В чаще тихой

      «Интересно, чем закончится вечер?» — размышляла я, прислушиваясь к шорохам длинных юбок, звонкому смеху и ненавязчивой мелодии. Все мои одноклассники ждали этого дня, как второго пришествия. Я же мечтала его отсрочить, хотя это было не в моих силах.       — Кавалеры приглашают дам! — сложив руки рупором, объявил ведущий, который так и не сумел настроить микрофон.       По залу растеклись томные звуки фортепиано. Я отошла к стене: мой кавалер был еще в пути.       Вдруг погас свет. Мимо, хихикая, о чем-то переговариваясь и расталкивая вальсирующие парочки, промчалась группа «диверсантов» и устремилась к проигрывателю. Музыка заглохла. Послышалось недовольное перекрикивание.       Преподаватели начали обеспокоенно стягиваться к сцене, но их опередили. Кто-то выкрутил ручку громкости, и в барабанные перепонки ударил оглушительный хеви-метал. Вокруг началась каша и неразбериха. Микрофон взвыл оглушительными помехами:       — С выпуском, неудачники! Сейчас мы покажем, как надо веселиться!       Зажав уши, я поспешила выйти в холл и направилась к окну. «Пускай веселятся без меня». Внутренние органы перестали подпрыгивать, но сквозняк все еще доносил запах бенгальских огней и женской туалетной воды.       Школьный палисадник по ту сторону стекла, укутанный в летние сумерки, был почти пуст, не считая парочки девиц, которые пытались незаметно покурить за большой колонной и уже поглядывали на небо в сладостном ожидании.       Айну вышла следом, стряхивая с плеч конфетти. На ней было изумрудно-зеленое платье, демонстрирующее тонкие щиколотки и шуршащее при каждом легком движении, а волосы она собрала в высокую прическу.       — Еще немного, и они взорвут школу.       В этот особенный вечер снежная королева ненадолго оттаяла, потому что знала, что сегодня для многих из нас закончится детство. И возможно, мы еще нескоро сможем встретиться, а судьба разбросает нас по разным концам страны или даже мира. Айну подошла поближе и поправила перекрученную лямку моего платья.       — Думала уйти и не попрощаться?       — Просто не хочу оглохнуть. Уши мне пригодятся на экзаменах, — невесело пошутила я.       — Где там твой принц? Задерживается? — Айну присела рядом, на подоконник, и глянула в сторону стадиона.       — Запрягает белого коня, наверно, — хмыкнула я.       К выпускному школу всегда украшают разноцветными гирляндами и птичками-оригами. Они олицетворяют улетающих из гнезда птенцов. Птички беспокойно подпрыгивали и раскачивались на легком сквозняке. Или, возможно, школа уже просто ходила ходуном. А птенцы, хоть и были в смятении перед надвигающейся взрослой жизнью, сегодня ненадолго отбросили свои тревоги и самозабвенно танцевали, купаясь в разноцветных отсветах, как в последний раз.       — После салюта все собираются к Ингри и Дэгни. — Айну сняла туфли, бросила на пол и притянула колени к подбородку, шурша зеленой сетчатой тканью. — Эти две, поди, до конца жизни не разлей вода будут.       — А мы? — почти перебила я.       Айну грустно улыбнулась.       — Я надеюсь, Лис. — Она глотнула газировки и погладила складки моего платья. — Знаешь, я бы не хотела потеряться. Чтобы уже через несколько лет даже не писать друг другу. Это всегда бывает…       — Говоришь так, будто прожила сто жизней, — вяло ответила я. — Пойдешь со всеми? — спросила я после недолгой паузы.       — На пару часов. А потом домой. Не хочу сбить режим. Завтра уже буду собирать документы. — Айну удивленно округлила глаза и широко улыбнулась. — Смотри! — Она помахала долгожданному гостю, который, по всей видимости, только что возник за стеклом, на крыльце школы.       В животе разлилось приятное волнение, шелестящее и разлетающееся во все стороны, как морские волны. Или как платье Айну. Я прильнула к окну: Кьют стоял на ступеньках, сжимая в руке длинную красную розу. Он был одет в потрясающий костюм с бабочкой и туфли из лаковой кожи, а его уже порядком отросшие волосы были зачесаны назад, в строгую прическу.       — Дар речи потеряла? — засмеялась Айну. — Беги, Золушка. Полночь скоро.       — Обещай позвонить. — Я заключила Айну в торопливые объятия. Настолько крепкие, что чудом не свернула ей шею. — Нет, не буду прощаться.       — Хорошо, — согласилась Айну. — Не прощаемся.       — Классно выглядишь, — слегка покраснев, сказал Кьют, когда я, превозмогая приятную дрожь в коленях, выпорхнула на крыльцо.       — Лукавишь. — Я стыдливо взглянула на мыски своих старых кед. — А тебе вот это совсем не идет, — добавила я, кивнув на волосы Кьюта.       Тот смущенно тряхнул головой, и на его лоб упали отросшие пряди.       — Так лучше?       Кьют подошел ближе, протянул мне цветок и крепко поцеловал.       Двери школы распахнулись, и на крыльцо шумным и нервирующим водоворотом начали стекаться разрумянившиеся и веселые выпускники, разодетые на любой вкус и цвет.       — Э, голубки! — донеслось из толпы. — По ходу, кто-то сегодня залетит!       Судя по интонациям и настроению, собравшиеся уже успели налакаться чего-то покрепче газировки. И куда только смотрел педсовет после того, как пообещал покончить с пьянками на выпускных?       Я поймала веселый взгляд Айну и улыбнулась на прощание. Тогда я не подозревала, что мы увидимся только через год, а наши обещания растают, как мороженое под июльским солнцем. Но все к лучшему, ведь иначе я уходила бы с огромным камнем на сердце.       — Скорее! — Кьют потянул меня за руку, и мы побежали прочь со школьного двора.       Летняя ночь, мягкая, как плотный синий бархат, зря заботливо укутывала и убаюкивала возбужденный город, ведь он собирался греметь и веселиться до самого рассвета. Но прикосновения ночи были такими нежными, что хотелось поцеловать ее в ответ. Мимо нас шальным мерцающим танцем мчались огни машин и городских украшений. Если прищуриться, казалось, что это звезды, и ты летишь сквозь вселенную.       Кьют резко свернул на мощеную пешеходную улочку, по которой бродили сонные парочки и одинокие собачники, и пустился вниз, расстегивая на ходу верхние пуговицы рубашки и стаскивая галстук-бабочку.       — Куда ты? — задыхаясь, спросила я.       — На салют, конечно!       — Мы же могли посмотреть его со всеми… — растерялась я.       — Могли, — согласился Кьют, забегая в переулок. — Но вместо этого у нас бесплатные vip-билеты в первый ряд.       Кьют перешел на шаг и остановился у парадного входа какого-то здания. С нетерпением и предвкушением я смотрела, как он набирает код на домофоне, а когда дверь открылась, Кьют загадочно приложил палец к губам и позвал за собой.       — Эй, вы к кому? — спохватилась пожилая консьержка, когда мы взбежали по лестнице и пестрым праздничным вихрем промчались мимо.       — В тридцать девятую! — крикнул Кьют и ткнул кнопку лифта, который, на счастье, ждал нас на первом этаже.       Мы шмыгнули в открывшиеся двери, захлебываясь от смеха. Кьют нажал на кнопку с номером 10 и закрыл мне рот ладонью, чтобы я не расхохоталась во весь голос.       — Представь, что мы мистер и миссис Смит, — произнес Кьют и провел руками по моим волосам. — Все по фэншую: на мне смокинг, на тебе — платье. На крыше нас ждет вертолет.       — Куда мы улетим? — допытывалась я, запуская ладони под его пиджак и нетерпеливо гуляя пальцами по спине.       — Сейчас все увидишь, миссис Смит, — прошептал Кьют, обжигая горячим дыханием мою шею. Его рука коснулась моего бедра, слегка приподнимая подол платья. — У тебя там кобуры нет?..       По коже пробежали мурашки, а в животе снова разлилось упругое, шелестящее, как морская пена, ощущение. Я притянула Кьюта ближе. Идиотская улыбка сползла с моего лица, когда я вспомнила о том, что совсем скоро мы расстанемся. Гул лифта смолк, и двери со скрипом распахнулись на десятом этаже, вернув меня из горьких размышлений обратно в реальность.       Еще до нашего знакомства Кьют успел обойти все открытые городские крыши. Некоторые из них он показал и мне, но еще никогда не брал меня с собой под покровом ночи. Иногда мне вообще казалось, что Кьют пытается взять от своей беззаботной юности максимум, как какой-нибудь адреналиновый наркоман, чтобы потом, когда придет время, с чувством выполненного долга внезапно повзрослеть и остепениться.       