В чаще тихой

      — Лови! — прошипела Эн, свесившись из окна и то и дело с опаской оглядываясь назад, в комнату. — Там батарейки вроде сели. Я взяла пару зажигалок на всякий случай.       — На фига он нам вообще? — прошептала я и поймала летящую из окна второго этажа сумку. Расстегнув молнию, я увидела небольшой походный фонарь, две зажигалки и скомканный старый свитер. — Ты скоро?       Ответа не последовало. Раздался грохот. Наверное, Эн налетела в темноте на стул или комод. Все возможные молитвы пронеслись у меня в голове, как вдруг из проема показались ноги, а затем и все тело моей подруги. Эн полностью вылезла из окна и повисла на раме, нащупывая ногой маленькую деревянную лестницу, которую я прислонила к стене минутой ранее.       — Ты не могла поставить ее еще дальше? — кряхтела подруга. На первом этаже вспыхнул свет. В доме началось нервное движение, сопровождаемое глухим, низким голосом. — Черт!       Рухнув на землю и чудом не сломав несколько костей, Эн бросилась ко мне, и в следующую секунду мы уже выбежали через калитку и сломя голову мчались по каменистой проселочной дороге, не успев даже худо-бедно замести следы.       — Ты пожалеешь об этом, — протараторила я, не сбавляя скорости. — Неужели оно того стоит?!       Мимо проносились спящие дома, вдалеке шумела и мерцала огнями скоростная дорога, а ночной сентябрьский холод вмиг остужал горячую испарину, выступившую на спине от сумасшедшего бега. Кровь пульсировала у меня в ушах, когда мы наконец остановились у выезда на магистраль. Эн наклонилась, уперев ладони в коленки, и тяжело дышала.       — Думаешь… я сама… не знаю… что мне конец? — Она кивнула и провела по лицу рукой, пытаясь отдышаться. — Да плевать. Медлить нельзя… Где ты оставила велосипед?       — Какой там велосипед… — отмахнулась я. — Мне пришлось идти пешком от самого дома. Папа так его и не починил. — Эн изумленно воззрилась на меня и тут же ухмыльнулась. — Что ты так уставилась?       — Знаешь, ради тебя я сделала бы то же самое, — заявила Эн.       — Ну-ну. — Я улыбнулась в ответ и оглянулась назад. — Нужно пошевеливаться.       — В путь, — скомандовала Эн и направилась в сторону города.       — Во второй раз я с тобой не ходок. Слышала? — Я приподняла свитер, дав холодному воздуху проникнуть под него. — Папа не так часто остается на ночь в мастерской, учти это.       — Не наводи панику…       Мы шагали вдоль трассы, соединяющей город с небольшим частным сектором, куда переехала всего пару месяцев назад Эн вместе с родителями: насколько домов из квартала на окраине города, где они ютились с самого переезда в Медио, признали аварийными и определили под снос.       — Я и так с этим затянула, — бормотала Эн и сосредоточенно копошилась в сумке. — На неделе все сравняют с землей.       — Может, хотя бы с дороги сойдем? — нервничала я, оглядываясь назад в ожидании увидеть отца Эн с ружьем наизготовку.       — Сюда! — Та словно очнулась и ринулась в заросли у обочины, где вскоре полностью скрылась.       Затянутая жесткой осокой почва оказалось ухабистой, и я все время оступалась, отчаянно продираясь сквозь дебри вслед за Эн. Та выудила из сумки фонарь, пару раз постучала им о ладонь, словно от этого он начнет работать исправно, и лишь с десятого раза ей удалось включить его.       — У тебя спасательного круга нет? — Эн посветила фонариком под ноги. — Здесь недалеко ручей, не провалиться бы…       — Уж пожалуйста, — причитала я, в очередной раз оступившись на кочке. — Может, лучше переждем здесь минут десять и выйдем на обочину? Вряд ли твой папаша будет бежать за нами до самого города.       — Он на все горазд.       По мере нашего с ней взросления Эн все реже втягивала меня в свои авантюры, но этот случай был особенным, и я даже не предпринимала попыток вставлять ей палки в колеса.       — Представляешь, размером с мою голову — вот такой! — Эн активно жестикулировала, изображая амбарный замок, который повесил на ее дверь папаша. — Мать все пугает, что скоро они заколотят мне досками окна. Вовремя я смылась.       — Наивные люди… — безуспешно стряхивая с одежды колючки и сухие листья, пробормотала я.       Жестокость её отца давно не была открытием для меня. Несмотря на это, моя спутница и закадычная подруга то и дело попадала в переделки, за которые ей каждый раз приходилось расплачиваться. Когда она просто так или назло улепетывала из дома, я ловила себя на мысли: а что если мой отец был бы таким же? Это сделало бы меня счастливее? И в голову приходила лишь услышанная где-то давным-давно фраза о том, что крайности — удел идиотов. Но это не мешало мне продолжать по-детски упрямо представлять себе отца в несвойственном ему амплуа отчасти безумного и взбалмошного мужика, а тому было трудно изобразить даже жалкое подобие недовольства.       