Бесчувственные люди

“Again and again I try To understand the demons inside your head But the truth is You love them to death” ♫ Within Temptation - The Last Time

— Что делаешь? — бодрый голос Пэй Мина заставляет Фэн Синя задаваться только одним вопросом: за каким чертом он поднял трубку? — Ненавижу тебя, — еле шевеля пересохшим языком, бубнит он, погрузив половину лица в смятую подушку. — Так себе времяпрепровождение. У меня есть идея получше: как насчет собрать вещи? У тебя рейс через четыре часа. Фэн Синь открывает один глаз, понимая, что ненавидит теперь не только Пэй Мина, разбудившего его своим звонком, но и это утро, и господина Бая, и Му Цина, и остров Тира в Греции, и даже собственную спальню. — Четыре? Который час? — спрашивает он, прикидывая, взорвется ли голова сразу, стоит хоть немного ее приподнять. — Полдень, — отвечает Пэй Мин. — Хо-хо, прекрасно выглядишь сегодня! В трубке раздается отчетливое причмокивание, как будто Пэй Мин прижался губами прямо к уху Фэн Синя. От этого передергивает, и Фэн Синь тут же садится, свесив босые ноги с кровати и молясь, чтобы его не стошнило. И виновато в этом сейчас не только похмелье. — Твою мать, что? — Да я не тебе! — говорит Пэй Мин. — Тебе-то с чего прекрасно выглядеть? Уверен, после такого количества виски тебе подобное не скажет даже твоя жена. Фэн Синь окидывает взглядом комнату, надеясь лишь на то, что вчерашний он, зная, каким будет это утро, оставил где-нибудь в зоне досягаемости стакан или бутылку воды. Однако, похоже, он и сам себя успешно ненавидит — воды в спальне нет. Разве что он станет пить из длинного носика лейки, из которой Цзянь Лань поливает свои баобабы. Или как там эта мелочь называется? Бонсай. — Поднял свою прекрасную накачанную задницу и пошел собирать вещи, — звучно отхлебнув что-то на другом конце связи, продолжает Пэй Мин. — Хватит чавкать мне в ухо! — сипло огрызается Фэн Синь. — И на задницу мою не смотри! — Так я, может, мечтаю о такой же! — Пэй Мин! — Ладно-ладно, молчу. В любом случае попка нашего нового офис-менеджера куда лучше. Ты бы видел, какая на ней сегодня юбочка, я чуть глаза не сломал. — Когда ж ты их уже доломаешь? — разминая шею, говорит Фэн Синь. Помолчав, он добавляет: — У меня реально рейс через четыре часа? — Ну да. — Так Му Цин вчера сказал, что он ночной! Пэй Мин прочищает горло и вздыхает. — Фэн Синь, лететь десять часов, так что формально он и правда ночной. Жалеть обо всех принятых накануне решениях — совершенно нормальное состояние для похмелья, но чтобы настолько… Вздохнув и с трудом поднявшись на ноги, Фэн Синь вяло прощается с Пэй Мином и плетется в ванную, держась за косяки и стены. Стоило бы поблагодарить компаньона за то, что он проснулся не за два часа до вылета, но, с другой стороны, проспать эту поездку и сделать вид, что вчерашняя встреча произошла не с ним, — не такая уж плохая идея. Ближайшая ванная — рядом с комнатой Цоцо, но дверь в нее оказывается заперта. — Цоцо, ты скоро? — умоляющим голосом произносит Фэн Синь. — Я купаюсь! — доносится изнутри. Почему он не в школе? Фэн Синь смотрит на свой телефон, медленно осознавая, что сегодня суббота. Ему кажется, или они когда-то учились в этот день? Или это было в средней школе? Завернув на кухню и осушив залпом целую бутылку воды, Фэн Синь направляется во вторую ванную, благодаря себя за то, что когда-то предусмотрел точно такой сценарий, покупая эту квартиру. Однако даже наличие двух санузлов на этот раз не спасает — вторая дверь тоже заперта. Здесь Фэн Синю уже нет такой нужды сдерживаться в выражениях, как при сыне. Он заносит руку, чтобы ударить по косяку кулаком и сказать все, что думает о Цзянь Лань и ее водных процедурах по три часа, но слышит ее приглушенный голос и останавливается. — Вы умом тронулись! Все дружно! — напряженно, словно говорит сквозь зубы, произносит