Без обид, милый!

Изгибы, осанка, харизма. Немудрено, что «щелкнуло» и нестерпимо зажгло кончики пальцев, приказывая прикоснуться. Наступление оформить на полном серьёзе, так, как не планировал ни одну операцию, ведь здесь риск идёт не на какие-то там человеческие потери, а на целого Гарри Поттера. Наверное, нужно бы ещё подождать, по-слизерински обдумать и взвесить, но времени нет и не было никогда. Присвоить, заклеймить, вбить уверенность о принадлежности срочно. Чтобы железно знал, что всё серьёзно, и детские игры кончились, не начавшись. О чем вообще можно думать, когда он так близко и никого другого не хотелось вот так: в полной мере, процентов на сто? Будто бы задумчиво провести пальцами по позвоночнику с выпирающими косточками, как бы невзначай задирая футболку на пояснице. Играючи выставить всё в стиле «я и не думал, ты сам захотел», так по-темнолордовски, нечестная игра. В ответ всмотреться в зеленые глазища, пристально, стойко выдерживая чужое удивление, не сдавая позорно назад. Под аккомпанемент звенящей тишины смотреть, как мальчик с сексуальными ключицами ступал кедами на его дорогое покрывало, чтобы присесть прямо на колени и обнять, медленно, словно бы спрашивая разрешения, которое ему никогда не было нужно. Дорвался. Гарри, обнимая широкие плечи, смотрел без улыбки в полузакрытые шоколадные глаза, которые видели столько мертвечины, сколько не видели могилы кладбищ. Медленно приближаясь к заветным губам, он с грустью ставил галочку напротив их многообещающего союза, который хоть и являлся плачевным, но «хотелся» и «делался». Они усугубляли психозы друг друга, вместо того, чтобы исцелять их. У обоих за плечами есть «идеальная пара», но они целовались, оставляя их всех за бортом. Гарри успел хорошо узнать Тома как человека и рассудить, что ничьи интересы не встанут выше его собственных, как бы кто ни выебывался. Омрачало другое. Поцелуи его отдавали тяжелыми и мрачными переливами контрабаса, с вкраплениями истерички-скрипки, что издавна даровала слуху порции стекла. Возможно, в будущем Гарри придется забыть вкус пирожков Молли Уизли, заменив его исступленно-громким смехом Беллатрисы Лестрейндж и кулуарными интригами Высшего Света. Том разорвал поцелуй, срывая белую футболку с нелепыми словами на итальянском, и снова накрыл его губы, нагоняя уверенности в том, что у него в руках не только тонкое тело, но и все козыри, и манипулировать есть чем. Например, тем, что он Том Реддл, живой и любящий, тот самый, кого Гарри представлял, лежа с потенциально мертвым Блэйзом, или о котором грезил на уроках по зельям. Насколько извращенной и сокровенной была их любовь не представить, только подсмотреть. Не напоминая о том, что это его первый раз, Гарри рьяно прижимался к губам, в передышках трепал чужие волосы, что заебали идеально лежать, заглядывал в глаза, убеждаясь, что именно он рядом. Сердце простилось с ритмом, когда его повалили на кровать. Том дотрагивался до хрупкого мальчика легко и бережно, словно до хрусталя, облизывая шею, усмехнувшись дрожи. Схватив за подмышки, подтянув к изголовью кровати, наблюдал за тем, как глядели за ним из-под пушистых ресниц. Глаза зеленые смотрели с вожделением, но спокойно, донося до него знание, будто бы его переиграли. Даже к таким проигрышам Волан-де-Морт готов не был, поэтому, расстегнув драные голубые джинсы, стянул их и выбросил, смотря на кукольное личико, не отрываясь. Гарри любовно поцеловал его глубже, приподнимаясь, борясь с пуговицами на рубашке стоимостью в несколько нулей, чтобы, психанув, как умеет, просто дернуть, раскидывая перламутровые пуговицы по кровати. Том, перехватив его руки, завел их над головой, скинул рубашку и запустил