В чаще тихой

      Эн ненавидела Медио еще до того, как переехала сюда со своими родителями. Она прибыла с холодного побережья и словно ледяной морской ветер принесла с собой непредсказуемость и колкость. Порывистая, иногда неприветливая и взбалмошная. Но вместе с ней в мою жизнь ворвался свежий воздух.       Мне было каких-то десять лет, когда впервые заметила её на школьном дворе в начале нового учебного года. На Эн была длинная чёрная юбка в горизонтальную полоску. Кто-то крикнул: «Зебра!», и дружная толпа недалеких подростков подхватила: «Зебра! Зебра!» «Бестолковые тупицы», — подумала я. Эн с невозмутимым видом остановилась у большого окна, выходящего из спортзала, и осмотрела своё отражение. Она крутилась перед стеклом с таким беззаботным видом, будто и не подозревала, что глупые выкрики адресованы ей. Может, боевые крещения в коллективах насмешливых малолеток она проходит каждый день? Я мысленно улыбнулась, глядя на её невозмутимое лицо.       Через неделю Эн снова дала о себе знать. На перемене Айну подбежала ко мне и протараторила, что в столовой какая-то девчонка ест на спор червивое яблоко.       В углу большого зала уже столпилось по меньшей мере двадцать человек, визжа и улюлюкая, когда Айну увлечённо тащила меня за руку в центр событий. Мы подошли ближе, толпа расступилась, и я увидела Эн, сидящую напротив самодовольного мальчишки. Он горделиво развалился на стуле и с вызовом ждал реакции. А Эн с аппетитом поедала большое зелёное яблоко, не сводя взгляда с противника, после чего проглотила даже огрызок вместе с плодоножкой. Свидетели спора заметно поникли и стали расходиться по своим делам, а я подошла ближе и как бы невзначай сказала, что в здешних яблоках червяков не бывает. Они вообще биологически опасны. Эн удивлённо повернулась в мою сторону, осмотрелась и произнесла вполголоса: «Никому не говори».       С первой минуты нашего знакомства я знала, что она не позволит никому дать себя в обиду. И эта её черта словно заполнила во мне пропущенный фрагмент, сделав нас полноценной мозаикой.       Мы с Эн всё чаще сталкивались в школьных коридорах. Уже через месяц никто из тех задир, которые ещё недавно придумывали обидные прозвища, даже не думал донимать её. Но Эн продолжала держаться особняком и не водила дружбы ни с кем из класса. И поэтому её внимание было для меня ещё более лестным и ценным подарком. Почему она выбрала именно меня? Кто же знает…       В конце октября я нашла в своей парте записку, на которой синей ручкой было выведено приглашение в гости. «Лис, я хочу пригласить тебя на свой день рождения. Бери с собой Айну. Только никому не говорите!» Я была счастлива принять его и знала, что это только начало нашей с ней истории.       В назначенную дату мама помогла мне подготовить подарок и проводила по указанному в записке адресу, пообещав вернуться за мной в восемь.       — Взрывчатка? Оружие? Запрещённые вещества? — Молодой незнакомец замер в дверном проеме, скрестив руки на груди, и пристально смотрел на меня сверху вниз, нахмурив густые светлые брови.       Пока я была в замешательстве и думала, что по ошибке позвонила не в ту квартиру, из-за спины юноши высунулась белокурая голова. Девочка обезоруживающе улыбнулась и тут же юркнула мне навстречу.       — Лис! — воскликнула Эн и заключила меня в объятия. — Это мой брат, Анри. Он приехал в гости совсем ненадолго.       — Посмотри на её лицо! — Тот звонко рассмеялся, и от его суровой физиономии не осталось и следа. — Проходи и чувствуй себя как дома.       — Он немного странный, — вполголоса пробормотала я, когда мы вошли в квартиру и Анри поспешно удалился вглубь помещения, которое было наполнено странной непраздничной тишиной и неуловимым запахом бенгальских огней.       — Я сама не всегда понимаю, когда он шутит. — Эн повесила на крючок мою куртку и остановилась напротив. Мы молча смотрели друг на друга какое-то время.       — С днём рождения! — наконец опомнилась я.       Эн вела меня в свою комнату через заставленную коробками прихожую. Своим беспорядком и хаосом квартира напоминала город, по которому прошлось цунами. Эн всё время извинялась за беспорядок, а я понимающе кивала, переступая очередную стопку бумаг или цветочный горшок. Мимоходом заглянув в одну из комнат, я увидела женщину, сидящую за письменным столом. Она сосредоточенно смотрела в листок бумаги, закинув обе ноги на ящик с вещами и задумчиво скручивая в жгут прядь распущенных волос. За окном, не обрамленным гардинами, кружились мелкие серые снежинки.       В небольшой спальне Эн царил такой же кавардак с тем лишь отличием, что коробки с вещами возвышались у дальней стены, а между рассыпанными по полу письменными принадлежностями были предусмотрительно проложены тропинки. Видимо, прямо тут Эн и делала уроки. Я подошла к окну и привстала на цыпочки: порывистый ветер толкал карусель на пустой детской площадке и завивал в замысловатые узоры горсти мелких прозрачных снежинок на ржавом металлическом козырьке.       — Сейчас будет торт, — сообщила Эн и довольно потёрла руку об руку.       — Жаль, что Айну не смогла прийти, — вздохнула я и смущённо улыбнулась.       — Я ей не нравлюсь?       — Нет, что ты, — запротестовала я. — По четвергам у неё занятия в танцевальной школе.        Эн сосредоточенно окинула взглядом комнату и заметно воодушевилась, вспомнив про мой подарок. Вынимая из пакета небольшой глобус, она удивлённо округлила глаза.       — Как здорово!       — Ты говорила, что любишь играть в «Наугад», помнишь? — сказала я. — Там есть ещё кое-что.       Эн запустила руку в пакет и достала маленький свёрток.       — Это подвеска из агата. — Я смотрела, как она сосредоточенно разворачивает длинную верёвочку и прикладывает камень к груди. — Её папа сделал. У него своя мастерская по обработке камня.       — Похоже на море. Крошечное море…        Эн подошла к зеркалу и взглянула на отражение.       Серо-голубой окрас камня удивительно подчеркнул цвет её глаз. Она и сама была похожа на маленькое море. Северное, скованное льдом, но с неизведанными и кипящими глубинами.       — Вообще у папы чаще всего заказывают камины и иногда надгробные плиты, — задумчиво сказала я. — Но он умеет делать ещё кое-что.       — Класс! — снова выпучив глаза, воскликнула Эн.       Её день рождения приходился на ту промозглую и угрюмую пору, когда в город начинает медленно закрадываться зима. Первый снег ещё не успевал покрыть землю, но парки развлечений уже частично прекратили свою работу до весны, а уличная подсветка загоралась едва ли не в четыре часа дня, создавая ощущение, что светлого времени суток нет вовсе.       За каждодневной рутиной порой казалось, что ходишь во сне, и лишь недолгий промежуток дня, когда на несколько часов сумрак на улицах прояснялся, напоминал о том, что солнечные лучи ещё добираются до этого забытого богом городка. «В тайном-тайном месте, тихом, как восход…» — напевала мама по утрам, сонно поёживаясь и зажигая свечку, потому что света старинной люстры было недостаточно. Наверное, почти в каждом доме с приходом осени появлялся какой-то новый яркий, максимально пёстрый атрибут: светящиеся гирлянды на окнах, разноцветный светильник, плед кислотно-зелёного цвета или, как у нас, стеклянный шар со статуэткой в виде здания Академии наук Медио размером со спичечный коробок, который мама принесла с осенней ярмарки «Испум». Если потрясти этот шар, здание окутывал вихрь разноцветных блёсток.       