Орландо БЛИН!

                    Безусловно, Роман поступил со мной благородно, и теперь я ему больше не за зачётку благодарен, а за то, что он просто меня отпустил. И за завтраком на следующий день я ему это сказал. Мучился всю ночь, анализируя его поступок, своё поведение. И решил, что я жалкий и озабоченный идиот, а он самодостаточный и зрелый эпикуреец.       — Роман Вольфович, я должен вам сказать «спасибо». Правда! И ещё, я ошибался на счёт вас раньше…       — М-м-м? А что ты думал обо мне раньше? — весело спросил Ромашка.       — То, что вы расчётливая скотина.       — О как! А сейчас?       — Я так не думаю. Я вам доверяю.       Ромашка вдруг изменился в лице, улыбка на какое-то мгновение спала с его лица и… сожаление? Или усталость промелькнули на его лице. Но только промелькнули, я решил, что мне показалось.       Еду в немецкой концепт-карете в институт, где меня ждёт физкультура. Сдаю все нормативы, и стоило шуметь по этому поводу! Потом иду к Жоржику сдавать курсач. Препод смущён, он суетится, что так не похоже на него. Может, он действительно взятку получил? И теперь изнемогает от стыда? Пофиг! Меня хвалят и по-отечески журят. Дескать, не нужно допускать до крайности в следующий раз.       Уже после пары по английскому звонок от Лапши. Его почему-то нет в вузе!       — Лапша! Ты где сегодня?       Голос у друга неузнаваем, хрипит.       — Юлька, даже не знаю, как тебе сказать.       — Чё, новый сосед тебя ограбил?       — Лучше бы ограбил…       — Чё, изнасиловал?       — Юлька, тебе сейчас тоже не до шуток будет!       — Так что случилось-то?       — У нас ночью был пожар.       — Ёо-о-об!..       — Ваще непонятно, что случилось! — начал орать друг. — Загорелся шкаф и шторы! Сгорел стул, расплавился ноут: и твой, и мой… Вещи в шкафу… короче, их как бы нет.       — Хотя бы живы все?       — Да живы! Пожар был только в комнате, приехали тушить быстро. На кухне, в коридоре всё цело. Но копоть везде. Во-о-о-онь! А ещё пена и вода.       — И чё, хозяйка знает?       — Ясен перец! Прискакала вместе с пожарными. Как будто сама поджигала!       — И?       — Чё, «и»? Орала, грозилась, ну… Нужно всё чинить, возмещать и вымётываться.       — А этот твой сосед?       — А он, Юлька… слизняк ебучий! Уже свинтил куда-то!       — Лапша, а ты сейчас где?       — Иду из ментовки. Там тоже разбирались…       — Я сейчас приеду.       Новость — офигеть! Вещи жалко, ноут ещё жальче, а денег на ремонт просто нет. Чёрт! Почему так не везёт? Ладно, хоть Лапша не задохся.       Друг выглядит смертельно усталым. Весь серый, потный, руки дрожат, глаза испуганные. Квартира выглядит ещё хуже. И самое главное — запах! Вернее, вонь при открытых окнах. Жить здесь невозможно.       — Лапша! Где ты сейчас будешь?       — Поеду к Устинову в общагу, он сказал, что до окончания сессии можно пожить, у него одногруппник женился и съехал…       — Лапша, самое главное, что ты жив!       И парень заплакал. В голос. Смотреть, как рыдает здоровый бугай, боксёр, между прочим, неудобно и совестно. Не знаю, как его утешить? Сам-то сижу в шоке. Убит просто.       — У-у-у! Ю-у-уля-а-а, как чинить-то это всё? Ы-ы-ы-ы, меня отец убьёт…       — Лапша, я с тобой! Я тоже впрягусь!       — Ы-ы-ы… чё делать-то, не знаю! У меня ум уже болит!       — Лапша! Мы придумаем что-нибудь!       — Что-о-о?       — Мне Бараев обещал деньги хорошие за месяц заплатить, починим! Подработаем за лето.       — Юу-у-уля! Ты же в Италию хотел ехать… Ы-ы-ы-ы…       — Ну, Италия в следующий раз!       Обнимаю Лапшу за плечи, встряхиваю.       — Лапша, переживём!       Сидим философски молчим среди вони, пены и каких-то обгорелых останков ранее живых вещей… От вони режет глаза, они слезятся. Начинает пронзительно болеть голова. И в это время звонок, смотрю — Роман Вольфович.       — Юля! Поехали на обед. Ты в институте?       — Не, Роман Вольфович, я на квартире. — Я хлюпаю носом и вытираю ядовитые слёзы из отравленных глаз.       — Ты что? Ревёшь? Опять из института выгоняют?       — Не, не реву, — опять хлюпаю я, — не выгоняют. У нас квартира сгорела.       — Ты жив? — странный вопрос, не правда ли?       — Роман, ты чё, идиот? Я жив! Квартира сгорела ночью, вернее утром, меня там не было! Я рядом с тобой был.       — Ну… не совсем рядом. А сейчас ты там зачем?       — У меня здесь друг. И вещи мои сгорели. И я тоже снимал квартиру, сейчас надо чинить.       — Ну-ка, мне адресок.       — Луначарского 33 — 6…       — М-м-м… Ну, так недалеко вроде… — и отрубается.       Лапша, весь в слезах, смотрит вопросительно, а я говорю утвердительно:       — Сейчас Бэтмен Вольфович примчит!       — Это тот, с которым ты это?..       — Ага... Лапша! Какое «это»?       — Может, он со мной того… это… за деньги… раз уж ты не даёшься? Нам сейчас бабло нужно...       — Лапша! У тебя аффект! Ты ему такое не скажи.       Бэтмен примчал через полчаса, близко был, ага! Прошёлся по обгорелым руинам, весело перепрыгивая через лужи в остроносых блестящих туфлях, двумя пальчиками вытащил стопку обгорелых наполовину фоток с прошлогодней Турции, просмотрел и выкинул в окно. Потом вытащил телефон и стал кому-то звонить:       — Януш! Это Бараев!... И я рад… я к делу сразу, можешь бригаду отрядить для ремонтных работ?... Нет, у меня всё нормально… есть тут одни… Януш, квартира однокомнатная, дом старый, этаж второй, и главное, после пожара… нет, будем скромнее: побелка, пол сменить, окно пластиковое можно, обойчики, сантехнику менять не нужно… Сроки? Я думаю, можно не особо торопиться, пару-тройку недель… конечно!.. ну, выручил!... записывай адресок: Луначарского 33 — 6. Когда приедете?.. отлично! Здесь будет студент, рыжий такой, тебя дожидаться, ключики передаст, всё расскажет… ага… завтра можно по факсу, можно по мылу, ну ты в курсе… безналом… Хорошо! Спасибо! Выручил! Увидимся!       Мы сидели и завороженно смотрели на Бэтмена, задрав головы и открыв рты.       — Я же говорю, Бэтмен! — изрекаю я шёпотом.       — А как мы… с ним расплачиваться-то будем? — так же шёпотом произносит Лапша.       — Так поцелуем и всё!       — Два поцелуя ему хватает? — о-о-о-очень удивлён Лапша.       — Нет уж! — прерывает наш бред Ромашка. — Двух не нужно. Мне одного хватит.       — Скромный, — выносит вердикт Лапша.       — Я же говорю, Бэтмен.       Мы с Романом отправились осчастливливать очередной ресторан, а друган-погорелец остался ждать волшебника Януша. После очередной партии лобстеров и черепахового супа я, вполне счастливый, на «тойоте» (считай, что в танке) отправился домой — ждать Алинку.       Повторилась прошлая сцена. Алину привезла полная дамочка приятной наружности, трудно представить, что она медик… какая-то слишком гламурная, что ли, на руке перстни кастетом. Как будто дома хранить негде, всё своё ношу с собой! Алинка в этот раз на прощание чмокнула женщину в щёку и вприпрыжку побежала в дом ко мне. Уже снизу, с порога, закричала:       — Юу-у-ули! Я здесь!       И вновь носом в грудь! Обожаю мелкую! Смотрю на неё, а под глазами у девочки круги серые. Блин. Я иногда забываю…       — Алин, как ты чувствуешь себя?       — Да, уже лучше! У меня температура поднялась в понедельник, в больнице сказали, что продуло. Это, наверное, на теннисе. Вот, таблетки дали! Но не болит ничего. Так спать хочется… вернее, хотелось. А сейчас нет! Давай играть!       — Сначала таблетки! Потом уроки! И только потом играть!       И я вновь счастлив. Таблеток много, уроков мало, поэтому идём пускать кораблики в ближайший водоём. Уже смеркаться стало, и мы весь ручей засорили, разбабахали целую эскадру орков (хм, у орков были корабли?), грязные как черти пошли домой. Нам навстречу шёл Роман Вольфович, потерял нас, орёт злой:       — Юля! Ладно, она безмозглая, но ты-то! Тебе лет–то уже сколько?       — Три тысячи!       — Папа! Не ругайся! — заскакивает она на Ромашку и марает всё великолепие его уникального костюма. — У нас все орки сдохли!       