Легендарный дурак и смертельно опасный идиот

************* Несколько дней спустя. Грелль с обиженным видом ввалился в кабинет начальника, начав ныть прямо на ходу. — Так жить невозможно! — Угу, — Гробовщик подвинулся, позволяя театралу упасть на диван рядом с ним. — Я так больше не могу, — капризно взвыл Грелль, не забывая коситься на Гробовщика и намекая, что концерт устраивается для него. Пепельноволосый убрал папку с отчётом и снял очки. Грелль рухнул на диван и положил голову на колени Гробовщику. — Я есть хочу. А не могу, покорми, — помахивая перебинтованной рукой, потребовал аловолосый. Легендарный невозмутимо встал и взял в руки тарелку с супом. — Открой ротик, скажи… — Можно и без этого, сейчас поем и такое расскажу, — с готовностью пообещал аловолосый. Уильяму очень сильно хотелось биться головой об стену. Грелль ел суп с рук Гробовщика, пытаясь между ложками вставить какой-то комментарий. После недавней стычки с демонами, где он умудрился подставиться из-за Уильяма, Сатклифф обзавёлся раненой рукой и роскошной возможностью ныть сколько вздумается. Два сильнейших жнеца вели себя как полные идиоты. Наконец суп был доеден, грязная посуда поставлена на рабочий стол Спирса, и Грелль, положив голову на колени Гробовщика, картинно захлопал ресницами. — Так что ты там рассказать хотел? Грелль нахмурился, пытаясь вспомнить, но понял, что краснеет, потому что когда увидел Гробовщика с любимой причёской, да ещё выполняющим его капризы — всё напрочь забыл. Хорошо хоть помнил как жевать. — Забыл, ты знаешь, после той жуткой травмы с моей памятью что-то произошло. В кабинет робко постучали. Грелль, болтая ногами, крикнул, чтобы все катились куда подальше — тут оргия. Гробовщик ответил, что всегда рад новым участникам. Уильяму опять захотелось биться головой об стену. Пятый раз за последний час. — Вы уже повторяетесь, — хохотнул Слингби, — там соревнование, тренировочное, конечно. Второй отдел совсем распоялся, может сходите вправите мозг? Гробовщик отрицательно мотнул головой, делая такой же глупый вид, как и обычно в бюро. — Не пойду. Сам иди. — Ну, Грелль, ты сходи, я же не могу один, — попросил Эрик. — Я ранен! — театрально взвыл Сатклифф и уже тише добавил: — Нет, серьёзно ещё не до конца восстановился. Гробовщик захихикал, беря в руки бумажки. — Ну отнеси свою Легендарную задницу во благо всего отдела, наваляй им и обратно вернёшься, — попросил Грелль. — Моей Легендарной заднице очень удобно на этом диванчике, конечно, не гробик, но ладно. Плюс, где твоей буйной головушке, как не на моих коленях-то лежать? Я, можно сказать, главного разгильдяя департамента удерживаю. На моих коленях сам хаос! Нет, никуда не пойду, у меня и тут задача сложная. Грелль, сощурившись, приподнялся. Вот бестолочь. — Моя головушка, так уж и быть, перекантуется на подушке, а ты торопись давай, — Сатклифф начал спихивать с дивана пепельноволосого. Гробовщик даже не думал вставать, насмешливо отбиваясь от Грелля. — Я ранен! — Так не по моей вине! — прохихикал Гробовщик. — Так может виновника послать? — вставил в перепалку Эрик, и все трое уставились на Уильяма. — Облажаемся, — вздохнул Грелль, продолжая трясти Легендарного. — А может Ронни послать? — Он на задании, — пожал плечами Гробовщик. — Мы погибнем из-за твоей лени! Ты же Легендарный жнец! Фредерик Ан… — начал вспоминать полное имя мужчины аловолосый. Судя по сарказму во взгляде, он ошибся уже в самом начале. — Вроде Фридрих, — задумчиво протянул Эрик. — Белоснежка, сходи! Ну я прошу, ну сходи! Ну ради меня, — заныл Грелль, а потом, вздохнув, решительно поправил очки и поцеловал мужчину в щеку. — Фи, молодой человек, старую тётю благодарят с большей пылкостью, — язвительно заметил Гробовщик. — Ты дурак Легендарный, а не жнец! — накуксился Сатклифф. — Какой дешёвый шантаж, как низко, как… — выискивая взглядом свои очки, запричитал Гробовщик. Грелль не заметил этого манёвра, решительно выдохнул, шмыгнул носом, стащил с себя очки и, положив руки на плечи Гробовщика, поцеловал его по-настоящему. Легендарный