе всё же обеспокоенные, демоны покинули Тронный Зал. Остались покоиться там лишь два старых и негласных, связанных клятвой собственных трагедий, друга. Герион взглядом высказал крайнюю признательность и восхищение тонким и ловким умом Винчесто. Тот отмахнулся скромным жестом, но всё-таки задал вопрос: — Ведь все они истинно желают мне смерти? — В том нет никаких сомнений, друг мой. Но прошу: рассчитывай на мою поддержку. В моей защите ты всегда найдёшь добрый и искренний отклик.

***

Бесплотный дух Вики восседал за пышно убранным столом какой-то баснословно богатой гостиной. Этот бесплотный дух теперь был допущен к высоким заданиям Люцифера — последний не преминул возможностью приоткрыть Вики завесу демонических тайн ещё откровеннее, ещё искреннее. Она теперь была рядом — а это значило, что количество секретов между ними должно было сводиться к абсолютному минимуму. «Это должно закалить её, сделать её выдержку ещё стальнее, осанку — ещё горделивее, позволить ей упиваться разительным отличием её невиданных привилигей от пресловутых возможностей простых демониц», — так рассуждал наследный сын Ада. На заданиях ей не позволено было говорить. Её присутствие не должно было быть никоим образом отмечено. Единственное, что позволялось Непризнанной — внимать, впитывать великую пищу для разума, поучаясь у знатока, чей уровень мастерства превосходил все мыслимые для демонов рекорды. Он получал задания от Винчесто, отца, Гериона — словом, от наисветлейших умов своего обиталища. Спускался на Землю тихо, безмолвно, с завораживающей выдержкой опасного хищника. Ему не нужны были похвалы или заслуги в глазах света. Как уже было сказано ранее: он знал свою меру, знал настолько, что не без труда побеждал её ежедневно, чтобы грядущий день становился лишь новым поводом для невообразимых свершений. Вот и сейчас Вики становилась свидетелем его дьявольских преступлений, с отстранённым видом наблюдая за процессом. У неё теперь всегда был такой взгляд, и объяснялось это довольно просто... Люцифер теперь не должен был допустить и мысли, что она может быть за что-то ему благодарна. На самом же деле, ей было страстно интересно и она внимала с неудержимой любознательностью. Вот он разбил в прах ещё одно слабовольное человеческое существо, сломал, подчинил его волю, и один из многих наследников богатого рода решился на умерщвление всех своих финансовых оппонентов. Таких насчитывались десятки — похороненный был плодовит. Но решимость будущего преступника уже была непоколебима. Он и без того вёл жизнь, полную неудержимых греховностей — Люцифер извращал и сопровождал всю его жизнь, но теперь он двигался к апогею своей черноты, после которой уже никогда бы не увидел хотя бы малое возвышение собственной души. Вики видела, с какими упоительным усилием Люцифер незримыми движениями овладевает волей и разумом будущего повинного. Она видела, как демон наслаждается сломом всего человеческого, что цеплялось за края души грешника. Но вот миг — и он подписал бумаги на работу с террористом, от чьей руки должно было погибнуть всё собрание его семейства с малыми и уже окрепшими отпрысками. Люцифер, торжествуя, нашёл Вики за столом в одной из комнат замка. Он немым и грубым движением указал ей, что они удаляются. — Стой же, не будет ли разумнее остаться? Дело ведь ещё не кончено, — без глупого волнения, но с долей разумного расчёта вопросила Непризнанная. Люцифер отрицательно помахал головой. — Объяснись, — добавила она. — Приказываешь, — издевательски констатировал он. — Исключительно в образовательных целях. Люцифер небрежно и грубо взял протестующую девушку под локоть. — Не твори глупостей, я живу с Шевалье не первый год его жизни. Я знаю его наизусть — мне не нужно подтверждение, что он исполнит только что нами затеянное. Сказав это, Люцифер с грубой силой увлёк Вики в одному ему ведомое место. Та, уже в полёте натренированных крыльев, задала ещё один вопрос: — И нет никаких сомнений в том, что успех твоего задания заведомо гарантирован? — Никаких сомнений в этом нет, — подтвердил Люцифер, появившись вместе со спутницей на склоне какого-то живописного каньона. После продолжительного молчания она обронила: — Ты так немногословен. — Я немногословен, или ты дерзаешь сравнивать меня с другими? — Я часто общаюсь с Герионом, он разительнее… — Избавь. Или ты тяготеешь к говорливым мужчинам? — презрительно