Надо было выбирать храмовников

– В последний раз спрашиваю, где ключи от Тевинтера?       Пленный маг посмотрел на Сурану с презрением и отвернулся. Нерии было скучно. Храмовники разбрелись по тейгу, осматривая убежище венатори. Гленн, выполнив свою задачу, поспешил вернуться в лагерь, всё ещё пребывая в паршивом расположении духа. Единственный выживший в стычке маг не желал вести интеллектуальную беседу с той, кто одним заклинанием положила половину его сообщников. – Вот предположим, ты едешь в вагонетке, – предприняла она очередную попытку, – знаешь, что такое вагонетка? Откуда тебе знать, ты ничего тяжелее ритуального кинжала в руках не держал. Короче, в вагонетках уголь перевозят в шахтах. Ну, не суть. В общем, едешь ты такой в вагонетке, или даже на дрезине. И тут впереди развилка. Слева к рельсам привязана Верховная Жрица, справа – императрица Селина. Ты бы кого задавил? Ответ «обеих» не принимается. – Если это «дилемма вагонетки», то ты выбрала очень некорректные примеры, – прокомментировал прислушавшийся к беседе Каллен, – варианты должны подразумевать, что нужно пожертвовать жизнью одного человека ради жизней нескольких. – Ты бы наверняка пожертвовал, – заметила Нерия, – что значит жизнь какого-то там мага в сравнении с благополучием всего мира, да? Но я тут не философские диспуты веду, мне просто нравится доставать этого придурка. – Нравится издеваться над пленниками? – А ты что, конвенцию о гуманном обращении с заключёнными подписывал? – Я просто считаю, что от того, что ты ему идиотские вопросы задаёшь, нет никакой пользы. – Ладно! – Нерия развела руками, – ладно, я не буду задавать идиотские вопросы. Я пойду прогуляюсь. – Куда? – С подозрением спросил Каллен. – Куда-нибудь. Пройдусь по тейгу, поищу тронный зал. Казну, может быть. – Нет. – Ну, хватит тебе! – Возмутилась Нерия, – я сюда шла под конвоем из трёх храмовников, ты мне даже по сторонам смотреть запретил! Это несправедливо! Я теперь до конца жизни должна на коротком поводке ходить за то, что за шею тебя разок потрогала?! – Стоило подумать об этом до того, как ты на меня напала. – Даже если бы я на тебя не напала, ты бы всё равно нашёл причину, почему меня надо держать на привязи, – возразила Нерия, – скажи честно, храмовник, дело ведь не в том, что я опасна? Тебе просто нравится, что я пляшу под твою дудку. Испытываешь чувство щемящей тоски по тем временам, когда маги были полностью во власти церкви, да? Ну, не грусти, может, всё ещё будет как раньше. Посадишь меня в изолятор, прикажешь кормить только овсяной кашей и будешь каждый день читать мне стихи орлейских поэтов, вот тогда заживём. А ты чего на меня уставился?       Тевинтерский маг, уже несколько минут слушающий их разговор, ухмыльнулся. Нерии подумалось, как, должно быть, с его стороны всё чудесно выглядит. В Инквизиции раскол. Маги и храмовники грызутся и никак не придут к согласию. Подчинённые хамят генералу и игнорируют приказы. Можно считать, что Корифей уже победил. – Коммандер, я прошу разрешения осмотреть тейг, – собрав всё своё самообладание, произнесла она, – я уверена, венатори не ограничились верхними ярусами. Здесь, как вы верно заметили, я бесполезна. Допросы я вести не умею. Но зато я знаю многое о дворфских тейгах и могу заметить то, на что не обратят внимания другие. – Я иду с тобой, – ответил Каллен, – я тебе… – Не доверяю, ага, да, ладно, я поняла, – раздражённо пробормотала Нерия, – плевать. Делай, что хочешь, храмовник.       