жена. — Обратного пути нет, мы это уже обсуждали. Нельзя это отменить! Фэн Синь хмурится, прикладываясь виском к двери: так и стоять легче, не шатает, и слышно лучше. Цзянь Лань никогда не пряталась от него с телефоном. Она могла лежать в постели после секса с ним и прекрасно беседовать с новым ухажером, планируя свидание. С какой стати сейчас ей потребовалось запираться в ванной, чтобы поговорить? — Я? Это вы сделали! — продолжает Цзянь Лань. — Я знаю, что другого выхода не было! Слушай, передай многоуважаемому господину рядом с тобой, чтобы выключил сарказм! — Она замолкает, но потом нервно добавляет: — Он тоже переживает? Да никогда в это не поверю! Почему ты вчера позвонил так поздно? Если бы я могла поседеть, поседела бы в тот же миг всей головой разом! Так она говорит про тот звонок, что Фэн Синь вчера так нагло принял за нее? Не похоже, что это кто-то из ее парней. У нее проблемы? Цзянь Лань с характером, с ней сложно, но так ее довести крайне трудно. Даже голос срывается. — Пусть Цзюнь У засунет себе свои угрозы в задницу! Не нам решать? — усмехается вдруг жена. — Я предупреждала с самого начала. Нет, это ты не понимаешь! Что? Заслуживает? — Цзянь Лань вздыхает и произносит горько и очень тихо, так что Фэн Синь не уверен даже, что верно разобрал ее слова. — Лучше бы ты убил его сразу, как он тебя просил. Что-то шуршит, грохочет, будто жена методично разносит полку в ванной, которая уставлена ее косметикой. Сквозь шум Фэн Синь слышит, как после долгой паузы она, плохо скрывая злость в голосе, говорит: — Слушаюсь, Ваше Высочество. Звук, который следует за этим, нельзя понять двояко — Цзянь Лань, закончив разговор, со всей силы ударяет телефоном об край раковины. Или вообще его туда кидает. Ясно, придется купить ей новый, пока Фэн Синь еще тут. Но сначала… — Цзянь Лань? Через пару мгновений дверь ванной распахивается. Жена криво улыбается, убирая с лица тугие кудряшки. — Ты проснулся? Фэн Синь кивает, пристально глядя на нее. А потом — и на развалившийся на составные части телефон за ее спиной. — Что у тебя случилось? Цзянь Лань отмахивается, разворачиваясь и начав выуживать остатки техники из раковины. — Это по работе. Бесят меня! Нельзя было раньше сказать, что сроки сдвигаются на целый месяц? Это крупный заказчик! — тараторит она, даже не пытаясь собрать телефон, вместо этого роняя крышку корпуса обратно. — У нас теперь будут огромные проблемы! Повезет, если контракт не разорвут! Да его точно разорвут! — А кого надо было убить? — спрашивает Фэн Синь. — А? — Жена оборачивается на него через плечо. — Убить? — Ты так сказала. — Да я много чего сказала. — Фэн Синь снова видит ее затылок с мелкими колечками-кудрями, похожими на сотни тугих черных пружин. — Команде, которая работала над проектом, правда проще убиться, чем пытаться хоть что-то объяснить заказчику. Месяц! Целый месяц! Цзянь Лань работает в рекламном агентстве. Она могла бы вообще этого не делать, но не захотела сидеть дома и заниматься только сыном и своими баобабами… бонсаями. Фэн Синь подходит к ней со спины и кладет ладони на ее плечи. — Может, уволишься? — спрашивает он. — Вчера стакан, сегодня — телефон. Я прилечу из Греции и найду на месте этого дома кратер? Цзянь Лань напряженно выдыхает, стискивая в руке корпус несчастного смартфона. — Нет. Все в порядке. Ты вернешься из Греции, и мы полетим в отпуск. Как тебе такая идея? — Если господин Бай окажется доволен исследованиями… Правда потом должно будет продолжиться строительство отеля. — Пэй Мин и Пэй Су проследят. Усмехнувшись и решив не говорить ей, как братья Пэй «умело» решают дела, Фэн Синь коротко целует ее в макушку и отпускает. — Там будет видно. А теперь я хочу принять душ. Цзянь Лань грустно смотрит на него, но потом, словно опомнившись, улыбается и поднимает бровь. — Составить тебе компанию? Фэн Синь