***
Что-то в Черепе изменилось, когда он поднялся с пола, как будто маска, о которой они не подозревали до сих пор, была снята, пока он стоял и на его месте не появился кто-то неузнаваемый. Он не кричал, не размахивал руками, даже не упоминал о себе в третьем лице; он только подошел к матери, которая разговаривала с Наной, снимая ботинки, чтобы показать разные носки. (В головах Аркобалено вспыхнули вспышки воспоминаний: все те времена, когда Лал, которая была очень строгой военной, и Реборн, твердо верящий в то, что он хорошо одет, ругали фиолетововолосого подростка каждый раз, когда он снимал свои мотоциклетные ботинки, чтобы показать свои собственные, часто кричащие, несоответствующие носки, пока Череп в конце концов не перестал снимать обувь вообще. Привычка, которая тогда казалась детской и раздражающей, теперь вдруг стала почти милой, привычка явно передалась от матери к сыну). Череп протянул руку, чтобы помочь матери снять пальто, и поморщился, когда она начала сопротивляться, вместо этого бросив в него насмешливый взгляд с болью, все еще застывшей в ее глазах. Он смущенно пожал плечами, не отведя взгляда от матери, хотя все его тело кричало о смущении. Боль отхлынула от ее глаз, теплая привязанность заняла ее место, когда она позволила Черепу взять пальто, хотя она держала маленькую, поношенную кожаную сумку, которая до этого оставалась незамеченной. После того, как Череп отвернулся от вешалки с пальто, Облако быстро втянуло свою мать в крепкие объятья. Смех вырвался из груди женщины, когда она снова обняла сына, крепко обхватив его за талию. — Ты же не думал, что я действительно пропущу такое событие? — спросила она, приглушенным голосом, когда ее голова прижалась к туловищу Черепа. — Ребенок может помечтать, — легко ответил Череп, хотя то, как крепко он обнимал свою мать за плечи, положив подбородок на ее макушку, говорило об обратном. Череп явно скучал по ней и, несмотря на свои протесты, был рад ее появлению. Рядом с ними, сцепив руки под подбородком, сияла Нана, глядя на эту пару.***
«Собственник» и «защитник» не были словами, которые часто всплывали при описании Черепа. «Трус», «слабак», «лакей», «бесполезный» и все их вариации были гораздо более распространенными словами, которыми вы могли бы описать Облако. Но, наблюдая за тем, как Череп кружит вокруг черноволосой женщины — Холли, его матери, они все еще не могли поверить в это — Аркобалено и десятое поколение не могли найти других слов, чтобы описать его действия. Мать и сын уже давно отошли от двери и расположились в гостиной вместе с остальными, ожидая, когда будет готов завтрак, хотя любая попытка Аркобалено поговорить с Холли была пресечена самим Черепом. При малейшем признаке приближения или попытки разговора со стороны Аркобалено Череп внезапно обрушивал на мать шквал вопросов, расспрашивая о людях и местах, о которых другие никогда не слышали и не знали. — Как поживает тетя Луна? Дядя Рон? Сколько сейчас детей у дяди Билла? Что происходит в Норе? А что задумало Министерство? Если Череп и не отвлекал мать, которая довольно дружелюбно подыгрывала требованиям Черепа к ее вниманию, то это была Нана, которая разговаривала с ней, и мать Тсуны выглядела настолько счастливой, что рядом была другая мать, чтобы поговорить с ней, что никто — ни Аркобалено, ни десятое поколение — не осмеливались прерывать их. Но это не мешало им прятаться поблизости. Особенно когда Нана, благослови Господь ее душу, начала рассказывать истории о Тсуне в детстве, даже выхватила фотографию Дечимо в младенчестве и охотно поделилась ею с Холли, которая была счастлива ответить взаимностью. Когда Холли упомянула, что у нее есть фото Черепа в детстве и начала рыться в своей сумке, Аркобалено отставили все попытки быть деликатными и придвинулись ближе. И в этот момент входная дверь была выломана.***
