Надо было выбирать храмовников

      Когда-то Нерия очень ценила непредсказуемость. В самом деле, что может быть лучше, чем не иметь ни малейшего понятия о том, что уготовила тебе судьба? Каждый день сюрпризы, никогда не знаешь, где ты встретишь новый рассвет – в тюрьме, в таверне, в выгребной яме, в объятьях незнакомца. Нерии, чья жизнь в Круге являла собой каждодневную рутину, подобные внезапные повороты судьбы казались даром Создателя. Лучше уж каждый день просыпаться в новой выгребной яме, чем в одной и той же кровати среди таких же заложников Круга, как она. Но в последнее время непредсказуемости стало слишком много. Все эти сюрпризы, начиная с Каллена в роли её начальства и заканчивая артефактом сомнительного свойства и содержания, порядком её утомили.       В Адаманте всё должно было пройти без сюрпризов. Всё было спланировано, войска проинструктированы, сфера выдана в распоряжение Гленна. Нерия наглоталась лириума по самое горло и была готова ко всему. Она была готова даже к долбаному дракону, который не преминул появиться и устроить на них атаку с воздуха. К чему она была не готова, так это к тому, что Вестница со своим отрядом провалится в бездну. Нерия столько раз в своей жизни желала кому-либо катиться в бездну, но никогда в жизни не представляла, как это будет выглядеть на деле. Теперь у неё имелось чёткое представление, потому что она стояла на краю обвалившейся площадки на самом верху крепости и смотрела на разрыв в Завесе, вихрящийся внизу. Хуже всего было то, что ей очень хотелось туда прыгнуть. Зелёные вихри и вспышки манили её к себе, она балансировала на краю обрыва, уговаривая себя, что это очень плохая мысль. Вестнице она не поможет. Ничего хорошего за Завесой нет. Но ведь это вход в Тень. В самую настоящую Тень. Не её сны, не иллюзии, что посылают демоны. Самая настоящая физическая Тень, как она есть. Это ж какие шикарные мемуары она сможет написать, если спустится туда и вернётся обратно. Интересно, оттуда можно что-нибудь утащить?       Кто-то потянул её за локоть, и Нерия повернулась. Вестница кончилась, а вот бой ещё нет. А у Фионы такое лицо, будто у Нерии на спине было написано, что она хочет сделать. Дракон, припадая на одно крыло, удалялся за горизонт. Полетел зализывать раны, гадёныш огнедышащий. Если бы не Кларель, он бы их всех положил. С другой стороны, если бы не Кларель, они бы тут все не оказались. Стражей оказалось так легко обмануть. Достаточно было напугать их до усрачки, и они дружной толпой рванули призывать демонов под руководством столь мутного типа, что не догадаться, что он злодей, могли только недалёкие орлейцы. Если бы маги в Круге одерживались каждый раз, как их что-то напугало, их бы уже всех переусмиряли. А Стражам можно. Вообще, здорово быть Серым Стражем. Получаешь привилегии и особые права, потому что может быть, когда-нибудь случится Мор. А пока можно жопой диван продавливать. Или призывать демонов, всем плевать.       Во внутреннем дворе крепости, над которым висел ещё один разрыв, шла битва. Нерия шагнула в сторону, пытаясь разглядеть за зелёной пеленой, что там происходит, и увидела Каллена. Опять с открытой шеей. И без шлема. Совсем себя не бережёт, придурок. Вот порежут его прекрасное лицо, и на кого Нерия тогда будет любоваться? Она бросила парализующее заклятие в Стража, махнувшего мечом в опасной близости от прекрасного лица, и села на крепостную стену, свесив ноги. Удобная позиция. Видно разрыв и внутренний двор, а её снизу не видно. В гуще боя ей делать нечего, она там только под ногами путается. А вот её приятель в самом центре сражения. Сияет как путеводная звезда. Как маяк в ночи, направляющий корабли в бухту. Как живой факел. Сфера в его руке сверкает, переливаясь всеми цветами радуги, а от посоха во все стороны разлетаются искры, собираясь в языки пламени, в которых сгорают демонические твари. Ни дать, ни взять – герой эпоса. Только непонятно какого. Может быть, в Тевинтере есть красивые баллады о магах-героях? Надо будет спросить того парня из Минратоса, если конечно они с Вестницей вернутся из Тени.       