«Типичная ситуация. Хотел накатать какой-то дичи про кубок огня, сложные моральные дилеммы, впилить уже кроссовер с фейтом и фирменную безнадёгу, а по итогу получилась дорога в Хогвартс на 150 страниц. Полная моральной боли, психического разложения и неоправданных жертв.» — комментарий неизвестного автора.
01.09.1991. 09:53 a.m. Хогвартс-экспресс. Тамбур первого пассажирского вагона. Только дойдя до соседнего вагона я позволил себе дышать свободно. Ну и выпустить палочку из вспотевшей ладони. Заодно вытащив руку из кармана, чтобы ненароком не натворить какого интересного колото-режущего волшебства на эмоциях. Даже после стольких лет освоения окклюменции полная перестройка своего образа мышления давалась нелегко. Да и практики, честно говоря, у меня было не очень много, так как в обычное время хватало просто закрыть сознание от этой Мордредовой связи или тыкать в неё же воображаемой булавкой. Вот так вот, лицом к лицу, мы сталкивались меньше десятка раз, да и то, я в те моменты предпочитал быстрее передвигать ногами куда подальше, а не корчить из себя негласного предводителя палаты лордов. Прислонившись затылком к холодному окну я плавно вытянул себя из предбоевого состояния. Во время переговоров со столь опасным оппонентом, нельзя допускать даже мысли о том, что он сильнее и находится в более выгодных условиях. Даже в виде того огрызка себя былого, не видя своей цели, лишь по одному голосу и обрывкам эмоций, Том способен играючи читать практически любого собеседника. Стоило допустить секунду сомнения в том, что я при случае выжгу купе вместе с вагоном, и, вполне возможно, живым бы наивный мальчик Гарри отсюда уже не ушел. Даже несмотря на всё показное превознесение тёмным лордом древних родов, в число которых в общем-то входили и Поттеры. Если бы я не захватил инициативу, то даже Квирреллу вполне хватило бы сил выбросить меня в окно и при помощи детских сглазов, а то и вовсе без применения магии. И никакой нож не поможет. Ведь, к моему великому сожалению, он действительно успевал. В очередной раз в голове что-то щёлкнуло и меня сотрясла нервная дрожь. Тело медленно съехало по стенке пустого тамбура, ощущая вздрагивающий на стыках рельс вагон. Я ведь только что поливал помоями одну пятую тёмного лорда, сам будучи ребёнком-полусквибом? Пожалуй, даже для меня получилось немного нагловато. Самую-самую малость авантюрно. И вообще, это всё заранее было частью плана. Да. И дело совсем не в том, что Квиррелл заметил меня раньше и скорее всего попытался бы что-то сделать, не начни я этот спонтанный и тщательно распланированный диалог, хитро замаскированный под импровизацию. Ох, у меня сейчас истерика начнётся, если не уже… Раз. Раз. Раз. А теперь необходимо подняться и идти дальше, пока тёмные силы не бросились в погоню. Настоящие герои побеждают толпой или из засады, а не в честных дуэлях один на один. Лучше плана с толпой и засадой работает только взрывчатка и яды, но взорвав поезд я не доеду до Хогвартса, а от еды Квиррелл отказался. Предусмотрительный сукин сын. Как будто я смог бы незаметно отравить купленную прямо перед ним шоколадку! Нет, вообще мог, но это бы потребовало заблаговременных приготовлений. Ему-то откуда знать, что готов я не был? Задержав дыхание, я замер на три секунды и выдохнул. Да, теперь всё в порядке. Удивительно, но после разговора с Реддлом мне действительно стало легче. Наверное из-за адреналина и появившейся возможности выговориться. По крайней мере мы не кинулись сразу же бездумно убивать друг друга. При этом определённо являясь теми же самыми Гарри Джеймсом Поттером и Томом Марволо Реддлом. Хотя бы здесь пророчество оказалось преодолимо или, по крайней мере, было каким-то образом извращено в ходе отзвучавшего ритуала. Мои мысли были на удивление чисты и не ограничивались единственной самоубийственной целью. Впрочем, вероятнее всего, нужное время просто еще не настало. С другой стороны, даже сила способная преодолеть течение времени, оказалась неспособна разделить нас. У судьбы на редкость извращённое чувство юмора. Едва ли предназначение попросту исчезло, вместе с предыдущим миром. А значит мой план по стиранию памяти о будущем или завершится грандиозным провалом, просто потому что поражение мне должен принести именно Реддл… Либо же сработает, побери вас Мордред. Либо да, либо нет — и нечего загадывать шарады. В самом лучшем случае, пророчество было попросту стёрто. Если удастся сохранить нейтралитет, а после громогласно объявить о потере воспоминаний, то, возможно, Том не станет предъявлять претензии к Гарри Поттеру. Конфронтация с обычным ребёнком на уровне полноценной войны — это ведь чудовищный удар по репутации будущего министра. Это для безумного психопата одержимого пророчествами такие вводные были чем-то обыденным. А глава государства не должен растрачивать людские ресурсы своей страны по глупой прихоти. По крайней мере можно обойтись единственной жертвой, не развязывая безобразную гражданскую войну. Приход к власти скорее всего можно обставить менее кровавыми способами. Как доеду, обязательно сожгу еще и диадему. Чтобы здравого смысла у Тома еще раз немного прибавилось. Хотя он и сам скорее всего справится, если не решит уже сейчас сбежать подальше. Судя по его словам, он всё-таки намерен продолжать свою блестящую карьеру. Если, конечно, это не было бредом безумной трети души тёмного лорда. Ради своей цели Том вновь собирается переманить на свою сторону Антонова и Вебера… И если с профессором Вебером еще как-то можно мириться — немец так или иначе запрётся в своём замке на острове Мэн, общаясь с внешним миром через протеевы чары, и не покажет оттуда носа даже если в центре Великобритании возникнет чёрная дыра или из межпространственного разлома выпадет легендарный левиафан… То к вопросу же о контроле поехавшего пироманьяка некоторые претензии существовали. На слишком уж нерадостной ноте завершилась наша прошлая встреча. Я немного нервно погладил предплечье левой руки. И это ведь только сильнейшие маги. Многие из сторонников Тома были смертельно опасны и без возможности во время длительного припадка выжечь треть Лондона. Почему я вообще размышляю об этом в таком ключе, будто бы мне придётся вновь с ними столкнуться? А вот не собираюсь. Я знаю, что мне нужно от жизни и чего в жизни точно стоит избегать. И к последнему относятся всяческие тёмные лорды, их слуги; логова тёмных созданий, их жители; слабоосвещённые коридоры и тёмные помещения в принципе… Темнота — друг молодёжи, а я сам уже старый и нервный. К тому же, как показывает случайный Волдеморт в соседнем купе, моя паранойя совсем не безосновательна. Главное где-нибудь по дороге к замку еще и в святую инквизицию не вляпаться. Пророчество-пророчеством, а встреча со Всеведующим была самым настоящим чудом, в ходе которого как-то походя закончились и Вебер вместе со своим замком, и десятая часть штата авроров, которые пытались остановить нарушителя границ. Не уверен, что эту тварь вообще можно пронять чем-либо в подлунном мире, моё собственное выживание было ничем иным, как чудом, принципов которого я не понял даже спустя два месяца. Козырь инквизиции имел дар предвидения, позволяющий ему буквально видеть исход каждого своего выбора. И который позволял ему одному считаться весомой силой на мировой арене. Хоть бы он еще не предсказал свою смерть и прямо сейчас не летел на острова избавляться от меня, активно в том процессе поучаствовавшего. Закрыв за собой дверь туалета, я позволил себе немного расслабиться и включил воду. Так как Хогвартс-экспресс был только бета-версией настоящего Хогвартса — вода из крана пошла даже без необходимости самому её наколдовывать. Это в стенах замка проще самому выучить минимальный объём очищающих чар, нежели выгадывать момент, когда туалеты и душевые не заколдованы очередным невероятно оригинальным шутником или не забиты местным полтергейстом. Нет, все эти мелкие пакости почти сразу же вычищались старшими курсами, когда они изволили проснуться и посетить мужскую душевую. Однако в моём собственном расписании побудка всегда происходила примерно на час раньше из-за чего первые пару лет приходилось выкручиваться. Посмотрев на себя в зеркало, нашел своё состояние приемлемым. Для каких-нибудь смертенин. Сойду за почётного гостя и ровесника хозяина вечера. В ответ на моё присутствие, раковина недовольно квакнула. Замерев, я опустил взгляд вниз, однако не обнаружил никаких признаков трансфигурации на металле. Но на этом не стоило останавливаться, присев, раскрыл двери технической тумбы, за которыми находились сливные трубы и, как оказалось, самая настоящая жаба. И пусть мне было до боли интересно, как и, главное зачем, она умудрилась забраться в запертый туалет и закрыться изнутри, более животрепещущим вопросом было — и что теперь с ней делать. Пару секунд погипнотизировав друг друга взглядами, мы с Тревором синхронно отвернулись, и он предпринял попытку побега. Неудачную, естественно. Я еще помнил, как расстроился Невилл после смерти питомца от старости. И мне было несложно вернуть беспокойного жаба на место. Небрежно отряхнув руки от лишней влаги, я вытянул из кармана платок и обернул его вокруг бугристой кожи. Тревор демонстрировал смирение со своей судьбой и вырываться не стал, насколько я знаю, дрессированные питомцы-земноводные редко когда пускаются в такие вот вольные странствия. И только этот жаб был настоящим путешественником, почти легендой Хогвартса, за пять лет обучения, умудрившейся посетить каждую факультетскую гостиную. Как его только школьники не препарировали на домашнее задание Снейпа… Вот только где только теперь искать самого Лонгботтома? И нужно ли его искать, если есть ответственные за этот процесс люди? Благо, я не успел далеко уйти и это был только второй вагон. Пройдя буквально пару шагов я потянул на себя дверь нужного купе, где должны были сидеть дежурные старосты. — Там в туалете была бесхозная жаба, — начал свой обличительный спич… и тут же его завершил. На всякий случай лёгким броском жабы в сторону пустующих сидений слева. Тревору всё равно ничего не угрожало, будучи закутанному в ткань и на мягкой обивке. А мне вот очень даже. — Да, продолжайте, — кивнул заметно побагровевшей девушке, слепо пытающейся нащупать лежащую на столике волшебную палочку. Закрылась дверь быстрее, нежели открывалась. Взмахнув палочкой я наложил облегчённую версию коллопортуса, где-то в глубине души находя, что был бы совсем не против, если бы замок сейчас сросся с косяком. Примерно также, как это происходило в защищённых поместьях при обнаружении вторженцев, замуровывая убежище или сердце дома в коробе из стен без выхода. Об дверь ничего не ударилось и не разбилось, не слышно было даже ругани, если она и была. Однако мои ноги уже несли меня в сторону хвоста поезда. Немного поспешно, но имейте понимание. Ох, моя ранимая детская психика… Надо было стучаться прежде чем входить. Хотя и это звучит как некий не особо удачный совет, минимум, одному из двух нерадивых старост… О, времена! О, нравы! Нет, у меня, конечно, все еще есть возможность вернуться и прочитать детям лекцию про контрацепцию. На крайний случай, если я боюсь возможной необоснованной агрессии, всегда есть сонорус — можно кричать и отсюда. Так будет даже лучше, ведь лекцию услышит большее число студентов. Может с таким резюме меня даже зачислят сразу в преподавательский состав! Буду, как Локхарт, зачитывать имеющиеся у меня теоретические выкладки из различной сомнительной литературы, которые не всегда применимы на практике. Может даже куплю у магглов тираж медицинской литературы, поменяю обложки, влеплю пару типично магических глав про телегонию и резюме готово. Следующим пунктом моего приключения, в попытке восстановить растраченные нервы, был вагон-ресторан. Кормили здесь откровенно так себе, да и то, чем кормили, продавалось втридорога. Или по крайней мере я так считал до этого момента, единожды заглянув сюда по малолетству. — Добро пожаловать, — улыбнулся мне через голову своей собеседницы волшебник в костюме повара, явно не испытывающий переизбыток клиентуры, раз еще способен улыбаться. Тот, кто назвал этот вагон «рестораном» — явно очень польстил данному заведению. В этом отношении моё мнение ни на миг не изменилось. Но по крайней мере здесь была нормальная еда, а не только сладости — при большом желании можно было приобрести тарелку консервированного супа, такой же, застывший в стазисе, картофель, а также никем не любимый тыквенный сок, перегоняемый из растений с грядки Хагрида. Немногочисленные столы практически не были заняты, лишний раз подтверждая непопулярность забегаловки в глазах детей. С другой стороны, именно здесь мне удалось догнать развозящую небесную амброзию мадам, которая сейчас о чём-то весело переговаривалась с тем самым слишком улыбчивым мужчиной в нелепом колпаке. К счастью, вынужденная остановка никак не помешала небесному эмиссару передать мне это великолепное печенье за всего лишь небольшое пожертвование в пару кнатов. Если счастье имело звук, то этот звук похож на