Доживем до ноября

      Дни Арсения Пономарева тянулись весьма серо и уныло. Он уже пропустил несколько недель занятий и даже родительское собрание из-за этого ранения, но не сказать, что это сильно его волновало. В больнице он хотя бы мог отдохнуть от вечной беготни школьников и фраз: «можно переписать?», «а можете два не ставить?», «помогите с физикой, пожалуйста!». Он общался с Тоней, которая лежала в противоположном крыле от него, и в принципе был доволен жизнью, за не считая наличия дырки в животе. Однако, Арсений все еще жалел, что поделился с девочками историей своей жизни. Судя по хитрому лицу Тони, хотя оно у нее всегда хитрое, девочка знала что-то еще, но не говорила, как бы Арсений ни пытался подступиться к диалогу о Тихвинском. Розенберг обычно переводила тему или вспоминала о других делах. Если что-то произойдет с ней и Славой по его вине, он себе такое никогда не простит… Когда Тоню выписывали, он даже вышел попрощаться, хотя ходить было немного тяжело. Она выглядела бодрой, но слегка прихрамывала. «Да на мне все как на собаке заживает!» — заявила на прощание Розенберг. Арсений на это лишь усмехнулся. Эх, молодняк…       Признаваться, что он любил людей, а в особенности своих учеников, Пономареву ой как не хотелось, однако каждый раз, видя учеников в коридоре, веселых, жизнерадостных, он и сам невольно ненадолго превращался в ребенка. И, видя все эти лица, он не мог не вспоминать Ильей. О, как же ему хотелось вернуться в прошлое, всех спасти, все вернуть, жить по-настоящему, жить как все, ходить в гости к Юре и Ярославе, хвастаться спортивными достижениями сынишки, быть любимым, вновь обнять Машу… Все эти мысли крутились в его голове. Все могло бы быть… Все могло быть, если бы не Тихвинский! Злость на него, на себя и свою беспомощность переполняла его чашу терпения, и Пономарев часто срывал агрессию на Юре, на учениках, на мебели… Все это чертовски его утомляло, хотелось всего-то спокойствия.

***

      «Поживем увидим» — сказала как-то Тоня своей подруге, но пока что ничего не было видно. От слова «совсем». Все было как обычно, и это, надо сказать, слегка напрягало. Ее отношения с Эрастом день ото дня становились только хуже, ведь юноша почти не выходил из комнаты, только в уборную или поесть, и снова запирался вместе с ноутбуком. Благо Эраст не узнал, про кражу этого самого ноутбука. Ух, скандал бы был. Сама она училась, старательно выполняла все задания, иногда забывая про нависшие над ней, нет, над всеми ими, проблемы. Хотя, про Тихвинского она не забывала. Забудешь такое! Ей даже пару раз в кошмарах снился странный, размытый образ Романа. Богатое воображение рисовало высокого крепкого мужчину с ледяным взглядом и пробирающим до костей голосом… Такие хмурые деньки, так похожие друг на друга, тянулись бы и тянулись вплоть до осенних каникул, если бы не этот злополучный четверг.       Сегодня девочки сидели на уроке истории, изредка переглядываясь друг с дружкой, но не говоря ни слова. Да и без слов все было понятно. Белый сегодня был чертовски нервным и постоянно сбивался с темы, чтобы проверить телефон, а когда прозвенел звонок с урока, он быстрым шагом вылетел из кабинета. Слава и Тоня молча скользнули за ним. Никто не сказал и слова, но обе прекрасно поняли, что именно нужно делать. Ярослав Юрьевич и не заметил, как две фигуры остановились за дверью каморки для швабр, не заметил даже тогда, когда слава случайно оступилась и наделала шуму. Его волновал только звонок. Решающий звонок… — да… я… Я помню… Роман, может не стоит? Если вы сами пойдете… Может, лучше я, — без устали бормотал он, постукивая подушечками пальцев по двери. — Он знаком с Тихвинским?! — так