***
Когда это существо повернулось в нашу сторону, во мне проснулся гнев. Оно посмело смотреть на нас взглядом, полным злости. Пусть он и сменился затем на растерянный и удивленный. Аллея. Бедная и хрупкая фея, носящая ребёнка от этого монстра. Ненависть делает это создание только сильнее, но любить его просто не получается. Особенно живя со знанием, что родится еще одна аморальная тварь. Клан, входящий в расу демоном, презираемый даже самими демонами. Клан, где каждый рожден из ненависти и переполнен безумием. Те, чьи дети с рождения являются бессердечными существами с отсутствием страха и привязанностей. Любящая мать и жена была изнасилована прямо на глазах своей семьи. Чем сильнее ненависть будущей матери, тем сильнее и еще более бездушный родится ребенок. Мотивы этого мерзкого демона были ясны. Но похоже даже для него будет неожиданностью, что самое светлое существо смогло породить не просто сильного представителя его расы, а чистокровного. Я смотрел как оно пытается встать, как смотрит на все окружающее, что ему в диковину. Как оно неуклюже двигается и…опасается..? Оно не было похоже на своего отца, на других из своего клана. Я наткнулся на два горящих и…испуганных рубина. Маленькая и хрупенькая девочка смотрела на нас сначала с восхищением, а затем на меня с примесью удивления и страха. Но этот взгляд портила картина её окровавленного тела. Крови её матери. Почему то… Я испугался. И не её, а того, что из неё сделают. Как её сломают. Я был поражен тем, что ее можно сломать. Такие как они с детства ломают, а не наоборот. Если бы мы могли оставить её, то она бы… могла стать другой? Не в силах выдержать взгляд этого, все же, ребёнка и странного чувства вины, я посмотрел на её мать. Уже на труп Аллеи. Светлые, солнечные волосы, пустые розовые глаза и хрустальные слезы, скопившиеся в уголках. Она носила ребёнка, питая его такой ненавистью, которую может познать не каждый демон. Скорбно прикрываю глаза, но потом резко поворачивая голову в сторону этого…дитя, слыша хрип. Два горящих ужасом кровавых глаза и слезы катившиеся по щекам. Страх, скорбь, жалость и понимание. С этими чувствами она смотрела на Аллею. У Священного Древа резко наступила тишина. Каждая фея, присутствующая в этот момент не верила своим глазам. Ничем не прикрытый шок и неверие переполняли каждого. Даже меня. Никогда, ни один Пожиратель Душ, даже при рождении, не испытывал такое море скорби по отношению к смерти ещё даже не знакомой матери. Я — Король Фей Глоксиния, с уверенностью могу сказать… — Это самый невинный ребенок за всю историю их клана…***
Это было ужасное зрелище. То, как выглядела девушка, которая должна была стать моей мамой и которая ей уже не станет, напоминало мне о моей смерти. Это заставило меня представить то, что я не видела. Представить — как бы я выглядела в момент столкновения с грузовиком и в момент падения на асфальт. Эта милая фея, так похожая на ребенка, но на самом деле, наверное, гораздо старше даже моей бабушки. Бабушки, которую я никогда не увижу. И только сейчас я осознала, что ни разу вспомнила о своей, той, семье. Которая там. Они же меня любили, они будут горевать? Будут же? А будут ли… У матери крышесносный роман с богатым и успешным Американцем. У отца другая семья и уже третий ребенок на подходе. Бабушка в собственном доме, в окружении внуков, которые занимают ее голову и отгоняют мысли о смерти дедушки. Вторая бабуля, впрочем, тоже. Скучаю по ним. Очень скучаю… Я ни разу не вспомнила о них. Я не скучала. И смотря на тело этой девушки, я поняла, что даже с воспоминаниями о прошлом, этот мир мой и он мне дороже. Как и — не люди — существа, находящиеся здесь. Они уже стали роднее и привычней, хоть и не ведомые мне. У меня не было любви к ней и сейчас ее нет, но есть скорбь. Мне ее так жаль и от этого мерзко. Как-будто я сказала: «Извини, это не твоя вина. Ты просто оказалась не в том месте и не в то время». Такие двоякие чувства. Так хочу, чтобы эта фея жила. Я не хочу нести этот груз вины. Мне жаль не ее, мне жаль себя. Я жалею себя, зная с какой ненавистью столкнусь. И даже если найдется кто-то, кто не будет меня винить, я буду уверенна в обратном. Хочу, чтобы она жила. Не хочу, чтобы меня винили. Не хочу быть монстром. А если бы эти ручки обнимали меня и трепали по голове. Эти пустые, тусклые розовые глаза, ярко светились нежностью, смотря на меня. Вместо такого страшного слова «ненавижу», ее красивый голос шептал совсем другое. Чувствую как слезы текут по щекам, смывая кровавые разводы. Как сердце со странным чувством стучит, грозя проломить ребра. Все внутренности сжимаются в тугой узел и к горлу подступает тошнота. Хочу, чтобы она меня любила. Мерзость. Я просто этого хочу. Мне этого не надо. Это самовлюбленность и эгоизм. Я требую любви, не давая ее взамен… Разве…я была когда-то такой…такой. Почему, чем сильнее чувства я испытываю, тем меньше оно становится в следующий раз.? Страх пропал полностью. Ни грамма не осталось. И есть только уверенность — больше я его не почувствую. Медленно опускаюсь на кору массивного дерева — ноги казались такими же — деревянными. Если бы я сделала хоть шаг, то, уверенна, рухнула лицом в низ. Не смело и медленно подползаю к телу. А вдруг…она жива? Может все возможно исправить? В реальности нет, но это же феи! Уже их существования ставит законы под сомнения! Она же жива, верно?***
