Судьба/Уравнение героизма

«Все намёки на попаданцев вымышленны и существуют лишь в параллельных измерениях.»

Девяносто первый год? Уже?.. Пир перед началом учебного года. Альбус с самого детства видел больше других. Не хвастовство и не преувеличение в рамках высокопарной автобиографии — просто факт. Это было то, что он сам называл «отражениями», за неимением более точного и подходящего слова. Хотелось бы сказать, что директор доподлинно помнил тот день, когда видения осколков чуждых миров впервые приоткрылись ему, демонстрируя свой собственный, непохожий ни на что рисунок, однако это было бы обманом. На самом деле этот дар всегда бередил его сознание, во всех многообразиях он видел прошлое и настоящее тысяч миров. Но не своего. Это были совершенно разные реальности. Жестокие, где-то даже чрезмерно, чему не находилось логических объяснений. Утопичные, где-то даже непостижимо-невозможные, буквально не способные существовать в подобных условиях и тем не менее… существующие. Иные принципы волшебства, иное мироустройство, чуждые противоестественные и сами себе противоречащие представления о добре и зле. Где-то волшебники представляли собой едва ли не околобожественные сущности, химерология становилась бытовой наукой и каждый первый стремился изменить себя, изжить человеческую природу, чтобы только стать немного лучше. Мир бесконечной погони за силой, где сильный даже не использует слабых, но бездумно продолжает охоту лишь ради самой охоты. А где-то всех волшебников полностью истребили обычные люди, вооруженные лишь вилами и факелами… И в то же время было достаточно миров с симбиотическим существованием и тех, и тех, отнюдь не обязательно отсутствие Статута неминуемо вело к конфликту. Не было ничего удивительного в том, что амбициозный юноша, поняв свою особенность, постепенно научился её использовать. Альбус видел, как можно изменить мир. Видел, что его действия могут изменить реальность, окажись он сам чуть лучше, чуть умнее, смелее и находчивее. Там, за кромкой собственного мира, в одном из лучших вариантов развития событий, он со своим дорогим другом смог построить самую настоящую утопию и в собственном Альбионе. Альбус видел возможность и шел по проторенную своей наиболее близкой копией сценарию немного ускоренного временного потока. Одного из немногих миров, ушедших вперёд его собственного. И именно тогда действительность нанесла по юному Дамблдору первый весомый удар. Едва не ставший, вместе с тем, последним. В реальности отнюдь недостаточно копировать чужие действия. Как старший брат он упустил из виду частности, итогом чего стала безвозвратная потеря. Во многих реальностях столкновение с Геллертом не происходило вовсе, где-то отражения Альбуса могли перешагнуть через семью, оставшегося брата, отца, друга, собственное эго и совесть, чтобы идти дальше. Однако для этого было нужно не просто знать подходящий алгоритм действий. Нужно было мыслить, как идущий-к-утопии. Или как тот, кто просто хочет видеть мир в огне. И это было именно то, что Альбус не смог сделать. Не смог изменить себе, несмотря на крики Аберфорта, наставления умершего в Азкабане отца, волнующие диалоги с Селеной и множественные образы возможных где-то за кромкой этого мира событий прошлого и настоящего. Гибель сестры была именно на его совести. Он видел, как эта схватка могла произойти, однако не смог предотвратить… Всё было настолько хорошо, что Альбус попросту не смог поверить в такое развитие событий. Посчитал произошедшее «очередным нереалистично-мрачным отражением», после чего даже не оборачивался в ту сторону. И в отличие от Геллерта, благодаря своему дару, он знал, чьё именно заклинание в запале задело Ариану. Чей именно сгусток оранжевого проклятья поразил испуганную девочку в ключицу, вызвав проблемы с сердцем. Взрослый маг был вполне способен пережить это почти шуточное заклинание. Но ребёнок с повреждённым доступом к магии — нет. Тогда всё и пошло под откос. — ГРИФФИНДОР! — оглушающе завопила шляпа и ей вторили приветственные крики школьников, в большинстве своём даже не осознающих, чему они радуются. Эти звуки заметно приглушались рунами, долетая до преподавательского стола. Одна лишь Минерва встречала рёв лицом к лицу, стоя рядом со стулом с волшебной шляпой. Сам Гарри медленно