***
Гон исследовал человеческий мир, потому что в Небесном Царстве было скучно. Оказалось, что бессмертие не такое чудесное, как все это представляют. Наверху, в Небесном Царстве, боги любили такие вещи, как порядок, правила и последовательность, что было полной противоположностью Гону, который любил приключения, спонтанность и веселье. Именно из-за этой показательной разницы в мышлении Гон постоянно жаловался старейшинам, как их мир скучен. Делать было нечего. Всё оставалось таким же, как и всегда. Солнце вставало каждый день в одном и том же месте, и две Луны никогда не угасали. Но в человеческом мире всё было по-другому. Если бы Гон отправился туда («Просто нанести визит», — он настаивал), то смог бы узнать о людях намного больше. Их мир включал в себя непредсказуемые эмоции, необыкновенное искусство и раскрывал всю прелесть обучения. Ассоциация богов не одобрила идею Гона. Их род не должен вмешиваться в мир людей, говорили они, и, кроме того, люди живут такой мимолётной жизнью — они всего лишь капля в море вечности. Их силы были слабы, а разум ещё слабее. В них не было ничего особенного. К несчастью для них, Гон думал иначе. Кроме того, ему было наплевать на правила, установленные старыми богами. Поэтому, когда представилась возможность, он выскользнул из Небесного Царства (которое было невзрачным и скучным) в человеческий мир (который был непредсказуемым и захватывающим). Потому что, в отличие от богов, люди действительно интересны.***
Материализовавшись в человеческом мире, Гон обнаружил, что скрывать своё присутствие было несложно, но выяснить, как влиться в общество, не имея ничего, кроме одежды, было немного сложнее. Йоркшин не был добрым местом для новичков. Но у него была слабость к преданным работникам с ослепительно-яркими улыбками и позитивным настроением. К счастью, у Гона оказалось и то, и другое. Он нашёл работу у тихого колдуна с тёмными волосами, который никогда не заправляет рубашку. Пока он не был занят пополнением полок или выполнением заказов, колдун учил его основам человеческой магии. Гон впитал информацию, как губка. Он узнал, что человеческий мир таинственен в своей проявляемой воле, которой иногда даже боги не могут манипулировать. Магия этого мира была привередливым зверем. Она крутилась и вертелась. Приручить было сложно. Люди могут потратить годы, посвящая себя освоению этого ремесла, так и не поняв даже доли его истины. Гону это понравилось. Спустя несколько месяцев, когда мастер Винг сказал Гону, что ему нечему научить его и что он должен подумать об открытии собственного магического магазина, Гон смог только взять колдуна за руку и выразить благодарность своему первому учителю-человеку. Он был благодарен мастеру Вингу, потому что он, вероятно, понял, но не стал комментировать тот факт, что по какой-то причине его ученик обладал силой тысячи человек. Если Гон и беспокоился о том, как ему зарабатывать на жизнь самостоятельно, то ему явно не следовало. Как только он внял словам своего учителя и открыл небольшую магическую лавку, люди тотчас же стремились в его маленькую-уютную-норку для удовлетворения всех своих магических потребностей. Возможно, дело было в его божественной ауре (которую он клялся контролировать), или, возможно, это была его яркая улыбка и дружелюбное поведение (на что он надеялся), но, тем не менее, вскоре его заклинания полетели с полок, как свежие и горячие пирожки из духовки. Он всем нравился. Гон был крепким молодым человеком с приятными манерами и склонностью к уникальным и полезным чарам. Он был общительным и обаятельным, и принадлежал к тому типу мужчин, которых дамы хотят забрать домой, чтобы показать своим матерям. Некоторые пробовали. Гон мягко отклонял их предложения. Так проходили его будни в человеческом мире. Зима сменилась летом. Спустя некоторое время Гон пришёл к выводу, что он немного ошибся в своих первоначальных предположениях: люди были не просто интересными — они были чрезвычайно интересными. Они сбивали его с толку своими противоречивыми манерами. Они улыбались, когда им было грустно, и плакали, когда были счастливы. Они были милыми. Они были подлыми. Они дрались. Они мирились. Они флиртовали, смеялись, любили. В знак уважения они сдерживали свои эмоции, и Гон всё ещё тянулся к их миру с детским любопытством. Он задавался вопросом, каково это — жить жизнью, которая однажды закончится? Сможет ли он существовать так же счастливо, как они? Он не знал и не думал, что когда-нибудь узнает.***