Нерия вытащила из кармана горсть арахиса. Раз уж она всё равно наблюдает за представлением из партера, чего бы и не пожрать. Магия отнимает много сил, особенно если пытаешься задержать дракона весом в несколько тонн. Что они жрут, драконы эти? Раз они такие огромные, значит им надо регулярно и полноценно питаться. Но никто никогда не слышал, чтобы драконы нападали на фермерские хозяйства и таскали овец, например. Или приходили в деревню и требовали отдать им самого красивого юношу. Если бы дракон пришёл в Инквизицию, он бы точно потребовал отдать ему на съедение Каллена. Нерия и сама бы не отказалась его куснуть за что-нибудь. Не надо было обнимать его в лазарете, теперь все мысли только о его твёрдых напряжённых мышцах под доспехами. Если они сегодня не умрут, она его снова потрогает, Создатель свидетель.       Разрыв, тем временем, выглядел так, будто из него вот-вот что-то извергнется. Зелёные волны колыхались и пульсировали, будто пытаясь сдержать то, что рвалось наружу с той стороны. Нерия догрызла арахис и встала. Если это новая порция демонов, лучше не оказываться у них на пути. Она отступила, опасливо глядя на дыру в Завесе, и услышала рёв. Он раздавался из Тени. Нет уж, она просто обязана узнать, что за херня там происходит. Она разбежалась и прыгнула. В ту же секунду из разрыва выпала Вестница и компания, проход в Тень захлопнулся прямо перед Нерией, и она рухнула на чьё-то уже мёртвое, но ещё мягкое тело, глядя, как Вестница лёгким движением руки заканчивает сражение, которое не могла закончить целая армия с Калленом во главе. – Ну и какой во всём этом смысл, приятель? – Обратилась она к покойнику, одетому в робу серостражеских магов, – мы с тобой схлестнулись в этой неравной битве, и ты погиб, как герой. Наверное. А она просто сгоняла в Тень, и вот у неё уже не просто магическая рука, а магическая ручища невиданной силы. И никто не задаётся вопросом, куда это нас приведёт. Что, если завтра рука обретёт волю, заживёт собственной жизнью, уедет в Тевинтер, станет магистром? Существует ли Вестница как таковая? Может быть, есть лишь рука и мясной мешок, который несёт её туда, куда она укажет? Вдруг мы всё просто повинуемся сумасшедшей руке? Умираем за руку. – Сурана, ты головой ударилась?       Она похлопала труп по плечу и села, глядя на Каллена. Он был весь в крови и смотрел то на неё, то на Вестницу, толкающую драматическую речь о том, как Стражи всем сделали плохо, да ещё и защитника Киркволла в Тени просрали, но теперь могут сделать всем хорошо, если будут служить руке. То есть, Инквизиции, конечно. Служить Инквизиции. – За что мы сражаемся, храмовник? – За мир? – Точно. Ты когда-нибудь спрашивал себя, нужен ли нам мир в том виде, в котором он существует?       Каллен не удостоил её ответом и протянул руку, чтобы помочь Нерии встать. Она отмахнулась, поднялась на ноги и поплелась к воротам. Может, для храмовника это и было сражение за мир, но для неё это всего лишь очередной паршивый день, полный сюрпризов, о которых она не просила.       В лазарете заканчивалось место. Раненные уже лежали чуть ли не вповалку, но всё продолжали прибывать, заполняя и без того тесное пространство башни. Сначала Айрис пыталась их как-то сортировать. С переломами налево, с ожогами и порезами направо, с насморком и поносом – прямо по курсу, нахер из её госпиталя, совсем совесть потеряли. Но в итоге она отчаялась и бросила эту гиблую затею. На самом деле, она пыталась систематизировать всё происходящее по одной причине – её психика не выдерживала давления. Она никогда не была на настоящей войне. Да, она видела всякое, особенно с тех пор, как познакомилась с Нерией. Открытые переломы с торчащими костями, разорванные сухожилия, повреждённые глаза, ногу, от пятки до бедра заражённую скверной. Но в Антиве она никогда не стояла посреди госпиталя, заполненного стонущими людьми, и не решала, кому она должна помочь прямо сейчас, кто подождёт, а кому помочь уже никак нельзя, а значит, и силы на него тратить бессмысленно, остаётся лишь ждать, пока он умрёт. Айрис никогда не хотела быть вершительницей судеб, её устраивало быть хорошей исполнительницей. Но сейчас она была королевой своего маленького израненного королевства и должна была решать, кого казнить, а кого миловать.       