шуршание пакета с мучной продукцией. Такие артефакты нельзя было демонстрировать перед злом, поэтому покупку пришлось отложить аж до сего момента. — Можно мне того же, что и ему? — причастился к истинной вере какой-то пуффендуец, похоже заметивший фанатизм в моих глазах. Я же оставил вагон-ресторан позади и продолжил путь к хвосту состава. В этот момент даже находящийся в одном со мной поезде тёмный лорд отдалился куда-то на второй-третий план. Тщательно подавляемая готовность взорваться ворохом режущих проклятий отступила на самом деле, хотя обычно мне было намного тяжелее брать себя в руки после боя. Какой-то частью сознания я ощутил, как глаза перестали судорожно метаться по интерьеру вагона, обозначая окна, двери, люки, препятствия и укрытия. Наконец стало спокойно. Подняв печенье «Лимонная доля» к свету, я едва заметно улыбнулся. Это был цвет и запах детства. Настоящего детства, а не того параноидального суррогата прошлого, что я пережил за этот месяц. Что-то подобное пекла Петунья на один из моих дней рождения, пытаясь научиться чему-то новому на кухне. Пускай тогда дрожжей оказалось слишком много, сахара слишком мало, а итоговый продукт был донельзя кислым… Дурсли нечасто делали что-то исключительно ради меня и тот случай крепко запал мне в душу, на всю жизнь привив любовь к домашнему печенью. Позднее я и сам пытался научиться печь, однако все мои попытки воспроизвести этот вкус откровенно пасовали перед готовкой тётушки или товарами многочисленных старушек-волшебниц, у которых приходилось затариваться квинтэссенцией счастья. К сожалению, в новой Англии категорически недоставало пекарен и беззаботных торговцев-лавочников. Не иначе, Том каким-то образом узнал мою страсть и решил в ответ на террор бить по самому дорогому. То-то в двадцать пять я поймал проклятье, лишающее вкуса. Тоже, наверное, посыльный с тёмной стороны привет передавал. Впрочем, сейчас мне не нужно пить зелья, чтобы ненадолго восстановить вкусовые рецепторы. И можно было без помех насладиться своей редкой радостью… Именно этот момент выбрал один из учеников, чтобы неудачно отшатнуться от резко открытой двери одного из купе. В меня врезалось массивное, на моём фоне, тело первокурсника, выбивая печенье из рук. Будто в замедленной съёмке, желтое угощение, вращаясь, упало вниз, отскочив от металлического пола и получив сверху безжалостный удар ботинком от пытающегося не потерять равновесие ребёнка. Пронзительный хруст песка и сахарной пудры возвестил о Его конце. С нарастающим где-то в грудной клетке опустошением я вглядывался в втоптанный в пол вагона небесный дар. Испорченный. Поломанный. Грязный. Как целый мир, стоящий перед пропастью забвения. Безжалостная жестокость превратила квинтэссенцию счастья в изломанное чёрное крошево. Неправильное, извращённое, жгущее само ядро души случайных наблюдателей. Каждая секунда, каждое мгновение этого зрелища лишь подтверждала болезненную истину: жизнь и страдания — одно и то же. — Прости, — раскалывающим пространство возгласом попытался оправдаться еретик. — Хорошо, — с чем после небольшой, кажется, паузы согласился я. Старший ученик с вопросом посмотрел на меня и указал палочкой на уничтоженную безрассудным невежеством сущность счастья, едва-едва нашедшую свою физическую форму. Предоставляя мне самому принять решение, подписать приговор останкам миниатюрной вселенной божественной смеси муки, сахара и молока. А сам замер будто палач, ждущий отмашки императора… Сглотнув слюну, с внезапной тяжестью и слабостью, ощущаемой каждым сантиметром кожи, я закрыл глаза и едва заметно кивнул. Не было даже слёз. Осталась лишь пустота. — Я Рон, — пробормотал рыжий мальчик. — Извините, пожалуйста. Невежественный. Грубый. Хулящий основу мироздания… Но дважды извинившийся. Это его прощает. Предлагает возможность прощения. — Здравствуй, Рон, — снова с некоторой задержкой кивнул я. — Я же уже принял извинения? Нет смысла вспоминать былое, ведь ничего еще не случилось. А если случится, можно успокаивать себя мыслью, что мой старый друг уже однажды умер по моей вине. Важно кивнув, палач и собрат по вере удалился в открывшееся купе. В отличие от меня, ему не удалось держать лицо беспристрастным, однако полностью идентифицировать его выражения я сейчас был не силах. Кажется, бедняга немного тронулся головой от пережитого ужаса, раз его губы подрагивали от лёгкой улыбки. Твоя участь не будет забыта, брат. Вместе мы даровали падшему образцу идеала быстрый и безболезненный возврат в безвременье, вместо мучительного увядания в бытности. Вместе и будем за это расплачиваться. Я поднял взгляд от пустого пола к мнущейся на месте причине разрушения судеб. Возможно еще не поздно направить рыжее недоразумение на путь истинный. На путь потребителя… Нет, создателя печенья! Ведь теперь ему необходимо жить три жизни одновременно, взамен тех, что были потеряны по его вине! Чувствительно хлопнув себя по лбу я вновь огляделся. Меня опять немного заносит. Это всё нервы, которые не получилось заесть. Вот ну нельзя же было спешить куда-то еще… — Извини, — в третий раз повторил ребёнок, видимо ощущающий мой настрой даже без долгого и болезненного обучения легилименции. — Если хочешь, можем смыть обиду кровью, — я кивнул на зажатую у него между рёбрами и предплечьем шахматную доску. И на всякий случай конкретизировал, а то Рональд даже в этом возрасте был куда плечистее меня и, в теории, мог неправильно понять намёк. — Партию в шахматы? Мой рыжий еще-не-друг едва ли ни засветился, настолько его воодушевило предложение. Однако долго это состояние не продлилось. — Мне нужно найти кое-кого в поезде, — тут же занервничал мальчик. — Но у меня есть еще… — он скосил глаза, неопределённо уставившись в пространство. -…пятнадцать минут. Да, именно столько. Думаю, мы можем разложить доску и отыграть половину партии, затем я вернусь, и мы продолжим. Устроит? — Вполне. Найти пустой стол, на удивление, оказалось не так уж сложно. Правда, единоличный хозяин купе через пару минут вернулся, отряхивая руки от воды, недовольно поглядел на доску и умотал куда-то в хвост поезда. Очень удачное решение. Исключительно с точки зрения потенциальной возможности выжить, случись что. Мало ли по вагонам бродит психопатов с волшебной палочкой. Расставить фигуры было несложно, разве что, за давность лет, я сначала забыл, где должен располагаться король, а где ферзь, но они и сами меня поправили. А потом и вовсе заговорили. — Люди уважают вас, милорд, — чинно проскрипела пешка, оглянувшись на меня через плечо. И добавила уже более нагло. — Нам нужно построить таверну. — Не обращай внимания на них, — поморщился рыжий, явно не собирающийся изменять правила игры, добавляя строительство, в угоду фигурам. — Мой брат испортил набор и Билл — это еще один мой брат — перенёс зачарование с какой-то своей стратегии. Фигуры снова ожили, но теперь шахматами себя не считают. И двигать их лучше руками. Пожав плечами я толкнул говорливую пешку на две клетки вперёд в самом стандартном из всех возможных ходов. Рон не стал выдумывать ничего нового и отзеркалил ход. Вместо того, чтобы играть от неторопливого развития фигур, я вывел вторую центральную пешку, на ходу пытаясь вспомнить принцип работы гамбита Лапласа. И, казалось бы, Рон очень неохотно, но всё же решился отыграть три моих пешки, взамен открывая путь всем остальным центральным фигурам, однако эта самая неохота объяснилась фактами в момент, когда его фигура срубила мою. — НАС АТАКУЮТ! НА НАС НАПАЛИ! — истошно завопила уцелевшая пешка, неистово маша руками. Чтобы мгновенно успокоиться. — Нам нужны развлечения, милорд. — Хм… — я сдержал смешок. — Хорошо. — Если десять секунд молчать, то они тоже замолкают, — добавил Рон, следя за доской, но нет-нет, да морщась при особо громком боевом кличе. Надо сказать, что нововведения сделали игру если не забавнее, то определённо честнее. Обычно в магических шахматах приходилось раз за разом завоёвывать симпатию своих фигур, чтобы те начинали выдавать в ответ подсказки по игре. Из-за чего в школе не редкостью были вечерние уроки риторики, когда один из игроков в тяжелой ситуации начинал пафосно читать воодушевляющую речь для своих солдат. Рон никогда не любил эту сторону своих шахмат, так как безнадёжно проигрывал в искусстве оратора. Впрочем, это никак не мешало рыжему гроссмейстеру школьного уровня давить оппонентов даже несмотря на открытое противодействие собственных войск. Мне чужие советы тоже не особо нравились, поэтому нашим условным правилом было играть без гандикапа. — Милорд, наших солдат пожрал крестьянин! — подключился к воплям слон по итогу обмена. — Наш урожай погиб! — Милорд, враг оборвал продовольственную линию! Люди голодают! — запаниковал король. — Они притащили таран к нашим воротам! Уизли вздохнул и жестами показал десять пальцев, отсчитывая по одному. По истечении заданного времени, фигуры, будто по команде, умолкли, перестав привносить в партию неуместные элементы геоэкономики. Впрочем, теперь мне всерьёз стало интересно, откуда были взяты псевдоличностные конструкты этих шахматных фигур. — Ты случайно не знаешь породу тролля, с которым нам надо будет драться на распределении? — деловито поинтересовался Рон во время своего хода, заставив меня недоумённо задрать бровь. — Братья сказали про сражение с троллем, но не уточнили остальных деталей из-за чего могут возникнуть проблемы. Кажется, старшекурсникам запрещено говорить на эту тему, потому что кого бы я ни спрашивал — все только смеются. — Ты так уверен, что тролль вообще будет? — Думаешь меня обманули? — удивился мальчик, под возмущённые крики пожертвованной пешки. — Это плохо, — он отвернулся к окну, кажется начав судорожно просчитывать варианты. — Если меня обманули, то мы не знаем вступительного задания и можем не попасть в Хогвартс, — подведя итог своих размышлений, засопел Рональд, вновь повернувшись к доске и продолжая хмурить брови. — Фред и Джордж так бы не поступили. Такой обман нанесёт вред, а они шутники, а не вредители. Очень наивная цепочка рассуждений, но кто я такой, чтобы спорить. — Ну если не поступили бы, то тогда это будет олог-хай, — успокоил я младшего Уизли, покивав головой. А заодно и обменяв вражеского слона на своего коня, которыми я всё равно не умел играть. — Тролли темнолесья не боятся солнечного света и могут стать достойным испытанием, в отличие от собратьев. Это будет одно из самых зрелищных распределений в истории Хогвартса. Хотя бы потому, что испытанием подобное бы стало, например, для группы подготовленных к этой встрече авроров или охотников. Для первокурсников станет проблемой даже обычный фэнтезийный пещерный тролль на солнцепёке, что и говорить про реально существующие в дикой природе образцы. Со всем своим многолетним опытом умерщвления различной магической фауны, я даже как-то и не могу с ходу предложить варианта победы над обычным троллем без использования магии или артефактов. — Олог-хай… Не слышал об этом подвиде, — задумался в принципе слишком спокойный для таких новостей мальчик. — И разве другие тролли боятся солнечного света? — Многие виды прямо каменеют на солнце. Я читал это в исторической хронике. Поищи потом в библиотеке книгу под названием «Сильмариллион». Слегка прищурившись, я попытался понять, что именно мне кажется таким неправильным в этой беседе, едва заметно царапая сознание с каждым следующим словом. Что-то помимо того факта, что меня с переменным успехом обыгрывает одиннадцатилетний ребёнок. Безусловно, он всегда неплохо играл в шахматы, но вместе с тем до неузнаваемости изменилось его поведение и манера держать голову. Мне или Тому даже не обязательно было вмешиваться в формировании личности Рональда, прямо или косвенно. Вполне допускаю, что оставив панику дома, сейчас он пытается подобрать логичный вариант пройти мифическое распределение троллем, в существовании которого его уверили братья. Так же легко допустить и то, что он с лёгкостью поверил братьям, которые пять или шесть лет умудрялись разыгрывать однокурсников, прекрасно знающих о том, что рыжие нередко злоупотребляют чужой доверчивостью. Однако… — Мерлиновы подштанники, — вполголоса выругался мальчик, оглядывая ситуацию, в которую мы загнали себя обоюдным неудачным дебютом. — Моргана, мне пора! — он сорвался с сидения, но тут же вернулся. — Скоро вернусь! Что же, что же, что же… Я перекатывал печенье на языке, силясь понять. Пачка к тому моменту уже подходила к середине, что добавляло лишний балл в копилку угрюмости. Как-то очень уж всерьёз Рональд воспринял «испытание Хогвартса». А ведь родился и вырос в семье волшебников. Неужели за одиннадцать лет так никто и не проговорился о том, как именно проходит распределение? А, впрочем, зачем по приезду на каникулы пересказывать аж начало года? Для детей время течёт совсем иначе. Дома те же близнецы скорее о экзаменах будут рассказывать, в лучшем случае о каких-нибудь праздниках или недавних проказах. Вердикт шляпы отправят родителям письмом, да и забудут об этом дне. Нет… Беспокоило мне что-то другое. И совершенно