Он неуклюже отчитывал меня за провинности, на потом как ни в чем не бывало заходил в мою комнату, садился рядом и увлеченно листал толстую минералогическую энциклопедию, а я, с молодых ногтей перенявшая его страсть к всевозможным камням, устраивалась рядом и заглядывала в пожелтевшие от времени страницы, которые пестрили изображениями разноцветных минералов и диковинными формулами.       В один из таких дней, когда из школы позвонили с просьбой провести со мной разъяснительную беседу за прогул уроков, инициированный Эн, папа принес мне маленький, необработанный кристалл аквамарина с приспособленной к нему веревочкой. «Аквамарин — необыкновенный камень. Говорят, он делает своего обладателя рассудительнее», — пояснил папа и положил мне на ладонь продолговатый, бледно-бирюзовый камушек, который я так ни разу и не надела на шею. Но я никогда не выпускала его из виду, пряча в нагрудный карман или маленький отсек рюкзака. «Смотри, потеряешь», — то и дело охала Эн, с восхищением рассматривая подвеску.       Тем временем мы добрались до окраины города, миновали несколько дворов ветхого квартала и приблизились к недавно возведенному забору, который ограждал четыре старые пятиэтажки. Эн остановилась и посмотрела под ноги, оценивая свои силы.       — Сторожка с противоположной стороны, так что заходим здесь, — распорядилась она и смахнула пот со лба. — Думаю, там хватит места, чтоб пролезть… Ты же сделала все, как я сказала? — Я непонимающе приподняла бровь. — Я же говорила, что лучше надеть старую одежду, которую тебе не жалко. Здесь все развезло.       Я кивнула и ждала дальнейших указаний. Эн достала из сумки старый серый свитер и, наспех натянув его прямо поверх ветровки, подошла к забору вплотную.       — Полезу первая. Услышишь вопли — сваливай. — Она села на корточки и принялась расчищать лаз от вялой листвы. — И смотри, не видит ли нас кто. Лис, ты меня слышишь? — Она дернула меня за рукав, заметив, как я отрешенно глазею по сторонам.       — Да слышу! — заверила я. — Не тяни.       Затейница распласталась на животе и поползла вперед, нещадно пачкаясь в слякоти, которая еще не успела высохнуть после затяжного дождя. Когда Эн скрылась под забором наполовину, я ощутила неожиданный приступ тревоги, будто только сейчас осознала, что нас ждет назавтра.       — Ну, где ты?       Я посмотрела назад и, убедившись, что наша ночная шалость проходит без свидетелей, опустилась на живот, ощутив ладонями противную сырую землю, покрытую гнилой листвой. Я протискивалась вперед, а тревога сдавливала грудь все сильнее, будто я лезла в клетку с тигром. Эн склонилась ко мне и схватила за руки, потянув на себя.       — Да что ты делаешь! Я из-за тебя башкой ударилась!       — Прости… Ну, вылезай.       Поднявшись с четверенек и бегло отряхнувшись, я осмотрелась вокруг и невольно присвистнула.       — А мир куда лучше без людей, — с восхищением прошептала я при виде застывшего дворика с покосившейся детской площадкой.       — Какой мир… Это настоящее гетто.       Окна домов смотрели на нас опустевшим взглядом — некоторые из них уже разбили вандалы, которые, судя по всему, были здесь частыми гостями. Казалось, будто мы тайно проникли в театр: от всего вокруг веяло жизнью, но в то же время в подсознание закрадывалась мысль, что это не более чем кукольный домик, из которого раз и навсегда убрали всех кукол.       — Постоишь на стреме, — скомандовала Эн. Завороженная безмолвной и устрашающей картиной, я проследовала за ней, прислушиваясь к шороху травы и хрусту веток.       — Есть, капитан.       Эн двигалась плавно и тихо, словно агент на спецзадании. Она осторожно приоткрыла ржавую дверь подъезда и прошмыгнула внутрь, наградив меня напоследок неопределенной гримасой.       Я повернулась спиной к двери и осмотрела мертвый пейзаж. Пульс уже пришел в норму, и влажная от пота одежда неприятно охлаждала кожу. Эн обещала сделать все быстро и уверила, что мы не нарвемся на наркоманов, бомжей и других представителей городского "бомонда", которых хватает в этих краях. Я согрела дыханием пальцы, которые уже начали замерзать, и, убедившись, что мы не пойманы с поличным, посмотрела наверх, в сторону окна, где некогда жила моя подруга.       