удивлённо обхватил Грелля за плечи: бедного Сатклиффа просто трясло от нервов. Только мужчина вошёл во вкус, отвечая на поцелуй, как аловолосый быстро оторвался от его губ и, уткнувшись в плечо, с неизменным упорством заявил: — Ну сходи! — Какой изящный способ манипуляции. Глядишь, когда-то и до настоящей оргии докатимся, — заявил Гробовщик, водружая на нос очки. — Эх, диспетчер Слингби, диспетчер Спирс, мне внезапно захотелось войны. Раз он меня так на тренировочный бой убеждает сходить, то представляете, как ему придётся меня убеждать, чтобы я на войну пошёл, — мечтательно добавил Легендарный. — Придушу тебя, придушу, — запричитал Грелль. ************** Дверь за Гробовщиком и Слингби захлопнулась. Грелль несколько секунд смотрел им вслед, улыбнулся и положил голову на подушку. Спирс всё так же готовился к переводу в другой отдел. Уильям решил не мучить себя и подал прошение уйти в другую команду. — А кого вместо тебя поставят начальником в отдел? — Наверное, твоего любовника. Департамент относится к его заслугам так, будто забыли о грехах, — равнодушным тоном ответил Уильям. — Откровенно говоря, меня это мотивирует. Когда нибудь и я стану таким же Легендарным, и мне с рук будет сходить всё на свете, — приоткрыв один глаз, замечтался Грелль, — натянут на меня эти косы бриллиантовые, надену парадную форму, красную… Уильям громко ударил бумагами по столу, собирая их в одну стопку. Спирс начал запечатывать последнюю папку с документами сургучом. — Знаешь, Грелль. Очень плохо, что Гробовщик ушёл. Я предпочёл бы, чтобы он видел, как ты умираешь. Сатклифф недоумённо приподнялся с дивана. Спирс всё так же холодно и деловито собирая документы продолжил. — Мне бы очень хотелось сказать ему в лицо, что он сам накормил тебя ядом с тарелки. Буквально с ложечки. Ирония судьбы, убить своего любовника, даже не доставая косу. Для такого ничтожного жнеца, как ты, это подходит. Об тебя даже косу пачкать нельзя. Представляю его лицо, — Спирс почти улыбнулся, наблюдая за удивлённым выражением лица Грелля. Брюнет сложил все папки в идеально ровную стопку. Сатклифф почувствовал себя нехорошо, и Уильям с интересом наблюдал за тем, как у аловолосого дрогнула рука. — А тебе неймётся нос совать куда не следует? — И это последнее, что ты решил сказать? Может извинишься, за своё поведение? Ты… Никогда не был серьёзен, даже сейчас рассуждаешь о знаках отличия, о заслугах, совсем не понимая, сколько жнецов погибло на заданиях, выполняя свою работу. Грелль встал, и его начинало мутить. Мужчина поднял голову — полуухмылка и серьёзный, мрачный взгляд, — Спирсу даже стало не по себе от этой новой, доселе невиданной стороны Сатклиффа. — Я прошу прощения, — мрачно сказал Грелль, доставая такую непривычно тяжёлую косу. Уильям сощурился: он совершенно не понимал, что удумал Сатклифф. — За то, что убивал больше, чем ты. Лучше, чем ты. Проливал кровь демонов, а не чернила на бумажонки, отсиживаясь за спинами стажёров, отправляя их, как того же Ронни, в такие места, где даже опытный жнец не протянет долго. Изо рта Грелля потекла кровь, и мужчина прикоснулся алой перчаткой к уголку губ, чувствуя, как ему становится хуже с каждой минутой. — Прошу прощения за то, что всегда был лучше, чем ты. И когда-то спас тебе жизнь, принимая ответственность за тебя как за друга, а потом как за любимого. — Закрой свой поганый рот! Твоё покровительство меня уничтожало! Твои поступки делали меня бесполезным, ты выполняешь без усилий то, ради чего я сутками тренировался! — Хреново, значит, тренировался, раз побоялся убить меня в честной схватке, высказав всё в лицо! Яд… — хмыкнул Грелль, опустив голову. — Тебя даже бабой сопливой не назвать, так, гниль. Это я не испачкаю свою косу. Аловолосый пошёл к двери, но силы окончательно оставили его, и он рухнул, вывалившись в диспетчерскую. Хамфрис, в это время заполнявший отчёты, поднял голову и резко метнулся к Греллю, однако тот был уже без сознания, а окно кабинета открыто настежь. Уильям Ти Спирс исчез, оставив после себя идеально