стаскивает с себя футболку и кидает ее на закрытую корзину для белья. — Лучше иди закажи себе новый телефон. От меня разит. Жена фыркает и выходит за дверь, прикрывая ее со словами: — Нашел, чем меня напугать. Когда Фэн Синь, уже не чувствуя себя, как на смертном одре, выбирается из ванной, он обнаруживает на кухне только сидящего в гордом одиночестве Цоцо. Сын, расставив руки, играется коробочкой соевого молока, сосредоточенно наблюдая за тем, как она скользит по столешнице, когда он толкает ее то одной, то другой ладонью. Вчера они так и не виделись, и Фэн Синь, присмотревшись, замечает на щеке Цоцо темную ссадину. Цзянь Лань говорила, что он подрался с девочкой, но точно не упоминала, что та неплохо дала сдачи! — Боевая у тебя подруга, — говорит он, коснувшись подбородка сына. Тот начинает елозить, отворачивая голову. — И как так вышло, расскажешь? — Фэн Синь заглядывает в холодильник и понимает, что тошнить перестало от мыслей о еде, но явно не от ее вида. Он захлопывает дверцу и, обойдя стойку, роется в мини-баре в поисках баночки соленой содовой. Сын молчит, так что, разогнувшись, Фэн Синь пытается поймать его взгляд. Когда это удается, Цоцо совершенно по-взрослому вздыхает и смотрит на него в ответ с усталым выражением на лице. — У нас не получилось поговорить, — объясняет он, вбивая пластиковую трубочку в коробку соевого молока. — А ты пытался? Цоцо пожимает плечами. — Наверное. Сложно. Фэн Синь взгромождается на высокий стул и отпивает содовую. Сын с самого начала казался ему взрослым не по годам. То, как он говорит, что делает, как учится, не соответствует его возрасту столько, сколько Фэн Синь его помнит. Именно это его больше всего и беспокоит. Цоцо круглосуточно выглядит так, словно смертельно устал от этой жизни, хотя ему нет и восьми. — Она правда тебе нравится? — пробует он снова. — Наверное. — А сказать ей об этом ты не пробовал? Цоцо звучно отпускает трубочку, причмокнув губами, как Пэй Мин, когда оборачивается на красотку, и поднимает на Фэн Синя взгляд. — Зачем? Отличный вопрос. Фэн Синь и так-то не сказать, что хорош в подобных темах, а с похмелья может лишь посоветовать забить и выбросить все это из головы. Но не скажешь же такое семилетнему мальчишке. Сделав еще глоток из ледяной банки, по стенкам которой плавно сползает конденсат, Фэн Синь медленно произносит: — Обычно, когда человек тебе нравится, ты его не бьешь. Цоцо, принявшийся снова пить свое соевое молоко, фыркает и кашляет, подавившись. — Ну да, — выдавливает он. — Это еще что такое? — хмурится Фэн Синь. — Что, по-твоему, это как-то по-другому работает? — Отец, прекрати, — просит Цоцо, вытирая ладонью капли молока, попавшие на столешницу. — Мама вчера уже все это мне сказала. Не мучайся. Отлично. Неизвестно, что там вечером сыну наговорила Цзянь Лань, которая сама не может определиться, кто и по какой причине ей нравится, кроме тех кустов, что она выращивает во всех комнатах. Они оба те еще советчики в любовных делах. Не рановато ли? В первом-то классе. — Слушай. — Фэн Синь отставляет банку и накрывает ладонью запястье Цоцо. — Давай все-таки договоримся, что ты не будешь больше драться с одноклассницей. С мальчишками — еще куда ни шло, хотя я и это не одобряю. Сын наклоняет голову к плечу, глядя на Фэн Синя так, будто от всей души ему сочувствует. — Теперь понятно, — говорит он. — Мальчиков бить можно, девочек — нет. Я раньше не догадался, что это этим объясняется. — Я не это имел в виду! — протестует Фэн Синь. От напряжения даже становится жарко. Не умеет он объяснять такие вещи, разве не видно? — Никого бить нельзя! Но, если тебя обижают, можно. Но не девочек! Цоцо закатывает глаза и, развернувшись, спрыгивает со стула, отправляя пустую смятую коробочку в полет до мусорки. — Отец, да я понял, — произносит он, повернувшись к Фэн Синю снова. — Если девочка — бить нельзя. Если девочка нравится — надо говорить. Если мальчик — бить можно, но только когда тебя обижают. А если мальчик нравится? Теперь настает очередь Фэн Синя давиться напитком. Содовая ударяет в нос так, что слезятся глаза. — Ч-ч-чего? — прикрыв губы ладонью, чтобы не заляпать весь стол, спрашивает он. Сын усмехается и, подойдя ближе, хлопает его по спине. — Я пошутил. — Серьезно? — Очень серьезно пошутил, — убеждает Цоцо. — Эй! — восклицает вошедшая в зал Цзянь Лань. — Ты чего с отцом сделал? — Ничего я с ним не делал! — возмущается Цоцо. — Вы определитесь сначала между собой, кого можно бить, а кого — нельзя, а потом на меня все валите! Выпалив это, сын вылетает в коридор и хлопает дверью своей комнаты. Фэн Синь так и сидит, закрыв рот рукой и глядя в пространство перед собой. Цзянь Лань подходит ближе и машет перед его лицом ладонью. — Хьюстон, — усмехается она. — Ты зачем с похмелья решил почитать ему нотации? Фэн Синь поднимает на нее взгляд. — Ему нравятся мальчики? — Что? Нет! — мотает головой Цзянь Лань. — Вчера была девочка, не знаю, что могло измениться за ночь. — Ладно. Поняв, что сегодня явно не лучший день для подобных разговоров, а он уже сделал все, что мог, Фэн Синь поднимается на ноги и направляется в спальню, чтобы собрать вещи. Цзянь Лань окликает его, когда он уже почти заворачивает за угол коридора. — Так что нужно делать с мальчиками, которые тебе нравятся? Бить или не бить? Неплохо было бы и правда договориться, чтобы наши показания при сыне сходились. — Не знаю я! — рявкает Фэн Синь. — Я похож на эксперта в этом вопросе? Жена смеется и прикладывается к его ополовиненной банке с содовой. — Вообще не похож. Напиши, как долетишь. * * * Му Цина Фэн Синь не встречает ни у стоек сдачи багажа, ни на посадке. Возможно, потому что в ожидании рейса пробует все виды виски в баре аэропорта, где спиртное стоит вдвое дороже, чем в самых помпезных заведениях Шанхая. На удивление, он остается совершенно трезвым. Алкоголь не только не притупляет неприятное чувство внутри, а лишь делает его острее с каждым опрокинутым внутрь шотом. К своему месту в самолете Фэн Синь пробирается взвинченный до предела. Му Цин спокойно сидит в кресле у окна, бледный, как облака, к которым они еще даже не взлетели, и читает какую-то книгу. Лицо сосредоточенное, поза расслабленная. Ссыпавшиеся к скулам пряди, что чуть короче основной длины, еле заметно подрагивают от его дыхания. Фэн Синь понятия не имеет, почему замечает так много деталей, пока пробирается по проходу к своему месту. Надежда на то, что им достанутся места в разных частях самолета, тает с каждым пройденным рядом. Была бы его воля, он скорее полетел бы в хвосте, а еще лучше — другим рейсом. Однако его место вот — подле Му Цина, да еще с краю. Фэн Синь не особо любит летать, так что никогда и не выбирает себе кресло у окна, но сейчас даже эта мелочь почему-то бесит. Когда он все же садится, Му Цин даже не поднимает взгляда, по-прежнему увлеченный книгой, но произносит: — Почти опоздал. — Не опоздал же! — огрызается Фэн Синь, дергая из кармашка спинки впереди стоящего кресла первый попавшийся журнал. — И снова пьян, — добавляет Му Цин, перелистывая страницу. — Твое какое дело?! Самолет начинает медленно выруливать на взлетную полосу. — Пожалуйста, пристегните ремень, — с улыбкой просит проходящая мимо бортпроводница. Фэн Синь, шлепнув журнал, который даже не открыл, на колени, вставляет язычок ремня в пряжку. Никогда не понимал этой придури — если самолет упадет, тебя проще будет опознать по номеру кресла, к которому ты примотан этой веревочкой? Му Цин опускает книгу, когда бортпроводница спрашивает: — Вам что-нибудь принести? — Нет. Хотя… принесите воды, пожалуйста. Бутылку, — коротко глянув на Фэн Синя, уточняет он. Вот это забота, посмотрите на него. Себе бы лучше попросил жирной