За стеклом, из глубины темной комнаты, показалась светловолосая голова. Эн подошла вплотную к форточке и продемонстрировала мне белый лист. Я не смогла скрыть улыбку, а мой пульс снова немного ускорился: при всей глупости авантюры, я не могла не заразиться этим детским, недальновидным энтузиазмом. Эн вновь скрылась во тьме помещения, а я с чувством выполненной миссии вернулась к своему занятию и принялась всматриваться в противоположную сторону двора.       Прошло около пяти минут, но Эн не возвращалась. Я нервно переминалась с ноги на ногу, мысленно сочиняя предлоги, по которым она могла задержаться в заброшенном доме. Наверное, ею овладела ностальгия и она рассматривает до боли родные узоры на обоях. Или решила навестить соседские квартиры из праздного любопытства. Порой в Эн преобладала какая-то непростительная детская рассеянность, и она могла позабыть обо всем на свете, заблудившись в собственных фантазиях.       Мои размышления прервал приглушенный звон стекла, и я почувствовала, как сердце на секунду провалилось в пропасть и отскочило назад, словно в пропасти был установлен батут. Помедлив секунду, я распахнула дверь и окунулась в кромешную темноту подъезда.       Перешагивая через две ступеньки, я бежала на второй этаж, как вдруг до меня донесся незнакомый ехидный голос, который эхом отскакивал от стен:       — …кто тебя знает… может, у тебя какие-то коварные планы?       — Я жила здесь раньше, — испуганно отвечала Эн.       Взору предстали две юношеские фигуры, обступившие Эн с двух сторон. От неожиданности меня парализовало. Я остановилась в лестничном пролете. Взгляды всех присутствующих пересеклись.       — У-у-у, а вот и твоя подружка? — Один из незнакомцев обернулся на звук моих шагов, но я не смогла увидеть его лица, потому что на нем была белая маска кролика.       Его зрачки, поймав слабый луч света, дрогнули в отверстиях для глаз и остановились на мне. Судя по голосу, незнакомец был ненамного старше нас. Напротив Кролика стоял не менее подозрительный тип в маске птицы, похожей на ворона, закрывающей всю верхнюю половину лица и демонстрирующую лишь рот, растянувшийся от ухмылки, как только я показалась из темноты.       — Эн, идем. — Я решила, что с нежданными гостями лучше вести себя, как с бездомными собаками, и не демонстрировать страх.       Подруга зачем-то подняла с пола остатки разбившегося фонарика, сложила их в сумку и двинулась ко мне. Вдруг с улицы донесся почти неразличимый хруст. Незнакомцы вытянули шеи и настороженно взглянули в сторону лестницы.       — С вами еще кто-то? — обратился к нам Кролик, в то время как его друг безучастно стоял в стороне, перекладывая из руки в руку увесистую бейсбольную биту.       — Нет… — выдохнула я.       Дверь подъезда распахнулась, издав протяжный скрип.       — Бежим!       Двое странных незнакомцев сию же секунду ринулись наверх. Они спотыкались и падали на ступеньках, как напроказничавшие дети. Мы с Эн, оторопев от страха, смотрели друг на друга и хлопали глазами.       — Что встали?! — громким шепотом прохрипел один из хулиганов, перевесившись через перила наверху. — За нами!       Грохот шагов миновал первый пролет и беспощадно приближался. В этот момент глупого, детского замешательства нам с Эн точно не помешал бы какой-нибудь волшебный камень, дарующий способность выкручиваться из любых передряг. Не успев подумать, я схватила руку своей спутницы и рванула вслед за скрывшимися наверху мальчишками.       — А ну пошли отсюда, черти проклятые! — проревел голос снизу. Я слышала тяжелые и быстрые шаги.       — Сюда! — подозвал Кролик, появившийся в следующем лестничном пролете. В полоске света, падающего из маленького окошка под самым потолком, беззвучно приоткрылась ветхая деревянная дверь квартиры, и мы прошмыгнули внутрь.       Я неслась по темному коридору почти на ощупь. Чья-то рука схватила меня за свитер и затащила в черный дверной проем, а я потянула за собой Эн и вжалась в нее так сильно, будто нас ожидал прыжок с обрыва. Дверь закрылась, безжалостно прогнав последний тусклый луч света.       В темном помещении пахло сыростью и стиральным порошком, и я подумала, что мы, должно быть, прячемся в ванной комнате. С потолка, прямо возле моей головы, размеренно срывались капли воды.       — Выходите по-хорошему, говнюки! — прорычал сторож где-то совсем близко. — Или я вызываю полицию!       Шаги ускорились и стихли.       — Наверх пошел, — еле слышно констатировал кто-то.       