***
(Небольшие традиции, которые сохранились даже после окончания войны, не то чтобы они были известны тем, кто не был в замке во время нее. Черепу очень хотелось снова есть овощной суп по четвергам. Воскресным утром он всегда ел вафлю с нарезанной клубникой и ложкой взбитых сливок. Несмотря на постоянные оскорбления «глупый», «ленивый» и «бесполезный», которые бросали в него другие Аркобалено, Череп продолжал свои дни, полные дел, даже если это были только простые физические упражнения. Некоторые вещи просто невозможно забыть).***
После войны у Холли появилась новая традиция. Каждый год в день рождения Тедди они вытаскивали карту мира и называли места, которые хотели посетить. В течение нескольких недель, предшествующих лету, они сокращали список до тех пор, пока у них не появлялся на примете единственный пункт назначения, иногда такой конкретный, что можно было назвать конкретный город в определенной стране, а иногда расплывчатый настолько, что они могли назвать только регион. Затем, за три недели до дня рождения Холли, они собирались и отправлялись в путешествие, чтобы увидеть часть мира, которую они никогда не посещали раньше. Ничто не мешало этим летним праздникам, посвященным только матери и ее сыну. Даже в тот раз, когда Тедди заболел Драконьей оспой, или когда Холли сломала правую руку и ей пришлось заново отращивать кости. Даже когда неясное проклятие заперло ее сына в виде пурпурноволосого, фиолетовоглазого младенца. Их ежегодное путешествие продолжалось на протяжении всего проклятия и даже после того, как оно было окончательно разрушено.***
Они познакомились во Франции. Он был там по работе, она в отпуске. Он был заинтригован. Ей стало любопытно. (И Череп, в середине выполнения «внезапной и срочной» разведывательной миссии для Вонголы, которая задержала его встречу с матерью для их ежегодного путешествия, почувствовал дрожь страха, пробежавшую по спине).***
По настоянию Черепа, чтобы она начала отпуск без него и «наслаждалась жизнью», Холли отважилась отправиться из пляжного домика Делакур («всегда открытого для нее») в маленький городок, находившийся в пятнадцати минутах ходьбы. Это было очаровательное место, смесь Старого света и современности, которая работала на удивление хорошо. Она шла уже больше часа, прежде чем нырнула в ближайшую кофейню за прохладительным напитком и столкнулась с мужчиной в фетровой шляпе. Он был… Очаровательным. Но не его обаяние заставило ее согласиться сесть и выпить с ним чашку кофе, когда он попросил. Что-то в нем было знакомое, что-то взвыло в ней, излучая ощущение тепла, энергии для роста, точно так же, как ее сын ощущал конденсат, как облегчение от стояния в тени в жаркий день.***
(Именно пламя Неба первым привлекло его внимание. Он был на середине первой чашки эспрессо в крошечном городке, куда он нашел билет на поезд в комнате Лакея, когда чистое и мощное пламя буквально вспыхнуло на окраине города. Он проследил неторопливый путь идущего сгустка гармонии через весь городок, его собственное пламя отслеживало близость между ним и Небом и практически извивалось, когда расстояние между ними только продолжало сокращаться. Чем ближе становилось Небо, тем больше он узнавал от дразнящих прикосновений ее пламени к его. Она была Небом, балансирующим на краю пропасти, и ее связь с Хранителем медленно, но неумолимо подтягивала ее все ближе и ближе к тому, чтобы упасть. Раньше у нее были узы, не настоящие узы Хранителя, но узы между ней и другими, которые формировались в опасных для жизни ситуациях. Она была всеохватывающей, обволакивающей и принимающей всех в свои объятия; она была домом, готовым утешать, ободрять и любить, но она также была крепостью, готовая защищать и защищаться любой ценой. И она была достаточно сильна, чтобы сравниться с силой его пламени, возможно даже сильнее, чем он. Что ж… Он не мог не встретиться с ней сейчас).***
В последующие дни Холли часто — всегда — бывала в компании Реборна, темноволосого мужчины, сопровождающего ее во время приключений в городе и его окрестностях. Это стало рутиной. Каждое утро они встречались в кафе за завтраком. Он пил свой эспрессо, она — чай. Обед состоял из бутербродов, упакованных и купленных обычно в ближайшем магазине. Они оба выкидывали оттуда соленый огурец. Ужин был домашний, они вдвоем возвращались в пляжный домик Делакур и вместе готовили еду. Они часто разговаривали, обменивались частичками самих себя, как бы ухаживая друг за другом. Они оба хранили секреты — об этом позаботилась Омерта и Статут Секретности, — но оба делились друг с другом гораздо большим, чем им казалось. Он рассказал ей о двух своих учениках, мальчиках, ставших под его руководством достойными похвалы мужчинами, и о гордости, которую он испытывал, делая их такими, какие они есть, хотя вряд ли когда-нибудь скажет им об этом. Она рассказала ему о мальчике, который когда-то был ее крестником, но стал ее сыном после смерти его настоящих родителей, о том, как они были связующим звеном, удерживающим друг друга вместе, когда он был молод, и как их связь никогда полностью не исчезала; она рассказала ему о его усердии, его заботливости, его стремлении учиться и его творческом решении проблем, о его выносливости в условиях стресса. И она сказала ему, что ее сын скоро будет тут, наконец-то освободившись от дел, которые помогли ему подняться. Он спросил, можно ли встретиться с ним, сказал, что хочет познакомиться с мальчиком, которого она вырастила, потому что он, конечно же, такой же удивительный, как и его мать.***
Они договорились встретиться в кафе, где Реборн и Холли впервые увиделись. Реборн прибыл первым и в ожидании прислонился к стене здания. Он признался, по крайней мере самому себе, что отчасти нервничает. Они с Холли, по сути, всю неделю ухаживали друг за другом, проверяя пламя, убеждения и решимость друг друга; он уже чувствовал, как формируется слабая связь Хранителя и Неба, и у него было ощущение, что эта встреча между ним и ее сыном — ее Хранителем? — сыграет большую роль в том, будет ли эта связь, которая уже чувствовала себя так сильно, как дома, расти или разрушаться. Он выпрямился, когда почувствовал приближение пламени Холли, сопровождаемое еще одним присутствием, которое казалось знакомым, но также каким-то странным. Он посмотрел в направлении приближающейся пары, заметив миниатюрную фигурку Холли под руку со знакомым высоким и долговязым силуэтом. Его глаз дернулся, когда он увидел пурпурные волосы. — Лакей, — сказал он ровным голосом. — Реборн?! — воскликнул Череп в ответ. — Вы двое уже знаете друг друга? Вот это здорово! — Холли просияла. — Я пойду займу нам столик. Женщина отскочила, в ней вспыхнул огонек озорства, оставив позади двух бывших младенцев, уставившихся друг на друга. Напряженное молчание наконец было нарушено, когда они заговорили одновременно. — Ты встречаешься с моей матерью? — Так это ты ее сын?