непонятно, что именно… Еще и так знакомо-нелепо выругался… Выругался. И это была негативная реплика, подкреплённая… ничем. Приоткрыв глаза чуть шире, я наконец понял в чём заключалась неправильность моего бывшего друга. Несмотря на внешние демонстрации своих чувств, Рон практически не испытывал эмоций. Очень мне кое-кого напоминая. Вот только, в отличие от тётушки, при попытке ощутить его, я воспринимал только пустое пятно, вырезанный кусок пространства в форме человека. И так было быть не должно — даже лучшие окклюменты ощущались хоть чем-нибудь, их защита могла огрызаться, подделывать эмоции, переходить в контратаку, раскрывая тех, кто попытается её коснуться… но не убирать эмоции полностью. Если подбирать аналогию, то его чувства были чем-то вроде полного штиля. При отсутствующем море, небе и атмосфере. Будто бы его мозг в принципе не вырабатывал нейромедиаторы, а тело продолжало двигаться по инерции, ведомое внешней волей. Однако при этом же мальчик был жив и не был похож на одержимого или подчинённого — он не выглядел истощенным, сколь бы то ни было нервным, даже несмотря на надуманные обстоятельства, глаза сохранили прежний голубой оттенок, а умственные способности всё так же принадлежали пусть и логичному, но всё же ребёнку. И это… Было и вроде бы жутковато, и интересно, как такое в принципе возможно. Потому что так оно попросту не должно было быть. Отсутствие эмоций означает отсутствие смысла к действию. Холодный разум не воспринимает понятия необходимого. Из-за этого каждое слово и жест Рона, пусть и не казались таковыми, но были фальшивыми. И одновременно были такими же, как и всегда. Что сильно не вязалось с привычным мне эмоциональным мальчишкой с Гриффиндора. С таким холодным разумом невозможно дружить, любить или завидовать. Даже дышать становится проблемно из-за отсутствия причины это делать. Очень надеюсь, что это братья напоили его чем-то не тем, а малютка Рон, по простоте душевной, того и не заметил. Или я сам почему-то не способен считать его магией, жесты и мимика-то демонстрируются вполне естественно. Приближающуюся «пустоту» я ощутил, едва рыжий вошел в вагон. Размытое ничто ощущалось ничем, только тем и выделяясь на фоне окружающего мира. Признаю, объяснение странное даже для меня, но именно так оно чувствовалось. Неужели так ощущаются природные окклюменты? Тогда я совсем не удивлён, что Снейпа так подрывало на раздражение в нашем присутствии. Ощущение вызывало если не опаску, то какое-то подсознательное непонимание, призыв быть готовым непонятно к чему… — Ты не видел тут ничейную здоровенную жабу? — уточнил заглянувший в купе Рональд. — Вагон для старост третье купе, на груди значок старосты Гриффиндора. Мальчик криво усмехнулся, всё так же не испытывая и доли веселья, однако отчего-то не поспешил на поиски пропажи. — К сожалению, мы ищем настоящую жабу, а не моего брата, — тем не менее объект всё еще был способен на иронию. — А? А, да, понял, — мотнул я головой, запоздало осознавая двусмысленность своих слов. — В смысле жаба у старосты. Который твой брат. Который староста. В общем ты понял. Неловко вышло. Хотя он вроде бы не особо расстроился таким сравнением. — Тебя кстати, как звать-то? — решился поинтересоваться Рон и тут же продолжил, со всей своей детской непосредственностью. — Пошли Гарри Поттера искать? — Ты же жабу искал? — Жабу тоже надо найти. Просто там какие-то третьекурсники ходят по вагонам, ищут Поттера. Подумал, что это может быть весело. Можно будет познакомиться с кем-нибудь. — Я не фанат больших столпотворений, так что предпочту, чтобы меня никто не находил, — я нервно постучал пальцем по лбу, всё так же скрытому чёлкой. Тем более недалёкие дети… бр-р… — О. Ого… — понимающе протянул Рон и повернулся в сторону коридора, лишний раз демонстрируя, что имеет голову на плечах. — То есть… Правда? В смысле, кажется я видел Гарри Поттера в первом вагоне. Пойду всем расскажу и сразу вернусь, доиграем. Прикинув ситуацию на доске, подвинул слона по диагонали, надеясь к эндшпилю отыграться хотя бы по очкам, чтобы не так обидно было проигрывать. Идея с гамбитом оказалась излишне и поспешна и не дала мне время на восстановление навыков. По итогу, вместо решительной атаки получилось решительно потерять всю защиту по центру и сбить самому себе рокировку. — Вражеские войска забрасывают нас заразными тушами, — прокомментировала зашедшего во фланг офицера вражеская фигура. Вот и не верь после такого в разумность магических конструктов. Через пару минут Рон действительно вернулся. Однако обещания свое не выполнил — за спиной младшего Уизли, из-за косяка неуверенно выглянули две любопытные детские головы. — Я провалился, — коротко отчитался Рон и сел на своё место за доской. — Хорошо, — пожал я в ответ плечами. — И как именно тебя раскрыли? — Ваши союзники — грызуны! Наш хмель пожрал коров! — Запасы провизии пополняются, сэр! — воодушевилась белая пешка, забирая пожертвованного коня. — Берегись хромого верблюда! Бойся х… Не оборачиваясь к доске, рыжий отвесил слабый щелбан говорящей фигуре, обрывая реплику. Он уже некоторое время делал так на конкретных фразах. Не то, чтобы мне голоса фигур сильно мешали, но раз уж Рон владелец набора, то ему, вероятно, виднее. — Меня не раскрыли, просто Невилл хотел поблагодарить тебя — привычно проигнорировал возглас Уизли, после чего головой повернулся в сторону двери. — Это Гарри Поттер и он нашел твою жабу, после чего отнес её Перс… старосте. Что-то неуловимое, в моём собственном восприятии реальности, треснуло и пошло вразнос при виде людей, не решающихся зайти в купе. Свежий инфери на двух ногах неуверенно скалился мне, удерживая в руке зелёную жабу. Будто в строю за авангардом, из-за первого псевдоживого конструкта выглядывала вторая. Ради неё воскрешатель расстарался особо, сохранив длинные растрепанные волосы в целости. За этими двумя прибывали остальные, такие же, истекающие желчью анимированные трупы, зачем-то изображающие эмоции вместо того, чтобы вцепиться в добычу. — Гарри — это Невилл Лонгботтом и... — проскрипел рыжий ребёнок. Но, будто выцветая в такт реальности, звуки стихли на фоне едва различимого писка в ушах. Спина покрылась холодным потом. От рук и ног отхлынула кровь, вызывая мелкую нервную дрожь. Не должно быть. Не может быть. Не должен быть. Противоестественное присутствие того, кого не должно быть. Кого я лично, своими руками проводил за грань, оборвав растянутую во времени агонию. Те же самые черты. Почти та же манера держать себя. Расфокусированный взгляд впервые, за всё время в этом треклятом поезде, встретился с похожим и полностью незнакомым взглядом отжившего своё мертвеца. Отвернувшись от прохода, в откровенно страхе увидеть еще одного знакомца, я уставился на вышедшие из игры обломки фигур. Просто… Невилл. Без скандинавского орла на спине ему идёт больше. А инферилизация вообще мало кому приходится к лицу — для таких эстетичных зомби надо неплохо так постараться, чего делать никто не любит. Вот и посидел со старым знакомцем… Лишний раз удостоверился, что Рон — грёбанная аномалия. Даже от Дурслей меня переклинивало сильнее. Тот же самый и при этом слишком другой, чтобы моё волшебство находило в нём неправильность и чужеродность. И плевать, окклюмент он естественный, совершенно другой человек или реинкарнация Мордреда, по крайней мере сама моя сущность в присутствии Рона не тянется к тому, чтобы еще раз его упокоить… А вот Невилл сразу ощущался настоящим. Тем самым Невиллом Лонгботтомом. Героем второй магической войны. Соседом по комнате. Неуверенным в себе толстяком-увальнем, находящим своё место только среди животных и растений, где не надо было пытаться соответствовать социальным нормам. Всё такой же растяпа, неспособный уследить за не самым гиперактивным животным. Живой человек, с такими живыми эмоциями, который попросту не может быть живым. — Спасибо, за то, что нашел Тревора, — кивнул целой, без следа ожогов, головой мертвец. — Не за что. Реальность плавно возвращалась к прежнему состоянию, если не отводить взгляд от доски. Зачем, вообще, существовать чему-то кроме этих тридцати двух фигур. У этого общества уже есть всё, что ему нужно. Шестнадцать обычных крестьян, представляющих рабочий класс. По шесть представителей среднего класса с каждой стороны. Ферзи, олицетворяющие знать, и король, являющий собой сердце своей фракции. Каждая сила занимает четверть из имеющихся на поле шестидесяти четырёх клеток. Для полноценной жизни, при учёте роста населения и конечности природных ресурсов, этого слишком мало, поэтому лидеры решают натравить солдат друг на друга. Даже в самых специфических ситуациях, хотя бы две фигуры к концу партии падут и освободят жилое пространство для остальных. И по итогу останется лишь один король из двух. Или практически не останется фигур при выходе в пат. А затем, рано или поздно, очередной ферзь напялит корону, и игра начнётся снова. — Я воевал. А ты снова… — что именно он делал снова, ладья-ветеран договорить не успела, так как Рон оторвал её от доски и поднял на уровень глаз. — Нам нужна таверна, милорд, — быстро сменила голос и интонацию мятежная фигура. Удивительный факт, но даже во время приступа Рональд продолжал восприниматься чем-то естественным. Вот что долгие года дружбы с человеком-то делают. Выдохнув, я сдержал поток напрашивающихся, но не очень уместных ругательств и отвернулся к окну, давая своему партнёру шанс проявить себя в качестве переговорщика. Сам виноват, раз уж притащил этих двоих за собой. А они, где-то между делом, захватили с собой хвост из еще полудесятка перваков. За окном проносились безликие пейзажи каких-то очень интересных полей… Я не вслушивался в разгоревшуюся беседу, абстрагировавшись от посторонних звуков. Как же раздражает… Всё равно что лишиться ведущей руки от шального проклятья, после чего выпить оборотное зелье. Ты понимаешь, что рука отросла, вполне можешь её использовать для каких-то сложных действий, задействующих каждый палец и каждый сустав. Нервные окончания передают все возможные ощущения именно так, как и должны. Тепло, холод, осязание — в зависимости от возраста реципиента ощущения могут передаваться даже лучше, чем в оригинале. Однако подсознание не перестаёт кричать о неправильности этой конечности. Само волшебство в теле отказывается отзываться на жесты чужой кисти, предпочитая изливаться неструктурированным потоком силы в месте, где проклятье разрезало кость. Закономерно обдавая организм всей полнотой «привкуса» моей магии. Посидим, сука, поиграем в шахматы в тишине… — Что думаешь, Гарри? — деловито спросил Рон. — Думаю, нужно избавиться от твоей ладьи до того, как ты уйдёшь в рокировку, — придав голосу побольше отстранённости, пробормотал я в ответ, еще больше опустив голову. — Вы о чём-то говорили? — Олог-хай, — будто бы это всё объясняло коротко бросил Уизли. И всё-таки же продолжил, не дождавшись от меня ответа. — Нам стоит объединиться для борьбы с троллем. Тогда мы точно все пройдём распределение и попадём на один факультет. — Так битва же один на один, какое оно иначе испытание… — тут же потерял я всякий интерес к теме беседы, напряженно пытаясь найти выход из ситуации на доске. — А если нет? — Тогда стоит предупредить всех остальных первокурсников, — пожал я плечами. — Им-то братья о распределении не рассказывали. Впрочем, многие перваши и так по какой-то совершенно спонтанной причине собирались именно здесь. Только к текущему моменту у места паломничества столпилось человек семь, включая нас с Роном, негромко спорящих одиннадцатилеток. Что характерно, их даже моя звёздная личность не сильно интересовала, дети просто припёрлись вслед за рыжим, после чего неравномерно распределились вокруг его купе, пока… Невилл… выражал благодарность за недовольно булькающую жабу. — Если бы вы читали историю школы, то знали бы, что нас будет распределять шляпа, а не какой-то там тролль, — вмешался в светскую беседу девичий голос от входа в купе. — Как вообще, по вашему, должно проходить распределение с троллем? Это существо огромного класса опасности! И первокурснику с ним не справиться! Рон ненадолго задумался. — Факультет Гриффиндор для храбрецов, а значит им надо идти в лобовую атаку. Умники зайдут во фланг и попадут на Рейвенкло. А те, кто просто никуда не пойдёт попадут на Пуффендуй, — с полностью серьёзным лицом кивнул мальчик. — А слизерин? — А слизеринцы просто заранее оплатили своё место на факультете, — с той же серьёзностью продолжил Рон, а его уши слегка покраснели и дальнейшее расслышал лишь я один. — Это бы объяснило, почему мне запретили там учиться… Интересный, кстати, взгляд на вещи. — Это. Будет. Шляпа, — категорично заявила девочка. — Неужели все думают, что директор спустит на нас тролля?! — Шляпа — это скучно, — пробормотал какой-то блондин, прислонившийся к окну. — Это живая шляпа, Тодд. Шляпа, которая определит твою судьбу на ближайшие лет семь. — Как шляпа может быть живой? — тут же поднял тон почти до крика Тодд. — Может у неё и мозг есть с кровью? А дышит она как? Лёгкими? А