***
Аркобалено не потребовалось много времени, чтобы понять, что несмотря на склонность Черепа быть очень громким, бесхитростным хвастуном, в нем было что-то еще, что-то, что доказывало, что его душа, резонирующая с элементом Облака, не была случайностью. На это были намеки, проблески правды, которые прорывались сквозь маску, когда все было серьезно, а затем исчезали, как только в них больше не было необходимости. Но только намеки.***
(Как в тот раз, когда посреди задания Лал была одна, в меньшинстве и на грани потери — потери гораздо большего, чем просто жизни, потому что подонки, которых их послали уничтожить, были не из тех, кто предлагает быструю смерть, — когда Череп буквально свалился с потолка на спину человека, который прижимал ее, и быстрыми, эффективными движениями, которые приходят только при частом и успешном использовании, протянул руку и сломал мужчине шею. Он убил еще троих, прежде чем она опомнилась, сбросила с себя тело и пристрелила двоих мужчин, направлявшихся к открытой спине Черепа, пока тот разбирался с Туманом, который так выбил ее из колеи, что она была ошеломлена. — Не оставляй свою спину без защиты, ты, Личинка! — внезапно рявкнула она, нуждаясь в том, чтобы нарушить затянувшееся молчание, нуждаясь в чем-то, в чем угодно, чтобы Череп перестал так на нее смотреть. — Она не была открыта, — легко ответил он, и уверенность в этих простых словах, легкая уверенность в том, что она защищала его спину, заставила ее вскинуть голову, чтобы посмотреть на него. Но Череп уже ушел, вернулся на другую сторону лагеря, куда, как она помнила, его поместили, чтобы он «не мешал и ничего не испортил»).***
Все дело было в мелочах. То, как Череп бросался на них с острым взглядом и напряженным телом, готовым защищать, если кто-то из них был ранен в драке; то, как он парил после этого, пока какая-то травма не была устранена и больше не была проблемой. То, как он следил за тем, чтобы всегда было что поесть, будь то домашняя еда или еда на вынос; то, как аптечка первой помощи всегда была укомплектована, а лекарства были проверены на срок годности. Так же, как на кухне всегда были кофейные зерна, чайные листья улун и клубничное молоко. Все мелочи, которые выдавали, что Череп действительно обладает разумом Облака, что его территория — это люди, его территория — это они, и он защищает и заботится о них на расстоянии, делая все эти вещи и никогда не говоря об этом ни слова.***
К тому времени, когда они увидели Черепа и испытали ярость Облака, они не были удивлены, что это было возможно, и что это происходило, но они не ожидали увидеть, насколько был глубок характер Облака. Было странно осознавать, что даже несмотря на все те маленькие проблески, которые они видели на протяжении многих лет, правда все еще была так далеко от них.***
С самого начала этот день был неудачным. Череп, который был хорошим поваром в любой день, сжег тост и пересолил яйца. Когда Реборн начал угрожать ему из-за этого, Облако рассеяно кивнул и поставил перед ним чашку с чаем. С тех пор лучше не стало. В любой другой день Черепа можно было найти, следуя за шумом, который он создавал, будь то готовка, бег от Реборна или работа в гараже над его байком. Сегодня, однако, он устроился в кресле в углу гостиной, которое было повернуто так, чтобы лучше видеть окно. Он сидел, нахмурив брови и глядел вдаль, молчаливый и неподвижный. Они не были Хранителями одного Неба; когда-то, до проклятия, некоторые из них были близки к гармонии с Луче, настолько близки, насколько могли, учитывая, что у нее уже был полный набор Хранителей, но узы никогда не закреплялись, части их всегда были сдержаны. Но за эти годы, через проклятие, через бремя общих страданий, через чувство друг друга в течение трех десятилетий, независимо от того, где они были в мире, они смогли создать узы друг с другом. Они были настолько близки к гармонии друг с другом, насколько это возможно без Неба. И такое глубокое душевное взаимопонимание друг с другом позволяло легко сказать, что с их Облаком что-то не так, несмотря на физическую неподвижность, он был