В чаще тихой

      Кроме меня на трибунах не было ни души. На верхние ряды «Локсуса», с которого уже сняли защитный тент, залетали назойливые порывы ветра. К концу утомительной слежки за бегающими по газону спортсменами он успел продуть уши и вызвать противное гудение в голове.       — Я открыт! — доносилось снизу.       — Пасуй, чучело!       Тренер оглушительно засвистел и замахал руками. Не особо смысля в правилах игры, я отрешенно наблюдала за тем, как регбисты то рассредотачиваются, то сбиваются в одну большую кучу, перебрасывая мяч и покрывая друг друга матом, когда какой-нибудь растяпа срывал атаку.       Свою цель я давно вычислила. Осталось только подкараулить ее возле выхода с трибуны. «Пошлет или не пошлет?» — прикидывала я, теребя пустой стакан из-под латте.       — Оффсайд!       Команда стеклась в противоположный угол стадиона и собралась вокруг широкоплечего брюнета, на спине которого проглядывалась надпись «Нейда». Капитан что-то горячо разъяснял скучившимся вокруг него игрокам, изредка покрикивая и выразительно жестикулируя.       Окончательно околев на верхних рядах и с облегчением удостоверившись, что тренировка вот-вот кончится, я спешно направилась вниз, в сторону раздевалок.       — Эйно, — окликнула я, когда мимо меня шагал строй разгоряченных и высоких, как на подбор, спортсменов.       — Ну, резче давай, — бросил капитан команды.       Он даже не смотрел в мою сторону и старательно вытирал потную шею полотенцем.       — Что дать-то?       — Ну, бумажку, фотку, сиськи, что там у тебя? — Эйно швырнул полотенце в кого-то из товарищей и загоготал, когда оно полетело в ответку. — На чем расписаться? У меня времени мало.       — Звездная болезнь не рановато началась? — парировала я. — Я по делу вообще-то.       — Какому еще делу?       — Хотела спросить про Скарна.       Сначала на румяном и смеющемся лице регбиста растворилась улыбка, затем густые брови слились в хмурую полосу, а взгляд раскосых глаз перестал неприкаянно блуждать по плохо освещенному коридору и остановился на мне.       — Ты кто вообще? — прищурился Эйно, смахнув собравшийся на кончике носа пот. — Сейчас подойду, — крикнул он вдогонку удаляющейся команде.       — Идем, — напористо позвала я.       Эйно повиновался. Его явно выбило из колеи одно лишь упоминание имени Скарн. Это было ожидаемо: для него лучший друг наверняка давно стал призраком прошлого. А когда о себе напоминают призраки, удержаться в колее сможет, пожалуй, только медиум.       Тихо скрипя бутсами, Эйно молча следовал за мной и почти физически источал подозрительное и недоброе любопытство, которое прожигало дыру в моем затылке.       Солнце тем временем показалось из-за кромки стадиона и слепило глаза, играя на пластиковых спинках в противоположной стороне «чаши». Когда я, выдержав томительное молчание, уселась через одно место от Эйно во втором ряду, заинтригованный собеседник продолжил допрос:       — Бывшая его, что ли?       — Ага, почти. — Я украдкой осмотрела спортсмена. — Лучшая подруга бывшей, если точнее. Когда ты видел его в последний раз?       — В смысле? Восемь лет назад, когда, — удивленно всплеснул руками Эйно. — А что случилось? Он нашелся? — обеспокоенно нахмурился он.       Мне не хотелось разбивать кувалдой его внезапно ожившие надежды, и я молча мотнула головой.       — Ты не обессудь, Нейда, я просто собираю информацию. Ты был его близким другом и наверняка знал о его планах перед тем, как он свинтил, — пояснила я.       — Каких планах? Попасть в национальную лигу и мать из нищеты вытащить?       — А я думаю, планы были совсем другие. Судя по тому, что он сделал с Эн.       — Ах… Эн, — хитро закивал Эйно. — Ясно, ясно. Помню. Эта сорвиголова сама неприятности нашла на свою пятую точку. Ничего он с ней не делал. Это все твоя буйная девичья фантазия, — затараторил Нейда, придвинувшись ближе. — Поверь, он любил эту занозу. Хотя мог с любой развлечься.       — Он этим и занимался, не переживай, — фыркнула я. — Изменял почти в открытую.       — И что прикажешь делать? — желчно улыбнулся Нейда. — Найти его и накостылять? Я бы с радостью ему вломил за то, что вот так исчез… Не трогал он твою Эн.       — Слушай, я пришла не для того, чтоб тебя лечить. И уж тем более не для того, чтоб лечили меня, — отмахнулась я. — Ты не заметил ничего странного в его поведении? Может, он что-то говорил или…       — А ты не думала, что он сам мог попасть в передрягу? — снова оборвал меня на полуслове Эйно.       Его дыхание сбилось. Он откинулся на спинку и поспешно приложился к бутылке с водой. Будто боялся сболтнуть лишнего или нахамить ненароком.       — Исключено.       — Ты-то откуда знаешь? — прищурился регбист. — И вообще, по какому случаю допрос? Может, удостоверение для начала предъявишь?       — Мне кажется, мы начали разговор не на тех тонах, — вздохнула я. — Я не хочу ни в чем тебя обвинять. Эн была моей лучшей подругой. Пойми меня…       — А Скарн был моим лучшим другом. И я знаю, что он мухи не обидит.       — Что, никаких странностей не заметил? А если напрячься и подумать?       Эйно мелко захихикал. Не весело — скорее истерично. Я почувствовала себя начинающим юмористом, который только что сел в лужу с не самым удачным стендапом.       — А ты вообще где была восемь лет? — спросил он, просмеявшись, и его лицо мигом исказилось от нездорового веселья до пугающего холода. — Спала?       Ну вот: снова здорово. Снова меня спрашивают, почему я бездействовала. Снова тычут носом в мою пассивность, как описавшегося котенка. Я скрестила руки и не знала, что ответить. Цензурных слов не находилось.       Эйно тоже замолчал. Он не был похож на злодея или прощелыгу, и на секунду мне даже показалось, что ему стало стыдно за свой тон. А может, он все же что-то знает? Может, он ничем не лучше Скарна и мастерски играет на моих нервах?       — Слушай… Как тебя? А, неважно, — махнул рукой Эйно. — Я понимаю, ты тоже под раздачу попала, — сменив гнев на милость, забормотал он.       Нейда закинул обе ноги на спинку первого ряда и начал усиленно массировать напряженные мышцы.       — Да и ты, впрочем… — вздохнула я.       — Возможно, он и впрямь слегка не в себе был в последние дни… Пф, «в последние дни». Говорю так, будто уже его похоронил.       — Уверена, он жив и здоров, — воодушевленно вставила я. — В смысле не в себе?       — Ну, пропустил пару тренировок перед летними сборами. Он подавал большие надежды, и это, как бы сказать… не в его стиле. Я тогда спрашивал, в чем дело. Он меня на хер послал, — с неохотой поделился Эйно, явно не испытывая восторга от прыжков в омут воспоминаний.       Он закинул ногу на ногу, снял с бедра синий тейп и с остервенением скрутил в жгут.       — Но это еще ни о чем не говорит, — поспешно подытожил Нейда.       «Если что-то и знает, вряд ли станет колоться, — с досадой подумала я. — Но и не похоже, что хитрит».       — У тебя остались его фотографии? — вспомнила я.       Я уже не надеялась, что эта встреча обернется каким-то открытием или самой захудалой зацепкой и не подозревала, что то, что я увижу совсем скоро, займет все мои мысли.       Сумрачный и печальный взгляд Эйно, совсем не такой, как пятнадцатью минутами ранее, бегал по кислотно-зеленому газону и клокочущим на ветру рекламным растяжкам по краям стадиона. Но был в нем и миллиграмм сочувствия.       — У меня нет. А вот тренерской, может, валяется что-то.