Лето пришло в Йоркшин с пылающей жарой. В воздухе пронзительно кричали цикады, издавая слабое жужжание, означающее самый разгар сезона. Гон был занят написанием целого ряда охлаждающих заклинаний для своих постоянных клиентов. Чернила запачкали его руки. К счастью, человеческий мир значительно повлиял на его способности, иначе чумазые ладошки были бы наименьшей из его забот: будь у Гона вся его божественная сила, то пергамент попросту замерзал бы и рассыпался в пыль. Маленький колокольчик на двери звякнул. Зуши, частый посетитель магического магазина Гона, был первым покупателем дня. Его невысокий рост не сильно изменился за последние несколько месяцев, но он всегда утверждал, что растёт. Зуши прошел мимо полок к рабочему столу Гона и с гордостью протянул ему кусок пергамента. Гон изучил творение своего друга. Он и раньше видел пентаграммы вызова, но в той, что нарисовал Зуши, было что-то особенное. Что-то странное и знакомое. Он отложил размышления на потом. — Это мой первый продвинутый круг призыва, — сказал Зуши, раскладывая пергамент на прилавке. — Мастер Винг учил меня рисовать их последние несколько недель. Если у тебя получится сделать это достаточно хорошо, то ты сможешь вызывать животных и духов, которые будут сражаться за тебя. Сейчас я могу вызывать только улиток, но он сказал, что я могу достигнуть большего, если буду больше практиковаться. Он щелкнул пальцами, и, конечно же, пентаграмма загорелась, и небольшая улитка появилась в центре с клубом дыма. Она начала грызть пергамент. — Ты уже более опытен, чем я, — вздохнул Гон, наблюдая, как улитка оставляет за собой скользкий след. — Я никогда раньше даже не рисовал круг призыва. Это было больше из-за опасений и дурного предчувствия, чем от чего-либо ещё. Маги говорили, что чем сильнее колдун, тем страшнее вызываемое существо. Люди призывали монстров, химер и призраков для сражений в своих войнах. Раз людские колдуны могли призывать такие вещи, то что тогда произойдёт, если это сделает бог? Гон ломал голову и не выдержал. «Может быть, появится лягушка, — подумал он. – Большая, большая лягушка.» А может что-то совсем другое. — Тебе стоит попробовать! — настаивал Зуши. — Очень весело рисовать свой собственный круг. Есть нечто особенное в том, чтобы воплотить что-то в жизнь. Оно точно того стоит. — Я не сомневаюсь в этом, — робко сказал Гон. — Но не уверен, что это… моя сильная сторона. — Мастер Винг говорит, что ты самый могущественный колдун из всех, кого он знает, — уверенно ответил Зуши. — Я уверен, что бы ты ни призывал, это будет потрясающе. Гон тоже был в этом уверен — вот почему он ещё не пробовал. Он взвесил все за и против. Да, была неизвестность, но... Зуши сказал, что будет весело. А Гон любил веселье. Кроме того, разве призванное существо могло быть сильнее бога? Шанс был невелик. Даже учитывая тот факт, что его магия была ограничена в человеческом мире, он, вероятно, смог бы остановить того, кто выйдет из круга призыва. Уверенность Гона росла. Именно это чувство в сочетании с настойчивостью Зуши точно убедили его. Гон решил, что хотя бы один раз он должен попробовать призвать кого-нибудь. И без разницы, что в итоге получится, он всё равно это сделает.***