расстроен, он был обеспокоен. Его инстинкты настаивали на том, что что-то не так, но он не мог сузить круг поисков, не мог действовать в соответствии с этим, поэтому был вынужден сидеть и барахтаться в волнении. Волнение просочилось к Фонгу, Ураган практически дрожал, сидя около Черепа в позе для медитации. От Фонга к обоим Дождям, Лал и Колонелло, стоящим по стойке смирно у другого входа в гостиную. Вместе с Дождем пришла Гроза, Верде сидел в углу, лениво возясь с остатками нового изобретения. Реборн занял место на одном конце дивана; его пиджак лежал на спинке дивана позади него, фетровая шляпа была откинута назад, а рукава рубашки закатаны, киллер стал тщательно чистить свои пистолеты, одним глазом постоянно следя за Облаком, которое так тихо сидело в углу. Маммон появился без единого слова, присаживаясь на другом конце дивана, клочки пламени Тумана пробегали по его плащу. Единственное, что прервало их бдение, было сообщение от Юни, которая была в доме Джинглио Неро, занимаясь семейными делами в течение дня, пискнуло на их телефонах. — Идите вместе с ним.***
Незадолго до наступления сумерек, когда солнце начало опускаться за горизонт, что-то вдалеке привлекло внимание Черепа через окно. Облако выпрямилось в своем кресле, стиснув руками в перчатках подлокотники кресла, когда светящийся серебряный шар пролетел сквозь стекло окна и врезался в пол перед Черепом. Перламутровые струйки образовали фигуру зайца, и если это уже не было достаточно странно, изображение заговорило голосом с британским акцентом, женским и отрывистым, но с задумчивым оттенком, как будто говорящий молчал длительное время. — Небо исчезло. Будь осторожен. Цунами пламени Облака захлестнуло их, чувствуя ярость и отчаяние, когда Череп медленно, спокойно поднялся со своего места, фиолетовые глаза зловеще светились. — Я возьму машину, — сказал Колонелло и пошел прочь, а Лал вышла в коридор и схватила их оружие. Фонг грациозно поднялся со своего места с пола, сложив руки в рукава; Вайпер поднялся с дивана; Верде засунул свой последний гаджет в карман лабораторного халата и поправил очки. Реборн натянул пиджак. — Пойдем, Лакей. Ты все объяснишь по дороге.***
Они поехали в аэропорт и сели в частный самолет, который Реборн одолжил у Вонголы, оттуда они направились в Англию. По пути Череп объяснил тихим и контролируемым голосом, что делало клубящееся пламя Облака, которое ему едва удавалось сдерживать, еще более пугающим. Он гармонизировался, нашел свое Небо еще до проклятия, еще до того, как по настоящему узнал, что такое Пламя посмертной воли. Он все еще пребывал в гармонии, даже если так часто покидал свое Небо, возвращаясь домой лишь раз или два в год. И весь день он чувствовал, что в этой связи что-то не так, что-то не так. Он не хотел оказаться правым, не хотел, чтобы это было правдой, потому что его Небо всегда находило проблемы так легко, и если связь чувствовалась, то это означало, что что-то было не так с его Небом. До сообщения Патронуса, которое привело его к объяснению, что до Черепа де Морта, Облака Аркобалено, у него было другое имя и другие силы — магия — и что его Небо было таким же, способным использовать как магию, так и пламя посмертной воли. Однако тихий вздох Вайпера и то, как Череп посмотрел на него, словно приказывая Туману замолчать, остались необъяснимыми.***
Они приземлились в Лондоне посреди ночи, следуя за Черепом, который безошибочно вел их из центра Лондона к тому, что казалось пустым полем в нескольких графствах к северу. Они неуверенно переминаются с ноги на ногу, переглядываются, гадая, не придется ли им наблюдать за саморазрушением своего Облака, если (когда?) они найдут только тело его Неба. А потом Череп повернулся к Фонгу, схватил Ураган за руку и положил ее на невидимый барьер, который заставил Урагана Аркобалено отшатнуться, заставил часть его разума настаивать что он должен быть где-то еще, а не здесь, помогая Черепу. — Уничтожь его, — приказал фиолетововолосый подросток резким и жестким голосом, таким тоном, который они привыкли слушать от Лал или Колонелло, тем тоном, от которого