Тамплиер

Наступила ночь, рассыпав яркие звезды по темному небосводу. Казалось, кто-то там, на небесах, старался помочь де Креси и любезно осветил ему путь до самой крепости. Молодой тамплиер решил во что бы то ни стало постараться помешать барону де Вельту и спасти от него Амину. Он прекрасно помнил о том, что пришлось пережить прелестной сарацинке, а еще де Креси никак не мог забыть ее темные очи, ее нежный стан и грустную улыбку, которая слегка тронула ее губы в тот момент, когда Доминик встал на ее защиту. Эта почти невидимая улыбка проникла в самое сердце молодого тамплиера и стала самым дорогим в этих жгучих жестоких палестинских песках. Де Креси остановился и спрятался за одной из толстых замковых стен. Ему послышался голос де Вельта, который отдавал приказ своим слугам и оруженосцам, а после, когда он и Амина остались лишь вдвоем, барон взял сарацинку за руку и отправился в свои покои. Доминик осторожно выглянул из своего убежища и заметил в какую комнату входил барон и его «добыча». Дверь де Вельт запер изнутри. Немного подождав и убедившись, что слуги разошлись, Доминик кинулся вверх по коридору, на лестницу, ведущую на башенную стену — именно сюда выходили окна покоев барона де Вельта. Вскарабкавшись на каменный выступ стены, де Креси удалось подтянуться на руках и оказаться как раз подле того самого узкого окошка, которое открывало вид на покои барона. Эта была довольно просторная комната с широкой кроватью, напротив которой располагался камин с горевшим очагом. Полуденная жара сменялась прохладой, а потом и вовсе становилось нежарко. Стражники кутались в свои плащи, а слуги растапливали камины в покоях своих господ. Не смотря на то, что весна была уже на исходе, ночи по-прежнему были прохладными и как только солнце садилось, а песок начинал остывать, сквозь каменные стены пробирался холод и словно напоминал обитателям крепости о том, что все может измениться в любую минуты по воле Господа. Де Креси все же удалось оказаться около окошка так близко, на сколько позволяла его ловкость. Каждое неосторожное движение тамплиера грозило падением со стены. Он наделялся на то, что успеет пробраться в комнату до прихода де Вельта и Амины и спрятаться, а потом помочь сарацинке бежать. Но, не тут-то было. Доминик будто позабыл, что его длинный рыцарский плащ вряд ли даст ему проникнуть в окно так незаметно и быстро как бы ему хотелось. Извернувшись, еле балансируя на каменном зубце стены, храмовник отстегнул свой белоснежный плащ и уже хотел было бросить его на каменные плиты, что служили переходом от стены к крепости, но налетевший порыв ветра сдул плащ за пределы крепостных стен. " — Проклятье! Хоть вслед за плащем прыгай… Проклятье… Что же делать…» — выругался про себя храмовник, наблюдая как его плащ упал вниз за крепостную стену. Пот выступил на лбу у Доминика, что свидетельствовало о его волнении. Еще бы! Потерять рыцарское одеяние, да еще и сам плащ тамплиера — было серьезным преступлением для рыцаря. Наказание, которое грозило за утерю одежд рыцаря Храма ровнялось с теми, которые налагались за более суровые преступления. Но сейчас было уже поздно. В этот момент в комнату вошел барон де Вельт, он завел за собой свое «новое приобретение» и закрыл за собой дверь на ключ. Де Креси заметил это и мгновенно пригнулся, но ноги его соскользнули с каменной глыбы и рыцарь повис, зацепившись руками за низ оконной решетки. Каким-то чудом ему удалось подтянуться и спрятаться за одной из колонн-зубцов подле окна. Удача, которая до сего момента улыбалась храмовнику, теперь, казалось, забыла о его существовании.

