Рухнувший мир

- Ха – Глоксиния резко вдохнул так недостающий по воспоминаниям воздух. Сердце билось, разрывая грудную клетку, были ощущения как будто он под водой без возможности вздохнуть, но вот спасительный глоток воздуха сделан. Голова пульсировала, а легкие жгло. Он схватился за горло, разрывая его от неконтролируемого кашля и чувствуя, как его по спине поглаживает прохладная рука.       Перед глазами стояла пелена от слез, но даже так он увидел два ярких красных глаза и черные змеи волос. Слышал голос обеспокоенной Герхард, ее ярко-зеленое платье ярким пятном перемещалось зигзагообразным образом. - Где… - хрипло начал Глоксиния, легкие сводило, а зубы скрежетали от плохо контролируемой ярости – Где этот Ублюдок?! – казалось он утробно прорычал эти слова, выдавая каждый звук гортанно из-за чего все буквы отдавали отсутствующей в предложении «Р». Взгляд полностью прояснился, но вместо привычного спокойствия в рубиновых глазах, он увидел медленно наполняющий их страх. - Хооо – услышав пусть и недолго, но уже запомнившейся ненавистный голос. Он начал оглядываться, отмечая, что сейчас находится у дома Рубин. Не привычная уже чернота в глазах, а зелень, в которой полностью видно насмешку. Насмешку, которую демон вообще не скрывал - вызывала новый прилив ярости, а затем и бессилия. Глоксиния сам заставил демона признать привязанность, он сам показал крепость связи между ним, Герхард и Рубин.       Резкий рывок в его сторону и волна боли по телу. Лечебные травы жгли раны, а бинты стягивали конечности, несильно, но значительно причиняя неудобство. - Васкез – прошипел Король фей, вот только дальше он ничего не успел. Вид Наследного Принца загородило тело Элизы, которая просто вдавила лицо Глоксинии в грудь, не давая полностью осознать и сказать еще хоть слово. Перед этим он краем сознания отметил, что черная тень двинулась в его сторону.       Элизаздра до черных мушек сощурила глаза, просто физически ощущая, как черный монстр из-под детской кровати, навис над ней, оцарапывая когтистой лапой спину и разрезая ткань черного платья. В горле пересохло, поэтому даже сглотнуть слюну было трудно. Она непроизвольно сгорбила спину сильнее из-за чего когти сильнее впились в кожу, в данный момент ее собственная кровь обжигала, капельками, такими же рубиновыми, как и ее глаза скатываясь и затекая под целую ткань платья. - Он меня раздражает – по голой спине прошелся холодок, Мелиодас навис над ней и пусть тень его была в разы меньше, страха он вызывал в сотни раз больше, чем монстры в детстве. Палец прошелся около быстро заживающих ран, смазывая капли и оставляя разводы на бледной коже. – Я обещал – очень тихо, специально выпуская побольше теплого воздуха, прошептал демон на ухо.       Элира выпрямила спину, отстраняясь от рук Мелиодаса и выпуская из «объятий» Глоксинию, который не без удивления отметил, что после последних слов она действительно позволила себе частично расслабиться. Непонимание и растерянность на уровне негодования заполнили мысли Короля фей, но все слова и возмущения забились глубоко в легкие, когда он наткнулся на умоляющий взгляд Рубин.       Рука безвольно упала. Васкез исчез, рассыпался маленькими осколками. Глоксиния позволил уложить себя обратно на гору мягкого мха и листьев. - Герхард… - сестра подлетела к нему, с размаху позволяя упасть голове на грудь брата, который скривился от боли, но ничего не сказал.       