Без обид, милый!

— А ну, стоять! Куда собрался? Присядь-ка, герой. Гарри, собиравшийся подняться в спальню, закатил глаза, когда его подхватили четыре руки и потянули обратно в гостиную. Близнецы усадили его в кресло, вокруг которого уже сидели Гермиона и Рон, и сели рядом, скрестив руки на груди. — Рассказывай, золотой. Насколько мы поняли, ты Сам-Знаешь-Кому не той палочкой угрожаешь, — синхронно поиграли бровями близнецы. — Мерлин, Фред, Джордж! Что за метафоры? — страдальчески прикрыла глаза Гермиона. — Можно обойтись и без них, — обрадовался Джордж. — Гарри, родной, ты что, объездил Темного Лорда? — Нет, — недовольно надулся Гарри. — Он ломается. — Мерлин, о чем мы говорим… — откинулся на спинку кресла Рон, прикрыв рот рукой. — Но он тебе нравится? — с плохо прикрытым восторгом спросил Фред. — Если бы вы его увидели «без грима», вам бы он тоже понравился. — К его сожалению, мы — гетеро, — пожали плечами братья. Гермиона, заметив, как Гарри безынтересно пялится в огонь, взяла его за руку и попыталась отвлечь: — Может быть, подготовимся к первому учебному дню? Полистаем учебники… — бодро спросила она. Гарри, прищурившись, посмотрел на неё и пренебрежительно резюмировал: — Что-то на татарском. — Не грусти, Гарри, ты не один, — сочувственно положил ему на плечо голову Джордж, надув губы. — Конечно, не один. Со мной моя биполярка, куда б она делась, — бросил Гарри, скинув с себя близнеца, поднялся из кресла и вышел из гостиной. Идя по коридору, закурил. Зачем-то посмотрел на свою руку с зажатой пальцами сигаретой и вспомнил руки Тома. Сильные руки, цепкие пальцы. Такими руками душат с пристрастием или спасают за мгновение до гибели. Только вот они не в кино и даже не в книге. Ни один писатель в здравом уме такого бы не придумал, только жизнь. Его меньше, чем обычно, он устал и напряжен. Вроде никто не умер, все бодры и веселы, а ему паршиво, будто что-то важное случилось. Скорее, не случилось. Не хватало взбалмошного Долохова, ненормальной Беллы, вечно удивленного Люциуса и ещё черт знает чего. Не хватало душевных разговоров в голове, заштрихованных надеждой на будущее. Собственного недовольного лица, окутанного флером чужой личности в Сквозном Зеркале. И будь он молнией ёбнут, в его хладнокровии проскальзывала заинтересованность, как бы успешно он ни пытался её спрятать. — Люциус, открывай, дорогуша! Я знаю, что ты здесь! Если ты голый, можешь не одеваться! — заколотил он в дверь апартаментов профессора ЗОТИ. — Если Северус у тебя, выгоняй его нахуй, а если Нарси, то пускай остаёт… Дверь распахнулась, и его на полуслове схватили за футболку и втащили в комнату. Люциус в расстегнутой рубашке и брюках, скрестив руки на груди, стоял с немым вопросом наперевес: «Ты с рождения идиот или по ебалу?». — Вау, какой вид! Я не вовремя? — присвистнул Гарри, без приглашения проходя в комнату. — Я собирался ложиться спать, Милорд, — насмешливо отвесил поклон Люциус. — Разумеется, проходите, чувствуйте себя, как дома. — Ну, ладно тебе. Я же не то чтобы специально тебя наёбывал, — сказал Гарри, с видом знатока выбирая бутылку в мини-баре. — Я уже в курсе. Горюешь или празднуешь? — «Все заебали», — подумав, охарактеризовал своё состояние Поттер. — Тогда вот эта, — протянул Малфой бутылку виски парню. — Благодарствую, Лорд Малфой, — важно кивнул ему Гарри, откручивая крышку. — Ты чё сынка своего так запугал? Он тут мимо меня прошёл, чуть не обоссался. — Это не я, — фыркнул Люциус. — Темный Лорд вчера раздавал инструкции насчет школы и тебя. — Меня? — Что у вас с ним за отношения такие? Настращал нас, будто ты ему дочь родная. Не убивать, не наказывать, не ругать, косо не смотреть, пылинки сдувать, в жопу целовать… — Ну, можешь начинать, хуле, — усмехнулся Гарри, закурив. — Ну, про жопу, я, разумеется, придумал, — закатил глаза Люциус. — Ах, жаль, ох, жаль. Гарри глотнул из