***
Любой, кто имел хоть какое-то отношение к Бьякурану в прошлом, мог бы сказать вам, что он был самым худшим источником неприятностей: умным, непредсказуемым типом. Никогда нельзя было сказать, собирается ли он сделать что-то безумно умное, что вселит доброжелательность во всех находящихся поблизости, или же он собирается сделать что-то безумно умное, что заставит всех находящихся поблизости серьезно задуматься об убийстве. Так или иначе, Бьякуран упивался хаосом, бросал метафорическую лису среди кур и сидел, откинувшись на спинку кресла, наблюдая за возникшим столпотворением с самодовольной улыбкой, которая заставляла многих людей желать использовать свои немалые навыки для не самых добрых дел, зато какую пользу это могло бы принести окружающим. Учитывая это понимание Бьякурана, неудивительно, что все насторожились, когда бывший владелец кольца Маре появился на пасхальном обеде с корзиной шоколадных яиц и начал раздавать их, натягивая свою фирменную волчью улыбочку. Тсуна, тот, кто, по общему мнению, скорее всего выживет в любой катастрофе, был избран, чтобы открыть его первым. Со вскриком от ужаса, Тсуна разбил яйцо. С приглушенным стуком, похожим на выстрелы базуки десятилетия, удивительно маленький — ну, маленький по сравнению с обычным количеством дыма, которое они привыкли видеть — столб фиолетового дыма накрыл Тсуну, скрывая от взглядов окружающих. Коллективное «Тсуна!» поднялось из-за стола и было встречено звуком кашля; дым рассеялся, растворившись от отчаянных взмахов рук Тсуны. Волна облегчения пробежала по столу при виде физически нормального Неба. На столе, окруженный осколками разбитой шоколадной скорлупы, стоял контейнер с теми же антацидами (лекарства), которые Тсуна держал в своем столе, те самые, которые он обычно лопал, как леденцы, когда рылся в кучах бумаг. — Э-ээ? — заикаясь спросил Тсуна. — Это то, чего ты хотел больше всего, Тсунаеши-кун, — улыбнулся Бьякуран. — Это, это действительно умно, Бьякуран, — похвалил босс Вонголы. Когда их подозрения рассеялись, остальные члены Вонголы начали разбирать свои собственные яйца, многократные взрывы дыма поднимались вверх, пока столовая не стала довольно туманной. Возгласы радости и смех раздавались по всей комнате, все были так увлечены своими подарками и тем, что получали друг от друга, что никто по-настоящему не заметил, что двое из Аркобалено не участвовали. Сидя напротив друг друга, Череп и Фонг лишь молча изучали свои яйца. Ни один из них не был уверен, что яйцо может дать им то, что они хотели на данный момент больше всего.***
Череп скучал по дому. Хотя в этом не было ничего нового для него; тоска по дому, по тому, чтобы вернуться домой, была постоянной, зудела в глубине его сознания. Иногда, если он был чем-то занят, она исчезала, и ему удавалось какое-то время не обращать на нее внимание. В остальное время она была невыносима. В спокойные моменты: сидя на крыше дома Аркобалено или на дереве, наблюдая за небом. И в эти лихорадочные моменты: в разгар схватки с адреналином, магией и пламенем, проносящимися сквозь него, сражаясь на стороне людей, которые начинали как чужие, но стали друзьями, стали товарищами. Это поразило бы его, и все, о чем он мог думать, это то, что он скучал по ней. Возможно, это было ребячество; возможно, другие сурово осудили бы его за это, но в этот момент… Череп просто хотел вновь увидеть свою мать.***
Фонг встретил ее совершенно случайно. Он искал что-нибудь быстрое и дешевое, чтобы поесть, голодный после того, как закончил свою работу. Кафе, которое он выбрал, было средним, одним из тех дырявых заведений, не слишком популярным, где было бы трудно найти что-то поесть, но у него были преданные клиенты, которые едва держали его на плаву. Он вошел внутрь и сел за единственный свободный столик, откуда хорошо просматривалось все помещение; конечно же, он обратил на нее внимание. Она была уроженкой Запада и жила в крошечном ресторанчике в бедной части мегаполиса; она выделялась не только тем, что была явно иностранкой, но и тем, что была привлекательна. (И вопреки тому, что говорили другие Аркобалено — в особенности Реборн, Фонг был вполне способен замечать привлекательных женщин и получал от этого удовольствие. Просто у него было больше самообладания, чем у наемного убийцы, и он не видел необходимости флиртовать с каждой привлекательной женщиной, которая попадалась ему на пути). Итак, он уселся за свой столик, заказал еду и принялся мирно есть. Конечно, группа членов Триады тоже заходила сюда в поисках еды. Группа членов Триады, которые узнали его и хотели сделать себе имя, попытавшись его одолеть. Идиоты никогда ничему не учатся. Дальше