В чаще тихой

      «Огромный монстр с щупальцами» — это было первое, что пришло мне на ум. И кому только приспичило превратить глыбу гранита в это безобразное изваяние?       Я стояла с запрокинутой головой напротив городского монумента, пока не заныли мышцы шеи. Тело будто впало в оцепенение, я уподобилась этому холодному камню, не в состоянии пошевелиться. А мысли струились и бежали проторёнными дорожками в голове, как крохотные насекомые в муравейнике, занятые своими делами. Они путались, шумели и не давали понять, что я здесь делаю.       Площадь Кода уже почти пришла в себя после тревожных ночных сновидений, которые весной кажутся особенно прерывистыми и невыносимыми из-за прибывающего светового дня, и начала заполняться людьми. Весенние рассветы в Медио мало чем отличаются от рассветов в глубоком октябре или начале зимы — иногда их выдают лишь мимолётные отблески ярко-красного солнца на ставнях окрестных окон, что на доли секунды показывается из-за облаков. Сегодня мне удалось застать этот момент. Таблички кофеен и магазинов сменились с «Закрыто» на «Открыто», светофор исправно отмерял чужое время, мелодия трамвайных звонков, шагов прохожих и свиста крыльев городских голубей почти настроилась на нужный лад.       При свете восходящего солнца, по обыкновению приглушённого пеленой облаков, всё виделось абсурдным и странным. Снова и снова воспроизводя в уме события вчерашнего вечера, я шагала вдоль кирпичного дома и отсутствующим взглядом скользила по сторонам.       Свернула за угол и остановилась, чтобы прислушаться к своим ощущениям. Днем всё казалось выдумкой. Я чувствовала себя так, будто только что проснулась от кошмарного сна. Может, всё это действительно просто приснилось? За всю ночь я почти не сомкнула глаз и уже почти не понимала, где начинается явь.       В том самом дворе царила тишина — шум улицы остался за стенами многоэтажек. На скамейке возле подъезда спал потрёпанный рыжий кот. Я беззвучно села на холодную деревянную поверхность, посмотрела наверх и только сейчас вспомнила про вчерашний разговор с Кьютом. В нескольких шагах от подъезда, на асфальте, багровели капли крови, слегка размытые следами дождя.       Я привыкла встречать субботние утра у Кьюта, и этот сценарий повторялся из года в год: в очередной раз вырвавшись из Гело, он увозил меня за город, и каждая наша встреча оставляла у меня лёгкий привкус недосказанности и обиды за то, что каждый раз нам приходится прощаться вновь.       Я жила от пятницы до пятницы. До глубокой ночи рассказывала Кьюту о пролетевшей неделе, мы занимались любовью, а потом молча пили кофе на мансардном этаже, глядя через распахнутое окно на затянутое облаками ночное небо. Я листала большие талмуды по хирургии и медицинские справочники, за последние годы ставшие единственной литературой в доме Кьюта. Тот наблюдал за мной и виновато улыбался, будто от этого я буду чувствовать себя менее одинокой, когда он вновь уедет.       Дверь подъезда распахнулась. Я поняла, что потеряла счёт времени, и отчего-то смущённо посмотрела под ноги, словно кто-то застал меня за предосудительным занятием... Мимо прошла незнакомая женщина, и вскоре её шаги стихли за поворотом. Меня не покидало ощущение, что ловлю руками воздух. Что я хочу узнать?       Возможно, я просидела в том дворе пару часов или больше: весенний воздух наполнился городским шумом, солнце стремилось к центру небосвода, сонный кот спрыгнул со скамьи и погнался за стаей флегматичных голубей на парковке. Боковым зрением я заметила приближающегося человека и посмотрела в его сторону.       