питается чем? Где в ней спрятан желудок? А? После эмоциональной тирады ненадолго воцарилась тишина, нарушаемая только приглушенным ржачем откуда-то из начала вагона. И когда все приготовились прикоснуться к сакральной тайне всего сущего, второй ребёнок всё-таки дал маглорождённому наиболее приближенный к истине ответ. — Это магия, Тодд, — ответил тот же спокойный голос, видимо привычный к подобным вывертам логики своего товарища. — Лягушка тоже из шоколада, но при этом двигается. — Магия — не магия, а воздух и пища нужны всем! И лягушке тоже! Лучше бы дал мне её на опыты, живодёр… — Так шляпы прячут зубы под полами и едят тех, кто их наденет! Это мимики! — выкрикнул из коридора дуэт смутно знакомых голосов. Судя по тому, как вздрогнул Рон, ему оба голоса были знакомы даже лучше, чем мне. Блондин повернулся в ту сторону и ненадолго задумался. Мне даже шляпа была особо не нужна, чтобы без задержек отправить его в башню воронов, однако ребёнок оставался ребёнком. — Вот в это могу поверить. Значит испытанием будет вообще не надевать шляпу! — Если ты не наденешь шляпу, то кто тебя распределит? — разочарованным тоном уточнила первокурсница, явно сомневаясь в здравом рассудке окружающих. — Распределять поступающих будут в большом зале, чтобы ты знал, перед всеми. Или съесть должны только первого из списка? Очень-очень неубедительно, да и версия с троллем мне нравилась больше. Поэтому пришлось в срочном порядке вмешаться, до того, как выдумавшая шляпу девочка задавила всех оппонентов логикой и ссылками на авторитетные источники. — На самом деле я прибыл из далёкого будущего, где мне удалось одолеть тёмного лорда и его приспешников, — загадочным голосом поведал я, вращая в воздухе тихо хихикающую ладью. — В общем, я точно знаю что распределять нас будет тот еще тролль. Возможно не сразу, но вам придётся со мной согласиться… Может через пару лет. Рон почему-то поежился. Наверное, в отличие от замерших статуями первокурсников, ему хватало мозгов отличать бездумное бахвальство и увлекательную историю. Насколько я понимаю рыжего, самоуверенные выскочки ему точно никогда не понравятся. Похоже, я только что разрушил фальшивый образ кумира в глазах ребёнка. Впрочем, равнодушных этой реплике в принципе не осталось. Даже откровенно наивный Невилл вылупился на меня с каким-то недоверием. — Чтобы победить того-кого-нельзя-называть, надо прийти из прошлого, — деловито поправила та же самая шатенка без принадлежности к факультету. — Будущего, — уверенно опроверг я правки. — Именно будущего. — Но ведь это парадоксально! — возмутилась девочка опровержению. Само существование магической Англии — один сплошной парадокс. А это я еще не обращался к принципам самой магии. Но об этом, господа и дамы, лучше всего вам расскажет сама жизнь. Если успеете дожить до грустного мгновения осознания, конечно же. — Наш долгоносик. И не плодоносит, — подвёл неутешительный итог загнанный офицер, после чего сорвал с головы свой головной убор и метнул тот себе под ноги. В следующую секунду, обломки слона рассыпались по доске, смешиваясь с уже убитыми фигурами. На оба высказывания я лишь отмахнулся и вновь сосредоточился на дыхании. Абсолютно все клетки человеческого организма могут обновиться за десятилетие, а значит эти люди — не те, кого я знал. Совершенно другое мировосприятие, иной опыт, другой министр. Не живые мертвецы, а никогда не умиравшие люди, дети без опыта и знаний о жизни. Мордред… Как же раздражает. Не устану повторять. — А какой факультет лучше? — Все эти факультеты — это как камень-ножницы-бумага, — забасил очередной вольный слушатель из коридора. — Барсук и ворон побеждают змею, а змея побеждает льва. Лев побеждает барсука и не справляется с птицей и змеей. Барсук может питаться птицами и змеями, проигрывает льву. Ворон убегает от льва, съедает змею и проигрывает барсуку. Итого, Пуффендуй — лучший факультет! Тезис спорный, но кто я такой, чтобы вмешиваться в чужую агитационную программу. За такое и проклятье можно схлопотать, а до медицинского крыла еще ехать и ехать. А вот слишком много знающая девочка такими глубоко-философскими вопросами не задавалась, выскочив наружу и с ходу принявшись что-то кому-то доказывать. Невилл без большого интереса глянул на шахматную доску и тоже пошел к остальным, правда из купе выходил полубоком, будто ожидая, что я или Уизли его окликнем или ударим в спину. Уже в коридоре речи о испытаниях, при посильной помощи старшекурсников, продолжились. Причём перейдя ту грань, где от утверждающих едва ли не непреложный обет требовали, для подтверждения правдивости очередной версии. К счастью, за малышней наблюдали не совсем уж отбитые жители трущоб, а такие же ученики. Причем, в отличие от меня, преподавательским талантом не обделенные, в результате чего клятву поспешно перевели в шутку. Теперь присутствующие перваши были уверены, что непреложный обет даётся на мизинчиках. Сравнительно с теми далекими от нас событиями (в полуметре за приоткрытой деревянной дверью), Рон оставался крохотным островком разумности в этом океане бессмысленности и невежества. — Ты правда из будущего? — осторожно уточнил рыжий. Ладно, не настолько уж и разумного, как мне бы хотелось. Неужели современные родители не рассказывают своим детям, что полноценные путешествия во времени невозможны? О том, что любая судьба имеет предопределение и даже знаменитый маховик лишь создаёт замкнутую петлю причинности, всей сути которой не осознать скупым умишком жителя линейного потока времени? Какая невероятная дыра в образовании. Целое поколение в свои одиннадцать лет не знает такие простые истины!.. Может они еще и пищу себе из камней пытаются трансфигурировать? — Нет конечно, что за глупости? — Так на распределении будет… — Шляпа. Самая обычная говорящая шляпа без зубов и умения плеваться огнём. Больше всего раздражало именно то, что я никак не мог успокоиться. Казалось бы, всего шесть часов расслабленной поездки в компании наивных детей. Всего два месяца жизни в доме, без необходимости ждать удара. Однако заветного умиротворения всё не наступало. Вокруг всё так же ходили потенциальные враги и ожившие трупы. Еще и печенье закончилось. — Если ты знал, стоило её поддержать. Ту девочку. Перси говорил, что в школе трудно найти друзей, если ты не сделаешь этого сразу, — отвёл взгляд в сторону младший Уизли, насупившись еще больше. — А из-за твоих слов она сейчас отобьёт любое желание с ней дружить. — А сам чего не подружишься? — Мне уже отбила, — после небольшой паузы признался Рон. — Но так нельзя. Фееричная честность. И даже не подкопаешься. — Если у неё не будет друзей, подружи её со мной, — небрежно отмахнулся я от надуманных обвинений. — Хотя уверен, она-то точно найдёт, кому навязаться в компанию. Судя по скривившемуся лицу Рона, последняя ремарка была явно лишней. Молодец, расстроил ребёнка. Как будто нельзя было вести себя нормально, а не как обычно. Скромно поулыбаться, не ехидничать, поддерживать беседу… Еще бы непростительные на крысе продемонстрировал, чтобы, так сказать, заранее показать, насколько у тебя всё не в порядке с головой. — Прости, — вполне искренне извинился я, стараясь подавить совершенно неуместные сейчас воспоминания. — Мигрень не отступает четвёртую неделю, ко мне недавно вломился полувеликан, так еще и эта жаба… — вздохнул, отрывая руки от головы. — Я просто немного раздражителен. Это пройдет. — Тебе стоит обратиться к школьной медсестре, нельзя так вести себя с длительной болью, — поучительно поведал мне Рональд, махнув ладонь на уровне глаз. Вот уж дожили, голосом разума в нашей беседе выступил именно ребёнок, именно рыжий, именно едва не поверивший в путешествия во времени. По крайней мере, если даёт полезные советы, то это значит, что он не злится и не обижен, а моя репутация среди сокурсников не пострадала. Будь всё иначе, шестой Уизли начал бы демонстративно меня игнорировать, начал драку или что там обычно делают дети с теми, кто им не нравится. Впрочем я бы даже поверил в искреннюю заботу и спонтанно прорезавшийся альтруизм, если бы взмах рукой и фраза о медсестре не сопровождались одним-единственным аккуратным действием на шахматном поле. — Ты жульничаешь, — прямо сказал я, заметив движение. — Нет, — вполне искренне ответил Рон и, кажется, даже сам в это поверил. Хотя по его отсутствующим эмоциям в принципе было сложно что-то понять. — Определённо жульничаешь. — Просто ты плохо играешь, — перешел рыжий в контратаку. — Не настолько плохо, чтобы не заметить возвращение на поле срубленной ладьи. Он опустил взгляд на доску. — Это случайность. — Определённо, — сразу же согласился я. — Так может ты её уберёшь? Несколько секунд Рональд напряженно размышлял, практически не шевелясь. А картина мира в моей голове вновь становилась цельной. Это не альтруизм и неуместная внимательность к чужим проблемам — это одно из тактических решений, играющих на моей совести. Пускай советами фигур мы оба предпочитали не пользоваться, но вот отвлекать друг друга разговором, давя на честь, жалость и чувство долга, никому из нас ничего не мешало. Почему бы, например, не предложить на спор дружбу нагловатой девочке, зачем-то прочитавшей другие книги, кроме учебника чар. Хитрый мелкий засранец. Да, это был мой старый друг, всё также не умеющий проигрывать, а не кто-то иной. — Могу я заплатить, чтобы не убирать? — применил по-своему ультимативный аргумент младший ребёнок из бедной семьи. И тут же озвучил конкретную цену. — У меня есть бутерброды. Еще раз посмотрев на доску и на пустую упаковку из-под печенья, я думал недолго. Это просто крохотный гандикап и у меня всё еще остается шанс на победу. — А давай. *** 01.09.1991 года. 4:54 p.m. Хогвартс. Где-то в глубинах неожиданных поворотов. Коридоры Хогвартса — весьма изменчивое понятие. Даже не шестом курсе я иной раз умудрялся потеряться по дороге в большой зал. И дело было даже не в какой-то мистической составляющей запутанных коридоров и не в моём пространственном кретинизме, а в банальной недолговечности ориентиров. Движущиеся лестницы, непостоянные переходы, сдвигающиеся окна и иногда самовольно мигрирующие рамы картин. Что и говорить про вечерние патрули живых доспехов; кирпичи стен, меняющие свой цвет в соответствии со сложной системой с десятком переменных, за нахождение которых декан воронов обещал автоматический зачёт по своему предмету… И изменяющие форму дверные проемы, куда уж без них. Мне было известно примерное направление движения. В Хогвартсе уже этого было много. Я знал, что если получится добраться до большого зала, то нужный кабинет будет буквально за ближайшим поворотом. Благо, найти сам большой зал было несложно, по крайней мере с улицы, так как он располагался практически сразу за внутренними воротами. Мне даже повезло не нарваться по дороге на любопытствующих студентов или кого из преподавателей подотошнее. Аврора Синистра не в счёт, ведь внимания на одиночного первокурсника не обратила. Для меня факт экскурсии был донельзя удобен. Так же, как и то, что начинаться шествие по замку должно было в компании префектов, а не преподавателей. Возможно моё исчезновение научит старосту ответственности или никто в принципе ничего не заметит — было не принципиально. Важен был лишь сам факт того, что нас не пересчитали у входа в замок и большая часть группы первокурсников потянулись за рыжим префектом. Дальнейшее было делом техники и нехитрого навыка поворачивать за угол. Сам замок, казалось, стал только запутаннее, со времени моего обучения здесь. Арки вели неведомо куда, а любопытные картины пытались направить обратно к группе, иногда даже указывая примерно верное направление. От тех удавалось отбрехаться тем, что мне нужно к директору, но и тогда советы не стихали. — Ты разумный конструкт или просто дверь? — осведомился я у неподвижной горгульи, на что та никак не отреагировала. Вернее, отреагировала, но не так, как я рассчитывал. Изваяние просто отодвинулось в сторону, будто бы мне с первой попытки удалось подобрать правильный пароль. На это я просто пожал плечами, больше нервничая перед предстоящей встречей, чем от недостатка ответов. Поднявшись по винтовой лестнице я открыл единственную дверь в кабинет директора. Тело непроизвольно замерло, по самым естественным причинам, даже никак не связанным с парализующим заклятьем. Мне в грудь будто бы ударил метафорический таран противоречивых эмоций — от тщательно скрываемой надежды и до предательского порыва отбросить глупый план и бежать отсюда что есть мочи. Сверху эта горючая смесь была полита покалывающим холодом в ступнях и тоскливым теплом в груди и в районе головы. А так же жаром, причём отнюдь не внутренним. В роли источника тепла выступала огненная птица. Феникс. Здесь ведь и должен жить феникс. И живёт. Буквально на расстоянии вытянутой руки от меня находится выделенная ему жердь, а сам фамильяр вовсе не пылает пламенем каждую секунду времени, как это утверждается в некоторых учебниках. Вместо этого феникс настороженно изучал вторженца в моём лице, проникшего в кабинет во внеурочный