свинины с острым соусом и автозагар. В лучах низко висящего над горизонтом солнца Му Цин выглядит полупрозрачным. Того и гляди исчезнет. А было бы неплохо! Но пить и правда хочется, так что Фэн Синь не возражает, когда бортпроводница вежливо обещает вернуться сразу после взлета. Оповещение сообщает, что курение запрещено на протяжении всего полета, а очень жаль. — Куда колокол-то дели? — спрашивает он Му Цина. — Я заполнил все декларации, он в багажном отделении, — отвечает тот, вновь принимаясь за свою книгу. — Никогда бы не подумал, что ты станешь заниматься чем-то подобным. — Это уж точно лучше, чем бездумно сносить храм, являющийся исторической ценностью. — У нас на это были все разрешения! — Прикрываешься бумажками? Характерная черта для таких, как ты, — встряхнув книгой, говорит Му Цин. — А ты так и копаешься в грязи, я погляжу, — выплевывает Фэн Синь, распахивая журнал так резко, что едва не рвется глянцевый разворот, на котором изображена девушка в обнимку с какими-то розовыми духами в фигурном флаконе. — Очень тебе подходит! — Не жалуюсь. Самолет так внезапно взлетает, что Фэн Синь вздрагивает от резкой смены угла и пытается концентрироваться на статье, которую открыл. «Какое нижнее белье возбуждает мужчин?» Зачем про это написали три страницы текста? Его отсутствие возбуждает! Цзянь Лань как-то прокралась в спальню, одетая в чулки с подвязками и корсет. Фэн Синь растерял весь энтузиазм в борьбе с этими крючками. В результате они смеялись полночи и так и не занялись тем, чем планировали. Бортпроводница после набора высоты приносит воду и протягивает бутылку Му Цину. Тот кивает на Фэн Синя рядом и снова погружается в чтение. В поспешных сборах про снотворное Фэн Синь напрочь забыл, так что придется довольствоваться этим прекрасным обществом ближайшие десять с лишним часов, потому что спать, как назло, не хочется совершенно. Пытаясь вникнуть в статью про белье, Фэн Синь, скосив глаза, все же читает заголовок на обложке книги, которую держит Му Цин. «Рассказы, пересказанные в чайной: введение в должность богов». Очередная религиозная чушь? — Что за бред ты читаешь? — не выдерживает он. — Это книга шестнадцатого века, — отзывается Му Цин. — Сначала сам напиши хоть какой-то внятный текст, потом критикуй. — И про что там? Алкоголь делает какое-то свое, совсем не подвластное Фэн Синю дело: он трезвый, но внутри будто пузырьки лопаются, и каждый — с едкой кислотой, которую хочется куда-нибудь деть. Если так будет все десять часов полета, интересно, на какой минуте Му Цин сломается, и у них начнется перепалка. — Про противоборство династий Шан и Чжоу. — А боги тут при чем? — Фэн Синь, — вздыхает Му Цин, опустив книгу. — Давай каждый из нас будет заниматься своим делом? Моя задача — колокол. Твоя — связь с господином Баем. Не усложняй. Твой господин Бай просто отлично постарался, думает Фэн Синь. Будто нарочно, зная, до какой степени меня от тебя тошнит. — Да мне наплевать, — говорит он, перелистывая страницу журнала. — Поселюсь в отеле, просто присылай мне результаты каждую неделю. Му Цин тихо усмехается. Мелодично так, словно маленький колокольчик у двери, потревоженный резким порывом ветра. — В отеле? Ты знаешь, что найти отель на Санторини почти невозможно, если не бронировать за полгода? Будешь жить у Се Ляня. — У кого? — спрашивает Фэн Синь. — Эксперт, который будет руководить исследованиями. Его зовут Се Лянь. Ты, конечно, можешь остаться в Ираклионе и мотаться на Санторини на пароме, но это только усложнит тебе жизнь. — А где живешь ты? — Там же. Ираклион? Не такая уж плохая идея. Подумаешь, паром. Фэн Синю и так все это не нравится, а перспектива провести с Му Цином два месяца, не просто встречаясь время от времени, а в одном доме, переворачивает внутренности и переставляет их в другом порядке. Им разносят еду. Одна из