поднялся и, немного растеряно оглядевшись, видимо признал, что на него никто не собирается нападать и неторопливо направился к своему столу. Право слово, похоже, помимо Поппи, придётся добрать в штат школы еще и целителя душ. Хорошо еще, что блок ложных воспоминаний закрепился правильно. Было бы неприятно, если бы мальчик посчитал, что его только-только перекинуло на новое поле боя. Но кстати о персонале… — Минерва, — директор дождался пока прозвучит очередная фамилия и неслышимо пробормотал заклинание. — Вам понадобится провести пару бесед с мистером Поттером. Кажется, он потерял память от сильных впечатлений и ему понадобится объяснить, что вообще происходит и где он находится. Декан Гриффиндора едва заметно вздрогнула уже, когда он создал связь. Когда же сообщение было передано, только многолетняя выдержка и огромный опыт позволили Макгонагалл сдержать себя в руках и не броситься либо к столу своего факультета, либо на самого Альбуса с его неуместными замечаниями. Впрочем, именно на то и был расчёт, кому как не деканам разбираться с подобными проблемами и кому как ни директору самой престижной школы магии Великобритании надо набираться сил перед новыми свершениями? Повезло, что Гарри распределили не на Слизерин. Обученный легилимент, вроде Северуса, при должном везении мог и заметить действующий блок ложной памяти до того, как он полностью закроется. Слизеринец и так, с годами, становится даже слишком сильно похож на Минерву. И если верная заместительница в глубине души еще уважала своего старого наставника, то Северус видел авторитет только в самом себе и долге перед совестью, которая в его случае оказалась слишком страшным монстром. Альбус открыто улыбнулся декану змеек, видя, как тот поёжился, неправильно интерпретировав эмоции и намерения на собственную персону со стороны начальства. Если подумать, то тоже самое, что и с Арианой, произошло и с Томом. Однажды обжёгшись, будущий директор всё равно нашел в отражениях способ, время и место, где можно было бы остановить старого друга. И оттого всё так же продолжал излишне надеяться на свою способность. Уже тогда Альбус был одним из самых выдающихся магов своего поколения и давление внешних обстоятельств просто не позволяло полностью отстраниться от дара, ведь в мире существовали угрозы и помимо Грин-де-Вальда. Возможно даже хуже. В потенциале. И одну из таких угроз Альбус попросту упустил… По глупости. Недосмотру. А может быть и звание стража ослепило его. Или же всё дело именно во всеведении, не позволяющем разглядеть вещи буквально перед собственным носом. Разглядев в одном из пророчеств, чем может стать мистер Реддл, Альбус просто порадовался за своего ученика. Картина, с некоторыми поправками, была очень похожа на описанную сегодня историю. Успешный министр и расцвет экономики… Эх… Снова поторопился и снова не учёл частностей. Миры никогда не бывают одинаковы, а пророчества всегда лгут, не сказав и одного лживого слова. Последствия наступили во время первой магической войны. И продолжатся во время второй. Размышляя о сегодняшнем происшествии, Альбус не видел смысла винить Гарри за совершенное. На периферии миров встречались события и куда ужаснее. При этом кошмар там творился каждую секунду времени, в самой людской сущности, где буквальное пожирание слабых — норма. К тому же сам Альбус не видел мира о котором рассказывал новораспределённый гриффиндорец, а это могло значить и то, что всего этого попросту никогда не случалось. Не одного же единственного человека на свете высшие силы могли наделить даром видеть судьбы. Вполне возможно, что и не было никакого будущего, был лишь избранный пророчества, который однажды его увидел и пережил в своей голове. А злейший враг избранного получил аналогичные способности ради соблюдения условного паритета. С опытом, учишься смотреть на жизнь в более философском ключе. Не имело значения то, что случилось где-то совершенно за пределами мира. В настоящем не было никакого Кровавого лорда. Был только разбитый внешне и внутренне волшебник, желающий свободы от цепей судьбы и готовый заплатить за это любую цену. Наверное, даже хорошо, что он пришел именно за блоком ложной памяти, а не чем-то еще. И конечно, из разговора с Гарри можно было извлечь больше, чем надорванное изливание