час. Ради этого даже оторвавшись то ли ото сна, то ли от чистки кроваво-красных, переходящих в желтизну на концах, перьев. Я и птица сверлили друг друга немигающими взглядами, а скрывающийся где-то в глубине кабинета директор видимо не решался нас прервать. Конкретно эта птица — очень хороший детектор условного зла. Вполне возможно, моё письмо достаточно насторожило Дамблдора, чтобы в качестве приветствия я мог претендовать разве что на бомбарду в голову. А Фоукс стал последней проверкой на вшивость. Сглотнув неожиданный ком в горле я медленно поднял руку и потянулся вперёд, не разрывая зрительного контакта с чёрными бусинками глаз величественного существа. В этот момент даже очередная надуманная смертельная угроза отодвинулась на второй план. Реши то скромное сознание птицы и от меня осталась бы небольшая горстка пепла, которую даже родственникам высылать будет бессмысленно. Это была ловушка, но ловушка, в которую я согласен шагнуть добровольно. Один единственный шаг к квинтэссенция всего светлого, что существует в мире, стоил намного больше, чем моя жизнь. Хотя нельзя не признать, что мною двигал и более корыстный мотив. Фениксы были по-настоящему светлыми существами. В отрыве от всех псевдофилософских представлениях о добре и зле, пламенные птицы умели видеть настоящую сущность людей и животных, их внутренний жар, если можно так выразиться. И почти как единороги безошибочно определяли девственниц, так и фениксы были способны различать саму суть всех тех, кто предстал перед ними. Сам я никогда не был тесно знаком с Фоуксом, лишь однажды раз сразившись с ним плечом к крылу против крестража тёмного лорда. Однако я был готов принять его судьёй моих поступков. Ведь феникс не просто видит души, но и способен делать о них выводы. И реакция птицы могла рассказать о человеке куда больше, чем он сам мог бы поведать, даже под сывороткой правды. Он мог показать… что я не ошибался. Что весь сопутствующий ущерб стоил того, несмотря ни на что. Что тёмный лорд действительно заслуживал гибели, а мне не было необходимости считаться с растущим числом жертв. Что вся моя жизнь не была фикцией, безумием одержимого чужими целями рассудка. И я… не дотянулся. Птица отстранилась и, с громким вскриком, не имеющим ничего общего с той далёкой прекрасной песнью из прошлого, исчезла в всполохе пламени, обдав меня напоследок волной обжигающе-горячего воздуха. Мои застывшие в судороге пальцы ухватили лишь воздух и оседающую золу. Почему-то вновь стало холодно. Хотя это-то и логично, источник тепла-то исчез… Игра на контрасте и всё такое. Вдохнув пахнущий пеплом воздух, я опустил руку. Глупая в общем-то надежда. Но сухая логика не мешала мне ощущать разочарование, злость и еще больше какой-то неуловимой тоски. Потому что реакция феникса оказалась правильной. — Здравствуй, Гарри, — вырвал меня из рекурсивного самокопания старческий голос. — Ты же позволишь называть себя так? Я медленно повернулся, давя мысли о паническом бегстве и готовясь оказаться парализованным в самой неудобной для себя позиции. — Здравствуйте, директор Дамблдор, — проговорил я, оценивая позу и настроение еще живого архимагистра Англии. Судя по отсутствию палочки и удерживаемому образу старца, директор не собирался убивать меня на пороге, а инцидент с фениксом… Возможно я сам слишком переусложнил любовь Дамблдора к мелким деталям. — Гарри — это моё имя. Почему не называть меня именно им, — несколько топорно ответил и на вопрос. — Чаю?.. Кивнув, я сел на предоставленное мне место. Над шкафами расположились отнюдь не пустующие картины бывших директоров Хогвартса, но я знал, что магия картин не позволит им при всём на то желании выдать секретов текущего или прошлого директора. А стандартные меры обхода чар молчания, картинам были недоступны, ввиду отсутствия физического тела. Повернувшись обратно к полдничающему Дамблдору я… — Тс-с. — приложил палец к губам директор, останавливая меня. — Прежде чем переходить к делу нужно немного узнать друг друга. Может у тебя есть какие-то вопросы или ты сам хочешь что-то рассказать? Или может хочешь помимо чая еще и вишнёвый рулет? — маг указал на свой стол, где в мгновенье ока появились запрошенные у домовиков угощения. Согласно качнув головой на сладости, я ощутил, как расслабляются мои плечи. — М-м. — протянул, ведь как назло путного вопроса в голову не приходило. Моя подготовка к беседе этот момент не учитывала. А интересоваться о любимых носках, конечно, весело, но малополезно. — Дайте подумать… Ну пусть будет: почему именно Хагрид забрал вашу посылку из банка? — Неужели Хагрид всего за одну встречу показался тебе настолько ненадёжным, что не может выполнить роль курьера? — улыбнулся Дамблдор. — Да, — уверенно кивнул я. — Ну в смысле нет, но ведь отчасти и да. И это была далеко не первая встреча, — нашел нужным подчеркнуть. — Нет, ладно, он едва не довёл до инфаркта тётю своим видом, не сказал мне, как пройти на платформу, бросил в центре города с чемоданом, который с меня ростом… Это мелочи жизни, — хотя не могу не испытывать скрытого эфемерного разочарования, глядя как не меняется лицо директора при этом перечислении. Наверное, стоило упомянуть еще и звезду того вечера, бросившуюся под поезд. — Но с другой стороны, сирот-героев в мире много — одним больше, другим меньше, а вот философский камень всего один. Дамблдор, как раз делающий мелкий глоток из исходящей паром чашки, в очередной раз никак не выразил своего отношения к тому, что я знаю один из его секретов. — На самом деле твой вопрос имеет под собой очень простой ответ, — он плавно отставил чай в сторону, подальше от документов. — Мало кто способен противостоять искушению владения магистериумом. Вечная жизнь и бесконечное богатство совсем немногих оставляют равнодушными. Я поднял бровь, окончательно отбрасывая в прошлое инцидент с фениксом. — Так Хагрид для вас — это что-то вроде Фродо Бэггинса для Гэндальфа? Только он один способен устоять перед кольцом Всевластия? У него случайно зонтик не начинает светиться в присутствии пожирателей смерти? — Думаю, это довольно верная аналогия, — добродушно улыбнулся директор. — Правда, Руберус, ввиду размеров, заменяет собой разом всех хоббитов и иногда берётся за дело сына Трандуила, но и получившееся у нас в итоге братство весьма… разношёрстная компания. И восьмифутовый хоббит-лесник — далеко не самое странное, что порой происходит в школе. Но ты, наверное, должен это знать и без меня, верно? — Верно, — кивнул я. — Надеюсь, вам не придётся скидывать камень в Ородруин вместе с Филчем. Или кто у вас тут за Голума… Профессор хмыкнул, явно оценив шутку. Однако при этом же легко погрозил пальцем, видимо намекая на то, что нехорошо людей называть нехорошими словами. Признаться, отвлекающий манёвр с этим обменом вопросами на диво удался. И вместо накатившего приступа апатии я испытывал разве что лёгкую досаду. Да и та была скорее направлена на самого Дамблдора, а конкретно на то, что ему удалось поймать меня на этот детский трюк. — До меня дошло твоё письмо, — нарушил тишину директор, всё так же сохраняя образ неподвижного наблюдателя и, наконец, переходя теме этой встречи. — О том, что ты переместился в собственное тело из будущего. И, надо сказать, последующие за тем доказательства меня несказанно впечатлили. Как и наш текущий разговор. Чтобы подделать подобное нужно либо действительно быть свидетелем будущих событий, либо же иметь на редкость извращённый ум, пророческий дар, недюжинную информированность и редкую удачу, для угадывания столь многого. — Зависит от точки зрения, — теперь и я отставил чашку в сторону, так и не решившись отпить хотя бы глоток. — Я и сам не до конца уверен в том, что происходящее или даже происходившее реально. Это может быть слишком долгий сон или настоящий кошмар, — я незаметно усмехнулся глупому пафосу своей фразы и продолжил почти в том же ключе. — Но, если вам интересно, безумие может быть заразным. Том Реддл так же считает себя прибывшим из будущего. А это нарушает ваш паритет. Дамблдор задумался, опустив взгляд к столу и отстранённо изучив предоставленные домовиками сладости. — Тот самый Том Реддл, в твоём времени отказавшийся от прозвища во время предвыборной гонки и взявший фамилию матери?.. Иначе говоря, Томас Гонт, лучший, как ты выразился, министр последнего столетия? — Именно он, — сухо кивнул на тонкий оттенок иронии в голосе директора. — После уничтожения крестражей, здравого смысла у него поприбавилось и люди вновь последовали за ним не только из-за страха. В последние годы ему даже удалось нормализовать экономику, которую слегка подкосили потери нескольких магических городков, и начать выходить в плюс за счёт экспорта защитных амулетов. На последних выборах Том добился рекордных девяноста шести процентов голосов избирателей, после чего получил почётное членство в МКМ, чего не удавалось даже вам, несмотря на недолгое председательство, — вспомнил самые яркие фрагменты биографии старого врага. Хотя объединить людей перед лицом общего врага было несложно, благо наследить я успел практически везде. Разве что с свободными стаями оборотней придерживался относительного нейтралитета, так как в целом нам делить было нечего. Оборотни-наёмники, ушедшие на службу Тому, считались вольными охотниками и официально стая не объявляла вендетту за их смерти. Конечно, от личностных конфликтов и попыток в частном порядке снести мне голову, это не уберегало. — Иными словами, сейчас Том — это наиболее заинтересованная кандидатура для того, чтобы привести страну в светлое будущее. Как вы того и хотели, наверное. — Слишком извращённый ум и редкую удачу, — пробормотал почти про себя Дамблдор, не отрывая взгляда от янтарной поверхности жидкости в своей кружке. — Люди не смогут простить того, кто так долго держал их в страхе. Ты должен понять моё недоверие. Такая открытая агитация Тёмного лорда в большей степени походит на слова сторонника Тома или даже его куклы. И в то же время, этот вариант открывает ответ на вопрос, откуда тебе может быть известно столь многое, — голубые глаза остановились на моём лице и впервые за добродушием проступил холодный оценивающий прищур. — Допустить возможность не сработавшей защиты на твоём доме намного проще, чем принять возможность группового перемещения сквозь время. Раньше, чем я успел даже осознать, что собираюсь делать, рука крепко вцепилась в палочку под столом. Одновременно с неоформившейся мыслью, слева, на отдельно выделенном под них столике, загорелись, а затем свистя и сияя поднялись в воздух вредноскопы. У него будут секунды на осознание. Я должен был бить. Сейчас. Дёрнувшись, я оттолкнулся от стола и проехал на стуле пару сантиметров по полу. Да и застыл в этой странной позе, не атакуя и не защищаясь. Нет, мне нет смысла бояться. В конце концов именно для этого я сюда и пришел. Глубоко вздохнув и глубоко же выдохнув, я подвинул стул обратно, в очередной раз смирившись со своей судьбой. Дамблдор повернулся к вредноскопам, которые постепенно начинали утихать, и неторопливо кивнул, будто бы самому себе. После чего невозмутимо сделал новый глоток своего чая, но уже запросив новую нетронутую чашку. Это было даже не показное хладнокровие, а какая-то инфантильная непосредственность, настолько он был уверен в собственной безопасности. Даже портреты на стенах отнеслись к происходящему с большими эмоциями, по большей части поспешно скрывшись за рамами. А мистер Блэк успел азартно выматериться в поддержку «старикана» из-за чего сейчас тушевался, пока остальные директора смотрели на него с осуждением. Впрочем, таких же взглядов удостоился и я сам. — Не передашь мне рулет, раз уж ты всё равно его не ешь? — Почему вы не удивлены? — это было морально непросто, но я нашел в себе силы выполнить просьбу профессора. Не став пижонить, я подхватил тарелку руками и осторожно пододвинул её директору. Как ни странно, но меня успокаивало знание того, что для старого мага в его кабинете я сейчас не опаснее этого самого бисквита. В лучшем случае он может «не дотянуться», но уж точно не проиграть. А значит, если бы ему это было нужно, я бы уже был мёртв или пленён. И тем не менее разговор продолжался. — О, на самом деле я очень даже удивлён! — после этой небольшой сцены из облика Дамблдора вновь исчезли любые заметные глазу нотки подозрительности. — Тебе удалось запустить даже тот, что должен срабатывать на кражу моих любимых конфет из вот того шкафчика. И на атаку на мои носки, да, — директор заговорчески улыбнулся. — И еще вон тот вот, в углу, по-моему, сработал вообще впервые в жизни. До сих пор понятия не имею, за что он отвечает. Оглянувшись на перечисленные защитные амулеты я заметил довольно известное в узких кругах клеймо мастера-артефактора. — Эти модели вредноскопов реагируют на возможность самим повредиться. Правда, тогда сияние становится менее интенсивным и свист заметно тише, — неохотно пояснил я, затрагивая в свою профессиональную сферу. — Вся линейка «Хранителей» была прикрыта как раз из-за излишне многомерных и объёмных чар, которые ослабевали