громко прошипела Тоня, что Славе пришлось тут же ее одернула. — Белый, что, предатель?! — Тихо ты, дай послушать! — шикнула на нее Смирнова, врастая в дверной проем ухом. — Нет… Я не собирался, — донеслось до них. — До свидания, — кажется, звонок закончился… Или же нет? — Арсений! Мы… Нам… Это конец! Я…Он идет! Убирайся оттуда немедленно! Да плевать мне, что у тебя операция! Ты дурак? — срывая голос, рявкнул Белый. — Я не представляю, что случится, если… Арсений, послушай! — судя по возне, Белый сбросил трубку. Тоня быстро хватанула Славу за плечо и поспешила ретироваться, чтобы не вызывать подозрений. Утянув Смирнову за угол, она уставилась на нее круглыми глазами, полными ужаса. Мстислава смотрела на нее с таким же ужасом, не решаясь и звук издать. — Я ничего не понимаю! — спустя минуту тишины наконец сбивчиво пробормотала Слава, зарываясь трясущимися руками в волосы. — Совсем не понимаю! — А что если Белый — что-то вроде двойного агента, работает и на Арсения Антоновича и на Романа… Но как? Как он вышел на Тихвинского? или как Тихвинский на него вышел?! Как это все связано?! Голова не варит совсем! — Тоня опустилась на корточки, сжимаясь в позу эмбриона. — Что происходит? Как нам поступить?! — она слегка покачивалась, словно бы это помогло ей думать усерднее. — Ни малейшего понятия не имею, — Смирнова затрясла головой. Тоня же пыталась сохранять очень относительное спокойствие. — Что нам делать, Тоня? — Для начала не паниковать, — выпрямляясь, рассудила Розенберг, глубоко вдыхая. — И придумать план, как нам спасти Пономарева… — Мы против неизвестного маньяка-психопата? Шутишь что-ли?! — взвилась Слава. — Может, полицию вызвать?! — Чтобы на нас ложное повесили? — повела бровями Розенберг и приложила ладонь к лицу. — Нет, это не подходит… Мы должны раньше этого психа оказаться у больницы… — А из школы мы как выберемся?! В окно вылетим? — тут диалог их прервался с внезапным появлением Богдана. Парень выглядел счастливо, а в руках его блестели обертки «Сникреса». Он протянул шоколадные батончики одноклассницам и улыбнулся. — О чем кудахчете? — вежливо поинтересовался Богдан, настойчиво потряхивая рукой с сладостями. — Не твоего ума дело, — огрызнулась Слава, отворачиваясь от угощения. — Катись отсюда… — Нет, Слав, погоди, погоди, — усмирила ее пыл Розенберг и, поднявшись в полный рост, внимательно поглядела на Бурцова. — Богдан, нам нужна твоя помощь! — А что я получу взамен? — сощурился Богдан, деловито опираясь рукой на стену. — Я не расскажу Пономареву, что ты рыскал в его кабинете в поисках журнала, чтобы исправить себе оценку в триместре, — Богдан слегка побледнел, потом покраснел, потом снова покраснел. Тоня заговорчески улыбнулась. — Ладно, — буркнул он. — Что нужно делать? — Сможешь устроить переполох, чтобы мы могли сбежать? Что угодно подойдет! — Уж не знаю, зачем вам это, но что-нибудь учиню, — пообещал Бурцов. — Уж в чем в чем, а в таком я мастак!       Когда Богдан сбежал в неопределенном направлении, Слава удивленно глянула на одноклассницу. И неужели все так просто обошлось? Наверное, фортуна сегодня на их стороне! — Быстро он… — Ну а что? — улыбнулась Тоня, разводя руками. — Нужно же его как-то мотивировать…       Пока тянулась перемена, подружки сидели молча. Тоня частенько поглядывала на часы и каждый раз тяжело вздыхала. От нервов у нее начала подрагивать нога, чего остановить она не могла, как бы ни хотела. Достав мобильник, Розенберг набрала брату СМС: «К ужину не жди». В ответ — тишина. Впрочем, ничего нового. На что она, собственно, надеялась? Что Эраст начнет волноваться за нее, спрашивать, что и почему? Скорее снег выпадет в июле. — Слушай, все