горла и, сделав корявый реверанс, затанцевал к двери. — Гарри. Полегче на виражах. — Люциус. Полегче с детьми. Они у тебя не получаются, — не оборачиваясь, ответил Гарри и вышел, хлопнув дверью под тяжелый вздох блондина. *** — А мне говорили, что Гарри Поттер — пример хорошего мальчика. — Мир пиздоболами полнится. Гарри обернулся к двери и увидел, как к нему мягкой походкой двигался Блэйз Забини. Убрав ноги с подоконника, чтобы тот присел рядом, наткнулся на теплый взгляд, изучающий его безотрывно. — Как житуха-мандуха, Блэйзи? — приветливо улыбнулся Гарри. — Видно, получше, чем у тебя. В Слизерине такую чушь порят, якобы ты у нас теперь Пожиратель и трогать тебя нельзя, — сделал акцент на своем визите мулат. — Ну что ты сразу о делах, деточка? — укорил Гарри длинноногий образ модельного совершенства. — Может быть, мне тебя с небес послали от горя и печали. — Может быть, — согласился Блэйз, отбирая бутылку и делая глоток. — Ты мне, кстати, всегда нравился. Такой маленький и милый, а-ля японская школьница. — А ты, как раз, а-ля сантехник из порнухи, который этих школьниц оно-самое, — хихикнул Гарри. — Я серьезно, Гарри. Раз ты теперь не «светлый», я, наконец, могу не скрываться, — низким голосом подкрадывался Блэйз к чужой душе. — Ты ведь просто… — Соска-нереалка, я понял. Забини, что ты делаешь посреди моих проблем, прости? — сощурился Гарри, откинув голову назад. — Сумасшедшим трикстерам тоже нужен ангел-хранитель, — пожал закованными в дорогой пиджак плечами Блейз. — Иногда смотришь на человека, думаешь: «Ну хуле ты такой сложный-то?». А он такой сам по себе. Есть одна вещь, на которую тебе не похуй настолько, что похуй на всё остальное. Хорошо, если это не человек, тогда я справлюсь. Не оставлю и пожалею. Если же человек, тогда сложнее, но вдруг получится? Он взмахнул палочкой и трансфигурировал из пустой бутылки виски красную розу на коротком стебле. — А по щекам моим слезы — это твоя вина. Да на кой черт твои розы, если не любишь меня? — припомнил строчки из песни Гарри, погладив нежные лепестки пальцем. — А по щекам твоим слезы — это не моя вина. Прими эти красные розы, не убегай от меня, — ответил ему Блэйз. — Господи, Боже, мама мия, Дева Мария, — округлил глаза Гарри. — Ты меня сейчас удивил своими познаниями маггловской культуры! — Ну, есть у меня такой бзик, — засмеялся Забини и, взяв ладони Гарри в свои, оставил в них цветок. — Нет в жизни счастья, — грустно сказал Гарри и, проведя над розой рукой, сделал её лепестки черными. — Похуй, купим. Блэйз собирался отдать этому растрепанному в волосах и чувствах гриффиндорцу куда больше, чем тот способен был сейчас принять. Сказать больше и сделать. Обрушить небеса откровениями, вогнать в ступор знаниями и признаниями. Это влекло и шептало, но что-то подсказывало слизеринцу, что Поттер здесь не весь и не до конца. Он ещё разберется, в чем дело на этот раз с этим мальчиком-загадкой, но для этого нужен штрих. Намек на серьезность и намерение. Самое главное — на чувства, которые, как зря, не сказать, что восприняты с радостью и охотой. Если вообще восприняты. Если о них ещё помнят. Обхватив чужие руки теплыми ладонями, он укололся о шипы своей же розы, порываясь уколоться о странного человека напротив. Блэйз впился в потрескавшиеся губы, заставив уверовать, вспахав ногтями чужую холодную кожу в каплях собственной чистой крови древнего Рода. Гарри целовал в ответ старательно и со страстью, расписываясь на заботливо подложенном «чистом листе» в надежде на то самое «всё, как у людей». Одурманенный алкоголем и чужим парфюмом, с закрытыми глазами чувствовал пухлые губы, что пытались понравиться и заверить, что всё будет хорошо. Некстати в голове взорвалось желанным/нежеланным голосом: «Хотел пожелать тебе спокойной ночи, но от тебя фонит сильными эмоциями. Чем ты занят?» «Стараюсь стать счастливым. Ты не вовремя»