В чаще тихой

      Почти весь субботний день я провела в забегаловке на цокольном этаже, где можно было спокойно закончить оставшиеся с пятницы дела и оставаться незамеченной до самого вечера. Скучающий бармен долго пытался подступиться ко мне и увлечь бестолковой беседой о погоде и надвигающемся Празднике города, но вскоре утих и почти весь день просидел в углу за чтением журнала. Пока я проверяла акты приема экспонатов и топографические описи, я не заметила, как день начал клониться к закату.       Сырой, непогожий вечер испортил планы доброй половине города, и к семи часам улицы заметно опустели. Под остекленным навесом остановки не было ни души. Проносящиеся мимо машины поднимали в воздух грязные брызги, вынуждая вжаться в дальний угол. Когда из-за поворота показались огни трамвая, я накинула на голову шелестящий капюшон дождевика и вышла под почти невесомый дождь. «Общежитие №10», — объявил голос диктора, когда напротив меня открылись двери в пустой салон, и я отчего-то замешкалась.       — Сильвупле! Сильвупле! — Кто-то мягко, но настойчиво сдвинул меня с прохода, протискиваясь в распахнутый зев трамвая: долговязый юноша с необыкновенно длинной шевелюрой глянцевых светлых волос и гитарным чехлом за спиной.       Я запрыгнула в салон вслед за ним в последнюю секунду, и пасть трамвая захлопнулась.       Устроившись у запотевшего окна, я протерла на стекле небольшое отверстие для обзора. Юноша с гитарой, то и дело взмахивающий своими пепельно-белыми локонами невероятной красоты, уселся неподалеку, через проход, взглянул на часы и расстегнул верхние пуговицы черной куртки из стеганой кожи с мелкими металлическими вставками. Он снял гитарный чехол с плеча и заботливо поставил инструмент перед собой, придерживая его массивными ботинками с заостренными носами.       — Апокалипсис, — пробормотал он и мечтательно погладил чехол в том месте, где находится гриф. Заметив мой ненавязчивый взгляд, незнакомец повторил чуть громче: — Апокалипсис. Все умирают, а я остаюсь один в этом городе. — Он посмотрел наверх и слегка вбок, как бы представляя описанное, и изобразил игру на гитаре, перебирая изящными пальцами воображаемые струны. — По-моему, нормальная тема, а?       Я с недоумением отвела взгляд в сторону, чтобы не спровоцировать беседу, от которой мне будет трудно отделаться, и прикинулась, что ничего не слышала. К счастью, до площади было не более десяти минут езды, а при условии субботней пустоты на дорогах у меня была возможность добраться до места Икс еще быстрее. Вглядываясь в темноту, я различила поворот возле здания городской больницы. Трамвай свернул и помчался вверх по улице Агнета, а это означало, что я почти на месте.       «Площадь Кода», — объявил голос незадолго до того, как водитель сбавил скорость. Долговязый с гитарой направился к дверям, и я не стала торопиться. «Еще решит, что я его преследую». Выскочив на улицу за секунду до того, как двери трамвая со скрипом закрылись, я направилась к пешеходному переходу. Белокурый незнакомец уже скрылся на другой стороне улицы за цветочной лавкой.       Спустя десять минут я прибыла в назначенное место.       Рыжий кот по-прежнему был здесь: он пробежал возле моих ног и юркнул в приоткрытую дверь подъезда. Я взглянула на серебряный циферблат наручных часов: без пятнадцати восемь. Кто-то торопливо прошел мимо, и я успела разглядеть невысокую девушку в мешковатом свитере и большим бумажным пакетом в руке. От нее пахнуло крепким кофе и вроде средством для мытья посуды. Девушка вошла в дом, и я некоторое время смотрела ей вслед, не решаясь сделать то же самое. Набравшись, наконец, смелости, я прошмыгнула в открытую дверь.       