бортпроводниц — гречанка, и Фэн Синя она понимает крайне плохо. Даже английский, вынесенный из школьных дополнительных курсов, не помогает. После десятка фраз, которыми никак не удается объяснить, что Фэн Синь хочет вина, а не курицу и не рыбу, Му Цин со вздохом выдает какую-то сложную комбинацию звуков. Девушка сразу расслабляется и кивает, доставая с нижней полки тележки заветную бутылочку с полусухим белым. — Ты говоришь по-гречески? — спрашивает Фэн Синь, повернувшись к Му Цину. Тот закатывает глаза и кивает стюардессе, опять что-то произнося на непонятном наречии. — Я живу в Греции. — И говоришь по-гречески? — Представь себе. Чудесно. В их юности Му Цин быстро схватывал все, что касается иностранных языков, даже ходил на занятия по французскому, но чтобы вот так выучить греческий… Пятнадцать лет — действительно очень долгий срок, чтобы все изменилось настолько, что не найти ничего хотя бы немного знакомого. — Французский ты тоже доучил? — открывая маленькую бутылочку с вином и игнорируя предложенный бортпроводницей стакан, спрашивает Фэн Синь. — Я никогда не учил французский, — хмурится Му Цин, прикрывая книгу и откладывая ее между собой и подлокотником. — Что? Да ладно! Ты же ходил к репетитору! Эта их «эр» у тебя получалась, тебя еще преподавательница хвалила! — Не было такого, — говорит Му Цин, аккуратно вскрывая контейнер с едой. — Я ни слова не знаю по-французски. — Ври мне больше. Странное желание цепляться за такие мелочи в воспоминаниях, что не приносят столько раздражения и злости, облегчения не дарит. Фэн Синь только морщится и принимается за ужин и вино. В иллюминаторе разливаются алые и синие цвета, и им лететь вечер и половину ночи, которая так и не наступит, чтобы попасть в Ираклион. Шутка часовых поясов в том, что, проведя в воздухе более десяти часов, они должны приземлиться около восьми вечера по местному времени. Фэн Синь листает журналы, вертится в кресле, но никак не может уснуть. Му Цин, закончив ужинать, словно превращается в статую над древним фолиантом. Читает и читает свою книгу, будто там все тайны мироздания расписаны. К моменту, когда объявляют посадку, Фэн Синь успевает возненавидеть все: глупые статьи, иероглифы на обложке книги Му Цина, постоянно чихающую соседку через проход, бортпроводницу, которая понимает только по-гречески (читать — только Му Цина в его случае), и словно примерзшие к стеклу иллюминатора снаружи закатные краски, покрывшиеся от высоты инеем по окантовке. Аэропорт Ираклиона маленький и совершенно не похож на «Пудун» в Шанхае. Немного кружится голова, и создается ощущение, что целый день жизни просто отменили, сузив до крошечного часа в самолете, который при этом тянулся, как резина. Фэн Синь много путешествует по работе, но ни разу его так не выматывал рейс на другую сторону континента. Воздух пахнет теплой и густой морской горечью. Му Цин копается в телефоне, вызывая такси, и раздает указания: — Последний паром на Санторини отходит через час. Тебя там встретят. Внизу, не наверху, не садись на автобус без Се Ляня. Мне еще нужно в лабораторию. Солнце гранатового цвета нависает над горизонтом, как спелая гроздь винограда. Фэн Синь насилу отклеивает от него взгляд и смотрит на Му Цина. — То есть? — Колокол, — напоминает тот. — Я приеду утром. Отлично. Фэн Синь ни слова не понимает по-гречески, но ему нужно попасть вовремя на паром и еще каким-то образом узнать великого эксперта, о котором с таким восторгом говорил господин Бай. — Может, я остановлюсь в отеле? — спрашивает он. Му Цин, не отвлекаясь от экрана телефона, пожимает плечами. — Тебя ждут. Лучи заходящего солнца окрашивают его волосы в багровый, и кажется, что у его лица занимается алое пламя. Наверное, море, которое совсем неподалеку от аэропорта, этим вечером похоже на лаву, что только что выплеснулась из недр извергающегося вулкана.