Пока светловолосый юноша носился из комнаты в комнату, я внимательно наблюдала за ним, и сейчас мне немного жаль, что это была моя первая и последняя встреча с ним. Когда Анри наконец принёс необходимую посуду и отыскал свечи, он появился в дверном проёме с большим белым тортом в руках.       — Где, как не здесь, устраивать импровизированные пикники в разгар осени, — пожал плечами он и проследовал в центр комнаты. — Так что предлагаю расположиться прямо на полу. — Анри сдвинул ногой в сторону ворох карандашей, торжественно поставил поднос с тортом на пол, и мы расселись вокруг него, скрестив ноги по-турецки.       — М-м-м, — довольно промурлыкала Эн, запустив указательный палец в воздушный крем. — Ради этого стоило жить одиннадцать лет.       — Так ты, значит, только торту рада? — шутливо спросил Анри. — А как же я?       — Анри! — рассмеялась Эн. — Как ты можешь сравнивать…       — Энсио, может быть, ты предложишь своим гостям чаю? — раздалось за спиной, и все дружно обернулись. В дверях появилась мать Эн. На ней была длинная водолазка, высокий ворот которой почти касался острого кончика носа. Точь-в-точь такого же, каким станет по-детски округлый нос Эн спустя несколько лет. — Или они предпочтут горячий шоколад?       — Именинница сегодня отдыхает! — воскликнул Анри и прошагал к двери, изобразив марширующую походку. Когда он скрылся за дверью, женщина последовала за ним.       — …Уходи не позже семи, и, прошу тебя, не испоганьте ей праздник, — послышалось из коридора. — Отец должен вернуться в восьмом часу…       Анри протяжно вздохнул.       — С чего бы я стал что-то поганить? — прошептал он, чтобы мы ничего не услышали. — Лучше ему это и скажи…       Но его слова всё равно донеслись до нас, и мы с Эн переглянулись. Тогда я ещё ничего не знала о её семье, но почувствовала повисшую в воздухе неловкость.       Чем ближе подкрадывался вечер, тем сильнее Анри и Эн походили на представителей мифического народа — эльфов или фей — так причудливо падал сверху свет из незанавешенного окна на их похожие друг на друга лица со светлыми ресницами и будто прозрачной кожей, бледно-голубыми глазами, слегка вздёрнутыми кверху ноздрями и выразительными бровями, расширенными у переносицы.       После недолгой трапезы Эн устало привалилась на плечо Анри и заворожённо ловила каждое его слово, а говорил он в тот вечер больше, чем кто-либо из присутствующих. Она хохотала над его шутками, и один походил на другого, как звук и его эхо. Тогда я впервые почувствовала легкий приступ зависти от того, что у Эн, в отличие от меня, был человек, с которым она могла разделить все свои мысли, как с самой собой.       — Свет здесь какой-то другой, — почти прошептал Анри, и все уставились в окно. — Он есть, и в то же время его нет.       — А как там сейчас, у залива? — спросила Эн.       — По-старому, — вздохнул Анри. — Его уже сковывает лед, но всё вокруг помнит о тебе. — Он погладил сестру по голове.       — А правда, что с побережья Асен можно увидеть северное сияние? — подала голос я.       — Это скорее сказки, чем правда, — улыбнулся Анри. — Но места там действительно завораживающие. — Он немного подался вперед и понизил голос: — Лето там такое короткое, что растения оживают, чтобы сбежать на юг.       — Ой, хватит. — Эн ткнула брата локтем в бок. — Любишь ты эти глупости. — Она потупила взгляд и замолчала. — Раньше мне нравились эти байки, но не теперь. Напоминают о доме…       — Это не байки, а чистая правда! — театрально воскликнул Анри и обратился ко мне: — Вот увидишь — там совсем не то, что здесь. Там всё другое.       — Как и вы сами, — сказала я. — Вы словно эльфы. Сразу видно, что вы не из Медио.       — Эльфы? — Анри задумчиво посмотрел на потолок. — Да нет уж, мы, пожалуй, ещё более странные. — Он принялся щекотать Эн, и та громко завизжала, спугнув воцарившийся в комнате сон. — А помнишь того паренька? Ну, того, что жил через дорогу, — обратился он к Эн, и та кивнула.       — Мы думали, что ночью он обращается в волка? — уточнила она.       — Говорю тебе, я видел это собственными глазами!       — И вся его семья была оборотнями, — добавила Эн.       — Ну, возможно, и не вся… Но они определённо вели себя странно. А как ещё ты можешь объяснить этот волчий вой? Ау-у-у-у! — запрокинув голову, протянул Анри.       — Хотела бы я побывать на побережье, — с улыбкой ответила я.       — Будь осторожна, Лис, — растягивая звуки, сказал Анри. — У-у-у, оборотни…       — А я их не боюсь, — неубедительно вставила я, хотя сейчас, в сгущающейся темноте, я испугалась бы даже своей тени.       — Да ну? — лукаво прищурился Анри.       За разговорами мы забыли о времени, которое вдобавок казалось остановившимся из-за дремотного полумрака. Эн взяла в руки чашку с остывшим какао, сделала глоток и сморщилась. Дверь в комнату бесшумно приоткрылась, и её мать на цыпочках прошла мимо нас. Забрав с пола грязную посуду и соорудив из неё башню, она направилась обратно, споткнувшись на рассыпанных по полу карандашах. «Какой же здесь бедлам…» — пробормотала она, чудом не уронив дребезжащую конструкцию.       — Расскажи ещё что-нибудь, Анри, — попросила Эн и положила голову на колени брата.       — Про оборотней?       — Нет, про них я уже всё знаю.       — Значит, про вампиров?       — А про них я чего не слышала?       — О-о-о… — протянул Анри, снисходительно махнув рукой. — Ты ничего о них не слышала, кнопка.       — Ну да. — Эн вскочила с коленей брата. — Они пьют кровь, не отражаются в зеркалах и спят в гробу.       Анри раскатисто рассмеялся. Даю руку на отсечение, его ждало блестящее актёрское будущее. Юноша выдержал паузу и заглянул в глаза сестре.       — О таких и детсадовец всё знает, — улыбнулся он. Но тут же улыбка сползла с его лица. — А что если есть и другие? — вкрадчиво спросил Анри. — Что если есть такие, о которых никто не знает?..       — Это как? — перебила Эн. — Ты-то о них знаешь. Как же никто не знает?       — А так, — с видом специалиста продолжил Анри. — Просто… никто не помнит. Ты знаешь, малышка, что вокруг столько всего неизведанного, загадочного… — искусно создавая флёр таинственности, рассказывал Анри. — Не все вампиры пьют кровь. Есть и те, кто питается мыслями. Понимаете? — спросил он и перевёл взгляд на меня.       В глазах Анри дрожали голубые блики. Он достал из кармана спички и зажёг одну из них. Глаза рассказчика наполнились пугающими огненными отсветами.       — Нет, — честно ответила я.       — Представь себе, Лис, — продолжал Анри, попутно поглаживая огонёк длинными пальцами. — Они ходят среди нас, ничем себя не выдавая. Но лишь одним своим взглядом они могут проникнуть в самую глубь твоего сознания.       — Как?.. — с опаской спросила я. — Как проникнуть?       — Своими невидимыми щупальцами… сильными, как у спрута, — продолжил Анри. Спичка в его руках догорела, и он зажёг новую.       — Щупальца? У вампиров? — неубедительно хихикнув, встряла Эн.       — Я же говорю: эти вампиры необычные… Все твои мысли, всю твою душу, все твои мечты, всё-всё, что ты помнишь, они заберут себе. — Анри молчал. Что-то острое легонько кольнуло меня в левый бок. — А потом... только пустота. Нет больше ни мамы, ни папы, ни даже тебя… Потому что ты больше не помнишь и не знаешь, кто ты. — Анри выдержал невыносимо долгую и гнетущую паузу. — И ты уже никогда этого не вспомнишь…       Шутка затягивалась. Я перевела взгляд на замершую в ожидании развязки Эн, а затем снова на Анри и сосредоточилась на танцующих в его глазах огоньках.       — Бу! — вскрикнул он.       Я подпрыгнула на месте. Сердце бешено заколотилось.       Анри больше не говорил ни слова. Он внимательно разглядывал огонек, а мы с Эн не смели шевельнуться, всё ещё надеясь на маломальское объяснение. Наконец моя подруга не выдержала и спросила:       — Так как это понять?       — Меня спрашиваешь? — пробормотал Анри и протяжно вздохнул. — Я лишь рассказываю то, что слышал…       — Тоже мне, слышал… — Эн начала возиться на полу и притянула колени к подбородку. — От кого?       — Думаешь, я шучу? — он эмоционально прижал ладонь к груди.       — Конечно, ты же клоун, — пробормотала Эн.       — Что? Боишься, кнопка? — Анри коварно улыбнулся, и черты его лица в свете огонька страшно исказились. — Страх тебе не поможет…       — Смотри на него. — Эн воодушевлённо обратилась ко мне. — Сейчас он засмеётся и скажет, что выдумал всё это. Ну! Ну, говори же.       Спор между братом и сестрой набирал обороты и становился всё более горячим. В один момент я перестала понимать, что они пытаются доказать друг другу. Анри рассмеялся, назвав сестру глупой, отчего у меня как-то отлегло от сердца, будто это и был долгожданный финал страшилки. Эн демонстративно зажала уши руками и наперебой верещала: «А я ничего не слышу! А ты всё равно не прав!» Брат взял её за руки и пытался разжать уши, и они уже на пару смеялись, катаясь по полу. Моё мнительное детское воображение, напуганное страшной историей, с облегчением выдохнуло.       Из прихожей донёсся стук входной двери и чьи-то шаги.       — Он что, здесь?! — гаркнул незнакомый голос, и Анри рывком поднялся с пола. Нащупал на стене выключатель, зажёг люстру и с неясным опасением на лице поспешно вышел из комнаты, затворив за собой дверь. Я зажмурились от яркого света, который окончательно стёр ту атмосферу тайны и сна, которая скапливалась в комнате предыдущие два часа.       Эн с опаской покосилась на меня. Она открыла рот, чтобы сказать что-то, как вдруг за дверью раздался тяжёлый глухой шлепок, словно в неё ударили со всей силы. В прихожей началась возня, на пол попадали какие-то коробки. Испуганный женский голос лепетал:       — Ну ты же взрослый человек… Ох… Отпусти его, он сейчас уйдёт!       — Она моя сестра! И сегодня её день рождения! — кричал Анри. — Не смей указывать мне, когда я могу с ней видеться!       — И ведь явился! — гремел низкий мужской голос. — Как он узнал адрес?!       — Думаешь, встречаться с тобой — такая радость?!       — Пошёл вон!       — Да перестаньте же!       Эн закрыла лицо руками. Её плечи заметно подрагивали.       — Папа не хочет, чтоб Анри приезжал… — пробормотала она. — Они ненавидят друг друга…       — Подожди ещё! Она уедет вместе со мной! — вскричал Анри, и на пол снова посыпались какие-то вещи.       — Чтоб ноги твоей здесь не было! — прорычал голос, и что-то тяжёлое ударилось о паркет, разлетевшись на множество осколков.       В прихожей стало тихо, как в склепе. Через пару секунд молчание нарушили спешные шаги.       