Холод сию секунду пробрался под одежду и обдал запахом сырости и плесени. Быстрые шаги стихали где-то наверху. Когда глаза немного привыкли к темноте, я зашагала по ступенькам, с осторожностью поглядывая под ноги. Чем выше я поднималась, тем отчетливее слышала доносящиеся сверху голоса. Нужный этаж я определила только благодаря свету из распахнутой настежь двери, который немного рассеивал мрак.       Около двери стояли трое, среди которых я с удивлением обнаружила долговязого незнакомца из трамвая. Здесь же мне встретилась и та девушка в растянутом свитере, а третьим был парнишка, которого я видела на месте драки неделю назад: он представился братом той оторвы, что разбила Кьюту губу. Слева, над дверью в квартиру виднелись разводы темно-синей краски: первая половина предложения была старательно замазана, но остальная часть, брошенная на полуслове, осталась нетронутой и гласила: «…е сверну шею». Три пары глаз вопрошающе уставились на меня, когда я остановилась напротив. Разговор смолк и повис в клубах табачного дыма, плотной завесой окутавшего всех собравшихся.       — Я ищу Герду. Где ее найти? — с трудом дыша, осведомилась я.       На несколько секунд воцарилась неловкая пауза. Выдохнув очередную струйку крепкого дыма, долговязый произнес:       — Я вроде видел тебя в трамвае… А… это, наверное, ты? — Он кивнул на меня остальным. — Вам что, не рассказали?       — Да, она что-то такое говорила. — Девушка обратилась ко мне: — Как-как тебя зовут?       — Лис.       — Точно! — подхватил третий и с нескрываемым любопытством осмотрел меня с ног до головы, словно я прибыла с другой планеты. — Мы ждали тебя. Заходи.       — Ждали? — удивленно переспросила я, покосившись на не внушающую доверия надпись на стене. — Я вообще с Гердой хотела встретиться…       — Да не бойся, мы не людоеды, — заверил парень, который как две капли воды напоминал Герду своими непослушными волосами и вздернутым кончиком носа. — Я Мати. Ее брат.       — Юнас. — Светловолосый парень затушил окурок о стену и протянул мне свободную руку. Его длинные аристократичные пальцы украшали кольца и перстни всех мастей.       — Бирте, — отозвалась девушка и приветственно кивнула, настороженно пронаблюдав за мной, когда я отвела взгляд.       Пожав всем троим руки, чего я обычно не делаю при знакомстве, я c опаской проследовала в квартиру, стараясь не совершать резких движений, будто двигалась по минному полю.       Ступив на скрипучий деревянный пол прихожей, я бегло осмотрелась. С левой стороны возвышался старый лакированный гардероб с покосившимися дверцами. Неподалеку было в груду свалено несколько пар обуви. На противоположной стене висело квадратное зеркало, отслоившееся и потемневшее по краям, в котором я увидела свое пытливое и настороженное лицо, освещенное тусклым настенным светильником. Ни одной картины, фотографии или настенных часов на выцветших, бледно-желтых обоях. Коридор вел к двум комнатам, в одной из которых горел свет и, судя по голосам, уже собрались гости по еще не известному для меня поводу.       — Проходи в комнату, — скомандовал Мати, протискиваясь мимо. Компания курильщиков вошла в квартиру, захлопнув дверь на лестничную клетку и впустив с собой облачко дыма. Я проследовала за ними.       Моему взору предстала небольшая комната с наспех заправленной софой у дальней стены, с которой подчистую — судя по всему, руками — были содраны обои. Поверх обнаженного бетона был нанесен замысловатый рисунок: огромное извивающееся тело двухголовой змеи с детально обозначенной чешуей и двумя парами пронзительных желтых глаз, от пристального взгляда которых я встала на пороге как вкопанная. Под потолком горела единственная лампочка — без абажура и прочих излишеств. Прямо на письменном столе у окна сидели мужчина и девушка. Они вопрошающе воззрились на меня, как только я появилась в дверном проеме.       — Это Лис. — Мати прошел через всю комнату и с шумом захлопнул распахнутый балкон, отчего стекла опасно задребезжали.       — Добрый вечер, — рассеянно промямлила я, не сводя глаз с разрисованной стены. — А где Герда?       — Вот заладила… Герда, Герда. Не паникуй, скоро будет. — Долговязый уже устроился на краешке софы, расчехлил гитару и с задумчивым видом дергал одну из струн, пытаясь вспомнить мотив. В прихожей хлопнула входная дверь. — О, а вот твоя Герда.       Из коридора послышался стук сбрасываемой обуви: кто-то расстегнул молнию, пару раз шмыгнул носом и направился в нашу сторону. Спустя несколько секунд на пороге комнаты появилась та, кого я искала.       — Ах, Фемида-а-а, — затянув незамысловатую мелодию на гитаре, пропел длинноволосый юноша. — Эта девочка потеряла тебя, — добавил он.       — Хорош, Юнас. Мы тут не бренчать собрались, — ровным голосом сказала Герда, бросила на софу свою сумку вышла в центр комнаты.       Звук гитары моментально стих, и все взгляды устремились на девушку, чьи непослушные волосы все так же хаотично торчали во все стороны. Герда была одета в спортивную куртку, застегнутую под самое горло, и джинсы, а на ее лице красовалась свежая ссадина.       Гости расселись по местам, а я опустилась на один из стульев у правой стены.       — Ну? Расскажешь о ней? — спросила Бирте, словно меня здесь вообще не было.       Под светом одинокой лампочки я смогла разглядеть ее: лицо, по которому сложно определить возраст из-за печати беспросветной усталости и мешков под глазами, с тонким, острым носом и опущенными уголками рта. Должно быть, ей было под тридцать.       — Она сама все расскажет, — ответила Герда, собираясь с мыслями.       — Я здесь, если что, — после недолгой паузы напомнила я.       Герда некоторое время не двигалась с центра комнаты, задумчиво покусывая нижнюю губу и украдкой посматривая в мою сторону, после чего вернулась к софе и устроилась прямо напротив меня. Наши взгляды пересеклись, и я замерла в ожидании вопроса.       — Итак… — Она сцепила руки в замок. — Я знаю Лис всего несколько дней. Она… сама обратилась ко мне. — Блуждающий взгляд Герды остановился на мне. — Вы прекрасно знаете мою позицию, поэтому я и решила собрать вас всех сегодня. Думаю, вам будет интересно услышать. — Она почесала в затылке и посмотрела мне в глаза. — Ну? Готова рассказать то, что рассказала мне?       — А у нее выбора нет. — Мати встал слева от меня и прислонился спиной к стене.       — Мати, не лезь, — ответила Герда. — Не обращай внимания, — обратилась она уже ко мне. — Не бойся. Можешь не спешить и рассказать все с самого начала.       — Восемь лет назад что-то странное произошло с моей подругой… — неуверенно начала я.       — Восемь?!       — Заткнись, Мати, — растягивая каждый звук, приказала Герда, смерив брата свирепым взглядом.       Все присутствующие стихли и, кажется, ловили каждое мое слово.       У меня пересохло в горле, и я долго пыталась собраться с мыслями. Я чувствовала себя так, словно меня препарируют на глазах многотысячной аудитории. Ведь еще никогда мне не доводилось откровенничать перед таким количеством незнакомцев и незнакомок. В попытках сосредоточиться я посмотрела на собственные ладони. Но стоило мне продолжить, как слова сами полились из меня горячей, бурной рекой, которую много лет удерживала высокая каменная дамба.       Пока я во всех подробностях описывала произошедшее с Эн, рассказывала о том вечере в саду Терна, когда вся моя жизнь пошла кувырком, никто из слушателей ни разу не перебил меня. Изредка они переглядывались или нервно хрустели пальцами, а Мати осел на пол слева от меня и заглядывал снизу вверх мне в лицо.       — В общем… — запнулась я под конец своей истории. — Мне всегда казалось, Скарн что-то сделал с ней… Или что-то знал и потому исчез. Сейчас я почти не сомневаюсь, что мне не померещилось.       — Почти не сомневаешься или уверена в этом? — уточнила Герда.       — А если скажу, что уверена? Это что-то изменит? — недоумевала я.       — Скажи, — начала Герда, но ее сорванный голос осип. Она откашлялась. — После этого что-то происходило с тобой? Ну… Что-то странное. Может, тебе поступали звонки? Или ты получала послания?       — Да, — опомнилась я. — После этого я нашла записку у себя в парте. — Я зажмурилась, дословно вспоминая её содержание. — «Думаешь, ты знаешь её лучше, чем я?» Чёрт. Я плохо помню, я ее сожгла.       — Сожгла, — передразнил мужчина, который до этой секунды все время молчал. Он смерил меня взглядом, потер густую каштановую бороду и тут же перевел взгляд на Герду. — Сожгла записку. Мало того, что это было черт-те когда, так она еще и доказательства уничтожила…       — Подожди, Тин, — остановила его Герда. — Нам пока эти доказательства — что мертвому припарка.       По правую руку раздался судорожный вздох. Совсем юная девочка, что сидела рядом, на вид еще старшеклассница, притянула к груди колено и положила на него подбородок. По ее щекам стекали слезы.       — Прямо как моя мама. Она тоже оставила записку… — девочка звонко высморкалась в бумажный платок и продолжала отрешенно пялиться перед собой.       — Когда оставила? — переспросила я.       — Когда сделала это с моим папой, конечно, — слегка раздраженно пояснила девочка и удивленно посмотрела на меня. — Написала «Так ему будет лучше».       — Подожди, что сделала? — уточнила я.       — Вообще не догоняешь? — девочка небрежно вытерла нос. — Стерла память. Мой взгляд пробежался по лицам всех собравшихся. Их глаза — серьезные, озабоченные, подозрительные — буравили во мне дырку.       — А с чего ты решила, что это твоя мама?.. — продолжила я.       — Ну началось. Классика… — вздохнул Юнас и закатил глаза.       — Не дави на нее, Юнас. — Герда подошла к окну. — Ты же помнишь, что все еще впереди: отрицание, гнев, торги… — устало потирая переносицу, пробубнила она, стоя к нам спиной.       — Какие торги?       Герда снова села напротив. Она озабоченно смотрела куда-то в сторону прихожей, подперев лицо кулаком. Костяшки ее пальцев закрывал слой бинта, который она то и дело задумчиво теребила, когда ее глаза, как сейчас, останавливались в одной точке. С момента нашей встречи я ждала возможности рассмотреть ее лицо, совершено не понимая, почему оно кажется мне знакомым.       — Фани, успокаивайся давай, — покровительственно сказала Герда. — Маттау, принеси воды.       — Постой… А что с твоей мамой? Где она? — спросила я. В голове образовывался гудящий, давящий вакуум, из-за которого время от времени доносились чьи-то реплики.       — Хрен ее знает. Я ее больше не видела… — глухо пробубнила Фани себе в колено.       Вернувшийся из кухни Мати протянул девочке стакан с водой, и Фани сделала несколько глотков. Ее лицо слегка расслабилось, а губы порозовели.       — А она что, вообще в танке? — Фани кивнула в мою сторону и шумно втянула сопли. Герда опустила взгляд и хмуро кивнула. — Все было хорошо, пока однажды моя мама не стерла память моему папе и не провалилась сквозь землю, — строптиво протараторила Фани, глядя мне в глаза так, будто я была в чем-то виновата или не могла понять чего-то простого и очевидного, как дважды два.       — И твой папа что, так ничего и не вспомнил? — мягко подтолкнула ее я к дальнейшему рассказу.       — Нет. — Девочка долго молчала, рассматривая комнату сквозь стакан. — Знаешь… Непередаваемые ощущения. Твой папа, который еще несколько часов назад был в своем уме, смотрит на тебя и не понимает, кто ты. И вообще, словно он больше не он. Понимаешь?       Я понимала. Но не могла выдавить ни звука.       — А она просто исчезла, — продолжила Фани, повысив голос. — Просто исчезла!       — Расскажешь, может? — обратилась к ней Герда. — Пускай послушает.       