Она склонилась над юношей, заходившимся кашлем. Кровавая пена на губах и рана в груди, которую он безотчётно пытался закрыть руками, говорили о том, что он из тех, кому не помочь. Пробитое лёгкое, большая кровопотеря. Будь здесь Нерия, она бы оборвала его страдания. Айрис всегда жалела подругу, считая, что нет ничего хорошего в том, что Нерия ожесточилась после всего, что с ней произошло. Но теперь ей было до слёз жаль себя, и она завидовала Нерии, которая со своими травмами ощущала себя в этом кошмаре если не комфортно, то вполне привычно. Она отвернулась от умирающего парня и увидела долговязого приятеля Нерии. Он стоял у входа, подпирая плечом косяк, и выглядел растерянным. – Гленн?       Он дёрнулся и часто заморгал, вглядываясь в Айрис, будто только что её заметил – Я… я, наверное, не вовремя. Ты занята, я пойду.       Он повернулся, собираясь выйти, но Айрис одним прыжком преодолела расстояние до двери и схватила его за рукав. Ей нужно хоть какое-то дружелюбное лицо в этом наполненном запахом крови и гноя госпитале, иначе она сядет на пол и разрыдается от ощущения собственного бессилия. Гленн неловко приобнял её за плечи. – С тобой всё хорошо? – Нет. Ничуть, – ответила Айрис, чувствуя, как глаза наполняются слезами, готовыми вот-вот вылиться на парня, который даже не её друг.       Гленн прижал её к груди, и слёзы потекли рекой, орошая его рубаху. Айрис вздрагивала, вцепившись в его плечо, и с каждой новой порцией слёз ей становилось немного легче. Она никогда не понимала, почему Нерия чуть что – сразу начинает рыдать. Или кричать. Или ругаться. Но сейчас, шмыгая носом в полу-знакомого юношу, она понимала свою подругу как никогда. Когда вокруг всё рушится, держать чувства в себе становится невыносимо. – Прости. – Она отступила, вытирая лицо тыльной стороной ладони, – прости, я… – Ничего. Я понимаю. Я никому не скажу.       Айрис беспокойно огляделась. Никто, похоже, не обратил внимания на её внезапный приступ слабости. И хорошо. Нет ничего хуже, чем увидеть рыдания человека, который сейчас будет тебя лечить. Она целительница, она должна внушать пациентам надежду, а не отчаяние. – Ты ведь не сопли мне вытирать пришёл, – обратилась она к Гленну, – что случилось? – Я не уверен, что…       Он отвёл взгляд и закусил губу. Айрис перевела взгляд на его руку с обгрызенными ногтями, теребящую завязки на вороте рубахи и тронула Гленна за запястье. – Я могу чем-то помочь? – Нет, знаешь… у тебя полно дел, а я… это, в общем-то, не так уж важно, я и до Скайхолда могу потерпеть.       Он резко развернулся и дёрнулся к выходу, стукнувшись о притолоку. Если бы у Айрис не было кучи стонущих от боли пациентов, она бы последовала за ним. Но раз Гленн сказал, что потерпит до Скайхолда, значит она может направить силы на помощь тем, кто в этом нуждается прямо сейчас.       Гленн терпел уже несколько дней. Только вот в чём была загвоздка – он понятия не имел, что именно он терпит, и рассчитывал выяснить это у Айрис. Она целительница, это её работа – ставить диагнозы. Если кто и мог объяснить, откуда у Гленна взялись провалы в памяти, так это она. Он помнил, как стоял в ставке командования, рассматривая сферу, как участвовал в сражении, в котором он, кстати, был хорош. Помнил, как сегодня утром завтракал овсяной кашей, в которую Нерия подкинула неизвестно где стащенные ягоды сушёного шиповника. Как вчера ночью вставал, потому что ему вдруг приспичило отлить. Но между воспоминаниями обо всех этих повседневных и не очень делах, встречались пробелы. Прогалины. Лакуны, которые должны быть заполнены событиями, о которых он не имел ни единого воспоминания.       