Высокий юноша двигался в сторону подъезда, то и дело шмыгая носом и рассеянно глядя себе под ноги. Он снял с головы капюшон и отбросил с глаз растрёпанные кудри. Я сразу узнала его, хотя накануне видела его лишь вскользь. В голове пронеслось имя — Мати. И образ девушки в красной куртке. Я нервно сглотнула и начала подбирать слова, но при виде этого человека все мои мысли разбежались в стороны, словно скользкая, неподатливая субстанция.       Парнишка поравнялся со мной, в очередной раз шмыгнул носом, с некоторой подозрительностью покосился на меня исподлобья и стремительно скрылся за дверью подъезда. Когда та захлопнулась, я ещё долго смотрела вслед, разрываясь между зовом разума, который называл меня наивной растяпой, и шёпотом сердца, зовущего в опасный омут. Я поднялась со скамейки и сделала пару неуверенных шагов. «Надо оставить всё как есть», — сказала я себе и зажала уши руками в попытках заглушить навязчивый, давящий ультразвук.       Хуже всего было осознавать, что даже спустя столько лет лишь неосторожно брошенные слова способны перевернуть всё с ног на голову и доказать, что попытки отпустить прошлое потерпели крах. Я уверенно зашагала прочь, вышла со двора и направилась правой стороной шумной улицы. Впереди замаячила Кода, и я извлекла из кармана пару монет. Остановившись у кофейни, попросила приготовить мне крепкий чёрный кофе и посмотрела на часы: должно быть, Кьют уже проснулся, чего я не могла сказать о себе.       — Алло, — неуверенно отозвалась я, смахивая со щеки слезу.       — Лис? Что ты делаешь?       — Сама не знаю, если честно, — отозвалась я, и голос дрогнул. Я отпила кофе и прибавила шагу.       — Где ты?       — Иду по проспекту Августа. — Я ненадолго замялась. — Ты можешь приехать? Я… соскучилась.       Кьют не заставил себя ждать. Словно не было ссор и вчерашнего разговора, не было слов, которых друг другу наговорили.       К вечеру, когда мы снова были в доме его родителей на мансардном этаже, казалось, что привычный сценарий вовсе не нарушался.       — Сегодня ночью происходило что-то странное. — Кьют задумчиво смотрел наверх и водил рукой по своему колючему подбородку. — Мотыльки бились в окно, как сумасшедшие, хотя я даже не включал свет.       — Когда столько работаешь, прилетают не только мотыльки. — Я натянула плед до самого носа. — Они еще спят, ты знаешь?       — Верно… — вполголоса произнёс Кьют и протяжно зевнул. — А потом мне долго казалось, что оконная рама медленно меняет форму: то круглой станет, то треугольной.       Я повернулась на бок и долго смотрела на него. Кьют отсутствующим взглядом таращился в потолок.       — Тебе надо отдыхать хотя бы иногда, — сказала я и шлёпнула его по плечу.       Кьют повернулся ко мне, и мы долго разглядывали лица друг друга.       — Нет. — Он убрал прядь волос с моего лба. — Нет, дело не в этом. Я всю ночь думал о том, что ты сказала вчера. А ты? Ты думала?.. Я ведь говорил серьёзно.       Из кухни донёсся сигнал кофеварки. Я молча повернулась на спину. Ветер раскачивал голые ветви за окном. В камине тихо треснуло догорающее полено.       Кьют не двигался с места и продолжал сосредоточенно заправлять мои выбившиеся волосы за ухо. Мне не хотелось говорить ему, что я вспомнила о его предложении только сейчас, напоминать о событиях многолетней давности, которые пообещала ему забыть раз и навсегда, и о том, что я снова чувствую что-то фантомное, тревожное и инородное в области сердца.       Громкий сигнал телефона заставил меня вздрогнуть от неожиданности. Кьют приподнялся с кровати и отключил звук.       — Сегодня никаких дел. — Он лёг обратно и притянул моё несопротивляющееся, безразличное тело ближе.       — Ты слышал их разговор вчера? — выждав несколько секунд, с опаской спросила я.       — О чём ты? — Кьют потянулся ко мне и осторожно поцеловал в шею.       — Те ненормальные, что дрались там, вчера… недалеко от Коды. — Кьют отстранился и замер. Я молча ждала, прощупывая почву. — Ты помнишь, о чём они говорили?       — Если бы ты об этом не заговорила, я бы даже про тот случай не вспомнил. — Кьют отодвинулся от меня и снова начал тереть подбородок.       Я повернулась к нему и дотронулась кончиками пальцев до ссадины на нижней губе.       — Они говорили про красную нить.       Кьют удивлённо посмотрел мне в глаза и долго удерживал зрительный контакт. Готова поспорить, что сейчас он видел не меня, а напуганную шестнадцатилетнюю девочку.       — Да какая разница? — раздражённо спросил он и поднялся с кровати. Кьют приоткрыл окно, потому что в помещении становилось слишком душно, и глухую тишину разбавил уличный шум. Он долго стоял ко мне спиной, затем потянулся и размял шею. — Ты вообще думала о том, что я сказал вчера?       — Если бы я каждый раз вдумывалась в твой трёп, у меня бы места в голове на всё не хватило… — устало ответила я.       Кьют ахнул. Вышло немного наигранно.       — Трёп? — передразнил он.       — Не надо было к тебе сегодня приезжать, — выдохнула я и отвернулась на другой бок.       — Почему бы просто не провести этот день спокойно? — вскинув руки, спросил Кьют.       — Давно задаю себе этот вопрос. — Я вылезла из-под одеяла и села на край кровати. — Ты всё время ставишь меня в идиотское положение, а потом появляешься и ведёшь себя как ни в чём не бывало, да ещё и дурацкие идеи подкидываешь вроде женитьбы. — Отыскав на ковре свою одежду, я принялась натягивать джинсы.       — Тогда зачем ты мне звонишь? Зачем ищешь встречи?       — А я психически нездорова, — раздражённо бросила я через плечо и застегнула пуговицу.       Кьют подошёл ко мне и попытался взять за руки. Я продолжала натягивать свитер, но предательское удушливое ощущение застилало глаза.       Когда Кьют уезжал в Гело, где его ждала работа, я чувствовала себя моряком, чей корабль потерпел крушение в океане. Меня выбросило на необитаемый остров, и в надежде на спасение я изо дня в день смотрю на неизменно чистый горизонт. Каждое воскресенье я разжигаю сигнальный костер и ночи напролёт смотрю на звёзды, ожидая увидеть среди них огни спасательного вертолёта, но когда я его вижу, он пролетает мимо. Меня охватывает злость и обида, но всё равно продолжаю дожидаться сигнальных огней, потому что только они дарят меня обманчивое послевкусие и убеждённость, что я не одна.       — Всё нормально, — заверила его.       Одевшись, я спустилась по лестнице на первый этаж и, сняв на ходу пальто с крючка, направилась к выходу. День клонился к вечеру, и небо постепенно заволакивала грязновато-синяя краска. Проходя мимо оранжереи, я ненароком глянула сквозь стекло: её заброшенный и покинутый вид обдал меня резким запахом грусти и сожаления. Позади меня хлопнула дверь, и Кьют крикнул вслед:       — Я заеду в следующую пятницу!       Сумев удержаться от колкостей и сдержать разливающуюся по горлу, словно расплавленный свинец, обиду, я обернулась и взглянула на него. Кьют едва заметно поёжился от холода и скрестил руки на груди. Мне не удавалось понять, что злит сильнее: очередное напоминание о моей патологической зависимости от него или этот безотчётный страх, что где-то совсем близко, возможно, на соседней улице, все эти годы находились ответы на мои вопросы.       Я махнула рукой: расставаться на такой ноте было не впервой, и мы оба быстро приходили в себя после каждого подобного прощания.       