Анри влетел в комнату и рухнул на колени возле Эн. Он заключил сестру в объятия, тяжело дыша, и едва слышно прошептал:       — Мы скоро встретимся. — Юноша порывисто поднялся с пола и направился к выходу из комнаты. — Пока, Лис.       Когда раздался грохот входной двери, Эн вскочила с пола, как ужаленная, и бросилась следом.       — Куда ты собралась?! Иди в комнату! — приказал надломленный женский голос. — Ну, а ты что уставился?! Добился своего?! Вали к черту! Выходи, я сказала… и подумай о том, что ты творишь!       За криками последовали ворчание, топот и скрежет ключа в замочной скважине. Снова хлопнула входная дверь.       Эн вернулась в комнату, схватила стул и кинулась к окну. Она вскарабкалась на подоконник, всхлипывая и утирая лицо рукавом, и потянулась к ручке. Распахнув форточку, высунула голову на улицу. Холодный октябрьский ветер вмиг растрепал её собранные в косу волосы.       — Анри! — кричала Эн. — Анри, вернись!       — Спустись сейчас же! — взволнованно приказала её мать, тотчас вбежавшая в комнату. — Я скоро повешусь в этом сумасшедшем доме! Вы сведёте меня с ума!       Когда Эн послушно слезла с подоконника, мать, словно опомнившись, схватилась за голову и медленно удалилась.       Холодный осенний ветер редкими порывами стучал в окно. Опустошённым взглядом Эн окинула комнату, а я вспомнила о собственном существовании. Мне не хотелось задавать ей вопросов, поэтому некоторое время просто наблюдала за ней из противоположного угла. Эн стояла в другом конце комнаты, а я представляла, что она будет делать дальше. Снова расплачется? Уйдёт из дома? Закатит истерику с криками? Тогда я совершенно не знала её, но понимала, что маленький механизм, отсчитывающий секунды до момента взрыва, уже запущен.       Я взглянула на деревянный циферблат, скрывшийся на книжной полке за энциклопедией по зоологии, и Эн наконец обратила на меня внимание. Она тихо пробормотала «прости» и потёрла щёки тыльной стороной ладони.       — Мама сказала, что зайдёт в восемь, — растерянно сообщила я, не понимая, как ещё можно разрядить обстановку. — Наверное, задерживается…       — Ничего, — ответила Эн и выглянула из двери в прихожую.       Я подошла к ней и высунулась из комнаты: несколько коробок с вещами упали с деревянного стеллажа, а осколки большого цветочного кашпо разлетелись по полу. Эн присела на колени и стала аккуратно собирать их в кучу. Я осторожно пристроилась рядом и занялась тем же.       — Давай помогу, — прошептала я.       — Папа изменяет маме с другими женщинами, — после недолгой паузы сказала Эн. — Анри это не нравилось…       — М-м-м, — смущённо протянула я, задумчиво придвинув очередную горсть осколков к общей куче.       — Ну, ты же знаешь, что это такое? — Эн серьёзно посмотрела на меня. — Ты знаешь, что такое секс?       — Ага, — смущаясь ещё больше, ответила я и уткнулась взглядом в пол, как никогда не понимая, что мне нужно ответить.       Эн отвлеклась от своего занятия и чертила одним из осколков невидимые рисунки на деревянном полу.       — А твой папа идиот?       — Он очень много работает. Мы почти не разговариваем. — Я пожала плечами, стараясь не показывать своё удивление от неожиданного поворота разговора. — Вроде нет.       — Повезло.       С лестничной клетки донеслось цоканье каблуков. Последовал короткий звонок в дверь.       — Наверное, это за мной, — вытянув шею, сказала я и почувствовала неимоверное облегчение.       Эн подошла к входной двери.       — Вы, должно быть, за Лис?       — Всё верно. — В дверном проёме замаячило лицо матери. Она изогнула бровь, окидывая взглядом кавардак, господствовавший в обозримой части квартиры. — Если мне удастся её здесь отыскать…       — С удовольствием вам помогу, — без тени былой грусти сказала Эн и взглянула на меня. — Лис, это за тобой. Где ты там?       