Лицо девочки смягчилось. По ней было видно, что она пребывает в крайне нестабильном психическом состоянии, поэтому я решила проявить терпение и снисходительность.       — Мои родители еще год назад собирались развестись, — тихо начала Фани. — Эта свистопляска полгода тянулась. Мама не хотела. Папа вечно орал. Сказал, что решение принял. Они уже дележкой занялись, бизнес собрались продать. У них была маленькая сувенирная лавка в центре. Неважно, впрочем… — Юная рассказчица раздраженно махнула рукой. — Но полгода назад они вроде как помирились… Не знаю, решили дать друг другу шанс, что ли. Я была так рада.       Девочка посмотрела за окно. Наверное, вспоминая произошедшее. В комнате долго висела тишина. Мати тихонько откашлялся. Видимо, чтобы прервать паузу.       — Это было в начале осени, — сразу же заговорила Фани. — Я собиралась в школу, а родители все никак не просыпались. Я… я зашла к ним в комнату проверить… думала, они уже уехали. — Фани пристально посмотрела мне в глаза и спустя несколько секунд неуверенно продолжила: — Мамы не было. А папу словно по башке кто-то ударил. Он сидел на кровати и таращился в одну точку. Битый час не могла привести его в себя. Я не знала… не знала, что мне делать. А когда он очнулся, не узнал меня. Да что там меня, он даже не помнил, кто он сам…       Я чувствовала, как ножки табурета вязнут в линолеуме, словно в трясине, а руки, которыми я опиралась о сидение, проваливаются во что-то вязкое и мягкое. Комната начала медленно-медленно вращаться, как набирающая скорость карусель.       — У него на руке была повязана красная нить. А на тумбочке я нашла записку: «Так ему будет лучше». Я вообще ничего не поняла. Что значит «лучше»?       Изображение перед глазами смазалось. Тихий и неуверенный голос девочки, казалось, звучит у меня в голове, а не доносится извне.       — И так со всеми, — вздохнула Фани, притянув к груди оба колена и обхватив ноги костлявыми ручками. — Они все забирают. До нас тоже наверняка доберутся. Нам всем повяжут эту сраную красную нить…       — Хорош мне тут истерику разводить, — приказала Герда. — И так все херово…       — Дай воды, пожалуйста, — перебила я, и Фани протянула мне стакан. Я сделала несколько глотков, но головокружение не унималось.       — Когда это произошло? — только и спросила я.       — Почти полгода назад.       К горлу подступила рвота. Я нервно встала со стула, ощущая себя втянутой в отвратительный, сумбурный сон. Сделав несколько неуверенных шагов вдоль комнаты, я порывисто обернулась.       — Ничего не понимаю, — почти не владея собственным языком, выговорила я.       Пугающая, искаженная действительность начала бить меня по голове, словно я была гвоздем, а действительность — огромным, тяжелым молотом. Все наблюдали за мной и молчали.       — Нет, это бред, бред… — Я снова направилась вдоль стены, но уже в сторону окна, и прислонилась к ледяному стеклу, потому что иначе меня мотало из стороны в сторону. — Это розыгрыш?       — Ты бы села, а то ты белее снега, — сказал Юнас, и я отвернулась от окна.       — Это бред какой-то.       — Лис, сядь, — утомленно попросила Герда.       — Ты сказала, что это было восемь лет назад, — подала голос Бирте. — Почему же ты ничего не сделала?       — Что я могла сделать? С чем сделать? — почти перейдя на крик, возмутилась я, хотя внутренний голос твердил, что вопрос Бирте имеет право на жизнь.       — Ты ведь чувствовала, что что-то не так, разве нет?       — Никто даже не слушал меня!       Я присела обратно на стул.       — Что это за клуб анонимных алкоголиков? — Почему-то мной овладевала ярость, но я даже не понимала, кого и за что ненавижу. — Что вы все тут делаете?       — То, чего не сделала ты, — проворчала Бирте.       — Выдохни для начала, — заговорила Герда. — Мы тебе не враги. Информация, которая есть у тебя, могла бы пойти на благо.       — Информация? — не поняла я. — Какое благо?       — Не хочу пугать тебя, но… — Герда посмотрела в пол. — Многие из нас могут быть в опасности. Это могут сделать и с нами тоже…       Перед глазами опускалась мутная пленка. В ушах усиливался противный, монотонный шум. Я не успела ничего сообразить, как вдруг все повскакивали со стульев и направились ко мне, обступив плотным полукругом. Они советовались между собой, но я не могла различить ни слова, медленно съезжая по стене. Все звуки сливались в одну сплошную какофонию.       — Да разойдитесь вы… Столпились. В цирке, что ли? — только и услышала я. Чьи-то руки подхватили меня за плечи и уверенно вернули обратно на стул. Передо мной, посреди темноты, маячило лицо красивой девушки с царапиной на подбородке. — Ей воздух нужен. Окно откройте. Дай платок…       Я почувствовала прикосновение мокрой холодной ткани ко лбу и закрыла глаза. По правую руку распахнулась дверь балкона, и меня обдало пронизывающим холодом. Рвотные позывы медленно отступали, и все проще было сделать глубокий вдох.       — Вдох, выдох… Вдох, выдох. Вот так, — тихо приговаривал хрипловатый сорванный голос. На мгновение мне показалось, что я слышу Эн. — Вдох, выдох. Все в порядке.       Я с трудом разлепила веки и увидела обеспокоенное лицо Герды. Она сидела передо мной на коленях и прикладывала к моему лицу влажный платок.       — Все, хватит историй на сегодня, — тихо сказала она кому-то в сторону. — А то ей неотложка понадобится.       В груди перемешались смущение, смятение и жгучая злость. Злость к себе, к ситуации, к прошлому и, возможно, будущему. Я вскочила с места, растолкав собравшихся вокруг меня людей, и на негнущихся ногах устремилась на балкон. Мелкий дождь почти прекратился, и я принялась жадно вдыхать холодный воздух, напитанный влагой.       — …да, спрошу у нее, — доносились до меня обрывки фраз.       — …лучше не давить на нее сегодня… кому как не нам…       — Точно. Вспомни себя…       За спиной начались возня и движение. Гости стали хаотично разбредаться по комнате, о чем-то переговариваясь вполголоса. Я наблюдала, как дворник метет тротуар около подъезда, и вспоминала драку, которая произошла на этом самом месте несколько дней назад. Верно говорят: меньше знаешь — крепче спишь. Я чувствовала себя как никогда ужасно и уже начала мысленно отчитывать себя за то, что полезла во все это. Мне было тошно и стыдно перед собой же за нежелание жить спокойной жизнью. Не хотелось никого видеть, только уйти отсюда и очутиться дома.       Кто-то вышел на балкон, и спустя пару секунд боковым зрением я увидела Герду.       — Ты как? — поинтересовалась она, сложив руки на металлические перила.       Я неопределенно помотала головой, понимая, что выдавить из себя хотя бы пару слов будет для меня непосильным трудом. Герда закурила и долго молчала, вглядываясь в окна спящего дома напротив; ее неподвижное лицо и застывшие локоны волос очертил голубоватый ночной свет.       — Курить будешь? — спросила она.       — Нет, я бросила.       — Вот как? Уже?       — Мы оставим пакет при входе. — На балкон высунулся Юнас. — Там пара сэндвичей и какой-то десерт.       — Спасибо. И Бирте передай. — Герда звонко чмокнула Юнаса в щеку. — А то я со вчерашнего дня не жрала ничего…       Юнас ушел, и, судя по воцарившейся тишине, все уже гости разошлись по домам.       — И давно это происходит? — спросила я.       — Что? — ответила Герда, стряхнув пепел. — Давно ли я ем сэндвичи?       — Давно это… происходит с людьми? Давно они начали забывать?.. — Окончить мысль мне не позволил какой-то блок в голове.       — До прошлой недели я и предположить не могла, что это случилось с кем-то целых восемь лет назад. — Герда размяла шею.       — Я, конечно, понимала, что многого не знаю. — Я потерла виски и повернулась к девушке. — Но это бред какой-то…       — Ты уже раз двадцать слово «бред» сказала. Не бред, как видишь.       — Я думала, что схожу с ума…       — Все с тобой нормально, — устало заверила Герда и шумно выдохнула дым. — Чего не скажешь об этом мире…       Она напомнила мне психотерапевта, который изо дня в день выслушивает одни и те же жалобы и уже научился при любых обстоятельствах выдавать дежурное выражение лица. Я потрогала область грудной клетки, почувствовав болезненный укол фантомной иголки.       — Тебе снова плохо? — спросила Герда.       — Не знаю, — отозвалась я. — Меня давно преследуют какие-то мнимые боли. — Я вспомнила о том, что прихватила с собой перед самым выходом из дома и заглянула в карман свитера.       — Что там у тебя? — Герда немного приблизилась.       Я положила на ладонь свой аквамарин, слегка отдалившись от перил, чтобы случайно не уронить камень с балкона. Герда молча посмотрела сначала на него, а потом на меня.       — Чего только не сочиняют про аквамарин, — сказала я почти шепотом. — Он чуть ли не сверхсилы дает…       Герда молчала. Наверное, думала, что я хочу что-то поведать.       — Ты расскажешь мне все от и до, — наконец приняла решение я, убрав камень обратно в карман. — Только не сегодня. Мне надо отдохнуть.       — Иди домой, — с некоторой строгостью произнесла Герда и выпрямилась. — Я позвоню.       Я мысленно отметила, что она была выше меня по меньшей мере на полголовы. Герда направилась в квартиру, жестом позвав за собой, и я последовала за ней.       В комнате никого не осталось, не считая желтоглазой рептилии, которая неизменно охраняла покой этого помещения. Герда погасила свет, но заметив, что я стою напротив рисунка и не двигаюсь, вернулась обратно.       — Мне страшно, — еле слышно сказала я, рассматривая двуглавую змею.       — Это нормально, — так же тихо ответила Герда.       — Такая каша в голове.       — Знаю. Сейчас тебе лучше всего выспаться, а мысли сами собой встанут на свои места.       — Гарантируешь? — язвительно бросила я.       Герда не ответила, лишь неопределенно отвела взгляд в сторону.       — Тебя проводить не надо? — с опаской спросила она.       — Нет.       Мы вышли в прихожую, и я натянула ботинки, которые одиноко валялись в углу возле гардероба. Отыскав в темноте взгляд кучерявой девушки, я выпрямилась и посмотрела на нее. «Опять влезла в драку?» — подумала я, обратив внимание на ссадину на точеном подбородке.       — Герда, — почему-то шепотом произнесла я и протянула руку.       — Лис, — шепотом отозвалась Герда.       Ее ладонь крепко сжала мою на несколько секунд.       Встретив полным безветрием, улица приняла меня в свои объятия. Я остановилась на мгновение, желая обернуться, запрокинуть голову и отыскать то самое окно на седьмом этаже, но зашагала прочь, с удивлением вспомнив, что близится полночь. Весной в это время суток в городе почему-то пахнет цветами, хотя на деревьях пока даже не собирались появляться первые листья. А возможно, то был лишь плод моей фантазии. Я вдохнула сладкий запах полной грудью и подумала о том, что скажет Кьют, если узнает, что я все еще не в своей постели. Облака потихоньку стягивались на восток, и кое-где уже можно было увидеть бледные звезды. Только дойдя до поворота на площадь, я заметила, что меня бьет мелкая дрожь, и захотела выпить горячего чаю, но все забегаловки уже закрылись.       Ночная подсветка на площади Кода была выключена. Черный силуэт огромного монумента слился с домами и напомнил затаившегося монстра. Я испуганно ускорила шаг, чтобы побыстрее выйти на освещенную улицу, но будто не двигалась с места. Давняя детская тревога, вынырнув на поверхность подсознания, бесцеремонно забиралась под одежду, хватала за руки и обвивалась вокруг ног, подобно холодным, скользким щупальцам.