Воскресное утро выдалось сумбурным и скомканным. Меня разбудил лай огромной соседской овчарки, донесшийся с лестничной клетки. Стайки оживлённых птиц наполнили улицу щебетом, знаменующим приход весны в город. Я поднялась с постели, споткнувшись о забытый на полу ночник, выругалась и раздражённо захлопнула форточку. С кухни донёсся гвалт бьющейся посуды, и я поспешила к источнику шума.       Папа сидел на полу и щёткой собирал осколки старого чайного сервиза в большой пластмассовый совок. Когда я вошла, он поднял на меня удивлённые глаза.       — Ты здесь? Давно тебя не было дома в воскресенье.       — Вернулась поздно. — Я опустилась на колени возле него и стала ладонями сгребать в кучку мелкие фарфоровые осколки.       — Полка не выдержала веса… — пробормотал отец. — Лучше возьми веник, поранишься же.       — Кажется, я тоже скоро не выдержу, — тихо ответила я, срываясь на шёпот.       — Что? — настороженно переспросил папа.       — Да так, ничего.       Я исподлобья наблюдала за тем, как папа сосредоточенно сметает в совок то, что некогда было посудой. Криво прибитая полка рухнула, и я отчего-то чувствовала радость, что могу помочь папе выкинуть и полку, и этот сервиз как пережиток прошлого. Папа снова посмотрел на меня и молча кивнул, как бы спрашивая: ну, как твои дела? Я помотала головой: ничего такого. За окном расцветал необыкновенно солнечный и ясный день.       Наспех позавтракав и схватив на всякий случай на бегу толстый вязаный шарф, я вышла из дома. Всего за одну ночь Кода преобразилась: синева чистого неба играла на каждом окне, фонарном плафоне, каждой вывеске и отметилась лёгким бликом на верхушке монумента, напоминающего в это утро россыпь огромных обсидианов и ониксов. На краю небосвода ещё висел тонкий белый ломтик луны. Ни минуты, чтобы задержаться здесь, у меня не было. Чувство, что я вот-вот опоздаю, подхлёстывало, словно кнут. Я пробежала мимо памятника, на ходу расстёгивая пальто. Бросило в жар. Манящий поворот в одном из центральных переулков тянул и звал, став местом пересечения всех путей и дорог в городе, а возможно, и во всём мире.       Запыхавшись, я вбежала во двор и очутилась возле двери, не дающей мне покоя вторую ночь подряд. Сдерживая трепет, охвативший каждый палец, уверенно потянулась к ручке. «Если надо, я обойду все квартиры в этом доме», — твёрдо решила я. Но не успела потянуть на себя ручку, как дверь распахнулась и чуть не ударила меня по лбу. Я отпрянула и посмотрела перед собой.       Из темноты показалась девушка, которую видела здесь тем поздним вечером, но сейчас черты её лица с расстояния полуметра заставили меня забыть все слова, которые я заготовила. Девушка непонимающе взглянула на меня и прошла мимо, распутывая на ходу белые провода наушников. «Позвать её? Побежать за ней? Остановить?» — лихорадочно выстреливало у меня в голове, и каждая идея казалась ещё более идиотской, чем предыдущая. Я неуверенно сдвинулась с места, когда незнакомка отошла на несколько метров, и, как растерянный ребенок, потерявшийся в огромном супермаркете, короткими, неуверенными шагами двинулась вслед за ней.       Девушка вышла в переулок и направилась вглубь квартала. Из-за её плеча время от времени вырывалась струйка сигаретного дыма, и, несмотря на её неспешную поступь, дистанция между нами не сокращалась. Незнакомка успела пройти до конца переулка и свернула на повороте. Как заправский шпион, я выждала несколько секунд и свернула за ней, убедившись в том, что меня не заметили.       