Она стремительно зашагала к лестнице, ведущей вниз, к широкой каменной арке. Каллен шёл за ней, освещая дорогу факелом и громко топая. Ещё когда они шли сюда, Нерии казалось, что он делает это намеренно. Специально громыхает доспехами, чтобы она ни на секунду не забывала, что он за ней наблюдает. Сама Нерия всегда старалась двигаться бесшумно. Подкрадываться в темноте и нападать исподтишка. В Антиве мало кто решался на открытое противостояние, все предпочитали наёмных убийц и яды, и Нерии подобный подход казался весьма разумным, особенно учитывая, что её магия была такой же – тихой и смертоносной. А Каллен, будь он магом, наверняка был бы как Гленн. С громким боевым кличем врывался бы в самую гущу событий, окружённый взметнувшимися до небес языками пламени. Когда Нерия была юной, она представляла, что в ней скрывается великая сила. Что однажды она овладеет стихиями и всем покажет. Но даже у Каллена было больше шансов оказаться скрытым стихийным магом, чем у неё. – Что мы ищем? – Спросил храмовник, едва они покинули лагерь венатори. – Ничего конкретного. – Нерия остановилась перед гигантской побитой временем фреской, изображающей бородатого мужика в сильверитовых доспехах, – представляешь, какого размера было эго этого парня, если он просто приказал выложить изображение своей венценосной персоны посреди коридора? Бедные подданные. Идёшь себе ночью срать, а он смотрит на тебя вроде бы укоризненно, но всё же по-отечески. – Что у тебя с дворфами, Сурана? – Спросил Каллен, встав рядом с ней и тоже уставившись на фреску, – постоянно их недобрым словом поминаешь. – Мне не нравится их политическое устройство, – ответила Нерия и направилась дальше по коридору, ведя ладонью по облицованной гладким камнем стене. – То есть? – У них кастовая система. – Что это значит? – Ты вообще безграмотный, что ли, храмовник? – Возмутилась Нерия, – чему вас в этой вашей церкви учат вообще? Писать-то хоть умеешь, или крестик под документами ставишь? – За меня оруженосец расписывается. Ну, так что, просветишь меня, безграмотного? Стена под ладонью Нерии дрогнула, и каменная панель отъехала в сторону, открывая узкий тёмный проход. – Куда он ведёт? – Самой интересно, – пробормотала Нерия и шагнула в проход. – Я думал, ты всё знаешь, – съязвил Каллен и последовал за ней. – Я знаю, что дворфы, как крысы, обожают подземные ходы. Я знаю, как их найти. Но куда ведёт каждый конкретный ход – я не знаю, я же не прорицательница.       Нерия шла в полутьме, под ногами хлюпала какая-то жижа. Она поёжилась. Влажно, холодно, пахнет сыростью и землёй. Как в могиле. Она кинула быстрый взгляд за спину. Каллён шёл за ней, сгорбившись и обтирая плечами стены. Дворфы явно рыли эти проходы не для того, чтобы в них пролез человеческий вояка. Лишь бы не обвалилось ничего из-за этого слона в посудной лавке. – Общество дворфов поделено на касты, – решила скрасить она познавательной беседой замогильную прогулку, – это значит, что будущее каждого дворфа заранее предопределено тем, в какой семье он родился. Родился у знатных родителей – быть тебе дворянином. Мама с папой неприкасаемые – будешь либо торговать собой, либо стричь кошельки. – А работу поискать – ниже их достоинства? – Поинтересовался Каллен. – Их не берут на работу, храмовник. Неважно, умеет бескастовый дворф шить семейные трусы или ковать розы из сильверита. Они обречены вести маргинальный образ жизни, потому что кто-то когда-то решил, что обществу необходимы парии, на фоне которых остальные будут чувствовать себя полноценными. Самая затюканная служанка в дворянском доме будет гордиться своим происхождением, зная, что кто-то пал ещё ниже. – Подожди, я не понял, – уточнил Каллен, – дворфское дворянство целенаправленно создало асоциальную прослойку общества? Чтобы что? Зачем им куча безработных преступников? – Во-первых, как я уже сказала, чтобы на их фоне чувствовать себя особенно выдающимися. У дворфов есть вполне логичный способ возвыситься над остальными – стать Совершенным. Для этого нужно сделать что-то, что продвинет дворфскую цивилизацию вперёд. Но для этого нужно работать. А деление на касты – простой способ почувствовать себя лучше других, нихера полезного в жизни не сделав. К власти чаще всего пробиваются не самые трудолюбивые, а самые хитрожопые и беспринципные, и им в такой системе раздолье. – А ты разбираешься в политике. Может, тебе в дипломаты пойти? – Нет уж. Я, скорее, из касты неприкасаемых. И это подводит нас ко второй причине. Дворянству нужны маргиналы. Никто не пойдёт в проститутки, если у него есть возможность заработать на достойную жизнь безопасным и честным способом. Где королевский сынок будет брать шлюх, если у всех будет возможность найти нормальную работу? Кто будет выполнять грязную работу по устранению торговых конкурентов, если в городе не останется преступников? Гнилому социуму необходим большой процент маргиналов, чтобы верхушка могла ни в чём себе не отказывать. – Это… отвратительно. – Не отвратительней, чем Круги.       