Когда я застёгивала куртку на все пуговицы и поправляла выбившиеся из-под шапки волосы, Эн не моргая смотрела за моими манипуляциями и молчала, любезно держа мою маленькую тряпичную сумочку, словно швейцар. Протянув её мне, она услужливо кивнула. Я приблизилась к её уху и прошептала: «До встречи в школе».       Выйдя на лестничную клетку, я увидела мужчину, сидящего на ступеньках. У него под ногами валялась початая пачка сигарет и потёртая кожаная сумка, а над головой зависло облачко дыма. Мужчина зажмурился, подперев голову рукой и утомлённо скривив лицо. У него была такая же маленькая горбинка на носу, как у дочери, но скорее это он был похож на дочь, чем наоборот. Когда я хлопнула дверью, мужчина нехотя разлепил веки. Моя мать, терпеливо ожидая у двери, взяла меня под руку.       — Вы бы о своём здоровье подумали, — своим любимым назидательным тоном обратилась она к отцу Эн. Тот затянулся сигаретой и вопросительно приподнял бровь. — На улице почти зима, мистер, а вы сидите на холодных ступеньках.       — Не вашего ума дело, — буркнул он, снова закрыл глаза, оперев лицо о кулак, и предался своим тяжёлым мыслям.       По дороге домой мы почти не разговаривали. Хотя я всегда знала, что, несмотря на рассеянный от усталости вид, мама могла изобразить заинтересованность в любой моей самой абсурдной детской идее. Но в тот вечер всё было как-то иначе. Я молчала, а мама пыталась выудить из меня хоть слово.       — Что с родителями этой девочки? — осторожно спросила она, поднимая повыше ворот длинного приталенного пальто дымчато-серого цвета, так выгодно подчёркивающего её стройность. — Они любят выпить?       — Не знаю, — ответила я.       — Ты же не будешь ходить туда, где тебе могут навредить? — с небывалым интересом в голосе спросила мама, покрепче сжав мою руку.       — Нет, — слегка насупившись, пробормотала я, только сейчас почувствовав горечь от всего произошедшего у Эн дома.       — Вокруг так много странных людей, лисёнок. — Мы вышли из переулка, и мама осмотрелась по сторонам, выбирая наиболее короткий путь. — Я хочу, чтобы ты была разборчива.       «Много странных людей»… А смогу ли я сразу вычислить их, встретившись с ними лицом к лицу?       Взамен серой пыли с неба посыпались неспешные белые снежинки. Порывы ветра, блуждающего в переулках и выскакивающего из-за поворотов, подгоняли их. Мама задумчиво глядела вверх, с каждой минутой двигаясь медленнее и медленнее. Мы остановились посреди тротуара, позволяя снежинкам оседать на волосах и одежде, и на какое-то время словно забыли о дороге, позднем вечере; и, кажется, я даже перестала думать о той страшилке, что рассказал Анри. Ночная подсветка на широком проспекте очертила линии домов, играя своими отблесками в снежных хлопьях, опускающихся на лицо, и возвысила над крышами домов шпиль телевизионной башни «Сибол». Она переливалась неоном, словно новогодняя елка.       — Красиво, правда? — спросила мама и наклонилась, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. Если бы я знала, что всего через несколько месяцев она бесследно исчезнет, я бы обняла её и ни за что не отпустила. — Когда ветер стихает, снежинки замирают на месте, видишь? — Она указала пальцем вперёд, очередной порыв ветра стих, и белый, искрящийся пух повис в воздухе. — Словно время на мгновение останавливается…       Вниз от сердца по телу разлилось теплая, томительная радость, исторгающая любые тревоги и навязчивые мысли.       Мне просто показалось. Всё хорошо.