A hundred kisses

» — Дело в том, что я гей — Что? И ты тоже? Это было уму непостижимо. Сначала мои восемь соседей по комнате, теперь мой парень. Если так подумать, все мужчины, которых я знала, находили любовь среди себе подобных. Тем не менее, глубоко внутри я успокоилась. Было проще принять, что он был геем, чем то, что он предпочитал мне Ингрид или считал меня уродиной» Марджане Сатрапи. Персеполис: История возвращения

«Если размышлять чисто логически, что для меня было бы хуже: тот сценарий, где Курапика не ответит мне взаимностью из-за своей природы или же тот сценарий, где у нас были бы все шансы, не начни я эту бессмысленную вражду?» — именно этот вопрос мучил Куроро все время с момента, когда его взгляд на секунду встретился со взглядом Курапики в актовом зале, и до самого конца вторничных лекций, что отделяли его от того момента, когда он снова постучит в дверь, ведущую в комнату Куруты. Она отворится, и парни вдвоём будут делать проект по основам бизнеса, потратив на это ровно столько времени, сколько потребуется. Их снова поставили в пару, но на этот раз Куроро даже не пытался возражать: примирившись со своими чувствами, он наконец-то смог признать, что в глубине души он каждый раз радовался таким совпадениям, ведь иной возможности проводить время вместе у них нет. Куроро тряхнул головой, чтобы вернуться обратно в реальность и хотя бы попытаться вникнуть в то, о чем вещал преподаватель основ бизнеса. Покинув чертоги разума, парень обнаружил, что, находясь в прострации, он незаметно для самого себя наскетчил нечто, напоминавшее портрет Курапики, на полях тетради. Нарисованный в три четверти Курапика смотрел своим отстранённым взглядом куда-то влево, а за левое его ухо были заправлены его золотистые пряди (которые были золотистыми лишь в реальной жизни, на рисунке они были просто серыми линиями). «Дожили, руки сами рисуют его лицо. Главное, чтобы он этого не увидел, » — подумал Куроро, поспешно начав записывать лекцию. Курапика, сидевший на несколько рядов впереди, и не думал оборачиваться в его сторону по какой-либо причине: в отличие от Куроро, он с самого начала увлечённо конспектировал все, сказанное лектором. Неизвестно, были ему действительно так интересны все эти бизнес-модели или это просто было его своеобразным способом отвлечься от навязчивых мыслей, эдакий побег в учебу от проблем в реальной жизни. Или Куроро все это только кажется? Он ведь абсолютно не понимал, что у Курапики за душой, а строить предположения, исходя из внешнего вида — гиблое дело. «И все же, вряд ли Курапика ответит мне взаимностью. Но почему-то мне очень хочется попытаться. Почему-то. Наверное. Зачем?» — Куроро чуть слышно хлопнул себя по щекам. Ему снова вспомнились слова Мачи про то, что Курапика би и в теории у них были бы все шансы. «Однако если он откажет мне (что самый вероятный вариант), то будет чертовски прав, » — продолжал думать он, выводя буквы черной ручкой. Куроро заметил, что после того, как Курапика, уснув на полу, очнулся в своей кровати, заботливо укрытый пледом, он начал всячески избегать Куроро, и в этом его действии можно было разглядеть как смущение, так и отвращение. Куроро решил, что об этом они смогут поговорить как раз сегодня вечером, и с головой погрузился в бизнес-кейсы. Нарисованный на полях тетради Курапика безразлично смотрел на схему с кучей стрелочек, пока виновник сего рисунка будничным тоном отвечал на вопросы лектора об исходах различных инвестиций. Время пролетело незаметно, и вот Куроро уже подходил к злополучной комнате. В дверях он столкнулся с соседкой Курапики: они неловко поприветствовали друг друга, и она впустила его в комнату. Курапика лежал на своей кровати и уже писал проект в вордовском документе. — Неон часто уходит заниматься в библиотеку, — произнес он, все так же всматриваясь в экран, а после непродолжительной паузы добавил, — располагайся. Чай, кофе? Куроро согласился на чашку чая. На этот раз они пили сенчу, так как пуэр у Курапики кончился. Они оба присели на пол и старались не смотреть друг на друга. Воцарилась тишина. — Слушай, — начал Куроро, отхлебнув из своей кружки, — после того семинара ты начал избегать меня, и если это как-то связано с тем, что я перенес тебя в кровать, то приношу свои извинения. — Тебе не за что извиняться, — тихо ответил Курапика, не глядя ему в глаза, — это мне стоит тебя благодарить, за то, что я проснулся чуть менее помятым. Но вообще я не очень хочу говорить об этом сейчас, — после этой фразы Куроро слегка напрягся, — давай обсудим это завтра, всё-таки