Все собравшиеся дружно выдохнули, а Эн принялась шарить в сумке. Чиркнул кремень зажигалки, и дрожащий огонек озарил светом два лица с разной степенью испуга и две неподвижные морды животных с трепещущими бликами глаз. Кролик надел капюшон, приложил указательный палец к губам и обвел всех выразительным взглядом. Я посмотрела на Эн и пожала плечами, как бы говоря: «А что еще нам остается? Ты же не хочешь, чтобы мы встретили утро в отделении полиции?»       Кролик гордо оголил белоснежные прямые зубы, словно находил что-то забавное в этой игре в прятки. В тот момент я сочла его предводителем этой «банды», следя за таким красноречивым языком тела, выдающим несовершеннолетнего мальчишку, возомнившего себя хозяином жизни. Второй — Ворон — прислонился к кафельной стене и, поймав на себе мой взгляд, тут же посмотрел в сторону. Свет зажигалки отбрасывал на стену тень его рук, беспокойно перекладывающих бейсбольную биту.       Где-то за стеной квартиры опять раздался топот. Эн потушила зажигалку, перед глазами опустилась черная пелена. Кто-то судорожно сглотнул. Преследователь прошел мимо двери и спустился вниз, бормоча под нос проклятья. Хлопнула ржавая входная дверь.       — Уходим сейчас, или придется ждать рассвета на крыше, — прошептал кто-то из мальчишек, и они уверенно направились к выходу, увлекая нас за собой.       Эн больно вцепилась в мою руку. Судя по трепету ее ледяных пальцев, она наконец пожалела о своей нелепой затее.       Глаза уже привыкли к темноте, и, выйдя из ванной комнаты, я мимоходом осмотрела квартиру. Вокруг пахло сырой бумагой, пылью и забытьем. У левой стены прихожей стояло сломанное старое кресло, накрытое белой тканью, и разбитый ламповый телевизор. Прокравшись вдоль коридора, мы остановились по сигналу нашего новоиспеченного предводителя. Он высунул голову из квартиры и разведал обстановку.       — Вперед!       Мы сорвались с места и бросились вниз по лестнице, подгоняемые страхом получить от родителей гораздо больше, чем домашний арест. Чуть не оступившись на побитых временем ступеньках, я схватилась за перила и оглянулась. Эн замешкалась, впопыхах складывая злополучный лист вчетверо и пряча его под свитер.       — Я придушу тебя! — разозлилась я.       Выбежав во двор, мы стремглав рванули в сторону лаза, как вдруг из темноты показался грузный сторож с перекошенным от злости лицом и преградил нам путь. Мы шарахнулись в противоположную сторону и дали деру с новой силой.       — Попались, малолетки! Сейчас я вам уши-то надеру!       — Быстрее, за мной! — Кролик мчался быстрее всех. Я почувствовала, как сердце высекло мощнейшую волну адреналина, которая мгновенно разнеслась электрическим разрядом по всему телу. — Там можно перелезть через забор!       Убедившись, что Эн не отстает, и едва не покатившись кубарем на первой же кочке, я бежала за нашим самопровозглашенным лидером в сторону старенького кособокого сарая.       — Дамы вперед! — Из голоса Кролика даже сейчас не выветрилась эта ехидная ухмылка. Он помог Эн вскарабкаться на крышу, после чего ловко вспрыгнул за ней.       — Давай руку!       — Чего ты спишь? — из-за моей спины возник Ворон, сунул биту в болтающийся за плечом рюкзак и сцепил руки в замок.       Он присел на одно колено, чтобы мне было легче привстать и дотянуться до крыши сарая. Я забралась наверх, где меня подхватили остальные, и перемахнула через забор. Упав на землю, я расквасила оба колена. Эн и Кролик уже бежали через пустырь, заваленный строительным мусором, в сторону спасительной цивилизации.       На полпути и я обернулась, вспомнив о том пареньке, который пожертвовал драгоценным временем, чтобы я смогла улизнуть. Я окинула взглядом пустырь и забор, но Ворона нигде не было.       — Лис! — раздалось вдалеке.       Над каменным заграждением показалась угловатая фигура. Ворон спрыгнул вниз, перекувырнувшись на битой кафельной плитке, и из последних сил рванул вперед. Он поравнялся со мной, и мы побежали за остальными. Я удивилась, когда обнаружила, что меня распирает нелепая, безрассудная радость.       Промчавшись через несколько дворов и улиц, мы остановились в пустынном скверике с косыми тротуарами и клумбами, которые не видели цветов много лет. Четыре пары легких бешено сокращались, синхронно наполняясь ночным воздухом. Когда учащенное дыхание немного утихло, все присутствующие обменялись взглядами, совсем как несколькими минутами ранее. Я посмотрела на Эн: она запрокинула голову и закрыла глаза.       — Ну. — Кролик наконец прервал неловкое молчание. — Рассказывайте, почему такие маленькие девочки бродят так поздно по заброшенным домам?       — Чтобы большим мальчикам было кого напугать в этих самых домах, — язвительно оскалилась Эн. — Намного ли ты меня старше, друг?       Парень фыркнул от смеха и переглянулся с приятелем. Тот тихо захихикал в ответ.       — Из какой школы? — продолжала Эн, а я гадала, чем может закончиться эта словесная дуэль.       — Я бросил эту ерунду, милая, — заявил хулиган и гордо выпрямил спину.       — Ориэнтем, — поспешил подать голос Ворон. — Мы из Ориэнтема.       — Эта та, что на западе? — вставила я.       Взгляд парнишки отскочил от моего и устремился вниз. Ворон кивнул. Стоя в свете фонарей и длинной витрины какой-то обувной лавки, мне удалось рассмотреть его. И мне показалось, что именно так выглядят настоящие обалдуи: открывая лишь предплечья, увешанные гроздями браслетов, мешковатая, грязная от падения с забора одежда все же выдавала сухопарое, стройное тело, мышцы шеи напряженно выделились под почти белой кожей, оттененной темными, коротко остриженными волосами, выглядывающими из-под маски.       — Что ж, отныне мы будем знать, какая там публика. — Эн подошла к урне и высыпала в нее остатки фонарика.       — И какая же? — осведомился Кролик.       — Вы психи. — Эн отряхнула руки и обратилась ко мне: — Я из-за них чуть инфаркт не схватила!       — А чего же ты тогда по ночам черт-те где шляешься, раз сердце слабое? — возмутился Кролик. Он наконец стащил с лица маску и, прикуривая сигарету, поправил взъерошенные белые, словно выжженные солнцем, волосы.       — Я вообще-то жила там раньше. И вас я в гости не приглашала.       — Чего-чего?       — Да неважно. — Эн промокнула лоб рукавом и обратилась ко мне: — Главное, что я нашла его! — Лицо Эн расслабилось, и на нем даже забрезжила улыбка. — Слава богам…       — Рада за тебя, — выдохнула я. Взглянув на наших новых знакомых, я из вежливости поинтересовалась: — Ну, а вы что там искали?       — Приключения, — ответил Кролик, а Ворон, все еще не снимая маски, засмеялся. Я то и дело замечала, как он украдкой смотрит в мою сторону.       — Экстремалы, стало быть, — пробормотала я. — Что ж, спасибо, надо признать — без вас все кончилось бы хреново.       — Вот с этого и надо было начать! — картинно скривившись, ответил Кролик, который, как я уже убедилась, действительно был предводителем этой немногочисленной шайки.       — Ну… с меня медаль, что. Если хотите, нарвемся на неприятности где-нибудь еще, а вы снова спасете нас, — засмеялась я, но почувствовала растерянность, увидев серьезные лица всех троих. Эн ткнула меня в бок, тем самым спрашивая: «Что ты несешь?»       — Запросто, — к огорчению моей подруги выдал Ворон. — А то ты выглядишь, как мышь напуганная.       Слова застряли на полпути: посмотрев ему в глаза, я увидела, что он не шутит.       — Хочешь поучить меня смелости?       — Долго возиться придется, — парировал юноша, самодовольно вздернув голову.       — Погоди-погоди… думаешь, ты можешь меня чему-то учить?       — Я, в отличие от тебя, спокоен.       — Эй-эй-эй! — прервал нас Кролик. — У вас, я смотрю, уже планы?       — Никаких планов, мы уходим, — объявила Эн, сделав книксен. — Надеюсь, больше не встретимся.       — Иди в задницу, — устало и слегка шепеляво бросил Кролик, не выпуская из зубов сигарету, когда мы развернулись и зашагали в сторону выхода из сквера. — Не за что!       Эн вцепилась мне в руку так сильно, будто остерегалась, что я побегу обратно. Мы уже свернули за угол, когда я услышала приближающиеся сзади шаги и почувствовала прикосновение к плечу.       Я обернулась и увидела его: какие-то замысловатые ленточки на руках, серебряная цепочка на шее, странный рисунок на ветровке и большой черный птичий клюв вместо лица. Он напоминал бессмысленное сновидение, хотя я прекрасно понимала, что не сплю.       — Я не шутил, — с улыбкой заявил Ворон, уже не отводя взгляда. — Ты знаешь элеватор? За городом, к нему выводит Третье шоссе.       — Нерабочий?       — Да, он самый.       — Предположим.       — В пятницу буду ждать тебя там в шесть. Приходи, если не ссыкуха.       Я засмеялась и потупилась, позабыв о том, что после этой ночи у меня могут быть неприятности. Но если бы неприятности и настигли меня, я была не прочь нажить их как можно больше. Не дожидаясь ответа, Ворон попятился, несколько секунд удерживая взор на мне, после чего развернулся и убежал.       — А ты думала, творить невесть что можно только тебе? — с трудом сдерживая улыбку, спросила я после долгой паузы. Эн только молча покачала головой. Совсем как папа, который всегда так делал, стоило мне явиться домой позже обычного.       