Мы взобрались по лестнице на чердак. Кьют ловко залез через люк наверх и протянул мне руки, с легкостью подняв за собой. Когда мы вышли из лифтовой, грудную клетку приятно стиснуло от захватывающего вида.       С высоты птичьего полета городок казался переливающейся светом праздничной гирляндой. Шоссе и проспекты тысячами огоньков убегали за горизонт, а от бесчисленных желтых окон домов, подмигивающих своими глазками, даже немного закружилась голова. Ночной ветер, сладкий и совсем не такой, как там, внизу, мягким перышком гладил разгоряченную после бега и акробатических трюков кожу. Кьют подошел к краю и нетерпеливо поманил меня рукой. Я приблизилась и с опаской глянула вниз.       — Жуть...       У подножия дома остановилась машина. Двери распахнулись, и упругие басы разнеслись по всему кварталу. Затрещали и захлопали петарды и хлопушки. На мощеный тротуар посыпался серебряный серпантин. Сегодня беснующимся выпускникам, будущему нации и надеждам родителей, будут прощать любой бедлам.       Кьют с серьезным видом посмотрел на часы, затем на чернично-синее небо и улыбнулся.       — Сейчас, — объявил он.       Яркая точка взлетела над крышами домов и разорвалась на сотни зеленых искр. Через секунду раздался громкий хлопок, и нестройный, веселый хор голосов разлился где-то внизу.       — Когда салют отгремит, мы станем взрослыми, — прошептал Кьют.       — В смысле? — насторожилась я.       — В смысле детство официально кончится. А ты о чем подумала?       Следующая точка взмыла в небо и беззвучно разлетелась в стороны переливающимся красным дождем, который ширился, разрастался и таял среди редких и бледных звезд. Хлопок. Хор пьяных голосов.       Я подошла к Кьюту и погладила по волосам, внимательно рассматривая его лицо. Каким бы ни был единственный выпускной салют, его мне хотелось запомнить меньше всего.       — Ты чего?       — Я салютов не видела, что ли? — По горлу растекалась обжигающая и отрезвляющая грусть. — А тебя я теперь черт знает когда увижу.       — Лис, мы прощаемся не на год и даже не на месяц. После вступительных я еще вернусь.       — Но потом-то уедешь.       — Я буду возвращаться так часто, как только смогу. Отец решил не продавать дом. Сказал, он в моем распоряжении. — Кьют шумно выдохнул и сжал губы. — Я тебя тут не брошу. И ты будешь приезжать ко мне в Гело.       — И все будет как прежде?       — Конечно. Почему все должно измениться?       Я отстранилась и подошла к краю крыши. Грудную клетку снова сильно стиснуло, но теперь виной тому была совсем не мерцающая пропасть в нескольких сантиметрах от меня. Небо засверкало и зашипело синими и голубыми вспышками.       — Вдруг там, в универе… ты встретишь новую девушку, — пробормотала я, уже без особой опаски глядя вниз.       — Черт… — вздохнул Кьют.       — Мы будем видеться все реже. Ты начнешь забывать меня. У тебя появятся новые друзья, новые увлечения…       — Здорово ты за меня все решила. — Кьют начал ходить из стороны в сторону, сердито пиная маленькие камешки. — Может, ты просто в себе не уверена?       — С чего бы, — фыркнула я.       — Люди судят по себе. Ты как хочешь, а я ничего менять не собираюсь.       — Это все просто слова.       — А тебе действия нужны?       — Хотелось бы.       Кьют демонстративно закивал и с хитрецой осмотрелся. Недолго думая, одним молниеносным движением он вспрыгнул на бортик крыши.       Я закричала, но тут же зажала рот рукой, чтобы сердце не вылетело через глотку. Новый громоподобный залп окрасил силуэт Кьюта фиолетово-синими мазками. Тот, искусно балансируя на бортике, молча развел руки в стороны, как готовый к полету ворон. Полы белой рубашки, как обычно торчащие из брюк, слегка взлетали от легкого ветерка.       — Так тоже не веришь? — спросил Кьют, спокойно глядя на меня сверху вниз.       — Слезь, умоляю… — прошептала я, словно если я буду говорить во весь голос, Кьюта собьет звуковыми волнами. Я начала непроизвольно опускаться на колени, стремясь превратиться в маленький, безобидный комочек.       — Сначала ответь, — упрямился Кьют, пристально глядя на меня. — Ты мне веришь?       Золотая вспышка на небе. Хлопок. Пьяные крики.       — Верю...       — А? Не слышу.       — Верю! — Я бросилась к краю, схватила за руку и изо всех сил дернула его на себя. Нога Кьюта подвернулась и соскользнула с бортика. — Кьют! — вскрикнула я, резким рывком повалив его на себя.       Упав на крышу, я зажмурилась и закрыла лицо руками. Я долго не могла набраться смелости и осмотреться, хотя отчетливо слышала дыхание Кьюта и чувствовала тепло его кожи совсем рядом. Он безмолвно сел, согнув ноги в коленях, и притянул меня ближе. Я обхватила руками его шею и бормотала, задыхаясь:       — Идиот конченый… Полудурок… Мудак…       Кьют поглаживал теплыми ладонями мои плечи и молчал, кивая после каждой характеристики. Прижав ладонь к его груди, я почувствовала, что его сердцебиение даже не ускорилось. Словно стоять над пропастью для него было чем-то обыденным и будничным. Кьют снял пиджак и как следует укутал меня.       — Еще что-нибудь, или список окончен? — спросил он, когда поток проклятий иссяк.       — Все, — промычала я, не попадая зубом на зуб.       — Надеюсь, теперь ты не будешь беспочвенно меня обвинять, — проворчал Кьют, и я наконец услышала раскаяние в его голосе. — Ну ладно. Прости. Я больше так не буду, — выпятив губу, виновато пробурчал он и посмотрел на меня.       — Конечно. — Я вдохнула поглубже, чтобы голос не напоминал скольжение ножа по стеклу. — Ведь между нами все кончено.       Очередной сноп искр окрасил лицо и прическу Кьюта.       — Шутка. — Я слегка взлохматила его порозовевшие волосы. — Не любишь шутки?       — Шути сколько влезет, — лукаво улыбнулся Кьют, нисколько не растерявшись. — У тебя теперь карт-бланш.       Снизу снова донесся хор голосов, распевающих какую-то песню, и невнятный грохот вперемешку с аплодисментами, которые отдавались эхом по всему городу и отскакивали от стен домов. Наверно, школу взорвали, а на пепелище состоялся ритуальный танец.       — Надеюсь, никто не пострадал, — сказала я вслух.       — Это, между прочим, последние залпы.       Город шумел и ликовал, радостно встречая разноцветные вспышки в небе. Где-то там был и весь мой класс, и Айну, которая, как и Кьют, со дня на день должна была уезжать на поиски лучшей жизни. Меня становилось все меньше, хотя все мои конечности были на месте.       — Жаль, что Эн не видит салюта. — Я достала из кармана Кьюта галстук. — Она платье выбрала еще в конце девятого класса. — Я обернула ремешок вокруг шеи и застегнула с третьей попытки.       — Зато здесь есть я. — Кьют деловито поправил бабочку. — Тебе идет.       — Если бы не Эн, мы бы даже не встретились, — почему-то с легким упреком сказала я.       — Не люблю я сослагательное наклонение… — вздохнул Кьют и начал накручивать прядку моих волос на указательный палец.       — Если бы, если бы, если бы, — назло повторила я и приблизилась так сильно, что наши носы соприкоснулись. — Если бы сегодня была гроза, салют отменили бы. Если бы я надела туфли на каблуке, мы бы не успели на салют. Если бы ты упал с крыши, лежал бы сейчас со сломанным позвоночником на козырьке подъезда и истекал кровью — «бе-е-е»… — Я изобразила страдальческую гримасу.       — Лис, я люблю тебя.       Раньше я думала, что, когда услышу эту фразу, моя жизнь разделится на «до» и «после». Мне откроется какая-то тайна, у меня появится сверхспособность или хотя бы где-то рядом грянет красивая музыка, как в лучших мелодрамах, а я буду плакать от счастья, пока кинокамера берет крупный план. А затем изображение сменилось бы черно-белыми титрами, за которыми, наверно, всегда наступает счастливый конец. Бесконечный счастливый конец.       Но в действительности все было не так. Услышав эти слова, я словно случайно застала на улице песню, которую не могу найти уже несколько лет. Или после муторного и тяжелого дня почувствовала, как в кровоток попадает обезболивающее и разносится по всему телу, даруя такое приятное спокойствие и снимая гудящую головную боль. И я гнала прочь мысли о том, что даже у обезболивающего бывают побочные эффекты.       Кьют потянул меня за руку, не дожидаясь ответа. Кьют всегда его знал. Мы поднялись с холодной крыши, и наши лица озарил последний, самый яркий и оглушительный тройной залп.       Детство официально кончилось.