Тамплиер

Следующее утро ознаменовалось долгой молитвой. Тамплиеры, преклонив головы, как один, совершали свой утренний ритуал. Доминик, который всеми силами старался изгнать из своей памяти образ прелестной сарацинки, молился, казалось, усерднее всех. После он отправился по своим обязанностям, тогда как старшие рыцари ушли в часовню. Там их ожидало небольшое собрание с командором и обсуждение очень важной новости, которую привез с собой один из разведчиков.  — Вот и закончился мир — вздохнул брат Гуго, выходя во двор крепости, подтягивая на себе кожаный пояс. — Я же говорил, никогда это не кончится…  — Хватит ворчать, Гуго! — перебил его веселый голос Амори — Зачем мы бы тогда сюда вернулись, если бы в нас не было нужды! Эх, теперь-то мы сможем размяться!  — Что ты имеешь ввиду, Амори? Нас отправят в Яффу? — спросил удивленный де Креси, который увидел как братья выходят во двор и поспешил к ним.  — Нас отправят в Керак, мой дорогой собрат — хмыкнул Амори и его единственный глаз загорелся в предвкушении битвы. — Но не спеши, туда отправят не всех, а лишь отряд тех счастливчиков, которых отошлют в замок.  — Шатийон, собачье отродье — проговорил Гуго, вглядываясь куда-то в даль и зачерпывая воду из колодца. — Из-за него и его приспешников мирный договор опять повис на волоске. Но на этот раз, я голову могу дать на отсечение, договор провалиться. Саладин не простит…  — Насколько я слышал, Рено де Шатийон известный и опытный воин, он храбро защищает нашу христианскую веру и ярый поборник войны с сарацинами — продолжил Доминик, как бы пропустив мимо ушей ругательство Гуго.  — Забавный, ты, малый, де Креси! Если бы мы с тобой не были в одном монастыре, да не сражались бок о бок, я бы точно решил, что у тебя солнечный удар или ты записался в блаженные! — рассмеялся Амори, с трудом державшийся на ногах от хохота. Его задорный заливистый смех часто был очень кстати и парой, заставлял улыбаться даже самых суровых воинов. Гуго последовал его примеру, но более сдержанно.  — Ты не язви, а расскажи, что стряслось — немного обиженно буркнул Доминик. — Шатийон, будь он проклят, — продолжил брат Гуго — Презрев то хрупкое соглашении о мире, напал на караван… Как всегда, его интересует лишь своя собственная нажива… Да, нечего сказать — истинный защитник веры Христовой. Это был не просто караван с купцами, там была сама сестра Саладина. Поговаривают, что Рено так ее и не отпустил. Никто толком не знает, что с ней стало, но Саладин больше не намерен мириться с нашим присутствием на Востоке. Разведчики донесли, что войско сарацин движется в нашу сторону. А несколько отрядов Саладина уже на подходе к Кераку. Защитников замка не так много. Их нужно предупредить и им требуется помощь, в случае отступления, прикрыть их зад. Вот наш командор, по приказу гроссмейстера, должен будет выделить отряд тех «счастливчиков», что отправятся в Керак, чтобы предупредить Рено и остальных. Тьфу… Я бы сам отдал этого кровожадного ублюдка Саладину, если бы это помогло сохранить мир. Гуго снова вздохнул.  — Зато королева Сибилла и ее муженек спешно покидают нас, как и остальные знатные негодяи — подпел Амори, хитро прищурив свой единственный глаз. — А чтобы не отягощать поездку, королева отдала приказ продать бОльшую часть своих сарацинских слуг, оставив при себе лишь несколько самых нужных. Услышав это, Доминик почему-то напрягся.  — Слышал, что многие рыцари уже собираются принять участие в этих торгах сегодня вечером. Да и я пожалуй, куплю себе какого-нибудь проворного парнишку — продолжал брат Амори. — А то, мой оруженосец не успевает даже сапоги мне почистить. Но, не смотря на наш устав, некоторые наши братья, и не только они, но и другие бравые рыцари, пришедшие сюда, собираются купить себе утешение в виде прелестных черноглазых гурий. Так говорят — добавил Амори, многозначительно поглядел на Доминика.  — Продолжай, Амори! — неожиданно для себя самого выпалили де Креси.  — Амину тоже решили продать — заключил Амори и развел руками.  — Как? Неужели? Но она ведь приняла нашу веру, она теперь крещеная христианка! — Доминик отчетливо осознавал, чем может кончиться подобный торг.  — Крещеная-то да, это так — промолвил брат Гуго и как-то задумчиво посмотрел в сторону будущего помоста, на котором, ближе к вечеру собрались выставить слуг. — Но Амину никто не освободил до сих пор. Она по-прежнему остается пленницей и рабыней. Участь теперь у нее незавидна. — Слушай, Гуго, я знаю, что тебе не по-нарву придется моя затея — начал де Креси. — Да и тебе Амори не понравится то, что я сейчас скажу.  — Говори уже, у нас нет секретов друг от друга — улыбнулся тамплиер.  — Что же, я хочу выкупить Амину. Но у меня всего около двух сотен серебром — говорил де Креси, при это руки его немного дрожали, а глаза светились, на щеках проступил легкий румянец от смущения и неловкого признания. — Да, я бы хотел выкупить ее. Она такая…  — О-о-о, брат Доминик не стал исключением — ехидно заметил Амори, потрепав того по плечу — Неужели же и ты растаял пред очами прелестной сарацинской гурии.  — Нет же! — нетерпеливо перебил его де Креси — Я не хочу, чтобы эта девушка, такая нежная, хрупкая и красивая, досталась бы какому-нибудь грубому отребью. Она столько вытерпела, столько вынесла боли и лишений. Амина не заслужила такой участи! А что, если ее купит…  — Де Вельт — неожиданно для обоих тамплиеров сказал брат Гуго, который внимательно слушал их разговор. Это имя как обухом ударило Доминика. Он и думать забыл о бароне. Воцарилось молчание.  — Барон может купить Амину и наверняка это сделает — продолжал Гуго, переводя свой взгляд на обоих молодых рыцарей Храма. — У него хватит и серебра, и золота, чтобы купить не только рабыню, но и весь Иерусалим, если бы он захотел. И сейчас, на трон святого града претендовали бы ни Лузиньян, слабый и незадачливый политик, ни Конрад де Монсеррат, умелый дипломат и ни во что не ставящий жалкие потуги Ричарда и его приспешников, тем самым снискав себе врагов. Де Вельт мог бы стать не только прекрасным предводителем целой армии, но и настоящим королем, тогда бы всем негласно правил Филипп. Но де Вельта вообще мало интересует эта возня вокруг короны Иерусалима. Поэтому он как ястреб устремил свой интерес совсем не на трон.  — Гуго — снова обратился к нему Доминик, невольно вспомнив недавний случай во дворе крепости, когда де Вельт преследовал сарацинку и де Креси вовремя пришел ей на помощь. — Помоги мне. Прошу. Клянусь, я отдам тебе все сполна. И тебе, Амори. Только помогите мне выкупить Амину.  — Ну и что же ты будешь с ней делать, когда выкупишь? — спросил Амори, которому вся эта затея была не очень-то по-душе.  — Амина будет свободной, я отправлю ее с другими паломниками в Яффу, а оттуда она сможет уплыть на Кипр на первом же корабле. Подальше от этого надвигающего ужаса… Подальше от войны и горя. — ответил Доминик, в глазах которого теперь отразилась решительность и твердость.  — А как же де Вельт? Он не простит тебе того, что ты увел у него девицу из-под носа! — продолжал Амори, будто нарочно провоцируя де Креси на спор.  — Я его не боюсь и с радостью приму его вызов, даже, если за этим последует наказание. Рыцари Храма ничего не боятся и мало кому удавалось из одолеть! Пресвятая дева Мария защитит нас. — улыбнувшись ответил Доминик, прекрасно понимая, куда клонит его собрат во Христе.  — Смотри, дело твое, только, прежде чем де Вельт раскроит тебя пополам, не забудь пригласить меня на отпевание, как своего близкого друга! — рассмеялся Амори, тыкая де Креси в плечо.  — Уже тебя-то точно не забуду — кивнул храмовник.  — Что же — кивнул Гуго, поминая, что де Креси не отступиться. — Раз наша малютка тебе так запала в душу… Я меня есть около четырех сотен серебром, которые мне удалось скопить с большим трудом, но, раз очень скоро нам предстоит новая война — деньги вряд ли понадобятся такому старому грешнику и в таком количестве. Не думаю, что за нее попросят больше трех сотен. Так что… Считай, эти деньги твои. Бери, на доброе дело. Де Вельт не вернется до завтрашнего дня. Он со своим отрядом, по приказу короля, отправился в разведку. Король Филипп не хочет просто так жертвовать своими людьми. Что же, брат Доминик, похоже Господь на твой стороне. Брат Гуго улыбнулся и похлопал Доминика по плечу.  — М-м-м-м-…Что касается меня — ответил Амори, почесав затылок — Не могу ссудить тебе больше, чем сотню серебром. Я хочу купить себе кое-кого и мне самому понадобятся деньги. Так что, дорогой мой собрат — не взыщи, но смогу дать тебе не больше этой сотни.  — Благодарю, вас обоих.  — радостно благодарил де Креси, уже предвкушая, как сам заберет Амину с этого проклятого помоста и наконец-то подарит ей такую желанную свободу.

***

Ближе к вечеру помост возвели окончательно, а рядом с ним расположили несколько шатров и навесов, под которыми сидели слуги. Их заранее привели в порядок и приказали искупаться, а после переодеться в чистую простую одежду. Женщины и мужчины были разделены на группы: молодые и старые, те, кто годился для тяжелых работ и те, кто мог быть достойной заменой оруженосцам в бою. Женщин-сарацинок было немного, среди них была и Амина. Она сидела чуть поодаль от остальных, казалось, стараясь понять произошедшее и хоть как-то объяснить то, что уже совсем скоро ее продадут вот так просто, словно барана или лошадь. Амина ожидала всего, даже смерти или участия в защите крепости, но не в этом. В ней еще осталось то достоинство, которое уже давно покинуло души многих плененных. Она понимала, что судьба ее будет незавидной, в том случае, если ее купить кто-то чужой. «Чужими» Амина называла тех, кто не жил в крепости и принадлежал к слугам или оруженосцам королей. Она вглядывалась в незнакомые лица собравшихся мужчин. Это были рыцари Храма, которых сарацинка прежде не видела, а также те рыцари, которые приехали в Палестину вместе со остальными участниками похода, оруженосцы знатных господ, ищущих себе помощников для ухода за оружием и лошадьми. А еще, среди собравшихся были и те, кто выбирал себе рабов совсем иного качества. Ни для кого было не секрет, что здесь на Востоке, некоторые пристрастились к другого рода развлечениям и в цене у них были молодые сарацинские мальчики. Другие не брезговали и обычными девушками-сарацинками, которые годились в качестве расторопной прислуги и небольшого приятного утешения на время похода. Амина продолжала, украдкой, всматриваться в лица собравшихся покупателей и ее глаза довольно быстро отыскали некоторых знакомых. Это были хамовники из крепости, за которыми Амина когда-то ухаживала в госпитале. Она знала их и надеялась на то, что пришедшие смогут выручить ее — оставив таким образом в крепости. Сарацинка немного приободрилась, когда среди многочисленной толпы мужчин, она заметила брата Гуго и брата Доминика. Де Вельта или его людей среди рыцарей не было. Неожиданно прозвучал сигнал труб, означающий, что скоро начнутся торги. На середину помоста вышел тучный человек невысоко роста, он бы богато одет в длинный восточный халат и подпоясан таким же роскошным поясом на котором блестели драгоценные камни. Это был один из местных купцов, что торговали живым товаром. Его интерес состоял в том, что теперь ему были переданы все слуги, подлежащие продаже. Ги де Лузиньян продал ему всех и сразу по выгодной цене, а королева Сибилла отбыла еще утром, чтобы не присутствовать при подобном зрелище и, возможно, не слышать плачь или мольбы ее бывших сарацинских служанок. Касим, так звали