спросить хотела, ты же рыжая… А Эраст нет, — это как? — поинтересовалась Мстислава. Не то чтобы это ее так сильно интересовало, просто нужно было чем-то разбавить тишину. — Ну…мы от разных матерей, — пожала плечами Тоня. — Ты, кстати, первая, кто этим интересуется. — Вот оно как… А что случилось? — Мать Эраста ушла, не выдержала. Он с ней не общается, считает предательницей. А моя тоже ушла, когда отец обанкротился. Такие пироги с котятами, — Тоня закинула ногу на ногу и скривила лицо, мол, «ну бывает». — Что-то Богдан себя никак не проявляет… Странно все это. — Да уж. Мне кажется, нас где-то на., — не успела Слава закончить фразу, как раздался дикий вой. На всех этажах. Пожарная тревога. — ОН С УМА ДВИНУЛ? — не удержалась от восклицания Слава, закрывая уши руками. Толпа хлынула к пожарным выходам. Где-то в толпе пронесся Белый, и девочки отчетливо услышали ругательство, слетевшее с губ историка. Тоня быстро подорвалась с места и понеслась к выходу. Молча. Слава через мгновение за ней. Она даже не ожидала, что Тоня с больной ногой сможет так бодро скакать по лестницам. — Тоня! Погоди! Не несись так, я за тобой не успеваю! — Это наш шанс! Бегом! — поторопила Тоня, перемахивая через турникеты. Слава неловко пролезла под ним и выбежала на улицу. Октябрьский ветер хлестнул по лицу, но в моменте Слава уже не видела и не слышала, что происходило вокруг, просто бежала вслед за Розенберг на автобусную остановку.       Запрыгнув едва ли не в уезжающий автобус, они наконец отдышались… Переглянулись. Видимо, все же фортуна. — Ловко он придумал, — Тоня покачала головой. — Я бы не догадалась. — Не то слово…надеюсь, ему не прилетит, — кивнула в сторону школы Слава и шмыгнула носом, чай не май месяц на дворе. — Да не, — отмахнулась Розенберг. — Спишут на неисправность системы и все путем. — Надеюсь уж… Так какой у нас план? — Сначала доехать, вызвать полицию, — Тоня запнулась. — …а дальше по ситуации. — Надежный план, как швейцарские часы, — скептично отозвалась Мстислава, однако альтернативного плана она придумать не могла, так что пришлось довольствоваться тем, который был. — Ну, он хотя бы есть, и то ладно. — Кстати, я тут вспомнила, — Славу внезапно пробило одно воспоминание, вернее воспоминание о ситуации, о которой она так и не рассказала подруге. — Тут Эраст приходил, когда ты в больнице была… Передавал какие-то конфеты… Вел сказал их не отдавать, мало ли… — Странно… Ну ладно, — Тоня нахмурилась. — В рыжей коробке такие? — Да, он сказал, ты их любишь. — Да, люблю, но зная его, он мог туда яда подсыпать. — Велес почти то же самое сказал, — все также мрачно заметила Мстислава. — Ладно, забей про конфеты, — Розенберг сложила руки на груди. — Давай вот что обсудим. Если ситуация выйдет боком, ты остаешься на улице, а я иду внутрь. Одна! — специально сделав акцент на последнем слове, Тоня пригрозила пальцем. — Даже не думай! Я тебя никуда не пущу! — тут же взвизгнула Слава, и пара пассажиров недовольно глянули на нее. — Я тебя не пущу! — тише повторила она — Пустишь, еще как. Иначе ноги попереломаю и точно останешься, — глаза Тони потемнели. Слава как-то даже увяла. — Ты остаешься, точка.       