Времени на праздные разговоры у нас не было, и Эн почти тут же отправилась домой, строго-настрого запретив мне ее провожать. Я понимала, что она по обыкновению окажется под домашним арестом, а мне придется преданно ждать, когда она появится на занятиях. Я попросила ее быть осмотрительной и написать мне, пока у нее не отняли телефон.       Остаток ночи я не смыкала глаз, всматриваясь в щелку между плотными темно-синими гардинами. Сумбурные события последних часов водили хороводы у меня в голове: безумство Эн, которая была готова пожертвовать здоровьем ради клочка бумаги, ее отец, который так стремился лишить ее любовных воспоминаний, заброшенная пятиэтажка, которая стоит где-то там, на отшибе города и времени, и ее печальная судьба, которая была предрешена вместе со всеми фантомами прошлого. Сегодня я стала одним из них.       Я повернулась на спину и проследила за лучом света, расчертившим потолок надвое. Интересно, что сейчас делает Ворон? Возможно, гуляет по пустынному городу с Кроликом, ведь проводить ночь в своей кровати ему не пристало — это скучно. А может быть, в действительности он не меньше Эн боится получить пару увесистых подзатыльников от папочки.       Ориэнтем. Школа с естественнонаучным направлением на самом краю Западной стороны, затерявшаяся среди богатеньких частных домиков — с образом хулигана совсем не вяжется. «Кто же ты?» — гадала я, не заметив слабого прояснения осенней тьмы и того, как сон медленно накрыл меня вязкой, невесомой материей.       В вечер пятницы я чувствовала ненавязчивую дрожь внутри. Я не знала, как назвать стремление, которое несло меня по течению будто щепку в сторону старого элеватора за городом. Все, что произошло несколькими днями ранее — ночная встреча в опустевшем доме, вызов, брошенный моей смелости, — будто было с кем-то другим.       Угрюмая, загадочная громадина. На узенькой тропинке к элеватору, гордо возвышавшемуся посреди поля, я остановилась и посмотрела по сторонам. Свободный ветер, вырвавшись из городской клетки, игриво поглаживал невысокую траву, отмеченную первыми поцелуями осени. Фантазия, подогреваемая детским любопытством, билась в догадках о том, что ждет меня впереди, а разум недоумевал от иррациональности происходящего, но полное безлюдье и запах влажной земли напомнили мне, как я люблю такое добровольное одиночество. Осторожно приминая подошвами осоку, я не спеша двинулась вперед. До здания оставалось идти по меньшей мере тридцать метров, когда мне почудилось движение в пролете между корпусами.       Приблизившись к зеленовато-серой железобетонной стене, я обогнула здание и нахмурилась, не обнаружив ни души по ту сторону сооружения. Внезапный порыв ветра растрепал распущенные волосы и обдал тонким запахом вялой травы. Я запрокинула голову и медленно проводила махину взглядом в самую высь, куда она стремилась. Голова слегка закружилась, и от многотонного гнета мне захотелось упасть на спину плашмя. За поворотом послышался шорох травы.       Когда появился Ворон, мне показалось, что с той ночи в пятиэтажке не прошло ни минуты, если бы не его закинутый на плечо галстук и полы рубашки, небрежно заправленные в брюки. Лицо юноши по-прежнему скрывала маска. Выражение его глаз оставалось серьезным — он изучал меня с таким любопытством, будто это и было его единственной целью. Я сделала пару шагов навстречу, и приглушенный вечерний свет помог мне отчетливо увидеть то, чего я не разглядела ночью: крохотный шрам на подбородке, детском и гладком, еще не тронутом признаками щетины, слегка капризный изгиб губ и почти неразличимый символ на белом запястье, сделанный шариковой ручкой.       — Ты на отличника похож. — Я прервала молчание, нарушаемое лишь свистом ветра в верхних отсеках элеватора. — Отличника, который хочет выглядеть как беспризорник.       — Или на беспризорника, который пытается сойти за отличника? — Знакомая улыбка мелькнула на его губах.       — Это место… оно тебе совсем не подходит, — пробормотала я, поежившись и метнув взгляд наверх. — Здесь тревожно.       — Идем. — Немного помедлив, юноша сорвался с места, взял меня за предплечье и повел вокруг элеватора.       Обойдя левый корпус, мы остановились, и незнакомец взмахнул свободной рукой, указывая на стену. Я подняла глаза и вздрогнула: двухметровое изображение человека в черном плаще, выполненное краской из баллончика, было совершенно не тем, что я ожидала увидеть. Рядом, по левую руку от костлявой фигуры, горело пламя, а столб дыма уносился высоко по стене элеватора, туда, где кружила стая разъяренных птиц: они словно живые завивались в огромный вихрь. Справа от человека в плаще сцепился клубок отвратительных насекомых, а все остальное пространство стены пестрило надписями, именами, незнакомыми мне знаками. Ворон отпустил мое предплечье и присел на корточки, сунув руку в рюкзак. Страх и в то же время ощущение причастности к какой-то тайне тотчас одолели меня.       — Расслабься, никто тебя не съест, — ровным голосом произнес парень. Он вытряхнул на траву несколько баллончиков с краской, поглядывая на меня исподлобья.       — Тебя удивляет, что мне страшно?       — Нет. Но когда я увидел тебя тогда… Мне захотелось, чтобы ты больше не боялась. — Последняя фраза, брошенная с такой легкостью и искренностью, смутила меня. — Я предлагаю тебе нарисовать это.       — Это? О чем ты? — с недоумением спросила я, глянув на пугающие рисунки.       — Чего ты боишься? — Незнакомец протягивал мне несколько баллончиков краски.       — Хм… — промычала я. И решила поддаться этой игре с неизвестным и непредсказуемым финалом. — Так сразу и не сказать.       — Той ночью ты выглядела так, будто боишься всего на свете.       — Тогда мне будет трудно определиться. — Я прищурилась. — Почему ты ведешь себя так, будто ты мой психотерапевт?       — А он у тебя есть?       — Или как мой папочка. Мне пятнадцать, а не пять, учти это.       — Будь я твоим папой, разве привел бы тебя сюда?       Я оставила вопрос без внимания, взяла один из баллончиков — темно-зеленый — и сняла колпачок. Свободное место на заполненной изображениями стене удалось найти не сразу. Несмотря на пристальный взгляд, который не отпускал меня ни на секунду, я почти сразу определилась с рисунком.       — Постой, — прервал Ворон. Он достал из своего рюкзака шарф и с неожиданной заботой и нежностью повязал его мне на лицо, закрыв рот и нос. Теперь мы оба были в масках. — Вот так.       — Это что? — Я обвела взглядом каждый рисунок.       — Место, где ты можешь оставить свои страхи. — Юноша неспешно прошел вдоль здания провел рукой по шершавой стене. — Отгадаешь, где мой?       Я с недоверием покосилась на него: Ворон снова смотрел на меня с вызовом. А я не могла понять правил его игры.       — Я не умею рисовать, — смутилась я.       Ворон подошел ко мне со спины и склонил голову над моим плечом.       — Это неважно. Попробуй представить, — понизив голос, сказал он мне почти на ухо, подталкивая меня к чему-то, что было мне пока неизвестно.       Металлическая емкость неприятно скользила в неожиданно вспотевшей от волнения ладони. Я сжала баллончик покрепче и провела несколько неуверенных линий, скривившись от резкого запаха краски. Поняв, что одного цвета мне будет недостаточно, я потянулась за фиолетовой краской и продолжила чертить кривые, неточные мазки, беспощадно заполняя пространство между ними цветными пятнами. Лишь спустя пару минут, когда очертания стали напоминать существо, которое так хотел увидеть Ворон, я с жалостью осознала небрежность своего рисунка. Но чувствуя, как одобрительный взгляд юноши согревает мое правое ухо, продолжала размашистыми движениями выводить большую шарообразную голову.       Вернувшись к болотно-зеленому, я еще раз обвела щупальца, завивающиеся в кольца, и сделала шаг назад, чтобы оценить проделанный труд. Спохватившись, я взяла черный баллончик, и двумя движениями нарисовала глаза, а слегка расплывшаяся краска сделала их еще страшнее, чем я представляла. Ворон стоял за моей спиной и молчал — вероятно, думал, что я еще не закончила.       — Я все, — объявила я, предварительно набрав в грудь воздуха, чтобы голос издевательски не задрожал.       — Не хочешь рассказать?       — Нет. — Я повернулась к юноше. — Где твой?       Ворон молча указал на маленькую сороконожку в самом углу. Я не сумела скрыть удивления. Минималистичный рисунок ничем не смог бы выдать своего создателя. Да и как бы я его угадала, если не знала про Ворона ровным счетом ничего? — мысленно изумилась я собственной наивности.       — А это чьи рисунки?       — Этот — Лайне. — Юноша указал на жуткую костлявую фигуру. — Дурак боится смерти. Бессмысленно бояться неизбежного…       — А ты, значит, боишься того, чего можно избежать?       — Так точно, леди. А иначе в чем смысл? Вернее, я уже ничего не боюсь.       Я неопределенно фыркнула, но не стала озвучивать мысли.       — Это место я запомню надолго… — Я еще раз всмотрелась в обезображенное лицо человека в плаще, слегка скрытое за капюшоном.       — Не нужно его запоминать, — мягко сказал Ворон, бросая краски обратно в сумку. — Оставь все здесь.       