ожидалось, что его приказы будут выполнены в ту же секунду. Мужчина кивнул, и пламя Урагана хлынуло из него, через его руки в барьер, который загорелся малиновым светом, борясь с собственным разрушением. Ясный намек на пламя Дождя закружился, Лал и Колонелло ослабляли барьер спокойствием, ослабляя его способность сопротивляться. Затем, за их спинами, пламя Облака Черепа поднялось до небывалого уровня, омывая их, распространяя способности их собственного пламени, пока у барьера не осталось выбора, кроме как сломаться, распасться. Череп шагнул вперед, его фиолетовые глаза снова загорелись, когда он сосредоточился на доме, который исчез перед ними; но было что-то странное. Его зрачки превратились в щелочки. — Эй, — резко сказал Реборн, прервавшись, когда Вайпер покачал головой. — Не надо. Сейчас на него надвигается не только пламя Облака, — наставлял иллюзионист, его пламя закрутилось вокруг них, пока они не стали невидимы для всех, кроме друг друга.***
(По правде говоря, Аркобалено могут только наблюдать, как с клинической легкостью Череп разрушает защиту тех, кто забрал его Небо. Любой из магов, которые появлялись на поляне, чтобы противостоять ему, отключался, Облако едва мог остановиться. Они видели намеки на это, проблески истины на протяжении многих лет, которые они знали Черепа. Теперь они видят истину во всей ее полноте. Они смотрят, как их Облако, которое едва ли даже нуждалось в них, чтобы разрушить барьер, идет прямо к входной двери. И пинает ее ногой. И когда пламя Неба — чистое, сильное, злое, расслабляющееся пламя Неба — распространяется в ответ на появление Черепа, его собственное пламя взлетает еще выше, они понимают. Череп никогда полностью не показывал им свою личность, всегда притворялся чем-то меньшим, чем он есть. Опасный).***
К тому времени, как они неторопливо вошли в развалины особняка, бой был уже закончен. Череп стоял в центре разрушенной комнаты, долговязая фигура обернулась вокруг миниатюрной фигуры черноволосой девушки-подростка в объятиях, которые были одновременно раздраженными и испытывающими облегчение. — Я думал, что ты говорила о том, что ты покончила с самоотверженной частью тебя, которая все время стремится спасать других людей, — сказал Череп, именно эти слова достигли их, когда они подошли ближе. — Они сказали, что схватили тебя и твоих друзей, — ответила девушка слегка приглушенным голосом из-за того, что она все еще была прижата к телу Черепа. — И подумала: «О, я должна просто пойти к ним, не проверяя связь и не звоня ему или что-нибудь еще!» — парировало Облако. — О, не веди себя так, будто ты никогда не делал ничего глупого в своей жизни, мистер сломаю-барьер-и-войду-через-парадную-дверь, я думала, что ты узнал что-то из всех тех военных советов, на которые ты пробирался, — Небо отбило его ответ, любовь затопила ее пламя, подавив взволнованное раздражение. — Это был отличный план! — Такой план мог бы придумать гриффиндорец… — Тогда тебе следует от всего сердца одобрить его, ведь ты… —… Я учила тебя кое-чему получше… —… будучи типом, который может привести пример и все… — Не думай, что я все еще не могу посадить тебя к себе на колени! — Череп? — отважился вмешаться Фонг, почти не решаясь прервать любовную перебранку, в которую была вовлечена эта парочка. Они оба повернулись, чтобы посмотреть на него, и на лицах было одинаковое выражение раздражающей нежности. Они прекратили объятия и повернулись лицом к Аркобалено, хотя рука Черепа по-прежнему обнимала девушку за плечи, а ее рука — его талию. — Подружка, Лакей? — сухо спросил Реборн. Фонг мог только зачаровано наблюдать, как одинаковые выражения отвращения исказили их лица. — Мерзость какая. Это Холли, она моя мама, — объяснило Облако с гримасой, хотя он даже не отодвинулся ни на дюйм. Они моргнули, глядя на невысокую женщину, которая выглядела едва ли старше Черепа. Бледная, гладкая кожа; растрепанные черные волосы, ниспадающие на плечи; яркие, неестественно яркие зеленые глаза, в которых был едва заметный намек на небесный янтарь по контуру зрачка. — Я считаю это чушью, кора. Холли фыркнула.