И до конца поездки больше никто ни слова не проронил. Автобус как назло тащился медленно, собирая все пробки и светофоры, не пропуская ни единой остановки. И как только двери распахнулись напротив больничных ворот, одноклассницы вновь перешли на бег. На счету была каждая секунда…       Из некоторых окон валил черный дым. Осколки валялись на главной дорожке и козырьке. Больные, медперсонал - все в панике убегали, закрывая головы руками. — Неужели уже поздно?! — слава остановилась, как вкопанная. На голубых глазах выступили слезы. — Так-так-так! Ну-ка не раскисаем! — честно сказать, Тоне самой хотелось рыдать взахлеб, до того ей было страшно, но ради Славы она готова была бороться с этим страхом. -Смотри, как только доберемся, позвони «112» и жди на улице где-нибудь. Я выведу Арсения, и сразу вернусь! — начала рассказывать Тоня, держа Славу за щеки руками. — Все будет хорошо, слышишь? — Да-да, — бормотала Слава, все еще заливаясь слезами от страха. — Т-ты слишком много на себя взяла… нам нужно подождать… — Подождать, пока этот псих убьет Пономарева?! Нет уж, — смело заявила Розенберг. За спинами раздались приглушенные выстрелы. смелости вмиг поубавилось, но напоминание того, что Славе еще страшнее, трезвило. Как-никак Тоня была более приучена к подобным вещам (хотя, признаться, никогда в них не участвовала, просто знала из рассказов отца, да и такой случай видела впервые). А Мстислава и так много пережила. — А если т-тебя убьют? У тебя итак нога болит, — просипела Слава крепко обвивая шею Тони. Та обняла ее в ответ, стараясь держать эмоции в узде. — Я не хочу, чтобы так было… — Тихо-тихо… Я просто разведаю, ладно? На рожон не полезу, — прикусив язык, предложила Тоня. — Туда-обратно. Вернусь быстрее, чем успеешь вызвать всех… Хотя лучше бы ты успела до… Неважно. — П-просто… Обещай, что все будет хорошо, — со слезами прошептала Мстислава, крепко сжимая подругу в объятиях. — Я все сделаю, всех вызову… Н-но ты пообещай обязательно, — уже срывающимся голосом умоляла Смирнова, никак не желая выпускать Тоню. — Обещаю, крест на сердце, — улыбнулась Тоня. — Ты только в скорую и полицию позвони, и тогда все точно будет круто! — Розенберг поцеловала Славу в щеку и разорвала объятия. — Сожми за меня кулачки, Мис! — Слава слабо сжала руку в кулак и ободряюще взмахнула ей.       Тоня улыбнулась ей, и, задыхаясь от волнения, побежала на крики. Звуки доносились из столовой. Девочка собралась с мыслями. Заглянув за угол, она сжала в руках ножку стула, которую случайно подобрала по пути. спрашивается, зачем? Ножка стула против огнестрела явно была в проигрыше. Но хотя бы эта ножка придавала ей уверенности в себе, и то ладно. Тоня почти ничего не видела до того все заволокло копотью и пылью, но кое-что разглядеть можно было. Арсения Пономарева, сидящего на полу и державшегося за живот и еще одну фигуру. Неужто это тот самый Роман Тихвинский… — Как славно, что я увидел напоследок твое лицо, Тихвинский. Я все гадал, какой ты… А ты пацан…всего лишь пацан, — он, что, смеялся?! Перед лицом смерти стоит, а смеется? Или у него шок? Тоня чуть осмелела и выглянула еще немного. — Ну, пожалуй, мое лицо — последнее, что ты увидишь в своей жизни, Арсений, — рассмеявшись сказал Тихвинский все тем же ледяным и до боли знакомым голосом. Послышался щелчок предохранителя. — Последнее слово?       Пора! — Стоять! — крикнула Тоня, вылетая из-за угла. И тут же обмерла. Железная ножка тут же выпала из ее рук. — Да вы меня шутите… — Тоня, уходи сейчас же! Что ты тут делаешь?! — не своим голосом взвыл лежащий на полу Пономарев, глядя то на ученицу, то на злейшего врага. — Беги!!! — Так и знал, что это так закончится, — раздраженно пробормотал Тихвинский, свободной рукой сдергивая с лица тканевую маску. Та упала ему под ноги, и он брезгливо оттолкнул ее ногой. Тоня сделала пару шагов назад, едва не споткнувшись обо что-то. Сил и возможности бежать не было. Только стоять и беззвучно открывать рот. Направив дуло на нее перед ней стоял никто иной как Эраст Розенберг, ледяным взглядом хищника следя за малейшим дыханием обеих жертв. — Раз уж все тузы в игре, время убрать шестерок, — и улыбнулся, спуская курок.