Гон вспомнил, почему пентаграмма Зуши показалась ему такой знакомой. Руны по краям были написаны древним божественным письмом, забытым для всех, кроме вечных. В прошлом, когда боги добровольно вмешивались в жизнь смертных, они оставляли обрывки своего языка тем, кого считали достойными. Тот, кто создал круг призыва много лет назад, должно быть, в какой-то момент жизни общался с богом. «Это судьба», — подумал Гон. Если в круге использовались божественные знаки, то было вполне логично, что сам бог призывал кого-то помощью этого круга. В последующие дни Гон неустанно работал над своей собственной версией пентаграммы. На её краях он начертил более новые и точные божественные знаки, заменил рекомендованные ингредиенты на те, которые ему нравились, и позволил своей собственной силе немного просочиться в меловую смесь. Наконец, тёмной беззвёздной ночью Гон был готов. Только пламя маленького ручного фонаря освещало его волшебную лавку. Его рабочее место, полностью очищенное от свитков и измельчённых листьев, было прибрано и организовано. Лёгкий ветерок пробирался сквозь щель в открытом окне. Время пришло. Гон сделал глубокий вдох и начал проверять пункты своего списка. Шаг первый: нарисуйте круг. Гон посмотрел на массивную меловую пентаграмму на своём деревянном полу, ужасно запутанную, ведь каждый элемент здесь имел связь. Сделано. Шаг второй: расположите материалы. Он осторожно поместил пять склянок на каждую из вершин звезды: змеиные клыки, порошкообразный цинк, мята, пламя и звёздный чертополох. Сделано. Шаг третий: часть создателя. Гон зачаровал нож и разрезал ладонь. Кровь богов, золотая, как мёд, капала из его раны на круг призыва. Сделано. Когда последняя капля упала на пол, пентаграмма загорелась. Кровь Гона прошла по длине круга призыва, освещая себе путь вспышкой ярких искр, пока весь круг не засветился. Заклинание активировано. — Оно работает! — взволнованно сказал Гон, не обращаясь ни к кому конкретно. Однако, несмотря на все свои приготовления, он не учёл одну крошечную деталь — человеческий мир не был предназначен для использования силы, подобной его, не для такой магии. Половицы в его мастерской дрожали и треснули под тяжестью энергии, а ветер подхватил и отправил в полёт лежавшие по углам бумаги. Пламя фонаря погасло. Как будто в магическую лавку Гона ворвался шторм — воздух сотрясался от электричества, из-за чего его волосы стали статичными шипами, в то время как магия продолжала бурлить в атмосфере, сгущаясь и обращаясь вихрем. Карниз заскрипел и затрещал. Стены дрожали и тряслись. И сквозь весь этот хаос что-то острое вонзилось в сердце Гона. Оно засело глубоко в его душе, как будто было полно решимости разорвать его на части. Рука Гона мгновенно прижалась к его груди — он так давно не испытывал боль, что забыл, насколько она ужасна. Она не утихала, скорее, пульсировала по всему его телу, как давление на глубине моря. Гон не знал, какого это — тонуть, но когда он отчаянно дышал и получал только чистую магическую силу, он подумал, что очень близок к тому, чтобы испытать это. Как только он восстановил контроль над своим дыханием, раздался взрыв и вспышка ослепительного света, которая на мгновение дезориентировала его. Даже с затуманенным зрением Гон мог сказать, что буря в комнате наконец утихла. Пергамент, который до этого безостановочно кружился в воздухе, сейчас плавно опускался на землю. Треск магии растворился в тишине. Он протёр глаза и моргнул. Первым, что он заметил стали крошечные искры света, пробивающиеся сквозь тени, мерцающие и сверкающие в маленьком окошке, как лунная пыль в темноте. Кто-то зажёг звёзды на ночном небе. Вторая вещь, на которую он обратил внимание, была тем, что если бы боги позволяли ангелам спускаться на землю, то человек, стоявший в середине его круга призыва, точно был бы им. Юноша светился потусторонним светом. Он был немного меньше Гона, но его внешний вид говорил о скрытой силе и невообразимой мощи. Остроконечная шляпа с широкими полями на его голове плотно прилегала к белоснежным волосам — шляпа ведьмы, глупо подумал Гон, но это было ещё не всё, потому что когда незнакомец поднял глаза и их взгляды встретились, всё существо Гона вздрогнуло от головы до пальцев ног. Его глаза были синими. Не просто синий — синéе, чем измельченные сапфиры, синее, чем море днём, синее, чем любой цвет, который боги только могли бы сотворить в радуге — они смотрели на него с ожиданием и тревогой. До этого у Гона не было любимого цвета, но если бы ему пришлось выбрать его сейчас, это, несомненно, был бы цвет глаз мага. Призванный маг взглянул на круг под своими босыми ногами, безмолвно оценивал мастерскую Гона, наблюдая за разгромом и теснотой