Этот ребенок медленно осел на пол. Из ярких глаз слезы полились с удвоенной силой, смывая кровь. Так же медленно и не смело она поползла в сторону Аллеи. У нее было просто море чувств, но с каждой секундой мне становилось все яснее и яснее видно, что страх полностью отсутствовал. На расстоянии вытянутой руки она остановилась, не отрывая глаз от тела, а потом упала, упираясь руками над головой. Я услышал плач. Ее хрупкие и бледные плечи задрожали, но не смотря на это она подняла голову и опять поползла к голове своей мертвой матери. Не знаю сколько она сидит так, но когда ее тонкое запястье потянулось к лицу феи, отмерли все. Как в один голос со всех сторон посыпались оскорбления и шептки. Они винили ее, говорили, что та просто хочет добить то, что уже и нельзя. Ее рука вздрогнула, но продолжила свой путь, аккуратно ложась на щеку розовоглазой. Губы задрожали, искажаясь в кривую линию и раскрываясь для того, чтобы от туда вылетел хрип. Сейчас я один видел и слышал горе этой девочки. Даже те крики зевак, которые боятся подойти к ней, но смелее всех защищают Аллею, не слышат убитый вой. В голову черноволосой прилетел камень, отскакивая и ударяясь о руку Аллеи. Наступила тишина, но казалось, что ее волновало не то, что в ее голову кинули камень, а то, что он ударился об Аллею. Это оказался ее сын. Недавно родившийся Бакх, с такими же как у матери глазами и зелеными волосами отца. Он жал губы и мял свою рубашечку в ладонях, глотая слезы. — Не тронь маму! За эти действием последовали новые. На нее просто осыпался град камней. Она закрывалась руками, стирая предплечьями кров и слезы с лица. Камни оставляли пыль и грязь на липком от крови теле. Но это все прекратилось. Она с удивлением опустила руки, перестав прикрываться и ловила камни головой, телом. Получала по спине, но не обращала внимание, не в силах прийти в себя. Я не понимал, что произошло, пока не проследил за ее взглядом. Камни падали в распоротый живот Аллеи и ударялись о ее голову. Когда камень оставил кровавый развод на лице феи, сдирая кожу, ребенок расы демонов ожил. Она резко поддалась вперед, закрывая тело Алле от камней. У меня в груди вспыхнул гнев. Хоть все здесь и скорбят, и ненавидят этого ребенка, но она единственная кто сейчас защищает труп даже не знакомой себе, не просто матери — девушки! Я сорвался с места, подлетая к этим двум и закрывая их от камней. Когда один из снарядов перелетел мне в голову, наступила тишина, разбавляемая только тихими охами. Стало жаль это дитя, особенно, когда она подняла на меня заплаканные глаза, все еще защищая тело своей матери. Не знаю — правильно ли поступаю в данной ситуации, но не смог сдержаться и не смело, подбадривающе улыбнуться ей. Впрочем, в тот же миг, мое лицо стало суровым и я повернулся в сторону горе-защитников. — Что вы, по вашему, делаете? — Король, но она… — Что она? — даже не дав закончить им, спросил я. — Она пытается добить Аллею! — эти слова вызвали у меня усмешку. Там даже добивать нечего было, с горечью подумал я. А еще, добивают ее только они. На этих словах, с так же сухо искривленными губами, я отошел, показывая им ребенка, заслоняющего собой не знакомую себе, но все же свою мать. Девочка не смела поднять головы, всем своим телом защищая мертвое тело феи. Ее плечи дрожали, а на узкой и хрупкой спине все еще осталось пару не крупных камней. Когда наступила тишина, она вздрогнула сильнее, еще больше ложась на Аллею, пытаясь защитить. В этой оглушающей тишине отчетливо было слышно ее плач. — Может вам и больно… — мой голос разносился и было ясно, достиг ушей каждого — но сейчас я вижу, что скорбит по Аллее больше всего она. Аккуратно я прикоснулся к плечу дитя из клана Пожирателей, что заставило ее сжаться, но продолжать защищать. Спустя долгие минуты она подняла заплаканные глаза на меня. Ей было жаль Аллею, но я видел, что она не испытывала любви к ней. И нечего с этим поделать не мог. Мне было и так это ясно. В глазах ее я увидел молчаливую просьбу, на что только кивнул. И все также не смело, она выпрямилась, из-за чего камни с глухим стуком упали на Священное Древо, и начала убирать их с тела Аллеи. Закончив, она просто сидела, вглядываясь в лицо девушке и роняла слезы, щуря глаза, но разглядывая, пытаясь запомнить как можно больше, как-будто знала — ей больше не увидеть ее тело. В давящей на всех тишине, но похоже не на нее, она решила в первый и последний раз, глотая слезы, несмело и отчаянно произнести: — Прости, мама…