поинтересовался Люцифер. — Нет. В земном мире это также не является однозначным достоинством. — Мужское начало остаётся таковым и в Аду. Не связывай себя с чувствительными, чей удел - пустые философские толки. Люцифер произнёс это совсем простодушно, без тени презрения — будто бы давал совет своему юному и доброму другу. Казалось, он сам удивился тону, который посвятил своему злейшему врагу из числа ангелов, но нужно ведь было ненароком время от времени напоминать Вики о всех слабостях Дино? «В конце концов, он всё ещё в Долине, его возвращение только ожидается. К моменту, когда он вернётся — будь ангел на любых высотах физических способностей — она не должна питать к нему ненависть — только неудобоваримую, тянущую жалость». — Снова деньги, — тихо заключила Вики, охватывая своим почерневшим тусклым взглядом огромную долину каньона. — Как и всегда, изо дня в день, век за веком - вы продолжаете жадно кидаться на те же пресловутые приманки. — Но ведь были те, кто воспротивился твоей силе. Ведь не все пали под гнётом твоего влияния, Люцифер. — Ты не вопрошаешь. — Утверждаю. — Не велика ли самоуверенность? — медленно заинтересовываясь наметившимся спором, серьёзно спросил демон. — Нет. Я ведь человек, — в том же серьёзном тоне ответила девушка. — Браво, — без тени презрения бросил демон. — Не унижаешь себя спорами на безосновательные темы. Значит, человека в тебе и впрямь не так уж и много. Но нет того, чего мы бы не знали о твоих бывших сородичах, Непризнанная. — Ошибкой будет судить всех людей по одному поступку, — тихо произнесла в далёкие лучи заходящего солнца Вики. Люцифер молчанием указал на то, что он готов выслушать её доводы, и она это поняла, теперь зная его привычки и манеры наизусть: — Люди всегда будут слабее вас, особенно если принять во внимание тот факт, что вы - высшие существа. Но долг сильных мира сего - защищать, а не уничтожать, Люцифер. Вы ответственность несёте за род человеческий, а не тягаетесь с ним размерами достижений. Люцифер устремил взгляд в одну точку и несколько отстранённо внимал её словам. — Ты, возможно, мудро рассуждаешь, Вики. Где бы ты могла этому выучиться?.. — задумчиво спросил демон, вставая и отходя в сторону. — Впрочем, мне до этого нет никакого дела. Это - удел слабых. — Это - удел мудрых, Люцифер, — Непризнанная с большим ощущением воли на него взглянула. — Нет, всё в корне неверно. Все абсолютно не так... — Отчего ты так этому противишься? Их смиренно слушала огромная долина каньона, раскинувшаяся намного ниже их внушающих благоговейный ужас крыльев. Долина дышала — дышала и грудь бессмертных, и в этом единении Люцифер порой даже находил случайную гармонию для своего сердца. Быть может, сказалось влияние Гериона, который все века, что жил, восхищался творениями земной природы. — Отец никогда не говорил о тех, кто проживает земную жизнь. Для него люди - это ничтожная пыль, фоновый шум, ненужное обстоятельство... Отчего же, ответь, мне стоит считать иначе? — Но ведь этим ты оскорбляешь вселенский закон, — Вики произнесла это как-то сухо, понимая, что чуть ранее сама ежечасно балансировала между добром и злом. — Правила придумали, чтобы их нарушать. Правду же говорят на Земле те существа, которые были тебе когда-то ведомы? — Люцифер позволял себе щедро льстить её самолюбию в преддверии возвращения Дино. — Не шути, прошу тебя. Я говорю серьезно. Демон моментально вернулся в прежнее состояние задумчивости. — Раз ты настаиваешь... Ты абсолютно права, Вики. Не Сатана создал мир, а именно Шепфа сотворил его из доброты и любви... И прочей чепухи, которой вы привыкли поучать остальных. По этой причине свет сильнее тьмы, а доброта прочнее злобы. И, задумавшись лишь на секунду, он с ноткой сожаления констатировал: — Каждая душа тянется к свету - в этом Ад уступает Раю. И ты, Вики, не являешься исключением из данного правила. Она вдруг опешила. Опешила оттого, что почувствовала, что он уделил её малозначащей персоне внимание, толику своего тонкого аналитического ума. Он уделил ей внимание — а значит, уже задумывался об этом прежде, возможно, размышлял над её присутствием, слабой сущностью, тем, что было свойственно только ей одной. Это поразило Вики, стремглав шевельнув что-то в её душе, и внутри вдруг оборвалась неведомая струна. Она уже давно ничего не испытывала, кроме стойкого безразличия и хладнокровия. А тут