руку в чужие узкие трусы, освобождая член. — Я в постели человека, чье имя даже произносить боятся… — сухим шепотом ухмыльнулся Гарри, не в силах пошевелить руками. — И каково это? — вскинул бровь Том, одной рукой снимая с него трусы. — Охуенно, — увлеченно пробормотал парень, рывком освобождаясь от хватки сильных рук. Восторженность. Адское возбуждение. Гарри говорил отовсюду, и это «охуенно» отдавалось от стен, возвращаясь к кровати, сводило Тома с ума. Поттер, лежащий на лопатках, податливый — его человек в полной мере. Такое с ним способен сделать только Темный Лорд, на то он и Темный. На то он и Лорд. Высвободившись из одежды, Том плавным движением искусителя нырнул навстречу рукам. Подчиняющийся его воле, но не ломающийся Гарри, – ерунда для посвященных. Видя, как в уголках век повлажнело, Том поторопился и довел до максимума, давая привыкнуть, смазывая поцелуями слезки из глаз предначертанного ему убийцы. — Смотри. На. Меня. Такой приказ, Мерлин ебани, такому не воспротивишься из принципа и без принципа тоже не сможешь. Именно такой голос, именно этот тон. Не дыхание, а рваньё, воздух разогрелся. Бедра костистые перехвачены, движения ускорились, от пальцев останутся синяки, но как же похуй. Загнанный, вспотевший, не справляющийся с эмоциями и рефлексами, Гарри натужно выдыхал, скользя взглядом по напрягающемуся прессу Тома. Конченной улыбкой отреагировав на нетемнолордовское «как ты?», он получил в ответ убийственный взгляд, предвещающий что-то из разряда «тобi пiзда». — А ведь когда-то ты чуть не убил меня, — подлил масла в огонь Гарри, царапая стервозным взглядом Тома снизу вверх. Том облизал губы, входя до упора, задержав дыхание, и косо улыбнулся на выдохе: — Ну, не убил же. О будущем ни слова, лишь предвести оргазма в торопливых толчках да звонкие стоны мальчишки, который умеет распалить. И — невероятно — в этом и прелесть. Вцепившись в чужую шею, Гарри кончил от движений чужой руки. Том, глядя на то, как его швыряет и колотит, загнался в приступе эстетики и последовал за ним, не колеблясь. В самых сатанинских мечтах он не мог представить то, какой вес будет иметь кадр с другим человеком для него, но что случилось — то случилось, не свезло. Да нет, свезло, на самом деле, что ахуеть. Том вышел из Гарри, мазнув головкой по его животу, и повалился рядом. Гарри приподнял правую руку и погладил его по щеке, превращая в просто-человека хотя бы на пять секунд. Том поцеловал суставы его хрупких пальцев. — Хватит с нас всего этого, я думаю, — произнес он. — Я скоро закончу, и станет попроще. — Как мы теперь будем жить? А остальные? Как будешь действовать… — стартанул с пробуксовкой Гарри, чувствуя необходимость спросить именно сейчас, словно другой такой возможности не будет. — Разве это важно, мой хороший? — Том провел ладонью по беззащитной шее. — Какая нахрен разница, что там будет? Мне достаточно Гарри Поттера, — он провел пальцем по острой скуле, — чтобы не свихнуться снова. — Гангстер моей мечты, — ухмыльнулся Гарри, хмелея от такого взгляда. — Моя шальная императрица. Искренне, не фальшиво ни на ноту, ни на букву. Гарри бы встревожиться да скомандовать «пуск» мысли «А тому ли я дала?», но поздно метаться. Гарри привлекает в Томе даже запах, не парфюм, что было бы безопаснее, а запах его тела, что так близко сейчас. Поебать на кровопролитие, неизбежность, стороны в войне и вопросы. — Кто из нас на максимум откровенен? — спросил Гарри. — Я так думаю, что вообще «на всё похуй» надо жить. На хуй людей. Найдешь, с кем можно вот так, — он прикусил мочку уха Тома и прошептал ему на ухо, раздавая мурашки. — И всё. Солнце, утонувшее в воде холодной, всё еще светило, но не грело уже.