Девушка набросила капюшон и, кажется, прикурила новую сигарету, что-то перебирая в руках. Она остановилась на углу и старательно затушила окурок о край жестяного мусорного бака, встав вполоборота и выдохнув дым. Её волосы раздуло ветром, и несколько мгновений она не двигалась с места, будто вспоминая дорогу. Я смущённо остановилась и прислонилась спиной к стене, стараясь слиться с окружающей средой. Из дверей прачечной через дорогу вышли две женщины, выпустив огромное облако пара, и принялись галдеть. Девушка сбросила капюшон и перешла на другую сторону, продолжая неспешно брести по тротуару и пиная попадающиеся под ноги камешки. Впереди показался летний сквер, и я сбавила скорость, чтобы случайно не попасться на глаза.       Незнакомка тоже сбавила шаг и достала что-то из кармана брюк. Приложив к уху телефон, она снова зашагала вперёд и вскинула руку вверх, громко воскликнув что-то вроде «ну конечно, иду!».       Я перестала обращать внимание на проплывающих мимо людей, время и наполняющийся теплом воздух. Мне казалось, что ворот пальто мешает дышать, а асфальт под ногами какой-то неровный, словно его укладывали волнами.       Девица снова свернула, обогнув маленький, безлюдный сквер, и направилась в обратную сторону. Из распахнутых дверей лицея на узкий тротуар вывалила толпа учеников в форменных галстуках и с заброшенными на плечо пиджаками. Счастливые от выглянувшего солнца и беззаботные, они радостно трещали, заполняя уши звенящим шумом, и преградили дорогу. Пробираясь сквозь толпу, я старалась не упустить из виду фигуру девушки, которая готова была скрыться в любую секунду. Вернувшись обратно в переулок и увидев силуэт незнакомки, я обратила внимание на синюю вывеску прачечной, мимо которой проходила несколько минут назад.       Выждав, пока мимо проползёт трамвай, девушка свернула во двор, откуда начинала свой маршрут, и я подумала, что она, должно быть, забыла что-нибудь дома, но та лишь пересекла парковку и вышла в переулок с другой стороны двора. Она вновь уверенно направилась вглубь города в направлении сквера, но сейчас её шаг ускорился, и мне приходилось проявлять чудеса ловкости, чтобы не выпускать её из виду и оставаться незамеченной. Вновь очутившись у невысокой ограды, я уже не допускала идеи, что незнакомка идёт по делам: наверное, она просто бродит по улицам без дела. А что делаю здесь я?       Стало окутывать неприятное отрезвляющее осознание собственного идиотизма, но я продолжала преследовать виднеющуюся впереди красную олимпийку. Девушка снова обошла сквер и направилась к пешеходному переходу. Насладившиеся солнечной погодой лицеисты уже разбрелись по занятиям, и неподалеку от сквера воцарилась тишина. Когда я перешла дорогу и вновь взглянула на синюю вывеску прачечной, мысль о том, что я уже проходила здесь, заставила меня на пару секунд остановиться. В полном замешательстве, стаскивая с шеи шарф, я не спеша направилась вперёд, лишь сейчас увидев, что красная олимпийка исчезла из поля зрения. Но как только я собралась залиться истерическим смехом и схватиться за голову, чья-то рука крепко взяла меня за предплечье. Вздрогнув, я обернулась.       — Ты что, не видишь, что я хожу кругами? — сказала кучерявая незнакомка.       Её глаза не выражали никаких эмоций: ни злости, ни удивления, ни страха. Она смотрела на меня в ожидании ответной реплики, держа мою руку так сильно и уверенно, что на ней, должно быть, тотчас проступили синяки. Но я словно окаменела, лишь ворочала пересохшим языком в попытках выдумать оправдание.       Лицо девушки пятнами покрыл румянец, короткие завитки волос слегка растрепались от ветра и падали на правый глаз. Рассматривая её лицо, я забыла о цели своего преследования, прошлась взглядом по выразительному подбородку и широким скулам. Под ними едва заметно шевельнулись желваки. Дыхание перехватило, и мне захотелось немедленно вырваться и убежать, как нашкодившему животному. Я попыталась высвободить руку, но капкан пальцев ещё сильнее сжал её.       — Кто ты? — слегка повысив тон, спросила девушка.       — Я… — Голос осип, и я откашлялась. — Я видела тебя здесь… неподалеку. Позавчера.       — Чего? — Незнакомка изогнула бровь.       «Что себе позволяет эта хабалка? — негодовал внутренний голос. — Она ещё недавно сидела за партой. Тебе двадцать четыре года, Лис. Собери волю в кулак и поставь её на место».       — Пару дней назад я стала невольным свидетелем драки. — Я неопределённо взмахнула свободной рукой куда-то в сторону двора. Проявить характер так и не решилась. — Мой друг… он хотел помочь и полез разнимать вас.       Девушка молча слушала, всё ещё не выражая никаких эмоций. Когда я договорила, она некоторое время, не моргая, смотрела мне в глаза. Наконец кивнула, и я почувствовала облегчение.       — Припоминаю, возможно. — Её хватка ослабла, но мою руку она всё ещё не отпускала. — Вроде я случайно вмазала твоему другу. — Незнакомка задумчиво почесала подбородок. — Что ж, приводи своего рыцаря, я его подлатаю. А заодно научу паре приёмов защиты.       — Дело не в этом. — Я сглотнула вязкую слюну и облизала пересохшие губы.       Незнакомка выразительно смотрела на меня в ожидании объяснений.       — А в чём? Ты из полиции, что ли? — Её лицо принимало раздражённое выражение, и я невольно вспомнила, какой она может быть в гневе.       — Нет. — Я почувствовала, как хватка на моём предплечье усилилась. — Я хотела спросить: почему вы дрались? Что тот тип сделал тебе?       — А больше тебе ничего не рассказать?       Повисла тишина. Даже работницы, которые, казалось, только что галдели через дорогу, куда-то подевались. Тяжесть и пронзительность взгляда этой незнакомки были невыносимыми. Я потупилась и замолчала, потому что сболтнула глупость или полезла не в своё дело, но бессознательное желание услышать хоть какое-то объяснение не давало мне развернуться и уйти ни с чем.       — Какое тебе дело? — спокойно спросила девушка.       — Мне… мне просто надо знать. — Я почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.       — Это Норс, что ли? Его идея? — Глаза девушки сверкнули, а плечи начали вздыматься от участившегося дыхания. — Ему что, не всё понятно?       — Я не знаю, о ком ты говоришь, — пробормотала я.       — Мне вообще плевать, что там думает этот мудозвон. — Она чеканила каждое слово, и верхняя губа всё явственнее демонстрировала опасный оскал.       — О чём ты? — переспросила я.       — Ох, святая простота! — Облик девушки претерпевал пугающие метаморфозы. — Вали-ка отсюда, пока я и тебе прическу не подправила…       — В тот вечер ты сказала про красную нить, — поспешила перебить я, словно то была последняя возможность вставить слово. Слово, после которого меня сочтут сумасшедшей. — Мне кажется, я знаю, о чём ты говорила… — Зажмурившись, будто мне в лицо направили свет лампы, я продолжила: — Много лет назад что-то случилось с одним очень близким мне человеком. Твои слова позавчера… — Я захлебнулась и замолчала.       Слёзы сами потекли из глаз, а я так и стояла, не издавая больше ни звука. Незнакомка положила вторую руку мне на плечо и внимательно взглянула на меня, заметно поменявшись в лице.       — Эй, только сознание мне тут не теряй! — Она помахала рукой у меня перед лицом. — Что ты сказала? — Поняв, что вразумительного ответа ждать не стоит, девушка подтолкнула меня и направила вперёд. — За мной иди.       Мы прошли пару десятков метров вниз по улице и свернули в арку, скрытую за большими металлическими воротами. Выйдя из темноты в тесный замкнутый двор, незнакомка оглянулась по сторонам и направилась к скамейке, попутно согнав с неё голубей. Птицы разлетелись в разные стороны и захлопали крыльями. Дворик заполнило продолжительное эхо.       