всего за пару лет. Я бы советовал «Мон и Мон» или болгарский «Оберёг» — функционал немного уже, однако сами вредноскопы надёжнее и почти не ломаются. — Непременно уделю им внимание, — ответил удивительно внимательно меня выслушавший директор. — И прости меня за эту небольшую проверку. Было необходимо проверить эту гипотезу. — Вы проверили лишь то, что потенциальный союзник Тёмного лорда достаточно вменяем, чтобы не нападать на более опытного волшебника на чужой территории. — О, и это тоже, — улыбнулся директор. — Но куда важнее было заведомо узнать, если тот же «союзник» обладает несколько меньшим здравомыслием. Нож слегка неприятно звякнул о тарелку, разрезав бисквит. Надо сказать, Дамблдор умел крайне заразительно, если можно так сказать, есть, пробуждая аппетит у всех, кто его видит. Даже при этом активно угрожая здоровью и жизни, между очередным укусом — Так… почему вы всё-таки не удивлены? — уже спокойно спросил я, пытаясь оторваться от интересного зрелища — стоило опустить кружку на стол, как она начинала медленно наполняться. — И я сейчас не про вредноскопы. — У меня было время справиться с удивлением, всё-таки письмо пришло почти месяц назад, — правильно понял меня Дамблдор. — Да и мир порою подкидывает воистину непростые задачи. Иногда удивляться — значит потратить время, которое можно было бы использовать для поиска разгадки. А иногда достаточно компетентные люди сразу же пояснят ошибку, стоит лишь слегка удивиться, — директор слабо улыбнулся, будто вспомнив какую-то хорошо забытую шутку. — Но, хорошо. Если я понял твою позицию правильно, то ты намеренно не выдал в письме ничего, что бы могло прямо повредить Тому. Однако при этом тебе зачем-то понадобилось мне рассказать о том, что произошло. Признаю, будь я на твоём месте, тоже бы не упустил возможности похвастаться невозможным и устроил бы парочку отменных шуток… Но мне всё еще не совсем понятно, зачем вообще нужен этот разговор, если ты намерен придерживаться того же курса. Своеобразный момент истины. — Вся доступная мне информация может стать частью сделки с мастером-легилиментом, профессор, — отдельно выделил я обращение. — Ох… Оторвавшись от сладостей директор откинулся на своём стуле о чём-то задумавшись. — Дневник Тома, воскрешающий камень, чаша Пуффендуй, змея, диадема Райвенкло, амулет Слизерина, — продекламировал я свой аванс. Он должен был догадываться о значении этих понятий уже сейчас. А значит моё предложение будет достаточной платой и за куда более требовательный перечень услуг, нежели то, что я собирался потребовать. В конце концов, Дамблдор сможет разобраться с теми крестражами, до которых пока что не сможет добраться сам Том. Например, это чаша и медальон. И скорее всего дневник. Осталось только получить согласие. — Я не могу на это пойти, — коротко отбрил мои надежды директор. — Либо так, либо Том будет единственным, кто имеет память о будущем, — на мгновенье я потерял контроль над эмоциями, но тут же осёкся, понимая, что шантаж — не лучшая стратегия в переговорах. — В конце концов, вы же даже не знаете, что я хочу у вас попросить. — С моим жизненным опытом несложно делать выводы, — хмуро ответил директор. — По твоему лицу легко заметить проблемы со сном, ты даже не пытаешься скрывать усталость. Скорее всего тебя что-то гложет и довольно длительное время. Поведение выдаёт того, кто привык обдумывать каждый шаг, а потом уже действовать, но при этом ты не любишь играть роли. Умеешь, как и любой окклюмент, но не любишь. Скорее всего в нашем времени ты оказался совсем недавно, незадолго до встречи с Хагридом, иначе Арабелла или твоя тётя уже бы забросали меня письмами. Ваша же с Фоуксом обоюдная реакция друг на друга… еще более красноречива, — разложил по полочкам свои наблюдение волшебник, впрочем, не все их них пояснив. — И мне не надо пытаться ощущать эмоции, чтобы увидеть, как тебя это расстроило. Дамблдор задумчиво пожевал губу. — А еще услуги мастера-легилимента применяются в крайне специфических сферах человеческой жизни. Я бы предположил, что ты хочешь стереть себе память, исключив факт своего появления в чужом мире. Я прав? — вопросительно уточнил он и ответ не понадобилось озвучивать вслух. Всё было прекрасно видно по моему лицу. — Я прав, — кивнул сам себе директор. — Не знаю, движет тобой раскаянье, сожаление или минутная слабость, но именно на этот шаг я пойти не могу. — Почему? — как-то разом растерялось моё красноречие, оставляя только очередную порцию тянущей опустошенности. Однако ответ мне не понадобился. Логический вывод напрашивался сам собой. — Ты хочешь меня использовать за рамками сделки, — заключил я очевидное, перебив едва не начавшего говорить директора, и продолжил отстранённым тоном. — Тогда задумайся вот о чём. Убийство действительно повреждает душу — это доказанный факт. Но обычно никто не задумывается над тем, как именно это сказывается на убийце. Чем отличается убийство пары человек от смерти тысяч… А я вот провёл наглядный эксперимент. Хочешь узнать результаты? — я видел, что слов недостаточно, даже ветерану далёкой второй мировой войны сложно разом осознать озвученный масштаб. И отмирающая в моей магии кожа не станет весомым аргументом в споре. — Самый главный вопрос, Дамблдор: ты действительно хочешь заставить меня повторить это? — я перестал отводить взгляд и сконцентрировался на сценах выжигаемых дотла особняков. Горящих заживо детей и жен пожирателей. Множественных налётах на общественные места. На пылающем Гринготтсе и прибитых болтами к стенам трупах гоблинов. На непредвиденно опустевшем поместье Гонта, пол которого совсем не украшали обезображенные трупы десятков магов. В конце концов я не ограничивался лишь этим. Существуй в магическом мире маггловские конвенции по правам человека и мне бы приписали все возможные военные преступления. Однажды я интереса ради расчертил себе бинго, где этот тезис доказал себя с излишком. Даже до невозможного по меркам магглов климатического оружия дошло, хоть и получилось то случайно. На лице отчётливо считавшего каждый образ Дамблдора вспыхнуло просто непередаваемое выражение. — Не понимаю причин вашего недовольства, директор, — всё так же отстранённо проговорил я в застывшем мгновении тишины. — Подобно знамени пресловутого света я светил. Да так, чтобы для тьмы не осталось места. Вы дали мне задачу уничтожить Волдеморта — я же лишь подошел к делу со всей присущей мне тщательностью. И учитывая, что я всё еще жив — добро всё-таки победило зло, правда? Чай был чертовски хорош на вкус, хоть и обжигал горло. — Шутка, — я вздохнул, мимолётом отметив расширившиеся зрачки директора, который все еще проживал мгновения моего прошлое. — Это… Как это произошло? — необычно тихо спросил Дамблдор. — Неудачный итог переходного возраста, — снова не сдержал я себя, еще и криво ухмыльнувшись, что выглядело весьма гротескно, так как нужные для улыбок мышцы лица использовались нечасто даже в этом возрасте. — Ну вы, как преподаватель должны понимать. Когда подросток теряет все моральные якоря, а образ его кумира трещит по швам, то ничем хорошим это обычно не заканчивается. Существенная часть меня хотела растоптать знаменитый гений Дамблдора, стереть в пыль его всепонимающую отеческую улыбку, разрушить его образ многомудрого волшебника. Чтобы даже он сам ни на мгновение не допускал собственной исключительности и понимал последствия принимаемого сегодня решения. Даже отстранившись от холодного рационализма, мне самому слишком многого стоила вера в непогрешимость великого мага, и я хотел, чтобы профессор понял хотя бы часть этой застарелой злости. — На войне такие как я либо умирают, либо становятся для врага чем-то вроде кошмарного сна, — продолжился рассказ теми самыми общими фразами, которые создавались в минуты слабости. Еще одна попытка не сойти с ума раньше времени, что хоть немного пригодилась. — Смерть вообще забирала многих, а вот мне, как видите... — я хмыкнул, продолжая разводить нелепый пафос. - ...повезло. — Это… всё еще… — Мне нужен остов памяти, — прервал я весьма постаревшего, по сравнению с тем, что я запомнил, мага. — С разметкой для стирания воспоминаний вплоть до тридцатого июня тысяча девятьсот девяносто первого года. Миру не нужно еще одно такое «везение». Или я показал недостаточно для того, чтобы вы немного замарали руки? Мне и самому не было приятно всё это вспоминать. Не было особой гордости за то, что благодаря удаче или же предназначению, мне удавалось водить за нос половину магического мира, даже когда у него не осталось иных врагов, кроме меня самого. Нет, ладно, капля тщеславия во всём этом была, но точно не за случаи, когда в момент решающего удара у какого-нибудь наёмника в руках взрывается волшебная палочка. — Это очень глупая ложь, — директор вздохнул. — Невозможный обман… Нелепый настолько, что никто бы попросту не стал даже пытаться лгать подобным образом, задействуя именно тебя. Хотелось бы мне, чтобы это всё было просто невозможным обманом. — Хорошо, я помогу тебе, — на месте директора спонтанно не появился кто-то еще. Не поднял взгляд победитель Гриндевальда, намеренный предотвратить новую трагедию. Не зажглись глаза безжалостного манипулятора, желающего извлечь максимум выгоды. Оставался всё тот же усталый старик, любящий сладости к чаю в пять часов дня. — У меня не выйдет стереть целую личность, при этом сохранив того Гарри, которого ты хочешь видеть, — он прикрыл лицо ладонью. — Ни у кого не выйдет. Возможно там и вовсе никого не осталось… Надеюсь, со своей стороны ты не станешь скупиться на информацию. — Не сомневайтесь, — примерно разделяя его эмоции кивнул я. — Но по большей части рассказ будет касаться крестражей и подобной гадости, вроде василиска под школой. Информация о войне не имеет смысла, там была другая расстановка. Да и не знаю я много. Был я, были мои враги. — Я верю в то, что это всё могло произойти. И одновременно не верю, что это возможно — воевать одному против всех. — Вы верите в Судьбу, профессор? Он тихо и невесело хмыкнул. — В мире много сил, что необъяснимы с точки зрения даже нерядового волшебника. Силы, препятствующие разрушению мира. Силы, олицетворяющие смерть. Почему бы не существовать и такому понятию как «судьба», если пророчества почему-то раз за разом воплощаются в жизнь, — в очередной раз пробудил он своего внутреннего профессора. — Впрочем обычно их влияние ограничено текущим моментом и не тянется на целое десятилетие. И такой ответ ничего не объясняет. Только добавляет вопросов. — Не знаю точно везение это или судьба, но за пятнадцать лет я так и не умер, хотя нельзя сказать, что мои враги не старались. Сам старался не повторяться и всё время импровизировал. Началось с табу на фамилии. Затем научился почти мгновенно аппарировать, разбрасывая осколочные гранаты. Потом мне показалось забавной идеей кидаться порт-ключами, ведущими… много куда. Скажем так, из-за пределов атмосферы вернуться смогло только двое, несмотря на все предпринятые меры предосторожности. — Возможно стоило бы позвать Северуса для этой беседы, думаю у вас бы нашлось много общих тем в отношении «креативного» использования привычных заклинаний, — Дамблдор напряженно размышлял, отвечая больше на автомате, чем пытаясь заманить меня в ловушку и стребовать поболе. И, кажется, именно сейчас он, наконец, пришел к какому-то выводу. — Мне понадобится информация в том числе и о Томе. Я так понимаю, он всё-таки пошел на создание крестража… Но я попрошу не только о них. Позволь мне самому оценить своего ученика, прежде чем принимать решение. Обещание, данное Тому в ходе вооруженной перебранки, или столь желанный покой?.. Ответ очевиден. Надо же хоть как-то соответствовать пророчеству и не давать другому жить спокойно. — Хорошо, я согласен на такой обмен, — медленно проговорил я и открыл глаза. В то, что Дамблдор не нападёт, решив отобрать нужные воспоминания силой, пока я его не вижу, мне почему-то хотелось верить. Кумир детства всё-таки. Вымученно улыбнувшись, Дамблдор будто бы сам себе кивнул и собрался. — Чудно, я начну составлять схему, — на столе возник нумерологический календарь и пергамент формата А3. Мне даже стало интересно, где такие производят. — Можешь пока начать повествование в форме рассказа. Так будет проще выделить отдельные моменты. — Это вас не отвлечёт? Директор кажется даже немного умилился от такого предположения. — Ладно, глупый вопрос, — я слегка нервно усмехнулся и откинулся на спинку стула. — Я практически не помню ничего о школе, если честно. Отдельные фрагменты, сцены без чётких взаимосвязей, — откинувшись на спинку кресла я продолжил рассуждать вслух. — Это не значит, что я не смогу сказать прям совсем ничего, но этого вам явно не хватит. Более-менее память проясняется к событиям после школы, где-то к семнадцати годам, когда я искал крестражи. Моя память о школе до ужаса фрагментирована. Будто бы что-то или кто-то кусками вырывал целые куски, оставляя на месте только общие факты, иногда даже одно только описание событий, звучащее чужими устами. Некоторые моменты запомнились