***

 — Проходи, ну же, не бойся! — голос де Вельта был низким и уставшим, таким он показался сарацинке, когда она входила в покои барона. — Наконец-то, мы можем побыть вдвоем. Из своего убежища де Креси мог все слышать и видеть. Он старался не шевелиться и осторожно заглянул в комнату. Барон усадил свое «сокровище» на лавку, стоявшую у кровати, а сам подкинул еще пару поленьев в горящий очаг. Взяв со стола кувшин с вином, он налил немного в стоящий рядом кубок и сделал пару глотков, а потом развернулся к сарацинке и уставился на нее горящим немигающим взглядом.  — Почему молчишь? Все уже закончилось. — продолжил де Вельт мягким голосом, присаживаясь рядом с Аминой. — Я и мысли допустить не мог, чтобы ты досталась кому-нибудь из этого сброда. Ну, скажи же хоть слово! Замерзла? Выпей немного вина или может, согреть молока?  — Спасибо, господин Гийом — робко ответила сарацинка, с опаской поглядев на рыцаря. — Я просто… Просто…  — Я знаю — де Вельт не дал ей договорить, его глаза пылали, а учащенное шумное дыхание выдавало возбуждение. — Ты наверняка была очень напугана, да и вдобавок ко всему провела почти весь день на солнце. Но теперь все позади. Я буду заботиться о тебе, как твой господин и… Барон медлил и казалось не осмеливался озвучить истинную цель покупки сарацинки. — И? Кто же еще? — спросила Амина, наконец-то осмелившись поднять глаза на де Вельта. — И тот, кто готов на все, на все ради тебя! — де Вельт неожиданно вскочил со своего места и упал перед Аминой на колени, хватаясь за края ее палантина. — Да, я уже давно не принадлежу себе, я давно потерял покой! Это кажется смешным и непонятным, как барон де Вельт, будучи первым рыцарем короля Филиппа, мужественным и могучим воином, который не проиграл еще не единого боя, может быть сражен одним только взглядом этих темных прекрасных глаз! — голос барона дрожал от волнения, а сам де Вельт казался совершенно другим человеком. Его решительность и надменный вид куда-то отступили. Он продолжал стоять на коленях перед Аминой, бросая на нее пугающий пламенный взгляд.  — Господин, господин, прошу вас, господин де Вельт, встаньте! Не стоит благородному рыцарю стоять на коленях перед служанкой. — Амина была напугана столь внезапным приступом страсти барона и отчетливо понимала, что за столь пылкими словами скрывается вполне безудержная мужская страсть, которая, если ее вовремя не остановить, будет подобна коню не знавшему узды.  — Неужто не веришь… — простонал де Вельт, нехотя поднимаясь на ноги. — Разве все эти годы, что я провел здесь, на Востоке, не были живым доказательств моих чувств к тебе? Кто, если не я, пытался заботиться о тебе, быть рядом и оберегать от бед? В ком ты могла бы найти столь доброе участие?  — Ты прав, сэр Гийом — осторожно ответила Амина, но с достоинством, также поднимаясь с лавки и оправляя палантин, боясь прогневить порывистого, разгоряченного страстью, рыцаря. — Я обязана тебе своим спасением, но и тем, что теперь я твоя рабыня. Или это и есть твое «доброе участие»?  — Проклятье! Амина, да неужели же ты думаешь, что меня что-либо или кто-либо остановил бы от того, чтобы взять тебя, когда мне вздумается? Я мог сделать это, когда угодно! И никто, слышишь, никто не смог бы помешать мне! Но, разве лишь это мне было нужно от тебя? Мне нужна твоя любовь! Ты! Ты сама! Все эти годы я ждал, словно пес, когда ты согласишься быть со мной. Все эти годы, вся пролитая кровь и все те опасности, которым каждый день подвергаются наши люди, были ничто! Все те раны, что покрывают мое тело — ничто, по сравнению с той мукой, которую испытывает человек влюбленный и любящий… Де Вельт отвернулся к окну, тяжело вздохнув, как будто ему что-то не давало дышать свободно. В этот момент де Креси чуть было не выдал свое присутствие, так как барон немного приоткрыл окно, пустив прохладный ночной воздух. Храмовник вовремя нагнулся, чтобы не обнаружить себя. Де Вельт продолжал стоять так какое-то время, вглядываясь в ночное небо, его глаза по-прежнему горели тем неутомимым страстным огнем, но сейчас в них отражалось еще и отчаяние.  — Это очень мучительно — продолжил он, немного успокоившись.- Мучительно и невыносимо больно, осознавать, когда любишь того, кто тебя не любит… Неожиданно барон слегка покачнулся, но удержался на ногах, оперевшись рукой о стену, из его груди вырвалось судорожный глубокий вздох.  — Гийом! Что с тобой? Ты ранен? — Амина, которая до этого момента казалась державшей себя в руках и старалась не выдавать свой страх перед де Вельтом, кинулась к рыцарю. Она помогла ему опереться на свое плечо и усадила на постель.  — Нет, нет, моя маленькая — прошептал де Вельт, стараясь ослабить зажим у наплечника. — Это ерунда. Царапина. Просто день выдался нелегким и пока доскакал до крепости, чуть коня не загнал. Убил бы того, кто выставил тебя на продажу вместе с остальными слугами!  — Тише-тише, я сейчас помогу. И к тому же, пришлось бы убивать саму королеву Сибиллу. Не много ли для одного дня? — проговорила Амина, ласково взглянув на де Вельта, тогда как ее тонкие проворные пальчики уже расстегивали плотные зажимы и кожаные крепления, развязывали шнурки на рукавах подкольчужника и туники, помогая рыцарю освободиться от «оков» брони. Опасения Амины оправдались — де Вельт был ранен, но легко. Эта рана не была смертельна и не несла большой опасности, она всего лишь мешала рыцарю действовать более свободно, а еще изматывала тем, что кровь не прекращала струиться и тем самым отнимала силы.  — Не надо, моя малютка, ничего страшного — улыбнулся де Вельт, когда сарацинка, налив из другого кувшина воду в миску, стала осторожно промывать рану. — У тебя тоже был нелегкий день, вон как побледнела, осунулась… Я люблю тебя… Очень люблю…  — Тише, Гийом, рану надо промыть. Осталось совсем немного и после я перебинтую твою рану. Даже не спорь, иначе завтра ты не сможешь носить панцирь. — перебила его Амина строгим, но одновременно озабоченным голосом. — Ты хочешь заботиться обо мне, а сам пренебрегаешь простыми средствами.  — Моя красавица решила стать мне сиделкой? Не ожидал, но не скрою, мне это приятно — промурлыкал барон, не обращая внимание на боль и кровоточащую рану. — Я хотел поговорить о главном.  — О чем же? Мой господин, мне кажется, сегодняшний вечер не совсем подходящий для подобного рода объяснений. — начала Амина, стараясь успокоить рыцаря и полагая, что барон снова завел свой разговор о своей неуемной страсти.  — Медлить нельзя — ответил де Вельт, забирая из рук сарацинки полотняную полоску ткани, которой она промывала рану. Он сам продолжил стирать сочащуюся кровь и присел на постель. — Я не шутил, когда поднял на ноги весь гарнизон по возвращению. Через несколько дней здесь будут войска Саладина. Они уже вплотную подходят к Кераку и завтра храмовники должны послать туда отряд или даже несколько отрядов на подмогу. Гарнизону Керака не выстоять в одиночку против войска Саладина.  — Неужели все так плохо? Уже завтра…? — с тревогой спросила Амина, предвкушая вновь те страшные моменты боя и нескончаемый поток раненых. — Неужели рыцари Храма должны защищать этого кровавого деспота де Шатийона?  — Да, сокровище мое, это их долг и прямая обязанность — защищать не только паломников, но и всех добрых христиан в Святой земле. — отвечал де Вельт, помогая Амине перебинтовывать его рану и придерживая рукой конец льняного полотна. — Что до Шатийона — многие, поверь, очень многие бы с радостью выдали этого ублюдка самому Саладину в обмен на наших воинов, которые попали в плен. Но, видишь ли — де Вельт немного поморщился и снова продолжил свой рассказ. — У рыцарей ордена Храма теперь новый магистр. Такой же неуемный и алчный, такой же воинственный и непримиримый как и сам Шатийон. А еще, он также как и Рено, ненавидит сарацин и вовсе не хочет мира. Так что, он сам с радостью поддержит это исчадие ада Шатийона в любой его затее, если только наш король Филипп его не образумит. Что вряд ли случится. Наши войска вскоре возвращаются во Францию. Де Вельт замолчал и снова вздохнул, взглянув на Амину с тревогой.  — Скоро здесь будет небезопасно. Начнется великая бойня и борьба за трон Иерусалима. А тот, кто уцелеет и успеет перегрызть остальным глотки — будет править всем Востоком, а возможно и большим. — снова заговорил барон, прижимая к своей груди тонкую хрупкую ладонь сарацинки. — Я хочу, чтобы, когда все это начнется, ты бы была уже далеко отсюда. Вот, послушай, что я придумал: ты уедешь, завтра же с моими слугами и одним из моих оруженосцев. Из Яффы уходит корабль на Кипр, а потом во Францию. Там, на Кипре, ты будешь в безопасности вместе с моими людьми. Мой оруженосец будет ревностно охранять тебя. Он отвечает за тебя своей головой. Ты будешь ждать меня там, пока я не вернусь.  — Что? — Амина явно не ожидала такого предложения от барона.  — Да, моя прекрасная, что тебе здесь за радость? — продолжал де Вельт, придвигаясь все ближе. — Что ждет тебя здесь в этой крепости, которая вот-вот падет перед натиском твоих бывших соплеменников? Разве я могу позволить пропасть своей любимой женщине вот так просто?! В этих проклятых песках, опаленных солнцем и залитыми кровью стольких тысяч людей, ввязавшихся в бессмысленную войну… — Эти проклятые пески, как ты их называешь, мой дом — ответила Амина, поднявшись на ноги и закутавшись в палантин. — Здесь погибла моя семья, здесь могила того, кто спас меня от смерти и еще больших унижений, заменил мне отца и мать, тот, кто воспитал меня и научил всему, что я знаю и умею. Здесь моя боль и моя жизнь. Тебе, господин, наверно, это понять трудно.  — Все это в прошлом, Амина. Я открою тебе новый путь, к новой жизни, к радости и удовольствиям. Здесь тебя ничего не ждет, ничего, кроме боли и крови, да тяжкого труда — угрюмо ответил де Вельт, натягивая на себя чистую тунику, которую он успел извлечь из небольшого сундука, располагавшегося недалеко от постели. — Что за радость для молодой красивой женщины находиться при монастыре и ухаживать за теми, кто когда-то уничтожил твою семью и пришел в твои земли с войной? Да, ты права, подобное мне трудно понять. Амина, я сделаю тебя самой богатой дамой при французском дворе, а твоя необычная красота покорит всех! Ты станешь моим самым дорогим сокровищем! И такое редкое сокровище требует достойной оправы. Тебе больше никогда не придется таскать тяжелые корзины, стирать белье в больших котлах, стирая руки в кровь, таскать носилки с этими ублюдками с крестами на плащах! У тебя все будет, все, слышишь, все, что только пожелаешь. И даже больше. Я все сделаю… Невозможное сделаю! — А что мой господин потребует взамен? — спросила сарацинка, не оборачиваясь. Голос ее звучал ровно, но было в нем что-то такое, что заставило барона выйти из себя.  — Твою любовь! — вспылил де Вельт и подскочил к Амине сзади, хватая ее за плечи. — Лишь бы ты полюбила меня. Я все сделаю, слышишь? Все! Все, что захочешь… Амина ничего не ответила, а лишь аккуратно сбросила руки барона со своих плеч и подошла к окну.  — Решение за тобой — сказал де Вельт, прожигая сарацинку своими темными глазами. Его воспаленный тяжелый взгляд скользил по ее хрупкому стану, оглядывая каждый изгиб ее маленькой изящной фигурки. — Мой тебе совет, красавица, не испытывай мое терпение и не думай играть со мной. Не жди, чтобы я превратился в бездушный камень. Я не железный в конце концов, каждый раз выворачивать свою душу наизнанку и натыкаться лишь на жалкие «кости» твоего снисхождения, что бросают бродячим псам из жалости! Знай, что твой отказ обойдется тебе куда дороже, чем твое добровольное согласие. Не забывай, я все еще твой господин и им останусь. Сарацинка молчала и смотрела в приоткрытое окно на ночное небо и звезды. Они были такие яркие и большие, что даже не немного пугали ее. Что-то неприятно скребло в душе, предвещая опасность и новые испытания. Ее темные глаза сейчас были задумчивыми и грустными. Де Креси видел, как Амина подошла к окну и как она всматривалась в ночной небосвод. В этот момент она была столь прекрасна и печальна, что у тамплиера защемило в груди. Ему вдруг захотелось бросится к ней прямой сейчас, увезти ее подальше от де Вельта, подальше от бесконечной войны, горестей и невзгод. Подарить ей другую жизнь, а еще долгожданную свободу, ничего не прося взамен.  — Впрочем — продолжил барон, немного придя в себя. — Завтра я отправлю тебя со своими людьми, подальше от крепости. И мне все равно, нравится тебе это или нет. Храмовники выступят в марше на Керак, полагаю, что трех отрядов будет вполне достаточно, чтобы помочь гарнизону Керака и сдержать войска Саладина. Да и ты сама знаешь, рыцари Храма самые храбрые из всех. Среди них есть прекрасные воины, тот же де Креси, смотри-ка, парнишка стал рыцарем совсем недавно, а уже завтра поведет отряд на Керак. Он сможет повести отряд, я уверен, как уверен в этом и их командор.  — Господин де Креси выступает завтра? — Амина, которая услышала имя Доминика, тут же развернулась к де Вельту и взволнованно поглядела на барона. Она даже немного растерялась, так как в этот момент в ее глазах отразились все ее чувства, которые ей так хорошо удавалось скрывать все это время. А вместе с ними страх за жизнь человека, к которому сарацинка была не равнодушна.  — Да — кивнул де Вельт, будто не замечая растерянности Амины. Он снова подошел с столу и налил себе вина, а потом стал нарезать фрукты толстыми ломтями. — А что? Ты разве не знала об этом? Темные внимательные глаза де Вельта вновь сосредоточились на сарацинке.  — Нет, мой господин — отозвалась Амина и побледнела словно полотно. Это не укрылось от де Вельта.  — Что с тобой? — барон подошел к сарацинке и приподнял ее личико за подбородок, внимательно разглядывая его черты. — Ты бледна и напугана, если бы приведение увидала. Амина, тебе плохо? Где болит? Барон поднял ее на руки и отнес на постель.  — Что же это я… Дурак, какой дурак, если мне привычно пробыть весь день в седле под палящим солнцем и вариться в собственных доспехах, то моей малютке сегодняшний день дался совсем нелегко — поспешно говорил де Вельт, устраивая Амину на подушках. — Ты совсем ничего не ела. Тебе нужно поесть и выпить немного вина. Де Вельт поспешно подлетел к столу, наливая еще один кубок вина, а потом вернулся обратно к кровати, поставив рядом с Аминой поднос с яствами и фруктами.  — Я не голодна, сэр Гийом, благодарю — слабо ответила сарацинка.  — Тогда сделай хотя бы пару глотков вина. Прошу — де Вельт поднес кубок к ее губам, Амина отпила немного. — Так-то лучше — улыбнулся барон, поглаживая тыльной стороной ладони по мягкой щечке Амины. А теперь, прошу, расскажи мне, что тебя так напугало? Или мои чувства тому причина?  — Это правда, что… Что один их отрядов рыцарей Храма будет возглавлять господин де Креси? — преодолев растерянность и страх, выговорила Амина.  — Это правда. Ты же знаешь, я редко лгу — усмехнулся барон. — Да, командор уже назначил тех, кто возглавит отряды, которые выступят завтра на рассвете на подмогу гарнизону Керака. И господин Доминик де Креси один из счастливчиков. Амина опустила голову, а ее глаза стали такими грустными, что казалось, еще мгновение и слезы покатятся у нее по щекам.  — Так вот, оказывается, в чем дело? — фыркнул де Вельт, быстро угадав причину внезапной перемены его драгоценной «добычи». — Сам Господь так решил. А ты, я вижу, времени зря не теряла! Де Вельт потерял терпение и снова вскочил на ноги. На этот раз он разозлился не на шутку, прокручивая в голове неприятную для него догадку.  — Только не говори, что влюбилась в этого мальчишку-храмовника! — рявкнул барон и схватил Амину за плечи. Несчастная сарацинка стала отбиваться от барона, но мужчина, не смотря на рану, все равно был куда сильнее хрупкой сарацинки. — Я убью его! Сам, вот этими руками! Ты только моя, моя, моя!  — Не смей! Нет! — крикнула Амина, попытавшись ударить барона, но тот перехватил ее хрупкие руки и прижал ее к себе.  — Прекрати, не стоит так убиваться по этому… — говорил де Вельт, прижимая Амину все крепче к своей груди. — Что может дать тебе этот мальчишка? Он рыцарь Храма, его обеты никогда не позволят вам быть вместе! Он никогда не сможет жениться на тебе, в отличии от меня! Или же тебя устроит жалкое положение подстилки храмовника? Ну уж нет, лучше я оставлю тебя своей служанкой, чем отдам тебя этому ничтожеству!  — Не смей так говорить о нем! Ты ничего не знаешь… — сарацинка продолжала вырываться, а из ее глаз хлынули беспомощные слезы — Он честный и благородный человек. Он единственный, кто не попросил ничего взамен за свою помощь. Можешь убить и меня вместе с ним!  — Так знай же, де Креси погибнет завтра вместе со своими собратьями — холодно ответил де Вельт и отпустил сарацинку. Он отвернулся и опять подошел к окну. Тем временем де Креси, который подрожал слушать их разговор, еле удерживался от того, чтобы не сорваться со стены вслед за своим плащем. — Они уже все мертвецы — добавил барон и вздохнул. — Отряды Саладина, что через день подойдут к Кераку, они хорошо вооружены. У них полно свежих лошадей, воды и людей. Керак зажмут в кольцо и будут осаждать. Колодцы, что расположены рядом уже отравлены. Воды у Шатийона останется лишь на несколько дней. Их всех ждет поражение и смерть. Подумай об этом. Не стоит цепляться за мертвеца, Амина. А тем более не стоит этого делать, когда рядом с тобой живой — живой из плоти и крови, тот, кто готов ради тебя на все. Воцарилась тишина. Оба молчали. Амина думала о чем-то своем, опустив голову, а де Вельт неотрывно глядел в окно, как будто силился получить ответ от самого Господа.  — Гийом — неожиданно тишину прервала сама сарацинка, обратившись де Вельту. — Ты и вправду готов на все ради меня?  — Ты же знаешь, слово мое нерушимо — ответил барон, медленно поворачиваясь к Амине, его лицо при этом было спокойным, тогда как глаза все еще пылали теми самыми огнями, которых так опасалась сарацинка. — Ты можешь попросить меня о чему угодно.  — Прошу лишь об одном — спаси господина Доминика де Креси — наконец-то вымолвила она. — Я знаю, ты имеешь большое влияние на командора и не только на него. Сэр Доминик не должен погибать так… Так глупо… Де Вельт стоят какое-то время и не верил своим ушам, а потом разразился громким сильным раскатистым смехом.  — Надо же! Так вот, значит, как? — ехидно улыбаясь ответил барон. — Вот, значит как… А что я получу взамен? А? Или ты полагаешь, что подобное дело ничего не стоит?  — Я буду твоей, как ты того хочешь — кротко ответила сарацинка и опустила голову, будто ее собирались вести на казнь.  — Значит любишь его? — с какой-то мукой проговорил де Вельт. — Вижу, любишь. Можешь не отвечать. Услышав эти слова, де Креси замер словно статуя, боясь шелохнуться.  — Прошу, спаси его и после, можешь больше не сомневаться, я никуда не денусь от тебя — еле слышно сказала Амина.  — И будешь со мной ласкова? — ухмыльнулся де Вельт и стал медленно, словно зверь на охоте, приближаться к свое жертве.  — Как ты того хочешь — кивнула Амина.  — И будешь делить со мной ложе как если бы я был твоим супругом? — продолжил рыцарь, тяжелый взгляд которого уже не отрывался от сарацинки. Свершилось, сам того не ожидая, он наконец-то добился того, чего ждал уже так долго.  — Я исполню твои желания, твои приказы, все, что пожелаешь, только спаси его — сарацинка закрыла лицо руками. Ее душил стыд, страх и отчаяние.  — Значит — прошептал де Вельт над самом ее ухом, осторожно отнимая ее руки от лица — Ты согласна стать моей. Согласна на эту цену за спасение де Креси?  — Согласна — Амина вскинула голову и смело посмотрела де Вельту в глаза. — Разве сарацинской служанке уготована судьба лучше… Я все равно уже нечиста, я всего лишь кусок мяса для утех… Не больше… Так чего же дожидаться… Барон усмехнулся и присел рядом, тихонько поглаживая своей мощной ладонью ее нежную шейку. Он смотрел на нее каким-то странным тяжелым взглядом. В нем отражалось дикое желание обладать, а также желание быть единственным, но в тоже самое время, в них отражались страдания и мука — мука от осознания того, что он никогда не будет обладать этой женщиной по-любви.  — Будь спокойна, — наконец вымолвил де Вельт, отнимая руку. — Де Креси останется в крепости. Я действительно имею влияние на их командора. Мне это ничего не будет стоить. Завтра я сам возглавлю отряд своих людей и встану в один ряд с рыцарями оредна Храма. Я и преданные мне люди отправимся на подмогу гарнизону Керака. А господин де Креси останется в крепости. Такие воины как он еще пригодятся, ибо впереди нас ждут тяжелые времена. Амина подняла на барона удивленные глаза. Де Вельт поднялся и накинул на себя свой тяжелый плащ с золочёными гербовыми нашивками.  — Тебе пора отдыхать — мягко добавил он, а его темные глаза сейчас выражали такую боль и отчаяние, что у Амины защемило сердце.  — Гийом, я… Гийом, но как же… — губы ее дрожали.  — Т-ш-ш-ш — перебил ее де Вельт, качая головой и прикладывая палец к губам. — Я бы никогда не смог… Никогда не смог причинить тебе боль… Ты для меня словно Пресвятая Богородица… Никогда я еще не встречал столь чистого создания, мое сокровище.  — Ты не сказал, чего бы ты хотел… — договорила Амина с большим трудом сдерживая слезы.  — Живи и береги себя. Знай, барон Гийом де Вельт держит свое слово, любовь моя. А теперь, доброй ночи. — с этими словами он резко повернулся к двери и достав откуда-то ключ, отпер ее. Спустя мгновение, де Вельт вышел из комнаты, закрыв за собой дверь и оставив Амину одну на едине с горящим очагом, от которого исходило тепло, и мыслями, страшными и холодными как могильная стужа.