За время обучения в КОМСУБИНЕ и службы в Мафии Колонелло привык оценивать и маркировать каждого человека, с которым он вступал в контакт в течение первых тридцати секунд после их встречи. Эта привычка спасала его задницу больше раз, чем он мог сосчитать, и из-за того, что он часто добивался успеха, Колонелло был склонен считать свое первое впечатление верным. Более подробные сведения могут быть добавлены позже, когда он узнает больше о человеке, но в целом суть его мнения остается верной этой первоначальной оценке. Его первое впечатление о матери Черепа было «симпатичная, гражданская, не угроза, хотя факт того, что она выглядела всего на несколько лет старше своего сына, был чертовски странным», и он верил, что это останется правдой на протяжении всего его знакомства с матерью Облака. Во всяком случае, еще десять секунд назад. Вонгола и Аркобалено были знакомы с драматическими, часто жестокими выходками Варии и их босса. Мать Черепа — нет. И мать Черепа отреагировала совсем не так, как это сделал бы гражданский. Там, где они были бы напуганы внезапным громким шумом и, вероятно, оглядывались бы вокруг, как сурикаты, ищущие источник проблем, первой реакцией Холли Поттер было сгруппироваться, после передвинуть стул так, чтобы тот действовал как щит, заграждая Нану от вида с двери. Зеленые глаза, которые были такими теплыми от любви и счастья всего несколько секунд назад, потемнели и ожесточились, оценивая все вокруг. Поза, которая раньше была вялой, открытой и приветливой, перетекла в расслабленную готовность того, кто был готов двигаться по мере необходимости, будь то атака или оборона. Ее лицо, улыбающееся всего несколько секунд назад, превратилось в непроницаемую маску, которая больше подходила солдату, чем гражданскому. Но так же быстро, как эти изменения появились, они исчезли, когда она заметила, что группа в дверном проеме не была угрозой в обычном смысле этого слова. Упреки и жалобы Тсуны эхом разнеслись по комнате, и Холли незаметно вернулась к маске безобидного штатского. Колонелло мысленно поменял свое мнение о ней. «Симпатичная, не совсем гражданская, потенциальная угроза, молодая внешность, все еще странная.» Все это произошло менее чем за пятнадцать секунд.***
Через пять минут он был вынужден снова изменить свое впечатление.***
Вария заметила ее через несколько мгновений. Она была незнакомкой, которую они никогда раньше не встречали и даже не слышали о ней, и, несмотря на то, что они были элитным отрядом убийц и обладали всей необходимой информацией, чтобы сделать вывод, почему она здесь и ради кого, однако была разница между знанием и пониманием. А потом, как будто утро и так не было достаточно странным, Холли узнала одного из них. Она встала со стула и сделала реверанс, удивительно элегантно, несмотря на отсутствие юбки. — Ваше королевское величество. — Шишишиши, Леди Поттер, — ответил Бельфегор почти вежливо. (В этот момент взорвалось несколько умов. Мать Черепа не только знала офицера Варии, обладающего пламенем Урагана, но и он ответил ей взаимностью, он знал ее имя). — Принцу интересно, что привело вас сюда на эксклюзивный ужин Мафии. Вы редко покидаете замок в это время года, — добавил он, неторопливо подходя к Холли. Ее губы изогнулись в улыбке. — Мой сын, сир, — легко ответила она, указывая на пурпурноволосого подростка, стоящего рядом. Когда внимание Бельфегора переключилось на него, Череп почтительно склонил голову в приветствии, действие было настолько плавным, что казалось второй натурой Черепа. — Крестьянин поднялся в глазах Принца. Его способность одурачить нас — заслуга его матери. Прежде чем он успел сказать что-нибудь еще, Тсуна позвал всех за стол. Череп с покорным видом наблюдал, как Принц-Потрошитель провожает его мать в столовую. Он не обращал внимание на Аркобалено, слонявшегося вокруг него, хотя на Маммона было трудно не обращать внимание, когда иллюзионист бочком приблизился к нему с аурой жадности. — Череп, ты можешь дать мне ее автограф? Или ты думаешь, что я получу больше, если продам с аукциона салфетку, которой она будет пользоваться за завтраком?