Каллен легонько ткнул её кулаком в плечо. Нерия фыркнула. – Что, храмовник, правда глаза колет? – Полагаешь, жить в Круге – то же самое, что работать в борделе или наёмной убийцей? – Полагаю, тебя бы тоже не устроило, если бы твоё будущее было определено тем, кем ты родился. Ты ведь из деревни, храмовник? Хонлит, кажется. Хотел бы ты до конца жизни крутить хвосты коровам, вместо того, чтобы шариться по тейгу с красавицей-эльфийкой? – Откуда ты знаешь, что я из деревни? – Читала твоё личное дело. – Разумеется. – Спорим, ты его не читал. Хочешь знать, что там было написано? – Нет. – Грегор описал тебя, как очень перспективного юношу, которого ждёт большое будущее в ордене, – всё равно сообщила Нерия, – как в воду глядел. Там было написано, что ты прилежный, трудолюбивый, упорный и целеустремлённый. Настоящий фанат своего дела. Хотя, я бы сказала, фанатик. – У тебя отличная память, Сурана. Мне льстит, что моё личное дело настолько тебя впечатлило, что ты до сих пор помнишь его дословно. – Врага надо знать в лицо. И в личное дело. – Я тебе не враг. – Пока у тебя моя филактерия, ты мой враг. Союзников не сажают на цепь. – Тебе же нравится сидеть на цепи.       Нерия резко остановилась. Каллен наткнулся на неё и тут же отпрянул, жалея, что сказанул лишнего. Но это давно зрело в нём и рано или поздно всё равно нашло бы выход. Почему бы не обсудить волнующий его вопрос в замкнутом пространстве и почти кромешной тьме? – Мне показалось, храмовник, или ты правда утверждаешь, что мне нравится сложившаяся между мной и тобой ситуация?       Каллен смотрел ей в затылок и отчаянно хотел высказать всё, что он думает. Что он прекрасно понимает, что если бы Сурана хотела, она бы давно забрала свою филактерию, а его закопала под кустом эльфийского корня. Что нужно быть полным идиотом, чтобы поверить, что она действительно настолько его боится, что готова повиноваться приказам и вести себя прилично. Каллен был уверен, что у Сураны есть мотивы. Здравый смысл твердил, что эти мотивы не имеют к нему отношения. Но где-то в глубине души он наделся, что она и правда получает удовольствие от происходящего. Что, может быть, ей всерьёз нравится быть привязанной к нему, зависимой от него. И именно поэтому она позволяет ему хранить у себя её филактерию. Но он знал множество причин, почему не стоит интересоваться у женщины в тесном пространстве, нравишься ли ты ей, поэтому Каллен поспешил сменить тему. – Ты солгала. – Чего? – Недоуменно уточнила Сурана и двинулась дальше. – Про дворфов. То есть, я верю, конечно, что тебе не нравится кастовая система, но мне кажется, тут что-то личное. – Ну да, – согласилась она, – привалила мне как-то одна работёнка в Антиве. Припёрся дворф, весь в алмазах и изумрудах. Тут, говорит, поблизости вход в мой фамильный тейг. Предки были из знати, но после Мора вынуждены были бежать на поверхность, а барахло так и осталось там лежать. Экспедицию снаряжать, говорит, не хочу, голодные наёмничьи рты кормить – никаких денег не хватит. А вы, госпожа эльфийка, говорят, тейгами активно интересуетесь. Найдите проход в тейг, нарисуйте карту пещер, сочтёмся. В общем, полезла я туда, нашла руины, начертила карту, собираюсь возвращаться. И тут этот карлик волосатый с подельниками выходит, следили они за мной. Простите, говорит, госпожа, никак не могу вас отпустить, тут имущества на сотни андрисов, а ну как вы расскажете кому, или сами чего сопрёте. И попёрли они на меня. А это же дворфы. Я им заклинание, они мне кукиш. В общем, рванула