именно рассказом об очередном безумном приключении, чем самим приключением. Это было немного странно для моего собственного психотипа того времени — совсем не запомнить момент перехода от мира старого, по-своему ужасного, к миру новому, волшебному. Однако не так удивительно, всё-таки с возрастом воспоминания затухают, сохраняя наиболее яркие и волнительные моменты и изредка подкидывая их в виде образов перед сном. Но в том-то и проблема. Со мной в школе происходили не только заурядные события, способные выцвести под гнётом времени. И именно наиболее яркие моменты смешались, превратившись в ассорти из беспорядочных образов, представляя из себя что-то совсем несуразное и безумное даже по моим меркам. Ну вот, например… На первом курсе я встретил горного тролля. Но вот, как и где, если до ближайшего стойбища нужно тащиться километров с тридцать вглубь запретного леса? Одновременно очень некстати всплывает воспоминание, что впервые в запретном лесу мне довелось побывать немного позднее, а значит тролль, видимо, зачем-то выперся на территорию замка, вероятно своей троллиной магией проломив все барьеры и каким-то образом подобравшись к первокурсникам. После чего мы вдвоём с Роном одолели его не проучившись в школе даже полугода. Мерлин, что за фантасмагория творится в моей голове?.. Мне даже интересно, каким образом нечто подобное может произойти, если за весь первый курс изучается один-два десятка заклинаний разной степени бесполезности. Нет, даже не так. Мне в большей степени интересно, каким образом эта встреча вообще могла стать возможной, почему мы не попытались, скажем, убежать или просто избегать шумного облака вони. Сейчас я-то понимаю, что от тролля убежать — задача нетривиальная. И намного надёжней будет его отвлечь или вышибить глаза. Но вот первокурсник этого скорее всего знать не должен. Если, конечно, он предварительно не изучал методы борьбы с различными подвидами для успешного прохождения распределения, как Рональд. Что всё равно окажется бесполезно без знания нужных заклинаний и предварительных тренировок. А любой тролль прямо своим внешним видом располагает любое разумное существо попытаться оказаться как можно дальше. Нет, ладно… К Мордреду, предположим я действительно в здравом уме и трезвой памяти одолел тролля-чародея, каким-то образом в обход директора оказавшегося в школе… Даже взгляд самого директора, прямо сейчас оторвавшегося от схемы, ради этого момента, как бы недвусмысленно намекает, что задача перед троллем стояла далеко нетривиальная. Но, предположим, да. Наверное его протащил в школу Волдеморт. Прости, Том, но ты был козлом отпущения для всей страны последние лет пятнадцать, потерпишь и это. Но вот что-то мне подсказывает, что такое воспоминание не так-то просто забыть даже если очень постараться. И накинуть сверху пару лёгких обливиэйтов. И тем не менее, я помню лишь то, что тролль определённо был, и то, что он был храбро повержен двумя первокурсниками. И я получил за это десять баллов Гриффиндору от декана. Положив подушечки пальцев на сомкнутые веки я тихо рассмеялся, отмечая в смехе едва заметную истерическую нотку. Впрочем, Дамблдор меня не осудил. Только вот дальше начинается еще большее безумие. Помню, как пытался прикрыть Хагрида от какой-то уголовщины, на чём попался и вместо Азкабана был отправлен в запретный лес. Вместе с Хагридом же. Хотя в пересказе выглядит так, будто бы мы пошли туда прикапывать нежелательных свидетелей — это скорее всего не так. Потому что единственным трупом в тот вечер оказался труп единорога. Очень надеюсь, что к последнему мы не имеем никакого отношения. Виноват Волдеморт, точно. Еще там был… дракон?.. Нет, не хочу знать. Надеюсь, этот безусловно замечательный рассказ — лишь следствие того, что я надышался парами неправильно приготовленного зелья. И провёл остаток года в коме. Что в принципе могло бы объяснить если не всё — то очень многое. Ведь после того как мы отправились за философским камнем, воспоминания корёжатся до каких-то уж совсем невразумительных образов. Могу сказать наверняка лишь то, что Рон остался в одной из комнат с ловушками, без сознания и возможно при смерти — всё-таки западня готовилась для потенциального похитителя камня, а не для первокурсников. В какой-то момент образы проясняются, чтобы в самом детальном виде показать мне моё первое убийство и затем вновь затухают вплоть до начала каникул. И так получается, что про каникулы после первого года я помню больше, чем про весь первый курс, где мне удалось впервые попасть в волшебный мир, столкнулся с несколькими трупами и пережить встречу с существом ХХХХХ ранга опасности. Видимо по голове мне всё-таки где-то прилетело. Да так избирательно, что примерно теми же словами можно охарактеризовать всю мою дальнейшую учебу в замке. Хорошо помню лето после убийства василиска, но не сам год. Хорошо помню лето после спасения крёстного и… уже только большую часть лета после этого, а сам учебный год еще хуже прошлого. Мельком испытания Турнира — первое похуже, особенно подготовку, второе ни туда, ни туда, третье чуть лучше. Хорошо помню возрождение Тома и примерно втрое меньший отрезок лета, чем годами раньше. Я определённо учился на пятом курсе, но здесь воспоминания даже не нечёткие, а практически полностью отсутствуют, будучи небрежно вырванными из сознания. Это уже слабо походит на работу легилимента, скорее на действие специализированного проклятья по частичному стиранию личности. Будто бы на одно из помещений старого Хогвартса некто наложил простенький фиделиус, ненароком задевающий еще и ассоциативные связи. Помню, что после пятого курса было лето и даже могу выделить какие-то связанные с ним образы… Кажется директор поехал головой окончательно и собрал еще один отряд имени себя, но только из школьников, а Министерство пресекло зарождение незаконной террористической организации. После чего мы всей дружной компанией полетели громить здание правительства. В процессе чего понесли потери уже боевики Ордена Феникса, когда как Отряд Дамблдора сохранил свой численный состав, а магический мир узнал о возрождении Тома. — Я почти уверен, что всё так и было, профессор, — изобразил я самое честное лицо. Значительно расслабившийся за работой директор только хмыкнул и невербально трансфигурировал уже четвертый по счёту лист. Писал он на них, к слову, тоже только силой своего желания. Шестой год запомнил больше тем, что на этот раз ничто не пыталось убить меня во время квиддича. Немного знакомством со Слизнортом. А также учебником Снейпа, который, несмотря на своё пакостное происхождение, приносил мне пользу ещё несколько лет. Ну и Дамблдором, конечно… Так нелепо умереть можно было разве что после длительной пытки при взломе защиты крестража. А мне не удалось обеспечить старику хоть какое-то прикрытие от сальноволосого выродка, н-да… — Хм… Спасибо за предупреждение… Хотя здесь мне определённо понадобятся воспоминания для того, чтобы сделать свои выводы. Впоследствии я и сам годами проклинал почившего директора за оставленный в наследство снитч. Пока однажды во время одного из приступов не раскрошил наследство в пыль серией дробящих заклинаний. Потом словесные проклятья нашли новую жертву в лице уже моей собственной тупости… Хотя и имя Дамблдора в негативном ключе в заунывных монологах упоминалось далеко не единожды. — Не поясните, к слову? — Я не в полной мере тот, кого ты считал наставником. Иногда я совершаю не совсем объяснимые поступки просто потому, что мне хочется повеселиться. Иногда потому что так было нужно. Иногда это тонкая отсылка. Кем бы ты меня ни считал — я всё еще остаюсь человеком, — вздохнул директор. — И я понятия не имею, что мог символизировать снитч. Окончательно моя память проясняется примерно к девятнадцати годам. Но тогда нелогичные вещи уже перестали происходить. Существовали чёткие причины и следствия. Глава рода Эббинс скоропостижно скончался из-за повышенного содержания металла в организме. Его дворецкий неудачно уснул, вдохнув пыльцы лунного дурмана. А охранный тролль равномерно распределил содержимое своей головы по небольшой поляне, сетуя на то, что перепутал яблоко с противотанковой гранатой. Ничего, что бы выбивалось из привычных представлений о невозможном. По крайней мере у меня как-то в памяти не отложились удачные попытки забить нунду случайно подвернувшейся под руку лопатой. Впрочем, конечно, такие воспоминания вполне могли поблекнуть на фоне моей обыденной повседневности времён школы. Те мне после таких разборов полётов начинают в кошмарах сниться. Едва слышно застонав, я легонько приложил к голове милосердно предложенную кружку уже остывшего чая. Время приближалось к пяти, и пора бы уже сделать еще один глоток. Заколоть василиска мечом. Мать его василиска!.. Исторической реликвией! Тысячелетнюю змею соответствующих размеров… Просто немного заточенной негнущейся железякой. Оторвавшись от чашки, я вновь посмотрел на директора, который к этому моменту уже никак не демонстрировал своего удивления, если и продолжал удивляться. Похоже меня можно было считать отморозком еще до… До всего. Всегда. Дядя и тётя явно не были совсем уж неправы, называя меня ненормальным, а в качестве местной легенды-страшилки еще и уголовником из святого Брутуса. Наверное, они вживую столкнулись с моим кровавым безумием, а я, по молодости, умудрился всё забыть. Непонятно только, куда курганы тел исчезли. Зато как легко после таких приключений заходит художественная литература про меня самого. Там в моём детстве были и вампиры, и виверны, и мантикоры, и германские демоны. В сочетании с моей реальной биографией, иногда создаётся ощущение, что я еще лет в восемь решил стереть себе память, чтобы приключения были интереснее. А то аннигилированные взглядом дементоры, еще при подъезде к Хогвартсу, интересного рассказа не сделают. — С одной стороны твой рассказ впечатляет, — Дамблдор задумчиво пожевал губу. — С другой, я в тихом ужасе от того, что всё это может произойти в моей школе. Не могу даже с ходу предложить решение… кхм… проблемы с василиском. Натравить Фоукса и заколоть мечом. Способ рабочий и отработанный. Удачи. — Теперь… воспоминания? — Сначала я проверю схемы. — Хватает квалификации проверять, но не хватает делать самому? — Обойдёмся без провокационных вопросов? Проведя рукой над рисунком, я погрузился в созерцание. Рассудок привычно настроился на счёт, разве что на этот раз я считал углы, количество символов и объемы рисунка. Выходило приемлемо. Пусть, зачем-то, Дамблдор и оставил лазейку для отмены активации остова, до того, как он полностью схлопнется. После этого момента, нормальными средствами мою память уже не восстановить. В худшем случае будет просачиваться во снах или еще какой-то подобной херне. Приемлемо. Отойдя к двери под настороженным наблюдением директора, я приоткрыл её и только после этого извлёк полновесный флакон с собственной памятью из кармана. Стеклянный бутылёк медленно опустился на пол. Однако сейчас от меня требовалось дополнительно добавить того, что в флаконе по изначальной задумке должно было отсутствовать. Надеюсь, Том успеет справиться со своими делами в замке. На всякий случай добавил и наш с Томом разговор в поезде. — На самом деле вы переоцениваете возможности пожирателей. На шестом курсе я ходил в дуэльный клуб, и тогдашний чемпион Слизерина оказался куда сильнее той же Беллатрисы Лестрейндж. — Их сила не умении драться, а в готовности убивать ради своих целей, — продолжил сидеть Дамблдор, всё так же не выглядя угрожающе. Хотя это был тот самый случай, когда конфликтовали моё знание о том, что он может, и собственное восприятие вещей. — Но я приму твой совет. Именно дети сформируют будущее нашей страны и мне нельзя сосредотачиваться исключительно на войне. Новое поколение магов, каждый ребёнок в этой школе, так же заслуживает внимания, — развил свою мысль директор. Интересно, о чём он сейчас? Какой, простите, совет я дал? — У нас есть около шести часов, пока остов полноценно заработает, — добавил директор. — А, да, можно мне вернуть мантию-невидимку? — Для владения мантией нужна официальная лицензия министерства. — Ага, нужна, — кивнул я, продолжая стоять на месте. Еще пару секунд мы обменивались настороженными взглядами, но в конечном итоге директор сдался. — Я пришлю её в следующем месяце, в худшем случае, к Рождеству, когда все формальности будут соблюдены. Без лицензии тебе светит немалый штраф за владение таким артефактом. Медленно кивнув, я пожал плечами и всё-таки решился повернуться к Дамблдору спиной, распахивая дверь. Казалась странным необходимость лицензировать владение мантией, если того же эффекта невидимости можно добиться качественным маскировочным заклинанием, но не мне спорить с председателем Визенгамота о толковании английских законов. Наверное, всё дело в массовом производстве и удобности использования. — До встречи, Гарри. Я оглянулся, размышляя, был ли это намёк на неправильность схемы остова или еще какая-то угроза, однако в позе тяжело облокотившегося на стол директора не было