у нас выходной в этот четверг, — парень удивился, но из-за стоявшей в комнате полутьмы и из-за того, что Курапика опять не смотрел на собеседника, он не мог этого заметить. — А куда мне… — не успел Куроро закончить свой вопрос, как ему на него ответили. — Приходи на крышу. На закате. После шести, — закончив, Курапика шумно выдохнул. — А-ага, — ответил Куроро и тоже замолчал. Они вдвоем сидели в ватной, неприятной тишине, избегая встречи взглядами, и думали каждый о своем. Куроро откровенно недоумевал; мало того, что предложение Курапики прогремело громом среди ясного неба, так ещё и обстановка уж слишком напоминала типичное свидание. Куроро не то что бы интересовался любовными романами, однако он не рос в полной изоляции от общества, примерные представления о свиданиях и романтике у него все же были. То, как Курапика говорил с ним, будто смущаясь, то, что он позвал его на не связанную с учебой встречу тет-а-тет, то как сильно Куроро хотелось верить в какие-то чувства со стороны Курапики, и то, как двусмысленно звучала каждая его фраза, сводило его с ума. Он не понимал, где заканчивается правда и начинаются его собственные домыслы, не понимал, с чего вообще должны были возникнуть чувства Курапики к нему (если они есть) и куда подевалась вся острота его похожих на стрелы фраз и словечек, призванных ужалить Куроро. — Поднимайся, я не хочу ебаться с этой хуетой до четырех утра, как в прошлый раз, — голос поднявшегося с пола Курапики вернул Куроро к реальности, — поделим проект так: ты берешь на себя вступление, я же беру на себя заключение и параграф про сильные и слабые стороны данной затеи, основной параграф поделим пополам. Примерный план я уже набросал и отправил тебе на почту, пока тебя не было, — Куроро кротко кивнул, встал и поставил свою чашку на стол, за который он после и сел работать над своей частью проекта. Курапика же вернулся на кровать к своему ноутбуку. Однако работа парней продвигалась крайне медленно. Кейс не был из ряда вон выходящим, но Куроро казалось, что он не понимает ни слова из описания, данного преподавателем. Дела Курапики едва ли шли лучше; он отвлекался на все подряд, подолгу не сводил глаз с документа с проектом, где не было написано ничего, кроме заголовков параграфов, постоянно менял позу в которой он работал; Куроро не мог этого всего видеть, но он слышал, как шелестит покрывало Курапики, когда он перемещает свои ноги по поверхности кровати. Оба понимали, что прямо сейчас сколько бы они ни сидели и ни пытались выжать из себя текст, это принесет ровно такой же результат как попытка заставить маленького ребенка, недавно выучившего алфавит, читать билеты для экзамена по философии. Собрав волю в кулак, Курапика решил фактически признаться в том, что после того странного диалога работать у него абсолютно не получается: — Давай займёмся проектом в другой день? А то сейчас я чувствую такую усталость, что мне кажется, что я трачу наше время впустую. — У тебя тоже ничего не получается? — спросил Куроро с уставшей усмешкой в голосе. — Нет, блять, я просто так это сказал, — тихо выругался Курапика, — ты же сам видишь, что в документе новых строчек не прибавляется. — Пожалуй, ты прав, — ответил Куроро, закрывая ноутбук — тогда до завтра? — спросил он, уже стоя в дверях комнаты Курапики. — Завтра, на крыше, после шести, постарайся не опоздать, — в голосе Курапики послышалась привычная дерзость. Многим позже, когда Куроро уже лежал в своей кровати, сон к нему не шел — он никак не мог выкинуть из головы сегодняшний вечер. Что же произойдет завтра? У него было четкое ощущение, что завтра многое изменится, но что именно и в какую сторону он понять не мог. Уставшая за день Мачи спала неподалеку, тихо посапывая, и в какой-то степени Куроро завидовал ей из-за того, что сейчас он не может так же провалиться в глубокий сон. Он встал с кровати, подошёл к окну, приоткрыл его и высунулся наружу. Стояла прохладная ясная тихая осенняя ночь: около дорожек в сквере у жилого корпуса горели фонари, а на небе уже зажглись бесчисленные, бесконечно далёкие звёзды. Куроро хотелось закурить, пусть идеологически он был против — говорят, курение помогает снять стресс, хотя парень прекрасно осознавал, что это не более, чем миф, хорошо работавший на увеличение продаж табачных компаний. Он слушал не похожую ни на какую другую тишину — обволакивающую спокойствием тишину ночи. Завораживающая тишина, однако, не могла дать ему ответы, и он лишь тихо прошептал, обратившись как будто бы к небу: — Что же ты делаешь со мной, Курапика?