я вглубь тейга, а этим уродам наверное стало лень за мной бежать, и они просто завалили проход. Неделю я блуждала по этим лабиринтам. Я ела мокриц. Сырых мокриц. В итоге, к моменту, когда я выбралась, я уже реально была самым крупным специалистом по дворфским тейгам в Антиве. Прошла, так сказать, практическое экспресс-обучение. – Не могу поверить, что тебя обманула кучка дворфов, – еле сдерживая смех, прокомментировал Каллен. – Я была молода. Короче, с тех пор не люблю я дворфов. И дела с ними имею только по предоплате. Но всё же, то, что я сказала про касты, тоже правда. Если они так дерьмово относятся к собственным соотечественникам, представь, что бы они сделали с нами, будь у них возможность. – Но сравнение с Кругами всё равно неуместно. Там всё не так. – Разве? Ты ведь служил в Киркволле, храмовник. – То, что случилось в Киркволле – исключение. – То, что случилось в Киркволле – закономерное следствие политики, проводимой церковью. Андрастианская церковь ничем не отличается от дворфской знати. Маги – те же неприкасаемые. Загнанные в тупик, вынужденные либо играть по правилам игры, в которой им не выиграть, либо идти на преступление, чтобы что-то изменить. Я не хочу играть по правилам, которые установила не я.       Каллен собрался возразить, что правила придуманы для того, чтобы все могли мирно сосуществовать, но на очередном шаге Сурана поскользнулась и отшатнулась, цепляясь за земляную стену. Пол под её ногами проседал и осыпался. Каллен потянул её на себя, стараясь удержаться на ногах, но под их весом пол обвалился, и они полетели вниз.       Если что-то и могло усугубить их и без того непростые отношения, так это до крайности неловкое падение. Каллен приземлился прямо на Сурану, услышал хруст, и сразу за этим – оглушительный крик. Он стремительно скатился с эльфийки и вскочил на ноги, стараясь осмотреться в полутьме, разбавленной синим свечением каких-то растений. – Удачно мы упали, – простонала Сурана, – прямо в казну.       Каллен снова огляделся. И правда, всё помещение было заставлено сундуками. А на постаменте среди комнаты расположился прозрачный шар, заполненный клубящейся сизой дымкой. Глаза Сураны расширились, она попыталась вскочить, но с очередным воплем рухнула обратно на пол. Каллен опустился перед ней на колени. Лицо чародейки было бледным. Или так казалось в мертвенно-синем освещении. – Кажется, ты мне ногу сломал, – тонким голосом сообщила она.       Каллен осторожно потянул сапог, но Сурана вцепилась ему в руку. – Не надо! – Ты чего? Я просто посмотрю. – Вдруг там открытый перелом! – И что? – Я не хочу на это смотреть! – Ты можешь отвернуться, – Каллен вздохнул, – Нерия, если это перелом, то нога скоро опухнет так, что сапог придётся резать. – Это мой любимый сапог. – Вот именно. – Ладно, – она зажмурилась, – снимай.       Вид стремительно отекающий лодыжки оптимизма Каллену не внушил. Он осторожно ощупал ногу под тихие всхлипывания, встал, и попробовал приподнять Нерию. Она наступила на больную ногу и снова взвыла. Он усадил её обратно и резюмировал: – Да, скорее всего, это перелом. Нужно чем-то зафиксировать ногу, чтобы кость не сместилась.       Сурана огляделась. Её лоб покрылся испариной, она глубоко дышала и старалась не смотреть на ногу. – Здесь ничего нет, – сказала она, – это казна, а не госпиталь. Ты видишь выход?       Каллен подошёл к массивной каменной двери и с усилием надавил на неё. Дверь поддалась и громко заскрежетала по полу, открывая узкий выход на свободу. – Мы пролезем. – Я далеко не уйду, – возразила она, – найди выход и приведи помощь, хорошо? – Я тебя тут не оставлю. – Думаешь, я стащу что-то со сломанной ногой? – Жалобно рассмеялась она, – ты меня переоцениваешь. – А ты меня недооцениваешь. Я не брошу эльфийку со сломанной ногой посреди тейга, где могут водиться опасные твари. Пока я буду ходить, тебя гигантский паук сожрёт. – Если ты не пойдёшь, он сожрёт нас обоих. – Нет. – Он покачал головой, – нет, мы выберемся вдвоём, и никак иначе.