помещения. Гон, никогда не любивший ждать, нарушил молчание: — Извини за беспорядок, — весело сказал он. Маг снова посмотрел на него. — Всё в порядке, — сказал он, словно пробуя слова на вкус. — Я не против. На мгновение воцарилась неловкая тишина, в которой единственное, что Гон мог делать — это смотреть. Он быстро натянул улыбку на лицо. — Могу ли я предложить тебе что-нибудь выпить? — спросил он и, не раздумывая, схватил мага за руку и вытащил его из круга призыва. Это было инстинктивно. Он не смог бы побороть желание сделать это, даже если бы попытался. Когда их руки соприкоснулись (кожа мага была на удивление прохладной), тепло расцвело в его ладони. — Я покажу тебе это место! Если честно, я не знал, что выйдет из моей первой попытки призыва, но я рад, что это ты, а не какая-нибудь гигантская лягушка. К сожалению, места не так уж много, потому что обычно тут нахожусь только я, но я уверен, что смогу... Маг упёрся ногами в пол и отдёрнул руку, подозрительно посмотрев на Гона. — Твоя первая попытка призыва? — переспросил он. — Ты вызвал меня? С первой же попытки? — Это плохо? — Гон склонил голову набок. Маг приподнял бровь. — Ты хоть знаешь, кто я? — Маг? — уточнил Гон. — Не просто маг, — сказал юноша, — маг Золдик. Я маг из самой высокопоставленной семьи в Круге Магов — существо, спустившееся из небесного измерения, предвестник молнии. Я совершал магические подвиги, непостижимые для смертных существ. Одним щелчком пальцев я могу отравить человека, свалить лошадь или разрушить дом. И ты говоришь мне, что ты — простой человек — вызвал меня с первой попытки? — последние слова прозвучали недоверчиво. Предполагалось, что Гон будет хранить свою личность бога в секрете, но ему очень хотелось раскрыть себя. Только угроза быть обнаруженным Ассоциацией Богов и быть утащенным обратно в Царство Небес удерживали его от этого. — Ну, я полагаю, так и вышло, не так ли? — сказал он. Маг скрестил руки. — Я не верю в это. Ты, должно быть, лжёшь, к тому же ты едва взрослый человек. Где твой хозяин? — Вообще-то, ты не выглядишь намного старше меня, — возразил Гон. — И у меня нет хозяина. Я сам управляю этим местом. Маг фыркнул. — Ты умеешь плести сказки, человек. К сожалению, меня не интересуют молодые ученики, которые даже не знают, кто такие Золдики, и ещё меньше меня интересуют те, кто лжёт. Если моего настоящего призывателя здесь нет, значит, что и у меня нет никаких причин оставаться здесь. А теперь, если позволишь, я ухожу, — он приподнял шляпу в знак шутливого прощания и шагнул обратно в центр круга. Но Гон не хотел, чтобы он уходил. Они едва познакомились. Ему хотелось ещё немного побыть в тепле магического света. — Подожди, не... Его просьба осталась без внимания. Маг ухмыльнулся, словно знал, что собирался сказать Гон, и будто получал огромное удовольствие от своего ухода. Щёлкнув пальцами, маг исчез из жизни Гона... ...И вернулся с магическим мерцанием, слегка споткнувшись, как будто ожидал увидеть другие половицы. Маг нахмурился, когда заметил, что он снова в той же комнате. Он попробовал ещё раз — щёлкнул пальцами, исчез, а затем вернулся так же быстро, как и пропал. Наступила пауза. Маг посмотрел на Гона. Гон посмотрел на мага. — Интересно, — пробормотал маг, отводя взгляд. Он поправил шляпу и пытался смотреть куда угодно, лишь бы не на самодовольное лицо Гона. — Похоже, ты говорил правду. Если ты заплатил за то, что призвал меня, предложив часть себя, я не могу уйти, пока не выполню твоё желание. Гон ничего не слышал об этом раньше. Он был просто рад, что маг не ушёл, и снова уставился на него. — Какое желание? — спросил он. Маг усмехнулся. — Если ты достаточно разбираешься в древней магии, чтобы призвать меня, то наверняка знаешь основы создания кругов призыва? На самом низком уровне контролируются такие вещи, как насекомые и фауна. На среднем уровне можно приказать духам сражаться за тебя. И только потом, на самом высоком уровне, волшебные существа вроде меня могут исполнить любое желание, которое в наших силах. Итак, что тебе нужно от меня? Убить конкурента за любовь твоей дамы? Или уничтожить целую армию? Гон удивился: почему