очутилась вдруг в потоке такой холодной и обновляющей реки под названием «эмпатия». Вдруг он довершил речь, сей раз уже до конца: — Не являешься, Вики, не в силу своей инаковости, уникальности и избранности, как помышляют существа сродни тебе, а не являешься потому, что принадлежишь к касте существ посредственных… — Хотя бы раз я пыталась доказать тебе обратное, — спокойно, но с укором произнесла Вики. Её прижигающее хлестнул мелкий самообман, которым она беспричинно взбередила себе душу. — Ты не можешь корить меня в обратном, я никогда не величала себя кем-то значащим в твоих глазах. — Так как дьявольски ты теряешь время! — вскричал Люцифер. — Горделивая, покоряющая, я дам тебе всё, о чём ты просишь, любую толику своей силы и знаний, любую помощь, в моём доме ты никогда не встретишь ни в чём отказа. Только ты намеренно бежишь от власти, которая повсеместно обвивает тебя, как чёрная вуаль на похоронах смертных. Люцифер вскричал, но его крик был лишён злостного начала. Он говорил с запалом, громко, в какой-то мере даже радостно, в его голосе чувствовалась весёлость: — Ты скудоумна: в твоих руках половина мировой силы, а ты бежишь её, вырывая ничтожные знания у учителей средней школы. Раскрой крылья, не бойся этой силы, я могу пронзить всё твоё тело кинжалами знаний, насытить твою кровь невиданной для демониц силой. Он взлетел на несколько сантиметров, дабы набрать больше силы, и бросился на сидящую Вики свысока. Демон прижал её к валуну, на котором она расположилась и, поднеся своё лицо к её, с адской несмиримостью стал вглядываться в её глаза. Оттуда на него взирали два тлеющих угля, отнюдь не испуганных, но и не зажжённых запалом жизни. Угли тлели — а значит, не были вовсе потушены и могли набрать силу пламени адского огня. Бывшая ангелица, новый окрепший демон — из этой податливой глины Люцифер мог ваять любые шедевры скульптуры; вся её жизнь теперь зависела от него одного. В мире живых небесных существ у неё не осталось никого — ни родных, ни близких, ни друзей, в школе она давно уже не жила. Он был её наставником, кормильцем, надзирателем, палачом — и всё это расширяло его полномочия до неистовства, ибо в случае неповиновения последовала бы ещё одна на его руках из числа тысяч незаметная смерть. И она согласилась. Она приняла все его условия и не добавила к ним ни единого, ибо душа её уже полыхала в испепеляющем огне его растления. Это растление не носило телесного характера, оно было много-много хуже; это было растление души, разъедание всего доброго и человеческого, чем она когда-либо жила. Теперь её покорность стала откровенно осознанной и искренней, Люцифер и Вики в какой-то мере даже стали полноценными противниками, потому что ни один из них уже не мог уступить другому в милосердии. Под крылом своей силы демон за считанные месяцы взрастил пылающий местью и чернотой первородный рубин, заострённый настолько, что его края вспарывали кожу невольно коснувшемуся его красоты созерцателю. На следующей день демоны встретили в своём доме Гериона и Тисифону как подобает настоящим гордецам. Сестрица Люцифера не ожидала увидеть такую царственную отстранённость и холодность, о которых раньше не судачил Ад — Вики за эти сутки невыразимо преобразилась. Да так, что отпетая дочь Сатаны в течение всего вечера не знала, куда спрятать свой взгляд, только чтобы не встречаться им с демоницей, так безупречно державшейся рядом с демоном, которому пророчили во владение целый Ад. — Ты покорила её, поразила, слух о тебе поползёт далеко за пределы этого дома, — похвально, торжествуя, заключил Люцифер, натирая до блеска бокал после окончания трапезы. — И что же дальше? — тянуло холодом из тёмного угла, в котором сидела Вики. — Какая есть в том разница? — ликовал собеседник. — Жизнь - это невиданная удача, и полнится она событиями, которые никто не может предугадать. Наслаждайся этим моментом, наслаждайся этим светским триумфом в пределах этого небольшого дома, ибо теперь ты будешь стоить чего-то. Вики многозначаще кивнула и не проронила ни слова. А Люцифер в мыслях проговорил себе выгодные последствия: «По крайней мере, если отец постарается ей навредить, она сможет пасть сражаясь, а не слабовольно и молча распрощавшись с жизнью». Так начиналась их совместная жизнь, и одному Богу было известно, чем увенчается это занимательный, любопытный и ранее нигде невиданный союз.