души, больше нужное мальчику, чем самому Альбусу. На самом деле не было большого смысла в сухом перечислении фактов, которые уже никогда не сбудутся. Директор Хогвартса уже давно решил для себя главное — нельзя бесконечно подражать отражениям. Многие «Альбусы Дамблдоры» следовали своим старым представлениям о «Всеобщем благе», даже не обладая даром видеть пути. Некоторыми и вовсе движила какая-то наивная жажда славы, признания, даже денег, которые сам Альбус уже давным-давно перестал считать, довольствуясь отчислениями за пост директора и пенсией за некогда исполняемые обязанностей первого секретаря Визенгамота. Были и совершенно безумные сочетания, выстраивающие целые заговоры государственного уровня ради захвата монополии почему-то именно на лимонные дольки и разграбления сиротских фондов. В такие моменты не знаешь, стоит скрытно гордиться или смущённо прятать глаза оттого, насколько многосторонней личностью ты мог бы оказаться. И понимаешь, что невинные старческие причуды — далеко не худшее, что может ждать преподавательский состав. В отражениях текущий расклад в перипетии миров встречался нередко. А потому не очень-то и удивлял. Пусть Альбус не мог видеть подтверждённого будущего даже при помощи дара, но в отличие от своих менее способных «коллег» из этих отражений, он знал куда смотреть. Текущая возможность была далеко не худшей для магического мира и самого Гарри. Например, в отражениях некоторых эгоистичных версий себя, Альбус видел, как того же Гарри могли на духовном уровне подменить, извратить, заменяя душу вовсе кем-то другим, чуждым не только для тела, но и для мира. Древние боги, низшие бесы, защитники света и инопланетные паразиты. Столь многое могло поставить мир на грань катастрофы, что в те далёкие реальности попросту не хотелось верить. Ведь так не бывает, попросту не должно быть, чтобы один и тот же человек столько раз умирал просто ради того, чтобы его тело послужило кому-то вместилищем. Даже если ему и предначертано стать избранным. На все эти вероятности директор мог смотреть разве что с грустью, ведь сделать с этим ничего было нельзя. Даже с теми сущностями, что проникли в его собственный Хогвартс уже нельзя было ничего сделать. Только наблюдать, делать выводы и усвоить урок на будущее. Гарри Поттер из будущего, который сам пришел к нему в кабинет, был не самым плохим человеком. Тем более в итоге он предпочёл запечатать свою личность барьерами памяти, оставив жизнь обычному мальчишке. Было куда легче объяснить ребёнку, почему он не помнит пары недель своей жизни, чем бороться с этим же самым ребёнком, когда за того играет само мироустройство. И да, в этом вопросе невольно приходилось быть эгоистичным. Могло быть и хуже. Всегда может быть хуже. — Кто-нибудь видел Квиринуса? — довольно резко обернулся на остальных преподавателей Кеттлберн. — Мы договорились, что после ужина пойдём смотреть единорогов, но его всё нет и нет! Несколько прикрыв глаза, директор погрузился в самосозерцания, надеясь выцепить в отражениях подходящий мир и… тут же, прицыкнув языком, одёрнул себя. К сожалению, некоторые привычки не изживали себя со временем. Но, если подумать, ответ и так плавал на поверхности. А перед глазами возникла встала размытая картинка, что могло бы произойти с Квиреллом еще в самый первый день. Если бы Гарри… или иногда не совсем Гарри, решил эскалировать конфликт. — Он захворал, — спустя секунду недоумённой тишины ответил директор. — В одном из жутко магических зеркал Квиринус обнаружил паразитарного краниопага и я разрешил ему прогулять пару занятий. — Ч-что? — запнулась в таком простом слове миссис Спраут. — Что? — изображая удивление повернулся к профессору травологии директор. — Это лечится. Должно лечиться. В крайнем случае Филиус снимет с него пару баллов и назначит отработки, как и всегда, — отмахнулся от дальнейших расспросов Альбус. Однако Снейп оказался тёртым орешком, чтобы поверить в наигранный маразм. Даже слишком. — И кто же тогда будет преподавать ЗоТИ уже завтра? Видимо летний отдых повлиял на него очень положительно. Надо бы найти, чем занять эту неуёмную энергию, так и плещущую из молодого тела. О… — Не… — но было слишком поздно, мистер Снейп. — Северус, ну вы ведь всегда хотели попробовать себя на данном поприще, — подмигнул