ожидаемых для подобных выводов злорадства или холодности. Одна бесконечная усталость. Дамблдор безэмоционально сверлил взглядом притянутый на стол сияющий флакон, но так и не предпринимал никаких действий для того, чтобы его проверить. — Прощайте, профессор. *** 01.09.1991 года. 6:00 p.m. Хогвартс. Большой зал. Вынырнув из-за гобелена, я оказался за спинами устало бредущих за полугоблином детей. Влиться в поток сверстников оказалось не так уж и сложно, куда легче, чем от них же отвязаться. В том смысле, что никто не стал задавать вопросов или делать возмущенное лицо из-за того, что на время выпал из жизни коллектива. Вполне возможно, никто в принципе ничего не заметил, но надеяться на лучшее меня отучили еще в двухтысячных. Тот же Рон излишне долго сверлил меня взглядом, однако так ничего и не сказал, вернувшись к разговору с будущим пуффендуйцем, который и запомнился-то мне тем, что в своё время отказался вступать в ОД. Весьма примечательный факт, учитывая, насколько мало я помню об этой организации. Что до внимания преподавателя… Видимо Дамблдор отослал воодушевлённому Флитвику предупреждение о том, что я пропущу часть экскурсии. В противном случае мне немного жаль восхищённых первокурсников, которых потом придётся разыскивать по всему замку. Благодаря защитным чарам, конечно, это не займёт много времени. Однако даже к тому моменту ребёнок вполне успеет поседеть в местных лабиринтах, полных призраков, исчезающих переходов и прочих противоосадных решений за авторством основателей. Чтоб им икалось в преисподней. Новая традиция не затянулась надолго и сейчас первокурсники направлялись в Большой зал. Голодные и довольно вымотанные долгими переходами, но что уж поделать, если поезд нежданно-негаданно приходит на станцию аж на два часа раньше, а у персонала ничего еще не готово. В лицо мне смотрели гротескные пародии на знакомых людей. Детские лица, не отягощённые здравомыслием и интеллектом. Стройный ряд мертвецов, реалистичных подделок настоящих, некогда живших людей. Слишком искусных, чтобы можно было сходу различить фальшь. И даже когда ты логически осознаёшь неправильность их существования, рассудок услужливо подаёт и выдаёт за правду псевдонаучную теорию с путешествиями во времени. Тут же всё опровергая тем, что такое путешествие невозможно никак, потому что попросту не может быть. И мы вновь возвращаемся к неправильности фальшивок… Вот уж где круг не имеет начала, а не в этой дурацкой загадке про яйцо и курицу. — Этот потолок специально так зачарован самими Основателями, — восторженно поведал кто-то за моей спиной. И это здорово, конечно. Но я могу создать аналог такого зачарования десятком бомбард. Будете сидеть — будто бы под открытым небом… Нет, долой меланхолию. Нужно быть весёлым и довольным, чтобы к моменту срабатывания остова тело находилось в правильном настроении. Тогда сухому остатку моей личности будет проще приспособиться к необычной обстановке. Если директор не перемудрил со схемами, то остаток даже ничего не заметит. Как почти не замечаю я сам поредевшего количества мыслей в голове. Нужно знать на что смотреть, чтобы оценить действие остова, но Гарри даже не задумается о таковой необходимости. Квиррелла за столом преподавателей, кстати, не было. Похоже еще один год без нормального профессора ЗоТИ. Вот так и вырождается нация, вот так и рушатся судьбы будущих великих волшебников. Дети незатейливо делились эмоциями, продавливая своей искренностью все мои барьеры. Радость от встречи с друзьями, предвкушение, восхищение залом, нетерпение в ожидании пищи, смех от удачной шутки, умиление от вида растерянных первокурсников, лёгкая сонливость, чувство причастности, чувство единства. Не допускающая даже идеи войны, уверенность в завтрашнем дне. И почему еще пару минут назад это зрелище вызывало у меня неприятие? Не помню… Это ввергало в лёгкую панику и, вместе с тем, сигнализировало о работе остова. — Гарри Поттер! — объявила мою фамилию Макгонагалл. Не выдерживая направленного внимания, к шляпе я вышел полубоком, что, впрочем, всё еще попадало в категорию «не выделяться». Только вот сам факт столь резкой реакции пусть не на фамилию, но на имя… Вымораживает. Я успел отвыкнуть от такого. И использование заклинания Табу на собственные имя этому только потворствовало. Обычно, узнающие меня в лицо, сразу били на поражение, а не бездумно пялились чуть повыше глаз. В сущности, я вообще не понимаю, чего ради им на меня пялиться. Победа над тёмным лордом будь то случайность, фикция, да даже если я осознанно воспарил над детской кроваткой и задушил Том кишками мимопробегающего нунду… К чему эта драматичная пауза в разговорах? Да большинство детей здесь в принципе не знают и никогда не задумаются, что такое первая магическая война. И почему устранение лидера одной из политических партий способно положительно сказаться на росте населения и подъёме ВВП за счёт развитии экспорта Великобритании. Это как распределение в Хогвартсе. Все восхищаются шляпой, а на великий Табурет Распределения, который, судя по виду, строгался лично Гриффиндором, даже внимания не обращают. А за этим, между прочим, либо стоит какая-то страшная великая тайна, либо у школы не густо с бюджетом. А также желанием сделать что-то полезное бесплатно за собственный счёт, мистер магистр трансфигурации директор Дамблдор. Уже садясь на Великую табуретку, я всё меньше и меньше хотел в этом участвовать. Что-что, а жить с этим контингентом на протяжение, минимум, пяти лет мне совершенно не хотелось. В закрытом-то пансионате для детей и подростков, где очень туго с развлечениями, а за все «шалости» мелкие подрывники, отравители и диверсанты всех мастей получат разве что выговор, вычет баллов и отработку у зельевара с хронической бессонницей. Шляпа, шляпа, а распредели-ка меня нахрен отсюда. Мордред… соображать всё труднее, остов уже воспоминания о самом себе стирает. Чем факультет Годрика выгодно отличается от других, так это тем, что стоит мне немного пошипеть на парлсентанге и меня оставят в покое. Слизеринцы бы за такое проявили бы лишь больше осторожного внимания. Райвенкловцы принялись бы меня изучать и проверять мою родословную, а затем, не найдя ничего путного, предложили бы провести вскрытие. Некоторые пуффендуйцы бы вообще возможно ничего не поняли, а оставшиеся всё равно бы полезли налаживать дружбу. С другой стороны, не мне это нужно решать. — Мы можем просто посидеть пару минут? — осторожно уточнил я у многомудрой старой тряпки, так и не решив, где будет лучше моему многострадальному телу. — Хм… Еще один перерожденец? — потянул подзабытый голос шляпы. — Нет… Но взрослый человек в ребёнка теле. Какая искусная защита сознания и само сознание, как решето… Бывший здесь, учившийся здесь. Однако не я тебя распределяла… Или я?.. — начала задаваться шляпа риторическими вопросами, настойчиво делая вид, что не считывает с моего разума на них ответы. — А директор знает о вашей особенности? — Я как раз от него. Да и не задержусь здесь надолго. — Да, вижу… — глубокомысленно протянула древняя реликвия, чем-то сейчас очень напоминающая мне Трелони. — Но уверены ли вы, что Альбус пойдет на это? — Уже пошел, — мысленно пожал я плечами. — Пусть я не умею сам расчерчивать барьеры и остовы разума, но проверить их действенность вполне способен. Люди снаружи начали едва слышно шептаться. — Мне ли говорить вам о том, насколько легко может солгать мастер работы с разумом… — проворчала шляпа. — Хм… Не уверена, что имею право распределить тебя, даже если через полторы минуты барьер сработает, — пожевала метафорическую губу куча тряпья. — На твоих руках много крови. Половина сидящих перед тобой были убиты в развязанной из-за тебя войне. И многих ты убивал лично, — учитывая тон сказанного, не удивлюсь, если наедине шляпу называют Сивиллой. — Так почему я должна позволять тебе стать частью защитных чар Хогвартса? Только потому что сейчас не обострение твоего безумия? Что если директор ошибся? Что если обманул? Решишь убедить его привычными методами, а замок почти не будет этому противодействовать? Я честно постарался задуматься над заданными вопросами, но вместо мыслей в голове стояла пустота и тишина. А с другой стороны, что вообще старая тряпка может знать о предназначении? О том, когда вместо тишины и собственных мыслей в голове набатом бьёт призыв идти вперёд, не обращая внимания на поломанные ноги? О том, когда ты сам лучше всех остальных понимаешь неправильность выбранного пути, однако не можешь остановиться, не можешь замедлиться, не можешь даже подумать о том, чтобы отступить? — Мы оба понимаем, что шанс подобного мал, но не иллюзорен, — ответил я, понимая, что распределяющий артефакт способен считать и прочие образы, возникшие в моём разуме. — Я шляпа основателя, которая создана для распределения и защиты студентов. И сейчас ты в первую очередь именно угроза. Дети, наверное, уже проголодались. Зачем мы вообще ведём этот диалог, если эта старая развалина уже отбраковала меня? Дай уже команду табуретке, пусть увозит меня отсюда. — Давай просто перейдём к демонстрации. После чего замолчала. Шепотки впереди стихли, и мне было не видно ничего кроме внутренностей шляпы, наползающей на глаза. Как не видно было и смысла поправлять головной убор, открывая себе обзор на учеников. Вместо шума многолюдного большого зала остался тонкий комариный писк где-то на периферии слышимости. Становящийся всё громче и громче с каждой секундой. Почему схема срабатывает так долго? Только из-за того, что я продолжаю думать? На самом деле, эффект очень похож, если подумать, на попытку уснуть. И сейчас я раз за разом выныриваю из полусна, ухватившись за отдельную идею. Стоит перестать цепляться за бодрствующее сознание. Тогда личность без остатка растворится в заумных многомерных массивах остова. И проснусь на этом самом месте уже не я. Несмотря на то, что небытие и было моей целью… становилось жутко. Жутко и немного грустно оттого, что я сам занял тело похожим образом. Звон в ушах становился нестерпимым. — Авада Кедавра, — ровно сказал старческий голос за спиной, не растеряв заботливых интонаций. Моё восприятия взвинтилось до максимума. Я буквально слышал, как холодная зелёная молния вспарывает пространство, оседая искрами на праздничном столе и каменном полу. Преодолевает считанные метры мизерного расстояния между концом бузинной палочки и моим затылком и… бесследно исчезает вместе с кратковременной ледяной дрожью, прошедшей по всему телу. Шляпа оказалась той еще сукой. — Не демонстрация, а проверка, как оказалось, — хмыкнула причина моих седеющих волос. — Что же, хорошо, вам удалось сдержать себя в руках. Так и быть, я дам шанс. Не вам, а тому, кто останется за вас. Эти слова словно ненадолго прорвали плотину образов моей прошлой и нынешней жизни. И если прошлое оставалось там, вдалеке, то нынешнее болезненно впивалось в сознание неприятным холодом. С самого начала я бродил по грани нормальности, но приобретённые психозы не лечатся одним лишь временем. А для серьёзного лечения у меня не было ни сил, ни желания. Чудом сорвавшаяся попытка взорвать дом Дурслей. Припрятанный для Хагрида кухонный нож в рукаве. Беспокойные минуты на Косой аллее, с попытками прикрыться от всех угроз сначала за способностью отправить всех врагов за грань, а потом за спиной лесника. Едва не реализованный прорыв через гоблинов. Воздействие на сучьего Рикберта. Убийство… Практически начатая бойня в поезде. Едва не перешедшие в безобразную потасовку переговоры с директором. Даже сейчас, когда мне не за что сражаться или бороться, когда нападение было бы максимально бессмысленным, я едва не ответил просто по привычке. — Похоже настала пора прощаться. — Да. Я понимал, что спустя миг, едва закрою глаза, как всё закончится. Как же редко я принимаю правильные решения. Спокойной ночи, Хогвартс. Счастливой жизни, магический мир.Глава 5. Для меня мертвы.
6 декабря 2020 г. в 06:30
Примечания:
Вот я закончил своеобразный пролог этой истории, а планируемого интерактива с читателями всё нет и нет. Вообще, изначально планировалось загадывать разные загадки в комментарии к части. А в случае отсутствия правильных ответов планомерно подводить к тому, как герой окончательно замыкается в себе, плывёт крышей и делает в общем-то всё то же самое, что сделал, только еще и с плашкой "Статус работы: завершен".
Но как показывает статистика, далеко не каждый способен перебраться хотя бы через содержание, а значит такой исход не вызовет достаточно массовый эмоциональный отклик у читателей. Поэтому неторопливо продолжу писать и введу более простой интерактив.
Сейчас начинается таймскип до 1994 года и дальше по тексту планируется две интерлюдии. Одна от лица Дамблдора. Вторая от лица персонажа на ваш выбор, описывающая основные события вплоть до кубка огня. Выбирать можно кого угодно, начиная Волдемортом и заканчивая Мерлином (хотя этого лучше отложить на пару глав), Полной дамой и котом Уродцем. Только сразу указывайте, что именно вам важно узнать через призму их мнения, чтобы я эту тему упомянул.