убранные документы, сложенные в ровные стопки папки и умирающего, бывшего лучшего друга на полу. ****************** Так приятно… Юноша завозился на постели, устраиваясь поудобнее, и тёплая мужская рука опустилась ему на талию, прижимая к себе. Мужчина мимолётно улыбнулся, когда Сиэль наконец-то затих, но не уснул, а просто как обычно задумался о чём-то. Снег валил огромными, рваными хлопьями, и, взглянув в окно, могло показаться, что весь мир утратил краски; даже небо было светлым и чистым, как крылья ангелов. — Ты изменился, — задумчиво произнес юноша. — Да? Ну и как же? Постарел? — с иронией спросил Себастьян. Граф закатил глаза. Глупости нести этот демон никогда не перестанет. Юноша хотел было повернуться к нему лицом, но двигаться совсем не хотелось, так что он просто запрокинул голову, чтобы видеть хотя бы часть лица демона. Себастьян наклонился к нему: синие глаза мальчика как обычно смотрели на него с толикой сарказма. — Да тебе хоть трын-трава, я не удивлюсь, если и через сотню лет ты будешь таким же, — буркнул граф. — Каким? — Идиотом, — выдохнул граф, — я о другом. Не о внешности. — Тогда что же? — Ты внутри поменялся. Раньше я бы ни за что не поверил, что мы можем вот так вот лежать, не думая ни о чём, не делая ничего, — Сиэль прищурился и с возмущением в тоне — словно сделал акцент на слове, — добавил: — Такого. — Какого? — играя роль полного, не понимающего ничего идиота переспросил демон. Во взгляде, конечно, плескались насмешливые искорки, но тон был вполне себе невинен. — Себастьян! Да прекрати ты вести себя как болван! — возмутился граф. — Ну как так можно, сколько тебе лет, ты старше и должен вести себя мудрее. — Угу, — легкомысленно поддакнул демон. — Серьёзнее! — Угу. — Ты мне за какие грехи послан? — простонал граф, понимая, что демон как обычно над ним издевается своей несерьёзностью. — Я списочек подготовлю к Новому году. На первом месте будет грех под названием «Лезу куда не надо!» Сиэль тяжело вздохнул и замолчал. Невыносимый собеседник. Хотя и у него самого настроение было не самое серьёзное. Трудно было сосредоточиться в такой красивый день, когда и дел не было, и можно было лежать в постели, глядя в окно. — Всё-таки мне интересно. Как же я изменился? — Ты… — граф запнулся, услышав серьезный тон, — …перестал себя вести как непонятно кто, обесценивая свои и мои поступки. Раньше я чувствовал, что мы с тобой скорее соперники. Это была постоянная гонка — кто кого втопчет в грязь. Даже когда начались эти странные отношения, что-то постоянно было не так. А сейчас ты словно понимать меня стал. Себастьян опять полуулыбнулся, поцеловал юношу в висок и прижал его к себе ещё теснее. — Я многое понял. Сначала у меня было одно желание — придушить. — Это было взаимно, не волнуйся. Михаэлис вздохнул, намекая, чтобы кое-кто дал ему высказаться. — Потом интересно было. Действительно, я многое не понимал. Разумеется, тропка от ненависти до постели мне была хорошо известна, но с вами же всё не так. Мы были готовы убить друг друга днём, но ночью я знал, что вы достанетесь только мне, и я не отпущу до тех пор, пока вы не признаете хотя бы там мое главенство. Ровно до того, как откроете глаза утром, и я буду втоптан в грязь и доведён до дёргающегося глаза. И так по кругу. До какого-то момента я не чувствовал в полной мере всей ценности этих отношений. Себастьян задумался, подбирая правильные слова. Говорить такую правду очень трудно на самом деле: даже самому близкому существу, тому, кто поймёт не сколько разумом, а сердцем, что он имел в виду. — Я забрал всё. Первый поцелуй, первую ночь, первую ревность — настоящую, что отравляла вам жизнь целых два дня. Помню, когда выяснилось, что это моя сестра, вы утратили дар речи. Всё-всё было моим, и, казалось бы, можно было бы заканчивать эту игру, как я с ужасом понял: мне всегда будет мало. А вам всё так же будет просто больно. Даже когда вам было со мной хорошо — так хорошо, что вы в беспамятстве стонали моё имя, моля быть рядом, мне всё ещё было мало. И в то же время во мне