директор, поглядывая на редеющий строй первокурсников. — А если Квиринус найдётся, отработки ему проходить именно у вас. Как вам? — «Найдётся»? — едва слышно пробормотал Кеттлберн. — Как вы вообще собираетесь назначить отработки преподавателю? — задал менее разумный, но всё же актуальный вопрос Снейп. — Ну как же. Нарушение школьных правил, непоявление на рабочем месте, неисполнение прямых указаний директора… О, а звучит интересно, — задумчиво пробормотал чародей, будто бы придя к мысли о приемлемости таких мер. — Альбус, — еще раньше, чем он закончил фразу, встряла слегка паникующая Помона. — А что такое паразитический гомеопат? — М-м… — взгляд снова нырнул за кромку, в поисках нужного знания. Однако подходящего определению слову не находилось, так что вновь пришлось прибегнуть к старой-доброй импровизации и напустить туману. — Это ужасающее ментальное проклятье, которое преследует волшебника и заставляет того считать самую обычную воду — чудодейственными эликсирами. К счастью, Квиринус и сам понимает проблему, так что отправился в странствие к водопаду, чтобы стать сильнее, перебороть паразита и вернуться к преподаванию, — мирным голосом поведал директор, разглядывая пустые блюда и пока еще радующихся встрече друг с другом учеников. Эх, мирное и счастливое время без домашних заданий. — О чём мы кстати говорили? Мне на мгновенье показалось, что я придумал гениальный способ решения проблем и теперь не могу его вспомнить… — О ерунде какой-то, сущие пустяки, — излишне торопливо отбрехался профессор чар, под согласные кивки остальных. Вновь загадочно улыбнувшись, Дамблдор сделал вид, что трюк с отвлечением внимания действительно удался. Распределение уже завершилось и только Минерва обожгла его рассерженным взором возвращаясь на своё место. Правда, теперь еще голодные ученики зачем-то рассчитывали на частичку чародейской мудрости в виде приветственной речи. Дамблдор медленно поднялся и зал затих, готовый внимать. — Хм… Что же там было… — будто бы про себя пробормотал директор, зная, что заклинание мягко распространит звук по всему залу. — Да, точно, добро пожаловать живыми и здоровыми в Хогвартс, дорогие студенты. И чтобы в таком же состоянии вы могли вернуться домой в конце года настоятельно не рекомендую вам прогулки по Запретному лесу, вдоль озера и по коридору третьего этажа. В последнем случае смерть будет не только ужасной, но и крайне шокирующей и вызывающей много вопросов… — он сделал паузу, давая ученикам обсудить нововведения в школьных маршрутах. — Так же наш завхоз мистер Филч обновил список запрещённых предметов шестнадцатью позициями. Если кому-то действительно интересно, то вы можете обратиться непосредственно к нему. Было приятно наблюдать, насколько различны реакции на подобные заявления на различных факультетах. Особенно приятно видеть, что между ними не столь уж и много различий. Возможно в манере держать спину, умении отличать различные виды ложек, но эмоции и слова были всегда почти одинаковы. В конце концов дети намного честнее и чище, чем взрослые, даже если речь идёт о завтрашних выпускниках. — И самое главное, — директор едва заметно улыбнулся своим мыслям. — Гусь, игрок, пробел, гарем! Ешьте! Радостный гвалт вновь захлестнул помещение, но с появлением ароматных блюд это оставалось без внимания даже со стороны вечно смурого Северуса. Как было бы здорово решайся все проблемы — вот так вот, за столом, а не отправкой похоронных писем. Возможно не стоило складывать с себя должность председателя МКМ. Сейчас было бы немного проще взаимодействовать с отделом тайн в вопросе блуждающих душ и легче защитить Англию от угрозы падения Статута… Впрочем, даже не это беспокоило пожилого магистра. Те опасности были далеки и отчасти эфемерны, пусть их эхо и звучало в каждом жителе магического мира. В них попросту не хотелось верить. Но твёрдое знание того, что этот год являлся только началом грядущих событий, неприятно давило на сознание. Альбус устал. Однако разгорающийся в груди огонёк, связанный с одной из сил, призванной защищать людей по всему миру, с этой усталостью был не согласен. Иногда необходимо было действовать. Вместе с волей всего человечества противодействовать любым для него угрозам. Пусть даже и ради несуществующего общего блага.