Все это время она старалась не дышать, желая забиться в уголок и не показываться. Лишь бы этот страшный демон не увидел ее, не услышал всхлипы, которые она не могла полностью остановить. Было страшно за сестренку и брата, было страшно вспоминать тот случай, тот случай, когда Рубин с красными разводами у губ и мокром платье кричала на нее, говорила убегать. Он был тогда там, он пугал. Он был страшный и точно, вот совсем недобрый. - Помойся – жестко припечатал Кронпринц, отстраняя руку от ее оголенной спины, параллельно оглядываясь. Когда его зелень наткнулась на синеву водоема, он подхватил несопротивляющуюся Элиру, направляясь к нему. Краснота ее глаз вызывала марево. Они, казалось, окутывают. Он не тонул в них или какая-то подобная романтическая херня, просто они заставляли сосредоточиться на них, засасывали вглубь, пронизывая теми чувствами, которые испытывал их владелец, вызывали уют и тепло где-то в районе груди.       Мелиодас яростно скрипнул зубами, его собственная зелень стала тускнеть и темнеть, из нее пропали искорки веселия или издевки, чтобы хоть как-то вернуть былой настрой или утихомирить гнев из-за непривычного чувства, он кинул Элиру. Буквально качнул ее тело на руках и кинул в водоем, с удовольствием отмечая искры удивления. - Что ты делаешь?! – услышал он писклявый и до ужаса раздражающий голос маленькой феи, чье имя уже и не помнил. - Купаю – легко бросил он, ловя за ворот платья малышку, пролетающую мимо. Это по-новому развеселило и вернуло «безобидный» настрой для окружающих. Было забавно смотреть на брыкающуюся девчонку. - Отпусти ее – довольно грозно прозвучал голос Элизаздры.       Даже не смотря в ее сторону он разжал кулак выпуская ткань и ее владелицу. Натягивая на лицо усмешку с еще большей издевкой и поднимая голову, он проглотил слова.       Элира стояла боком, повернув голову в их сторону, сверкая теми самыми рубинами, которые заставляли скрежетать зубы. Ткань черного платья из легкого материала, подобно воде, обтекала ее тело следуя за каждым изгибом и косточкой. Мокрые волосы поступали так же, затем доходя до водной глади и окружая замысловатыми кольцами узоров и на уровне ключиц сливаясь с красивыми, но не понятными узорами. На черных ресницах держались крупные бисеринки воды.       Здесь не сказать, что холодно, но почему-то губы ее были синеваты, нет фиолетовые, даже цвета сока от голубики, эта смесь фиолетового и синего. Через бледную, белую, даже прозрачную кожу еще сильнее стали просвечиваться кроваво-черные вены. Кожа же была настолько чувствительной и бледной, что кончики пальцев и носа посинели. Она выглядела мертвенно-бледной. Мертвой. Ледяной. Хрустальной. Ненастоящей и эфирно-прекрасной.       В животе стал скапливаться характерный комок. Ее физическому телу на вид около четырнадцати, его примерно так же, но он старше ее на более чем пятьсот лет и с этой стороны он выглядит как педофил. Если уж вообще углубляться в такие понятия, то совершеннолетие у демонов наступает в сто лет.       Он не упускал мысль, что может подумать или захотеть ее в таком плане, но не настолько скоро. Может это некая радость от того, что она его? Точнее признала себя таковой, его вещью. Может это стерло все границы дозволенного, и он прекратил обращать внимания на некие мелочи?       Мелиодас задумчиво поднял голову вверх, смотря в пустоту и думая о своем. Улыбки не было, но и никакого негатива или злости тоже. Только глубокие раздумья. - Рано я – кинул он, не меняя своего положения.