все было просто: они начали драку, он ее закончил. Он просто не собирался нападать на женщину, которая сидела в другом конце кафе, спокойно прихлебывая лапшу и делая вид, что драки и вовсе не было. Член Триады приземлился на стол и покатился по нему, сбив чайник и чашку. Любопытно, что женщина умудрилась сохранить свою тарелку с лапшой и, по сути, доедала последнюю, когда член Триады начал стряхивать с себя оцепенение. Фонг рванулся вперед, чтобы прикончить его, но к тому времени, когда он добрался до стола, женщина уже с какой-то небрежностью швырнула тяжелую миску в лицо члена Триады и, по меньшей мере, сломала ему нос. Фонг моргнул. Женщина встала, бросила на стол больше денег, чем требовалось, и небрежно вышла из ресторана, вежливо кивнув ему на ходу. Конечно, именно тогда он почувствовал, как пламя Неба плотно окутало его тело. Он повернулся и последовал за ней, невероятно заинтригованный, прежде чем смог остановиться. Легкая улыбка тронула его губы, когда до него дошло, что с тех пор он не переставал следить за ней. Холли, как она представилась, была Небом, могущественным, с одним единственным хранителем. Фонг гадал, когда же она поймет, что он сделает все возможное, чтобы их стало двое. И все же в данный момент, окруженный хаосом ужина в стиле Вонголы, Фонг действительно просто хотел увидеть свое (возможно, вероятно) Небо.***
Череп и Фонг одновременно разбили яйца.***
Вслед за знакомым глухим звуком, когда настоящее грибовидное облако дыма заполнило комнату, раздался глухой удар тела о твердую поверхность, и женский визг, только что услышанный сквозь грохот посуды. Дым рассеялся. Последовала коллективная вспышка замешательства. На столе, свернувшись калачиком, лежала женщина. На ней были джинсы с пятнами от травы и темно-красная футболка; босые ноги перевернули тарелку с картофельным пюре, а темные волосы, собранные в неряшливый конский хвост, медленно впитывали бокал с вином, которое пролилось на нее. В руках, прижатых к груди, она держала ярко-оранжевое яйцо. Изумрудные глаза открылись, огляделись, прежде чем сфокусировались на Фонге. Затем, как будто она не появилась из ниоткуда и не упала, по крайней мере, с трех футов, чтобы после врезаться в твердый деревянный стол, спросила: — Почему каждый раз, когда мы встречаемся, кто-то оказывается на столе? Воздух замер, неверие заполнило комнату. Неужели она только что… Неужели она имела в виду… — Мама! — сдавлено произнес знакомый голос, одновременно испуганный и возмущенный. Был момент непонимания, как эта женщина — мать Черепа?! — повернулась, чтобы посмотреть на фиолетововолосого каскадера, вопросительно наклонив голову. Затем метафорическая лампочка моргнула, и лицо женщины быстро приобрело тот же оттенок, что и ее майка. — Череп, нет! Только не так! Я не это имела в виду! — начала настаивать она, отрицательно размахивая руками, в одной все еще сжимая ярко-оранжевое яйцо. — Фонг, помоги мне! — частично умоляла она, частично приказывая. Фонг прикрыл рот рукавом, пряча злую ухмылку. — Но, Холли, ты и раньше швыряла меня на стол, — невинно возразил он. — Несмотря на то, что сказал этот двуличный, заплетенный в косичку Лжец, на самом деле все было совсем не так, как прозвучало, — пробормотала Холли, бросив на него предательский взгляд. Она снова повернулась к Черепу, продолжая уверять его в этом. Во главе стола, когда все оправились от шока и начали задавать вопросы женщине, Тсуна бросил один взгляд на самодовольно улыбающееся лицо Бьякурана, быстро открыл баночку антацидов и сделал три глотка. Это будет долгий день.***
Много позже, после своего импровизированного знакомства с высшими эшелонами мафии, Холли сидела на окне первой попавшейся пустой гостиной и смотрела на звезды. Фонг сидел, полуобняв ее и положив подбородок ей на плечо. Череп растянулся на остальном подоконнике, положив голову на колени матери. Они сидели в довольном молчании, счастливые быть в компании друг друга после первоначальной неловкости и легкой враждебности, когда поняли, какое место занимает другой в жизни Холли. Через некоторое время Череп открыл глаза, не понимая, когда успел закрыть их. — Что тебе выпало в яйце, мама? — тихо спросил он, не желая нарушать установившийся вокруг них покой. Холли фыркнула — звук получился наполовину веселый, наполовину раздраженный, — и вытащила ярко-оранжевое — цвета небесного пламени — яйцо с того места, где оставила его на столе, и протянула сыну. Череп наклонил яйцо в лунном свете. Когда он нашел кое-что, то не смог удержаться от смеха. Знакомым причудливым почерком тети Луны на скорлупе были нацарапаны слова: «Счастливого пути, счастливого падения».