Сначала он собирался поговорить об этом с Сураной. Она столько раз билась головой, что наверняка могла поведать что-то о симптомах избирательной амнезии. Но каждый раз, как он принимал решение обсудить с подругой своё бедственное положение, его словно ударяло обухом топора по затылку, и в себя он приходил в странных местах, вроде обзорной башни Грифоновых Крыльев. В состоянии, схожим с тем, что он испытал наутро, после того, как они с друзьями уболтали хозяина «Висельника» продать пиво двенадцатилеткам. Здесь чувствовалась какая-то взаимосвязь, тайну которой он очень хотел разгадать, но Сурана ему в этом, видимо, была не помощницей. Поэтому он пошёл к Айрис. Не к коммандеру Каллену же идти. Он бы состроил грозную рожу и сказал: «Я очень занят. Вали отсюда, пацан». Айрис такого не сказала, но когда она упала ему на грудь, заливаясь слезами, Гленн понял, что ей сейчас не до него. У неё полно своих проблем, а он чувствует себя всё же гораздо лучше, чем солдаты с пробитыми головами.       К моменту, когда они добрались обратно до Скайхолда, Гленн уверился, что он выздоровел. Воспоминания больше не исчезали, голова не болела, он не просыпался в кустах с диким сушняком. Единственное, что его смущало – странное чувство где-то на задворках сознания, когда он находился рядом с Нерией. Ему хотелось её потрогать. Не как обычно, они ведь постоянно друг друга трогали. Обнимались, хлопали по плечу. Но ему хотелось коснуться её иначе. Прижать её к себе, запустить пальцы в её волосы, провести ладонями по её коже. Обладать ею. С одно стороны, это было безумно странное чувство. Это же Нерия Сурана. Нахрена она ему. Ну, в этом смысле. С другой, именно так в книжках про любовь описывали эту самую любовь. Он хочет быть рядом. Хочет чувствовать её. Страстно хочет быть в ней.       Нерия сидела в таверне и листала книжку при свете свечи. Все уже разошлись. Кто по казармам, кто по роскошным спальням. Гленн сел на соседний стул и притянул к себе вазочку с орехами. – Как день прошёл, приятель?       Он замер, занеся руку над вазой. И правда, как прошёл его день? Почему он никак не может вспомнить, он же точно что-то делал. Неужели это дерьмо опять вернулось. Нужно сказать Нерии, но не сейчас. Сейчас он собирался поговорить о другом. – Мне нужно сказать тебе… кое-что.       Она закрыла книгу и вопросительно посмотрела на него. Он невольно загляделся на блики пламени, пляшущие на загорелой коже. Красивая кожа, у него совсем не такая. – Я слушаю. – Не здесь. Я бы хотел поговорить наедине.       Она огляделась и посмотрела на него с недоумением. – Мы разве не наедине? – Сюда может кто-нибудь прийти. Нерия, пожалуйста, это очень важно. – Ладно, – она пожала плечами и поднялась из-за стола, ссыпая орехи из вазочки в карман, – приятель, с тобой всё хорошо? – Да. Я в порядке, правда.       Нерия недоверчиво хмыкнула и последовала за ним. Они вышли из таверны и поднялись на крепостную стену. Гленн помнил, что одна из башен до сих пор пустовала. Её использовали в основном как склад для строительного мусора. Прекрасное уединённое место для личного разговора. Он распахнул дверь, пропуская Нерию вперёд. – Опачки, – севшим голосом произнесла она и попятилась.       Гленн резко толкнул её в спину и захлопнул дверь. Ноги в ту же секунду стали ватными, и он ударом магии отбросил Нерию в сторону, прерывая её заклинание. Она впечаталась лицом в стену и сползла на пол. Гленн подошёл к ней и потянул Нерию в центр начертанной на полу руны. Зря она стала сопротивляться, пришлось испортить такое чудесное лицо. За спиной раздался скрип двери. Гленн, не поворачиваясь, бросил замораживающее заклинание. Потом разберётся, кому там не спалось среди ночи, когда закончит с девчонкой. Но заклятье словно налетело на какую-то преграду и рассыпалось, не достигнув цели. Тяжёлый удар по голове остановил попытку повернуться, и Гленн повалился на пол рядом с Нерией.