***

      Сколько он помнил, Элизаздра всегда носила черные платья, а ноги закрывала такой же черной тканью. Иногда она даже окутывала ноги черной материей, и даже в моменты потери контроля над собой или сильной слабости, материя продолжала прикрывать ее ноги. Она относилась к такой незначительной вещи, как свой внешний вид очень щепетильно. Не заботилась, что станет с одеждой или как будет она выглядеть в ней в дальнейшем в непредвиденных ситуациях, но сам момент выбора или первое впечатлений, которое обязательно должно быть хорошим, от ее внешнего вида был неким ритуалом. Ей это нравилось и сейчас Мелиодас лично в этом убедился. - Что произошло, когда ты меня вырубил? - Ничего особенного – Мелиодас сидел, облокотившись спиной о дерево и вытянув ноги, одной рукой перебирая приятную на ощупь ткань подола платья Элиры, которая точно так же сидела рядом, только опираясь руками между ног на уровне коленей.       Глоксиния вскочил на ноги, не обращая внимания на ноющую боль в теле – Как «ничего особенного»?! – Какое право ты имеешь находиться в лесу?! Как ты смеешь играть с нами?! С Рубин?! Ублюдок, тебе недостаточно?! – Глоксиния заслонял своим телом Герхард, понимая, что сорвался и очень зря. У него нет шансов против Демона и нет оправдания его глупому поступку от которого будут последствия, в чем он убедился, смотря как зелень пропадает под черной материей, а на лбу появляется такое же черное солнце. Но даже страх был менее разрушительным для нервов и сердца, нежели Элира, которая судорожно сжала руку Кронпринца, как будто не хотела, чтобы он отходил от нее. Страх за названую сестру заставил сердце биться птицей в клетке, а вымораживающая ярость, бессилие и знание того, что он поспособствовал этому, что он ускорил процесс заставляли корить себя.       Мелиодас кинул нечитаемый из-за черноты взгляд на Лиз, но видимо посчитав нужным показал призрение в зелени. – Ты такая мягкая и ничтожная – скривил он губы в усмешке. Тем не менее обратно облокотился на дерево прикрывая глаза и сжимая руку Зары до болезненного хруста. - Я пообещал не трогать вас двоих и защитить в момент необходимости за одну услугу.       Ничего. Удивления, возмущения не было. Он знал, что нечто подобное и случилось, просто был уверенно, но надеялся на обратное. На что угодно надеялся, кроме того, что она просто продала или отдала себя ему на растерзание. Если же не так, то почему она изменилась всего за пару часов, пока он был без сознания?! Она не сопротивляется, не говорит, не отстраняется. Просто смотрит задумчивым, именно задумчивым, а не сломанным взглядом.       Глоксиния вцепился в свои волосы, сжимая, оттягивая и заглушая пульсирующую кровь в голове, этот шум. - Это…нечестно… - И что? – надменно приподнимая бровь, спросил Мелиодас - Что бы тогда сделал? Пожертвовал собой и своей сестренкой, чтобы у нее не было причин? Спрятал бы ее? Пусть другими путями, но я бы пришел к желаемому. Пусть позднее, но я бы понял это. – Мелиодас встал, направляясь к Глоксинии, не прикасаясь к нему, наклонился к уху прошептав: - Я бы понял, что желаемое – это она.       Черная материя окутала его, расправляя крылья. – Тренировки продолжаются. Хотелось бы периодически наведываться в гости. Буду ждать приглашения – с издевкой бросил он.