Когда я села на скамейку, вытерла лицо рукавом и отдышалась, окружающий антураж, странная девица рядом и моя собственная несдержанность вступили в ещё более сильный диссонанс со здравым смыслом.       — Как зовут? — Девушка села поодаль и снова прикурила.       — Лис, — шмыгнув носом, ответила я.       — Что ж, Лис, — она закинула ногу на ногу и прислонилась спиной к деревянной спинке, медленно затягиваясь и не сводя с меня глаз, — зачем пожаловала? Можешь рассказать всё с самого начала.       Невозможно было не заметить изменений в её облике: отсутствующий взгляд стал сосредоточенным, она уже не стремилась схватить меня за грудки, желая объяснений, и терпеливо ждала рассказа. «Наверное, она ненормальная», — подумала я, но тут же отбросила свои сомнения. В один момент мне стало плевать, сочтут ли и меня за душевнобольную и не померещились ли мне те слова, существовала ли Эн и что скажет Кьют, когда узнает, чем я занималась этим утром.       — Не поделишься сигаретой? — поинтересовалась я. Когда девушка протянула мне пачку, я прикурила и закашлялась. — Давно я этого не делала, — пробормотала я и немного собралась с мыслями. — Я… вообще… не верю во всякие байки… — При слове «байки» моя слушательница нервно размяла шею, и я боязливо осеклась, но сразу же продолжила: — Я долго думала, что мне всё померещилось. — Стряхнула пепел и стала теребить край свитера. — Эн была моей лучшей подругой. Когда мы перешли в выпускной класс, Скарн изменил ей с какой-то девчонкой из Колледжа искусств. — Выбирая слова, я медленно затянулась и пронаблюдала за моей слушательницей. — Двадцать девятого августа они поругались, и Эн убежала от него в сад Терна. Скарн побежал за ней. И… я его не видела с тех пор. — Девушка с усердием затушила окурок о край скамейки и молча ждала. — Это было в период туманов. Мы с Айну долго искали их, но Скарн исчез. Как провалился сквозь землю. До сих пор не знаю, где он. А Эн… мы нашли ее. — Я посильнее затянулась. — Она ничего не могла вспомнить. Вообще. То есть… Будто какой-то вампир высосал из неё все воспоминания. — Я посмотрела на реакцию незнакомки. Та, нисколько не удивившись, хмуро потупила взгляд и начала барабанить пальцами по краю скамейки. — И ещё… Когда мы нашли её там, в саду… у неё на руке была какая-то красная нить.       Девушка вскинула взгляд на меня. С улицы донёсся нарастающий шум: мимо арки медленно проползла поливомоечная машина, обдав ржавые ворота струёй воды. Клетку двора заполнил протяжный лязг, который поднимался вверх и стихал в просвете между домами. Ожидая, пока воцарится тишина, мы переглянулись: моя собеседница нахмурилась и выглядела озабоченной. Машина проехала вверх по улице, и гвалт водонапорного механизма постепенно рассеялся где-то за поворотом. Я хотела продолжить, но незнакомка меня опередила:       — Как давно это было?       — Без малого восемь лет назад.       Не успели черты её лица причудливо изогнуться от искреннего удивления, как молчание нарушило несколько коротких гудков.       — Чёрт... — Девушка сунула руку в карман и достала мобильник. — Алло? Да… Да, договорились, только я немного опоздаю. У меня здесь кое-что нарисовалось, — ответила она и покосилась на меня. — Всё, я скоро буду.       Положив трубку, незнакомка села вполоборота ко мне и почесала в затылке. С каждой секундой выражение её лица становилось все более серьёзным. Я вопрошающе посмотрела в ответ, ожидая, что мне вот-вот поставят диагноз.       — Ответь что-нибудь, — не выдержала я. — Я схожу с ума?       — Как, говоришь, тебя зовут?       — Лис.       — Лис, — рассеянно повторила она. — Расскажи, что было дальше, Лис, — с неопределенным вздохом ответила девушка и подперла лицо рукой. — Эта твоя подруга — где она сейчас? Что-нибудь вспомнила?       — Я не знаю, где она, — ощутив подступающее чувство вины, ответила я и посмотрела в сторону. — Родители увезли её из Медио. Надеялись на врачей… Я к тому моменту даже школу окончить не успела. Что я могла сделать? Они, видимо, очень не хотели, чтобы у Эн остались какие-то нити, связывающие её с этим местом… с нами… и постарались сделать всё, чтобы её никто не смог найти. — Я снова начала теребить края свитера, отрывая невидимые катышки. — Я писала ей одно время, но мне никто не отвечал. Сейчас почти уверена, что ни одно сообщение до неё так и не дошло…       — И что, ты даже не пыталась ничего предпринять все эти годы? — строго спросила незнакомка. Теперь она говорила со мной тоном учителя, который отчитывает провинившегося школьника. — Где только таких терпил делают… — фыркнула она и с минуту молчала. — Продолжай.       — Больше мне нечего сказать. Но Эн наверняка ничего так и не вспомнила. Если бы вспомнила, нашла бы меня…       — Не вспомнила, стало быть, — вновь вздохнула девушка и подняла взгляд наверх, продолжая беспокойно крутить в руках зажигалку. Из её кармана опять раздалось несколько резких гудков. Кучерявая сердито схватила телефон. — Да что там такое? Пожар у вас, что ли? Я же сказала, что немного задержусь! Ну… Да… Он прекрасно знает, что я тут не лучший помощник, вот и пускай сам разбирается. Говорю же: скоро буду! — Она с усилием нажала на сброс и сосредоточенно потёрла лоб. Затем встрепенулась и посмотрела на меня. — Вот что, сейчас не самый подходящий момент.       Моя предыдущая встреча со странной девицей, если ту потасовку можно назвать встречей, будто произошла с кем-то другим. Но если те события отпечатались в памяти смазанными из-за ссоры с Кьютом, то сейчас этот двор, чьи-то шаги, изредка доносящиеся из арки, этот человек, сидящий напротив, были в высшей степени реальными и осязаемыми. Я понимающе кивнула в ответ, не зная, как лучше завершить наш разговор, чтобы не быть навязчивой. Чудная кучерявая девушка, чей облик будто по частям был собран из разных людей, совершенно непохожих друг на друга, сосредоточенно кусала нижнюю губу.       — Дай-ка мобильник, — почти в приказном тоне сказала она. Я порылась в кармане пальто и протянула ей телефон. — Что ты делаешь в следующую субботу?       — Я пока не знаю, — растерянно пробормотала я.       — Так узнай, — бесцеремонно бросила незнакомка. — Будем ждать к восьми вечера. Адрес тебе известен, как я успела заметить. — Судя по всему, внося свой номер в список моих контактов, говорила девушка, не отрывая взгляда от дисплея. — Поднимешься на седьмой этаж. Меня зовут Герда. — Достав из кармана свой телефон, она совершила с ним какие-то манипуляции.       Мой мобильник издал трель звонка, и я по привычке дернулась навстречу.       — Это я звоню, — пояснила девушка и с вызовом посмотрела на меня. — Теперь у меня есть твой номер, и ты никуда не денешься.       — Я и не собиралась деваться, — смутилась я.       — Это шутка, — с каменным лицом ответила она и протянула мой телефон. — Держи.       Она поднялась со скамейки и похлопала по карманам. Достав из джинсов сигареты, девушка предложила мне закурить, но я отказалась. А она, похоже, смолила, как паровоз, будто у неё была дополнительная пара легких. Молча чиркнув зажигалкой, моя новоиспечённая знакомая сделала пару затяжек, медленно выдохнула струйку дыма в сторону, оценивая меня с головы до пят. Эти секунды показались вечностью.       — Что ж… до субботы, — поспешно распрощалась она.       Герда направилась в сторону арки и растворилась в темноте.