все варианты были такими жестокими? — Однако я должен предупредить тебя: моя магия не бесплатная. Для того, чтобы я выполнил любое желание, которое ты хочешь, мне понадобится часть твоей жизненной силы. Обычно я получаю её через лей-линии, но из-за того, что люди не могут их использовать, лучший способ — через рот. Гон ненадолго задумался над его словами. — То есть через поцелуй? Лицо мага мгновенно покраснело. — Чт... Нет! О, тогда это очень похоже на поцелуй. Гон хотел рассмеяться — он внезапно очень заинтересовался тем, как этот юноша потерял свою первоначальную уверенность — он заламывал руки и терялся, словно был не в своей тарелке. К тому же, лёгкий румянец на его щеках был очень милым. Тем не менее, у Гона был только один шанс осуществить своё желание, так что это должно было быть что-то сто́ящее — что-то, что он будет помнить все свои бесконечные годы. Потому что даже если он попытается вызвать его снова, не было никакой гарантии, что этот же человек выйдет из круга — старая магия никогда не подчинялась общепринятым правилам. Через несколько минут Гон принял решение. — Хорошо, — сказал он. — Я выбрал своё желание. — Чем масштабнее просьба, тем больше твоей жизненной силы я возьму, так что не проси чего-то абсурдного, иначе умрёшь, — предупредил маг. Вообще-то, Гон и не думал просить о чём-нибудь нелепом. Его сердце громко забилось в груди. — Я хочу знать твоё имя, — заявил он. Маг выглядел поражённым. — Моё имя? Ты вызываешь одного из самых могущественных магов в мире и хочешь узнать моё имя? Гон кивнул. Между ними воцарилась тишина, пока маг перекатывался с пятки на носок и обдумывал его просьбу. На мгновение Гон испугался, что он откажется. Но затем маг улыбнулся ему, и эта улыбка выглядела настолько яркой, что все восходы в Небесном Царстве не идут ни в какое сравнение с ней. Это была искренняя улыбка, ослепляющая и ошеломляющая своей честностью, с приподнятыми уголками губ и весёлыми искорками в глазах. Это было очаровательно, Гон был околдован. Белые пряди волос вились вокруг ушей мага. Гон почувствовал похожие завихрения в животе. — Ты забавный, человек. Это простое желание. Я могу сделать это. Трепетание в груди Гона превратилось в настоящую бурю. Гон шагнул к нему, и какая-то часть его разума подсказывала, что на самом деле он хотел не исполнения этого желания, а именно процесса оплаты цены, чтобы оно исполнилось. Он стоял достаточно близко, чтобы увидеть россыпь бледных веснушек на носу своего компаньона. Они выглядели так, как будто их можно было собрать в созвездия. — Я Гон, — мягко сказал он, отводя шляпу от лица мага. — Приятно познакомиться. Прежде чем маг смог ответить на его слова, Гон наклонился вперёд, опустив голову вниз, а маг наблюдал за ним, слегка приоткрыв губы; расстояние между ними становилось всё меньше и меньше. А затем, когда они были так близко друг к другу, что Гон чувствовал тепло, исходящее от бледной кожи юноши, он обхватил его щёку, приподнял голову вверх, чтобы посмотреть в эти бесконечные голубые глаза, и прижался к его губам. Гон, как бессмертное существо чистой магии, испытывал многое. Он видел мир, разорванный на части и восстановленный заново. Он чувствовал треск в воздухе, когда рождалось новое божество. Он вкусил солнечные лучи, гром, дождь и лунный свет. Но ничто за все его бесконечные годы существования не подготовило к этому чувству поцелуя с магом, находившегося в его объятиях. Он не мог выразить это словами. Как будто старое превращается в новое, как смерть превращается в жизнь, как мирское превращается в магию. Это был взрыв чего-то сверхнового в глубинах космоса. Это было прикосновение крыла феи к первому снегу зимы. Это были лучи в тихом лесу, местами продирающиеся через крону деревьев, запах молнии перед бурей, брызги морской воды на мраморных камнях. Это чувство вспыхнуло на его губах, как от прикосновения голубой луны: успокаивающее, сладкое и мистическое. Маг был на вкус как вечность. Он был восхитителен. Отчаявшаяся часть Гона кричала, чтобы он никогда не позволял ему уйти, что он никогда больше не сможет жить без мага. Они отстранились друг от друга. Вся