проснулось что-то странное. От чего я старательно пытался отвертеться. Михаэлис уткнулся в макушку юноши, переплетая с ним пальцы. — Жуткое в тот момент осознание, что я груб и бестактен с тем, у кого такое чуткое сердце, многое поменяло внутри. Хотя я и отчаянно пытался сопротивляться голосу чего-то отдалённо похожего на совесть. Я чувствовал вашу привязанность: вы по-своему меня даже любили, несмотря на то, что я творил, и это просто связало мне руки. Я сдался. Принял решение: буду делать то, чего хочу по-настоящему, а не закроюсь своей грубостью, словно щитом, и не стану пошлостью переводить всё в простое вожделение. Знаете, так приятно кому-то отдавать всего себя, всё тепло и заботу — даже не думал, что у меня внутри что-то подобное спрятано. А ещё приятнее, что вы так же дарите мне всего себя. Наверное, вы почувствовали эту перемену, поэтому мы и стали так близки. — Уймись. Такие, как я, долго не живут, сам говорил. Но я буду рад остаться приятной страницей в твоей вечности. Мужчина молча укусил его за шею. Сиэль ударил его по руке, и началась бестолковая возня. — Не смейте. Я слишком долго шёл как отшельник по пустыне, обжигаясь горячим песком, останавливаясь у пустых колодцев, чтобы потерять свой личный хрустальный родник. Я всегда буду рядом, к тому же есть у меня идеи на ваш счёт. Демоны второго ранга живут так же долго, как и любые другие, если никуда не встрянут. А у вас есть я. Голову оторву, даже если подумают сделать что-то дурное, а вас искусаю, если посмеете поднимать такие темы. Фантомхайв вздохнул. Может и так. Кто знает, каким будет будущее. Юноша обвёл взглядом разрушенную спальню, повёл носом — даже тут, в спальне третьего этажа, чувствовался дым от сгоревшей гостиной на первой. — Напомни, сколько мы ссорились, что пришли к такой мирной жизни и почему? — Около двух недель и потому, что вы не рассказываете, на какую тему вы говорили с Сатклиффом. А, ну и слуга зачем у вас в кабинете торчал? — Сомневаешься в моей верности? — фыркнул граф. — Бережёшь для себя? — Никто не имеет права вас касаться — не заслужили. — Да, глядишь лет через сто твоя ревность примет адекватные формы. Перебьёшь слуг, кто всё делать будет? — Сам управлюсь, — буркнул демон. Неожиданно мужчина приподнялся, словно вслушиваясь в свои ощущения. Сиэль тоже почувствовал приближение кого-то, кажется, жнеца… Резкий взмах косы рассёк стену, как масло, а Себастьян взмахнул рукой, начиная чертить пентаграмму защиты. — О, Гробовщик. А случилось то что, зачем нам дом разносишь? — чихая от осыпавшейся штукатурки, спросил граф. Легендарный в костюме, припорошенный снегом и пылью, к тому же в крови, ступил в комнату, тяжело дыша и сжимая косу. — Помогите. Срочно. — Идём, Себастьян, — граф обрадовался, что лежал в постели одетым: только сапоги надеть и пальто. Михаэлис загородил графа рукой. Если Гробовщик просит о помощи, то дело явно из ряда вон и может быть опасным. — Куда? Что случилось? — Грелля отравили, нужно срочно в департамент. Я предупредил отдел и гарантирую полную безопасность на ближайший час. Обычно за это время приезжает усиленный патруль. Если надо больше — я их задержу. Михаэлис поморщился, как от зубной боли. Мужчина уже знал, что Гробовщику они не смогут отказать — слишком часто старый прохвост им помогал. Нет, вернее, не так. Сиэль поможет Гробовщику, чтобы ни случилось, а ему придётся за этим следить. — У вас лазарета нет?! — рявкнул демон, доставая из шкафа чёрную мантию. — Отравили ядом из ада. Я не знаю каким, хотя бы запечатайте раны, дайте мне время! — в ответ рявкнул Гробовщик. Фантомхайв с интересом посмотрел на жнеца. Гробовщик очень редко выходил из себя по-настоящему. А тут, в очках, в нормальном костюме, да ещё и на лице тревога. Да, действительно всё серьёзно. — Почему не перенесёте сюда? — Нельзя с места двигать, так яд быстрее будет распространяться по телу, разве непонятно? Олух ты, Себастьян, как дожил только до своих лет! Идёмте, — фыркнул Сиэль, поправляя тёплую защитную мантию, поданную мужчиной. **************