Семейная жизнь опять вошла в старое русло. Молоко ребёнку, сказка на ночь, приглашение второй половины на романтичную встречу на мансарде.       Роман наливает чай и говорит:       — Звонил твой рыжий друг?       — Да, люди приехали, и он им всё передал! Рома…       — Ого! У меня имя появилось!       — Сколько будет стоить этот ремонт?       — Так один поцелуй. Ты же знаешь.       — Я серьёзно сейчас.       — И я…       Пьём чай с цукатами. В молчании. А я соображаю, целовать-то когда его? Как вчера, позориться в труселях не пойду ни за что! Он, поди, тоже картины разные конструирует: я в голубых плавках в душик к нему пришёл, или налетел на него, мирно шедшего из коридора, и замучил его губы до обморока, или к уже спящему тёпленький такой эльф заполз под одеяло и чмокает в позвоночник… Стоп! Это он так думает? Блин! Я вновь какой-то придурок получаюсь! Сегодня я не буду доводить себя до чесоточно-параноидального состояния! Решительно поднимаюсь и иду к Ромашке, забираю чашечку из его рук, ставлю на стол и сажусь на него верхом, лицом к нему, губами в него.       М-м-м… Именно этого я всегда и боялся. Того, что мне будет нравиться! Ибо мне нравится, я в восторге от него, от его сладкого вкуса и пухлых губ. Сегодня он, закрыв глаза. Сегодня я щекочу его кончиком языка и оттягиваю зубами губу. Сегодня поцелуй с руками. Сначала я шарил по его затылку и шее, но потом его сорвало и удовлетворённое, благостное, мирное выражение мокрого лица вдруг сменилось на хищную маску. Этот индикатор–нос дёрнулся! Его руки-лапы захватили меня вокруг, и он начал контрнаступление. Для его театра действий кресла не хватало, он валит меня на спину на пол и наступает своими губами на горло, а руками под рубашку на грудь. Губы уже не чувствую, везде только руки, горячие, сухие, властные, не остановить. Чёрт! Такого никогда не испытывал! Настьку-то я мял и гладил, а она только отдавала себя, держась за спину. Как я сейчас! Так ей тоже нужно было трогать меня везде, щипать, втираться, как он, мой Бэтмен! Особенно живот и грудь, и спина, о-о-оу, нет, там тоже особенно! Там? Как? Он уже там?       — Рома-а-а… — шепчу я. — Остановись, пожалуйста… Я прошу… не надо там!       — Но ты же хочешь, у тебя тут всё готово! — шепчет он.       — Я справлюсь, я большой мальчик, — всхлипываю я и не доверяю сам себе.       — Я помогу! — и он делает это рукой, смотря мне в отупелое лицо.       А я не могу молчать, я вою:       — Ы-ы-ы-ы-и-и-и-и-ы-ы-ы-ы… — то вверх, то вниз — сирена пожарной машины. Сейчас приедет, сейчас, уже скоро, уже вот, совсем близко, шланги наполнены, и долгожданная влага залива-а-ает квартиру Бэтмена.       Я тяжело дышу и хочу спать, но я же понимаю, что опять в должниках. Разлепляю глаза:       — Я это… тоже, наверное, должен?       — Нет! — твёрдо отвечает Ромашка. — Мне так не надо!       Целует меня в губы:       — Ступай к себе! Спокойной ночи! Спасибо за поцелуй!       И я опять шатаюсь да ещё и поддерживаю штаны. Чувствую себя вечным должником, чувствую, что хочу быть должен ему. И даже останавливаюсь посреди коридора. Я его люблю? А ведь я его люблю! Блин. Как так?       И снится какая-то муть, снится пожар, как будто я сам поджог дом, чтобы быть должным. Чтобы отдавать и отдавать… Снится, что на пожаре нашли аквариум с рыбами, рыбы зажарились, и я решаюсь их попробовать, они сладкие, как цукаты с губ Романа.       Утром за завтраком сказал, что снилась рыба.       — Это плохо! — радостно пророчит Алинка с видом знатока. — Рыбы — это к болезни или даже к смерти!       — Алина! Не говори ерунды! — останавливает её отец. А я присматриваюсь к Алинке, что там с кругами под глазами? Как она вообще? И мне кажется, что всё плохо, что Алина плохо выглядит…       Но смотрел я не в ту сторону. Всё вроде было как обычно, даже Лапша воспрял, и ещё Настя со мной поздоровалась. Но в час звонок, я подумал, что ещё один суперресторан соскучился по мне. Но номер неизвестный:       …разбился? В машине? Кома? Нет! Он не мог! Я же люблю его!