тишина в мире не могла заполнить пустоту, которая возникла при их разлучении. «Это нечестно, — подумал Гон. — Почему маг выглядит так грустно? Словно он тоже не хочет, чтобы этот момент закончился?» Но Гон уже заплатил за своё желание. Не осталось ничего, что могло бы их связывать. Если бы он знал, что встретит кого-то вроде этого мага во время призыва, только для того, чтобы он вскоре исчез, Гон даже не попытался бы это сделать. Маг собирался уйти, забрав с собой желание Гона и часть его жизненной силы. И Гон уже никогда не будет прежним. Маг медленно попятился от Гона. Его глаза задержались на нём, как будто он тоже почувствовал эту связь между ними, но не знал, что с ней делать. Гону пришлось физически сдерживаться, чтобы не втянуть его в ещё один поцелуй. А может и ещё один. И ещё. Это просто оттягивало неизбежное. И независимо от того, как долго они смотрели друг на друга и размышляли на тему «а что, если», правда заключалась в том, что какая бы судьба ни свела их вместе, она теперь разделяет их, и Гон ненавидел это. Он ненавидел это больше всего на свете, он хотел противостоять судьбе и сказать ей, что он бог, и что боги не подчиняются воле предопределённого. Ему хотелось схватить мага и поцеловать его снова, и снова, и снова, пока он не поймёт, что в нём такого, что заставило Гона желать его больше всего на свете. Он смотрел, как маг вернулся в круг. В тот момент, когда его ноги встали по центру, ветер, сопровождавший его по прибытию, подал сигнал о его уходе. Электрические искры плясали в пентаграмме, вытягивая магию из себя и из окружающего воздуха, и с задумчивой улыбкой, которую Гон хотел бы поцеловать, чтобы она не выглядела так печально, маг прошептал: — Меня зовут Киллуа. Было приятно познакомиться с тобой, Гон. Прощай. Киллуа. Это было красивое имя, подходящее для красивого мага. Что-то твёрдое застряло в горле Гона. Он хотел остановить его, сказать, что куда бы он ни возвращался, Гон может найти для них место получше. Потому что, если бы они были вместе, Гон был уверен, он смог бы сделать всё, что угодно. Но это было не его место, и для всех его желаний и целей он был просто человеком. Человек, который на самом деле был богом, тосковал по магу, который не мог быть его. Киллуа пришёл к нему, потому что его призвали для исполнения желания, и теперь, когда он это сделал, у него не было причин оставаться. Но Гон запомнит его визит. Оставит в своей памяти навсегда. Спустя долгое время он будет вспоминать время, когда встретил очаровательного юношу в беззвёздную ночь, который был на вкус как все прекрасные вещи в мире, ушедший после летней бури, постепенно исчезая в центре круга призыва, оставляя Гона одного в пустой комнате… …Но внезапно Киллуа снова появился, врезавшись прямо в грудь Гона с такой силой, что они оба упали на землю. Гон, хоть и был удивлен, не стал жаловаться на новый поворот событий. — Уже вернулся? — он усмехнулся. Шляпа Киллуа пощекотала ему нос. Маг быстро вскочил, совершенно и явно смущенный. — Я… я не… Этого не должно быть! — сказал он взволнованно. — Дай мне попробовать снова… Киллуа пытался, и пытался, и пытался, и каждый раз результат был один и тот же: он исчезал, а затем снова появлялся рядом с Гоном, иногда ударяя того в грудь, иногда натыкаясь на бок, а иногда полностью растягиваясь у него на коленях. Гон, позабавившись, позволил ему пробовать столько раз, сколько он хотел, но в конце концов, когда солнце начало подниматься над горизонтом, Киллуа прекратил попытки. — Моя магия не отправляет меня обратно, — простонал он, пряча лицо в шляпе. Гон не сказал ему, но пару раз он пытался помочь, добавив в смесь свои собственные силы, но ничего не произошло. Вместо этого он просто сцепил руки вместе и весело сказал: — Ну, мне не помешал бы помощник в магазине… Не хочешь остаться? Он очень надеялся, что Киллуа останется. Он очень, очень надеялся, что останется. Киллуа отряхнул шляпу и снова надел её на голову. — Думаю, у меня нет выбора, — сказал он небрежно. Однако его уши опровергали всю его беспечность. Когда Киллуа отвернулся, Гон мельком увидел — они горели розовым, как камелии весной.