***

      Она когда-то боялась существ, похожих на пауков. Поэтому смотря на то, как сейчас, без капли страха и брезгливости просто крошит этих низших существ, поднималась распирающая гордость. Она и то, что она умеет – это его заслуга. Смотреть на результат своих действий, видеть результат самое лучшее, что есть в процессе.       Самый маленький паук был высотой примерно до его колена, но это не делало его менее опасным. Они самые ядовитые из всего семейства и даже демонам, по крайней мере низшим стоит бояться их ворсинок на лапах. Именно поэтому, когда на руке Зары появился небольшой порез, который стал синеть по краям, его улыбка потускла. Когда на ее шее появилась подобная рана, брови сошлись на переносице. Следующий порез, разорвавший платье на бедре, вызвал гневный хруст кулака. А летящий прямо на лицо паук, от которого она и не собиралась уклоняться вызвал черное пламя.       Мелиодас глубоко дышал, скрежеща зубами и злясь на Элиру. На этой поляне не осталось ни единого живого существа, кроме них.       Демон любил нагонять страх, поэтому всегда старался идти размеренно и спокойно, чтобы каждый шаг было слышно, как медленно и неминуемо приближающуюся смерть. Но сейчас он напрочь об этом забыл, срываясь с места на бешеной скорости оказываясь рядом с Лиз и одной рукой сжимая её челюсть. - Что ты, блять, творишь?! – прошипел он змееподобно. Сейчас даже в его черной материи можно было разглядеть гнев, нет, не гнев. Ярость. Он плотно сжал зубы, когда наткнулся на…ничего. Тусклые красные глаза и непривычно вытянутые зрачки, а расширенные, горизонтально овальные, сливающиеся с радужкой. Они выглядели, как мутное цветное стекло, отшлифованное водой на пляже. Она ничего не понимала и настолько ушла в себя, что ее взгляд до сих пор не нашел его. Она не видела его. - Посмотри на меня. – твердо и властно, но прекрасно скрывая гнев сказал он. От нее не было реакции. Мелиодас признает, что плохо контролирует гнев, может его скрывать, может маскировать и не показывать, как в голосе, так и в мимике, но избавиться от него и не разрушить впоследствии пару деревьев – выше его сил. Наверное, именно поэтому по поляне разнесся громкий звук пощёчины. Голова девушки повернулась слишком сильно, до такой степени, что было слышно хруст. С разбитой губы потекла капля крови, прорисовывая тоненькую дорожку до середины подбородка. Щека моментально покраснела, образовывая небольшие красно-черные крапинки из-за лопнувших тонких капилляров.       Пусть все и моментально прошло. Пусть нечеловеческая регенерация и скрыла это, но в голове Мелиодаса эта картина запечатлелась ярко и на века. Ее взгляд прояснился и был полон такого неподдельного непонимания и растерянности, человеческой детской невинности и обиды. - Что…ты творишь...? – с надрывом и растерянностью повторил демон. Он просто не знал, что говорить, ведь сейчас каждое слово было бы бессмысленно и глупо. Но хотел заполнить эту пустоту, эту паузу. Ее глаза, полные все тех же чувств и то, как были приоткрыты ее губы из-за давления на челюсть, было…милым? В животе образовался бегающий и пульсирующий комок, который, казалось, разбивался на множество мелких, сердца периодически замирали и, казалось, готовятся к старту, чтобы через время опять взять передышку. Появилось очень странное и непонятное желание взять и потереться кончиком своего носа о ее.       Он оттолкнул ее рукой, которой держал подбородок. От силы и неожиданности она споткнулась о свою собственную ногу и упала, глупо хлопая глазами. - На сегодня все. - Бросил Демон, прежде чем улететь.

***

- Ты слишком часто стал убегать, именно убегать Мелиодас. – прошептал названый сам себе под нос. - От чего же убегает наш Великий Кронпринц? - Гаутер – Демону не надо было поворачиваться, чтобы узнать голос кандидата в одного из Десяти Заповедей.       Гаутер был высоким мужчиной, по человеческим меркам, которому около тридцати лет, на самом же деле ему было за шестьсот. Не на много старше его, Мелиодаса. У него были пшеничные, чуть более тусклые, чем его волосы, спускавшиеся до талии, крепкое телосложение и черная метка, проходящая через глаз. Он был гением. Не сказать, что особо выделялся физически, но его ум – это главное оружие. Так еще в придачу способность контролировать память.       У него было две ярких особенности. Особенно для тех, кто с ним общается. Первая – это его нежелание становиться Заповедью и само отрицание «бескорыстия». А вторая – это его слабость, его так называемая «любовь» к чертовски слабому демону - Грализе. - Принц, вы теряете контроль над эмоциями? - С чего столь глупые предположения? – на лице появился полу-оскал, полу-усмешка. - Вы выглядите, как я, когда только встретил Грализу – мягко, что несвойственно самой расе, улыбнулся Демон.       Черная материя закружила вокруг Кронпринца, а аура стала болезненно-подавляющей, что заставило крупные бисеринки пота пробежать по виску и получить уверенность в своих словах. Прежде, чем Мелиодас показал большую озлобленность или попытался его убить, Гаутер встал на одно колено. - Я вас прекрасно понимаю и дам клятву, какую вы только пожелаете, что это не выйдет за пределы двух уст, мой Принц – моих и ваших.       Долгие минуты они находились неподвижно. Принц пытался вытеснить любые мысли, навеянные словами Гаутера, а тот ждал, когда полностью успокоится другой. - Не. Существует. Понятия. «Любовь». – буквально рычаще проговорил демон, прежде чем, на этот раз, спокойно уйти по коридорам замка.       Его проводили понимающим взглядом и словами: - Мой Принц, первое чувство, которое я испытал, было отрицание.