Прекрасно. Это было прекрасно и глупо одновременно. Растерянная и удивленная, я вглядывалась в глаза Ворона, которые было все труднее разобрать в отверстиях маски, и испытывала подобие дежавю. Мне мерещилось, что он знает обо мне гораздо больше, чем возможно знать спустя две короткие встречи, но была совершенно не против того, чтобы его образ поселился у меня в голове. В том самом пространстве, которое так кстати освободилось после встречи с этим элеватором. Ветер усилился и неприятно лизал короткими порывами шею, задувая за ворот куртки. Ворон поежился, и я поняла, что он чувствует то же самое.       — Спасибо.       — За что? — Ворон выпрямился, встал напротив и так же заботливо снял шарф с моего лица.       — Ты знаешь.       Ворон кивнул, слегка зарделся и безуспешно постарался это скрыть. Все его естество говорило о том, что он испытывает чувство собственной важности, и почему-то это доставляло мне удовольствие.       — Я Кьют, — произнес парнишка. Он неуверенно потянулся к своей маске и медленно поднял ее на лоб, открыв аккуратный прямой нос, острые скулы и густые темные брови. Спустя те несколько секунд, что мы безмолвно смотрели друг на друга, его лицо озарила улыбка. Самая прекрасная улыбка из тех, что я видела.       Когда мы возвращались по узкой тропинке назад, к городу, на поле уже опустился вечер. Кьют говорил о себе мало и нехотя, но мне все же удалось узнать, что он живет в частном квартале вместе с родителями.       В тот момент я уже была убеждена, что нас с ним разделяет ощутимая классовая пропасть: Кьют занимался в частной школе для детей толстосумов, и сколько он ни пытался выглядеть неискушенным простачком, я все равно видела в нем представителя городской аристократии. Кьют поведал о своем школьном приятеле Лайне, который год назад пустился во все тяжкие и бросил учебу, о его страсти к ночному экстриму и о том, как пять дней назад они влезли в заброшенную пятиэтажку на другом конце города и встретили двух испуганных девчонок.       — Что же все-таки вы делали там? — спросил Кьют.       — Эн забыла письмо Скарна в своем тайнике под половицей, — вздохнула я. — Она раньше жила в том доме, а теперь переехала в пригород с родителями. — Услышав многозначительное молчание, я поняла, что от меня ждут пояснения. — Скарн, Скарн, Скарн. Все дело в нем. У меня самой от него голова кругом уже... Отец Эн запрещает им встречаться, но она бунтует из-за всех сил, как видишь.       — Так весь сыр-бор из-за какой-то бумажки? — засмеялся Кьют.       — Ты никогда не влюблялся? — спросила я, и Кьют неопределенно мотнул головой в ответ. — Обычное любовное письмо. Их все пишут…       — Сделала бы на ее месте то же самое?       — Не знаю… Эн хочет запомнить все. Понимаешь?       Кьют ничего не ответил. Я обернулась назад и последний раз взглянула на черный силуэт элеватора, который отныне не вызывал у меня тревоги. Наоборот: я знала, что это место станет для меня важнее многих других. И, возможно, если бы я забыла там что-то важное, я непременно вернулась бы. Ворон перехватил мой взгляд, и я убедилась в своих догадках. Я прижала руку к груди, ощупывая нагрудный карман, и заглянула в него украдкой: синий кристалл аквамарина был на своем привычном месте.       — Что там у тебя? — спросил Кьют.       — Ничего, — поспешила оправдаться я и снова двинулась вперед.       Когда мы вышли на асфальтовую дорогу, Кьют предложил проводить меня, но я отказалась.       — Но это нечестно, — с улыбкой сказал он. — Из-за меня тебе придется добираться через весь город по темноте.       — Трамваи еще ходят, — улыбнулась в ответ я. — К тому же… разве ты забыл? — Губы Кьюта медленно растянулись в загадочной улыбке. — Теперь я ничего не боюсь.       Шагая к трамвайной остановке, я не могла отпустить впечатления сегодняшнего вечера, смотря на них со всех возможных ракурсов, играясь с ними, как ребенок с полюбившейся игрушкой. Томящее чувство настойчиво требовало обернуться, хотя я знала, что Кьют не идет следом, а все волшебство встречи осталось за поворотом. Мне даже не приходило в голову, что я могу поспешить с выводами. Я знала, что этот человек сыграет роль в моей судьбе, а главную или второстепенную — мне еще предстояло выяснить.       Мимо промчался трамвай, и порыв ветра стряхнул с тополей сухие листья. Я решила, что не буду дожидаться следующего и пойду пешком. Мне не хотелось, чтобы этот вечер кончался. И мне впервые не было страшно возвращаться домой темными переулками, ведь все мои страхи остались далеко за пределами города.