этого тучного купца, выхватил красивый платок, цвета охры, расшитый диковинными золотыми цветами и взмахнул им. Это означало, что торги начались. На помост вывели первую партию слуг-сарацинов. Это были молодые мужчины, рослые и крепкие. Касим рассчитывал на то, что собравшиеся здесь рыцари смогут выложить не малую сумму за каждого невольника. Один такой сарацин мог с легкостью заменить двоих оруженосцев. Это было неплохое вложение того награбленного золота, что тяготили карманы многих пришедших сюда. Касим называл начальную цену и важно расхаживал по помосту, то и дело демонстрируя преимущества каждого выставленного на всеобщее обозрение мужчину или юношу. Рыцари выкрикивали сумму, которую они были готовы заплатить за того или иного сарацина. Каждый, кто совершал удачную сделку, мог остаться, чтобы посмотреть на торги или увести свою добычу к себе. Так продолжалось довольно долго. Начало смеркаться и по периметру помоста зажгли факелы. Касим довольно потирал руки и каждый раз махал платком, когда на помост выводили новых невольников. Когда взрослые мужчины были распроданы, дошла очередь и до совсем молодых юношей. Тут-то и появился Амори. Он стоял чуть дальше, чем брат Доминик и брат Гуго, чтобы те не заметили его сразу. В этот момент на помост вывели юношу. Ему было не больше четырнадцати. Его красивые черные густые кудри были аккуратно уложены благовонными маслами, а его одежда немного отличалась от нарядов остальных сарацин. Статная, но тонкая и изящная фигура юноши, и большие темные глаза казались словно выписанной картиной. Он был красив, хорошо сложен и на свою беду, слишком молод, чтобы послужить в качестве оруженосца или слуги, годного для битв. Но не на это рассчитывал хитрый Касим. Этот юноша был представлен вовсе не для этого. Если обычная начальная цена начиналась со ста пятидесяти и редко доходила до трех сотен серебром, то за этого Касим запросил двести пятьдесят.  — Триста! — стали выкрикивать те рыцари, которым этот юноша пришелся по-вкусу. Среди кричавших было не мало рыцарей ордена Храма.  — Триста пятьдесят! — кричал другой. Касим улыбался и снова и снова махал своим чудесным платком, а тем временем цена поднялась до четырех сотен. Толпа гудела и торги продолжались.  — Пять — тихо, но твердо произнес Амори. — Пять сотен за этого красавчика!  — Пять сотен! Прекрасно, господин! — отозвался Касим, а его губы растеклись в хищной улыбке. — Кто-то может дать больше?  — Так вот кого ты собрался купить? — Доминик подлетел к Амори, тот не сводил своего взора с сарацинского юноши.  — Если и так, тебе-то что? — прошипел брат Амори, который был вовсе не рад, что его заметили, но постарался отшутиться со свойственным ему язвительным тоном. — Ты кажется интересовался нашей малюткой. До женщин еще очередь не дошла, имей терпение, брат Доминик.  — Просто ума не приложу, зачем тебе этот мальчик? Он ведь даже в слуги мало пригодиться — удивился де Креси.  — Юркий и расторопный, мне как раз такой и нужен. — ответил Амори, передернув плечами. Рыцарь напрягся и внимательно поглядел на де Креси, а потом отвернулся и продолжал свое участие в торге.  — Никого? Неужели никого, кто бы дал за этого черноглазого больше, чем предложил господин храмовник? — спрашивал Касим, набивая цену. Никто не осмеливался дать больше обозначенной Амори суммой. — Что ж, продано! Этот юноша — ваш, мой господин — обратился купец с сальной улыбкой к брату Амори. Амори не долго думая, швырнул кошель с монетами купцу и увел сарацина с помоста, приказав своему оруженосцу отвести слугу в его шатер.  — А вот теперь я с вами, дорогие мои братья во Христе — улыбнулся Амори и встал рядом с братом Гуго и Домиником.  — На кой тебе этот мальчишка? — шепнул Гуго, заподозрив недоброе, но не осуждая брата Амори в своей греховной привязанности.  — Ты как наш настоятель, не дать не взять, или моя совесть? — ответил Амори и многозначительно поглядел своим единственным голубым глазом на брата Гуго. Тот умолк, так как торги продолжились. Вскоре, когда остальные юноши были раскуплены, пришла пора выводить на помост женщин. Насупил глубокий вечер и звезды рассыпались по темно-синему небосводу. Повсюду зажгли факелы и костры. В таком освещении выставляемые на продажу девушки и женщины казались еще более загадочными и привлекательными. Этого-то и ждал Касим. Служанок было немного, всего пятеро, а шестой должна была быть Амина. Тут-то и началось настоящее столпотворение. Рыцари толпились у самого помоста, пожирая глазами выводимую на помост темноокую красавицу, которую Касим сам выводил за руку, будто приглашая на танец. Для Доминика время шло очень медленно, казалось, до Амины очередь так и не дойдет. Он уже начал волноваться, не пообещал ли ее Касим кому-то другому и теперь сарацина лишь ожидает, когда за ней придет новый хозяин. Все эти тревожные мысли никак не покидали де Креси, заставляя все чаще биться его сердце с каждым разом, когда на помост выводили новую сарацинку. Оставалось лишь двое служанок: маленькая девочка лет девяти, с красивыми темными глазами, в темно-желтом наряде, которая явно была напугана столь большим количеством людей. Мужчины стали выкрикивать цену, чуть меньше, чем давали за взрослых невольниц, да и желающих купить малютку поубавилось. Ребенок был бы большой обузой, а тем более для рыцаря; и Амина, которую то и дело пробирала крупная дрожь. Она с опаской и какой-то обреченностью смотрела на гудящую толпу мужчин. Не все могли позволить себе развлечения в местных тавернах или притонах, а некоторые не хотели этого делать, боясь подцепить какую-нибудь заразу, помимо гулявшей в то время проказы. Эти скользкие похотливые взгляды, изголодавшихся по женской плоти мужчин, будто обрывали всю ту хрупкую нить надежды на спасение. Наконец, кто-от купил эту испуганную девчушку, и очередь дошла до Амины.

***

Касим вывел ее на помост, оглашая начальную цену в две сотни. А потом легким жестом он сорвал с нее покрывало, показывая товар зрителям. По толпе разнесся гул и некоторые рыцари то и дело переговаривались между собой.  — Амина! — кричал один из храмовников — Пошли со мной!  — Тебе не будет так скучно с нами, как при дворе у королевы Сибиллы! — говорил другой, оглядывая сарацинку с головы до ног сальным оценивающим взглядом. Девушка молчала, опустив глаза в пол помоста. Она старалась не думать о том, кто выкрикивал очередную цену, старалась углубиться в свои воспоминания, в те недолгие мгновения, когда она была, если не счастлива, то под защитой. Амина думала о тех днях, когда ее подобрал прецептор ордена Храма, мужественный и благородный сэр Робер, как он учил ее читать, как с радостью и воодушевлением поощрял ее страсть к живописи. Все эти воспоминания придали ее лицу еще большую красоту и возвышенность. Амина не сразу заметила как к помосту, сквозь толпу, пробрался брат Доминик.  — Три стони! — выпалил де Креси и уставился на Касима пронзительным взглядом.  — Что ж, мой господин, прекрасно! Три сотни за это прелестное создание! Кто больше? — продолжал купец. Этот неожиданный возглас де Креси словно пробудил Амину. Она поглядела на рыцаря и уже больше не хотела отводить от него своих глаз. Впервые за долгое время, этот твердый возглас Доминика будто вселил в нее надежду на спасение. Амина улыбнулась, почти незаметно, улыбка лишь слегка тронула уголки ее губ, а ее темные глаза зажглись искорками. Доминик же глядел на нее и не мог оторваться. Хрупкая, тонкая, закутанная в длинные светлые простые одежды, в окружении горящих факелов — о, воистину, для де Креси это зрелище было чем-то волшебным, а эта женщина была достойна лучшей участи. Многие не решались выложить больше, чем оглашенная сумма. Вдруг, неожиданно, среди остальных выделился высокий человек, закутанный в темный плащ, а его сапоги из мягкой хорошо выделанной кожи были украшены позолоченными шпорами с тремя маленькими звездочками. Его лицо нельзя было точно разглядеть, так как мужчина стоял чуть дальше помоста и свет от факелов почти не доходил до него.  — Четыреста! — сказал он, нарушив воцарившуюся на какое-то время тишину. — Четыреста пятьдесят! — тут же выкрикнул де Креси.  — Так его! Знай наших! — кричали рыцари Храма, подбадривая своего собрата. Всем было очень интересно за кем останется победа. — Давай, де Креси, не дай этому фату спуску!  — Пятьсот — ответил странный незнакомец и вальяжно прошел сквозь толпу. В этот момент свет от одного факела, что располагались рядом с помостом, осветил его лицо. При виде этого человека Амина сжалась и опустила голову, стараясь не глядеть тому в глаза. — Чудесно, господин! Ну, славные рыцари, кто даст больше, эта красавица стоит не одной сотни! — поддразнивал Касим, сознавая, что, если за Амину могу дать пять сотен, то дадут и шесть.  — Пятьсот пятьдесят — твердо ответил де Креси, уставившись на этот раз на незнакомца в упор. Лицо и его выражение показались знакомы храмовнику. Доминик никак не мог вспомнить, где же он видел это лицо.  — Остановись, де Креси — прошептал Амори. — У нас осталась лишь сотня, не больше. Пожалуй еще тридцать монет завалялось у меня за поясом, но если этот малый накинет еще — наша затея, то есть, твоя затея рухнет.  — Отступать некуда… — ответил Доминик, продолжая пристально смотреть в сторону странного мужчины. — Семь сотен серебром! — загадочный незнакомец явно не хотел отступаться от своей затеи.  — Семь сотен серебром! — воскликнул Касим, глаза которого блестели как у волка. — Может кто-нибудь из господ тамплиеров даст больше? С этими словами купец поглядел на Доминика.  — Восемьсот пятьдесят! — выкрикнул Доминик, с сожалением осознавая, что это все деньги, на которые он может рассчитывать. Амори судорожно взглотнул, цена была высокой.  — Какой удачный вечер, господа! Этот благородный рыцарь Храма готов выложить за эту прелестную жемчужину больше восьми сотен серебром! Ну же, славные воины, кто сможет победить этого достойного соперника! — подначивал Касим, жадно оглядывая толпу рыцарей. — Тысяча серебром — спокойно ответил незнакомец, слегка усмехнувшись. Многие молчали и просто наблюдали за тем, кто одержит верх в этом споре, никто не отваживался уплатить такую сумму всего лишь за простую служанку. Некоторые рыцари Храма досадовали, что Амина может достаться неизвестному господину, так как они привыкли к ней и никто из храмовников не хотел, чтобы сарацинка покидала крепость. Амина была доброй и отзывчивой, а еще она умела отлично зашивать раны, да так искусно, что шрамы, которые могли оставаться, были тонкими и почти незаметными. Амина пела и танцевала, когда раненые воины просили ее о такой милости, чтобы поднять общий боевой дух. Воцарилась тишина.  — Ну же, господа! — подбадривал Касим. — Или эта красавица достанется достопочтимому господину, пожелавшему назначить большую цену! Амина с трудом поглядела на Доминика, сейчас в ее глазах отражался ужас и мольба от осознания того, что ее продадут этому странному человеку в темном плаще, которого она почему-то, как показалось де Креси, боялась так сильно, что руки несчастной дрожали.  — Проклятие, у нас больше нет денег — прошептал раздосадованный Гуго. — Что будем делать?  — Что ж, раз никто не хочет дать больше, эта жемчужина достается… — начал было Касим, но его слова прервал топот и ржание коней. В следующее мгновение во двор влетел небольшой отряд всадников во главе с бароном де Вельтом. Запыхавшись, он соскочил со своего боевого коня и небрежно швырнул поводья одному из своих оруженосцев. Сняв тяжелый шлем, де Вельт поднялся на помост важной и медленной поступью.  — Две тысячи золотом! — сказал он, усмехнувшись, и оглядел собравшихся. — Кто больше? Касим судорожно взглотнул. Такую немалую сумму не каждый бы решился выложить даже за прекрасного боевого коня, но никак не за простую сарацинскую невольницу.  — Что, ублюдки, не ожидали меня так скоро? — обратился он к толпе рыцарей, вытерая со лба струящийся пот. — Пока вы тут прохлаждались, подступы к Кераку уже заняты отрядами Саладина. Через день-два они вплотную подойдут к замку и тогда никому не поздоровиться! Собирайте отряд, чтобы выступить завтра ранним утром. Что, купец, — обратился де Вельт к Касиму. — Претендентов на эту малютку больше нет? Все молчали.  — Нет, мой благородный господин де Вельт — проговорил Касим и низко, как только мог, поклонился грозному рыцарю. — Амина ваша.  — Вот и славно! — улыбнулся барон и не раздумывая отстегнул кошель с монетами от пояса, и бросил его Касиму. Амина сжалась еще больше, предвкушая самое страшное. Никто, как и она, не ожидал, что де Вельт вернется так скоро, но, видно так было угодно самому Господу, не иначе.  — Что, моя красавица, думала, я смогу оставить тебя вот так, совсем одну? — пошептал де Вельт, подходя к сарацинке и беря ее за руку. Его глаза сверкали дикими искрами, а его губы расплывались в хищной улыбке, ведь теперь желанная добыча была в его власти. — Пойдем, моя птичка, все уже закончилось. Рыцари, что сопровождали де Вельта и его слуги, захлопали в ладоши и приветствовали удачную покупку барона возгласами и одобрительными криками. А Доминик… Брат Доминик казалось ничего и никого не слышал, и не видел, он не мог противостоять барону. Ему ничего не оставалось, как проводить отчаянным грустным взглядом уходящую Амину. Ее хрупкий силует, закутанный в белые одежды словно плыл, не касаясь земли. Де Креси видел, как де Вельт приказал одному из слуг отвести сарацинку в ту часть замка, где располагались его покои, как и других рыцарей и их слуг, тех, что не были в ордене Храма. Доминик видел ее грустные, наполненные слезами темные глаза, они неотрывно смотрели на тамплиера и были такими печальными, словно Амина прощалась с ним. Сердце рыцаря защемило, но он ничего не мог поделать. Наконец, он не выдержал и уже было схватился за рукоять своего меча, но сильная рука брата Гуго остановила порывистого молодого храмовника.  — Оставь их — прошептал ему на ухо брат Гуго. — Теперь ты ничего не сможешь сделать. Силы слишком неравны. Даже не думай! Доминик в отчаянье прокусил губу до крови, видя как де Вельт и его люди уходят вместе с Аминой.  — Я должен… Гуго, должен…! — Доминик попытался высвободиться от железной хватки старшего собрата, но когда ему это удалось, след де Вельта и остальных уже давно простыл.  — Она никогда не сможет принадлежать тебе! Подумай, Доминик, даже, если бы так и случилось, на что бы ты обрек себя! — Гуго никак не хотел отпускать рыцаря и старался удержать его от роковой ошибки.  — Ее больше никто не сможет защитить, кроме меня, Гуго — твердо ответил де Креси и бросился вслед за де Вельтом. Гуго хотел было кинуться за ним, но брат Амори вовремя остановил его, дабы не накликать куда большего несчастья.  — Не мешай божьему праведению, дорогой брат, мы уже ничего не сможем сделать — сказал Амори.  — Я лишь хотел уберечь его от безрассудства, которое он может свершить сегодня — ответил Гуго, тяжело вздохнув и покачав головой.  — Это безрассудство он уже совершил вчера, когда встретил эту сарацинку и перешел де Вельту дорогу — заключил брат Амори, кивая и глядя на убегающего де Креси. Торги были закончены и все стали расходиться. Наступила ночь, рассыпав по своему необъятному ночному полю еще больше звезд, которые сверкали еще ярче и казалось, старались осветить тот благой путь, который избрал молодой рыцарь ордена Храма.