***

      Я бежала по сырому после дневного дождя тротуару, наступая в лужи и чертыхаясь, и нетерпеливо прикладывала к уху телефон. Очередь из монотонных гудков начинала раздражать, и я утвердилась в мысли, что наведаться в гости без приглашения будет лучшей идеей.       «Невыносимая девчонка. Из-под земли тебя достану. Двадцать лет, а в голове, похоже, все еще ветер. Интересно, а если кто-то из родных будет помирать, она тоже звонок проворонит? А то, что есть у меня, стоит едва ли не в одном ряду с помирающим родственником по степени важности».       Мой запал и спесь поутихли, когда я снова оказалась на знакомом седьмом этаже и увидела надпись, по-прежнему красовавшуюся над входной дверью. Я робко нажала на звонок, мысленно репетируя речь и в красках представляя первые пафосные фразы: «Почему до тебя не дозвониться? Я, возможно, нашла неоспоримые… нет. То, что я достала, вы бы без меня в жизни не нашли!»       Мне открыла уже знакомая седовласая женщина и устало кивнула, как бы спрашивая, зачем я пожаловала. Она наскоро вытирала руки о чумазый фартук, скрывающий длинное бордовое платье.       — Добрый вечер, — неуверенно промямлила я вместо заготовленной тирады. — А Герда дома?       — Не-е-ет. — Женщина неопределенно махнула рукой. — Но вроде должна сегодня быть. — Она прищурилась и глянула куда-то в сторону кухни, судя по всему, на настенные часы.       — Черт, — проворчала я. — А где ее найти?       — А кто ж ее знает. Подожди здесь, если хочешь, — любезно ответила хозяйка и отошла с прохода. — Может, кофе?       — Нет, благодарю, — ответила я, входя в знакомую прихожую со скрипучим полом и сворачивая в кухню. — Ой, извините…       — Не разувайся. Тут и так гадюшник.       Я присела на краешек деревянной табуретки и смущенно осмотрелась: на крошечном круглом столике, за которым и двое поместятся с трудом, лежали кружевные салфетки, записная книжка, открытая на каком-то рецепте, и очки в черной оправе. За ситцевыми занавесками, на подоконнике, виднелась заполненная доверху пепельница. На высоких полках из разномастных гарнитуров были в рядок выставлены фарфоровые куколки в бархатных платьях и чепчиках.       — Занимаетесь вместе, да? — спросила хозяйка.       — Чем? — не поняла я.       — В зале, — добавила она, так ничего не прояснив, и продолжила увлеченно резать овощи.       — Нет. А как к вам можно?..       — Сигрид, — улыбнулась хозяйка и начала копошиться в жестянке с приправами.       — Не смогла дозвониться до нее, — пояснила я, рассматривая тесную кухоньку.       — А, ничего удивительного, — закатила глаза Сигрид. — Вместо того чтоб не проваливаться черт-те где, придумала просто не брать с собой телефон.       — А где она проваливается? — исподволь интересовалась я. — Работает?       — Думаешь, она с бабкой будет этим делиться? — с нескрываемым воодушевлением рассказывала женщина. — Сейчас на тренировках своих, а куда потом испарится — кто ж ее знает…       — Красивые у вас куколки, — подметила я, а мысленно выругалась.       — Коллекционные! — еще больше оживилась Сигрид. — Такого фарфора ведь сейчас днем с огнем не найдешь. Стоит черт знает сколько! Радует меня моя птичка. Знает, как я его люблю.       — Как мило, — натянуто улыбнулась я, поразмыслив о том, где эта «птичка» нашла деньги на коллекционный фарфор.       — Ой, как болит у меня за нее душа… — Сигрид заметно помрачнела, старательно перемешивая содержимое сотейника и попутно снимая с плиты кипящий чайник. Крошечную кухню медленно заполнял запах сельдерея. — Я с ней от инфаркта раньше времени помру. Она же то в полиции, то в больнице.       — Почему? — насторожилась я.       — Леший разберет эту девчонку. Проклятье на мою голову! — с чувством, но с предельной нежностью воскликнула женщина. — Никогда взрослых не слушала, а сейчас так и вообще…       Сигрид достала из ящика стеклянную форму и принялась до блеска натирать ее полотенцем. Когда из сотейника донеслось отчетливое бульканье, она включила духовку. Наблюдая за ловкими и отточенными манипуляциями, я даже немного отвлеклась от надоедливых дум и почувствовала какое-то необъяснимое душевное тепло, будто зашла в гости к своей бабушке, которой давно нет.       — Помнишь, тогда по весне центральные улицы подтопило? Ну, лет шесть назад, кажется… — Я настороженно кивнула. — Представь: на дворе десятый час — а этой полоумной дома нет. Я, потом говорит, пошла кошек из подвала вытаскивать. Так бы и захлебнулась там со своими кошками! Если б Матс тогда с циркуляркой не прибежал… Служба спасения только через час добралась!       Какой Матс? Какие кошки? Рассказ обрастал все большим количеством неясных для меня подробностей, и когда я уже начала терять смысл всего этого сумбура, из прихожей донесся скрежет замка и скрип старых половиц.       — Пролежала тогда с лихорадкой три дня! — возмущенно подытожила Сигрид, артистично жестикулируя ложкой.       — Опять кому-то лапшу на уши вешает, болтунья… — произнес знакомый голос.       Сигрид поспешно отложила в сторону ложку и направилась в прихожую.       — Детка, к тебе подруга, — сообщила она.       — Какая еще подруга?       — А я и забыла спросить, вот ведь голова дырявая, — охнула гостеприимная женщина. — Как тебя зовут, деточка? — крикнула она.       Но представляться мне не пришлось. Герда появилась на пороге кухни и не смогла скрыть легкого удивления. На ней были серые джинсы, туго обтягивающие стройные длинные ноги, и выцветшая футболка, наполовину заправленная за высокий пояс. На плече Герды висели синие боксерские перчатки и спортивная сумка, а в волосах красовалась бледно-розовая маргаритка.       — От кого это? — улыбнулась Сигрид, заходя следом и указывая на цветок.       — А тебе все расскажи, — хмыкнула Герда, сняла перчатки с плеча и бросила на подоконник, едва не угодив в переполненную пепельницу. — Ну привет, подруга, — обратилась она ко мне. — Что, наслушалась охрененных историй? Можешь теперь биографию мою писать.       — Ну не злись, девочка моя, — с заботой потрепала ее по волосам Сигрид.       — Она раз приняла доставщика пиццы за моего приятеля и полчаса ему втирала, как у меня первый молочный зубик выпал, — проворчала Герда и потянулась за стаканом. — И откуда на старости лет берется это безудержное желание болтать без умолку? Надеюсь, я до этого возраста не доживу и мне башку проломят, пока деменция не настигла.       — Так, чтобы я больше этого не слышала, — перебила Сигрид. — Ты мне что обещала?       — Да все, все, — утомленно закивала Герда, наливая воду в стакан. — Угомонись.       — Ну правда, детка. Нельзя же всю жизнь людям лица бить. По-другому заговоришь, когда в реанимации окажешься.       Сигрид с нежностью гладила внучку по стройным плечам, расправляя складки на футболке. Ей приходилось высоко задирать руку, потому что «детка» была выше почти на голову.       — Напугала ежа голой жопой… — пробурчала в сторону Герда.       — Так, прекратить это. — Сигрид театрально топнула. — Ужинайте лучше. Жаркое еще не готово, но в холодильнике есть…       — Разберемся.       — И выключи духовку через полчасика.       — Выключу. Иди. — Герда с любовью обняла бабушку. — Спасибо, плутовка старая.       Сигрид направилась в свою комнату и любезно оставила нас наедине.       — Голодная? — поинтересовалась Герда.       — Нет, — помотала головой я и потянулась за папкой.       — Чаю хоть выпей, — добавила Герда почти в приказном тоне и с легкой небрежностью поставила передо мной кружку с надписью «Лучшая в мире бабушка».       — Я, конечно, старше тебя, но не настолько же, — попыталась пошутить я.       — Ты врешь, — невозмутимо парировала Герда и залила кипятком чайный пакетик. По кухне поплыл аромат бергамота. — Тебе восемнадцать от силы.       — Почему?       — Взгляд у тебя… как у ребенка, — ухмыльнулась Герда и наконец села наискосок от меня. — Причем порядком напуганного.       Она сделала несколько жадных глотков, пока я рассматривала оскалившуюся змею на ее голой шее и представляла кольца, в которое завивается чешуйчатое тело под выцветшей тканью футболки. Если я и выглядела ребенком, то Герда, напротив, смотрелась так, будто она прожила несколько жизней и напугать ее не в силах даже армагеддон.       — Боксируешь в свободное время? — неуклюже полюбопытствовала я, надеясь застать собеседницу врасплох и глядя на отпечатки пальцев, которые она явно получила не на ринге.       — На мастера иду вообще-то, — нехотя поделилась Герда. — Но ты вряд ли пришла за праздной трепотней.       — Да, я по делу, — опомнилась я. — Пыталась до тебя дозвониться, но не смогла, — пояснила я демонстративным тоном. Почему-то я надеялась вызвать в Герде чувство стыда. — Я нашла Эйно.       Она отставила стакан в сторону и склонилась ко мне, нахмурив выразительные брови.       — Узнала что-нибудь?       От волнения у меня пересохло во рту, и я сделала пару глотков из «бабушкиной» чашки.       — Как я и думала: выгораживает его. Скарна я имею в виду. — Я почесала в затылке. — Но он сказал, Скарн странно себя вел перед тем, как свалить. Не появлялся на тренировках. Уверена, он заранее это все готовил… — Я судорожно вдохнула, пытаясь выровнять сбившееся дыхание.       — Они не общались больше? — разочарованно спросила Герда и откинулась на спинку стула.       — Нет. Но это не все.       Я открыла папку и перелистала до той страницы, где красовался снимок большого черного глаза, о котором рассказывал Юнас. Странный и символичный рисунок, который сделала Агот.       — Юнас рассказал мне, что перед своим исчезновением Агот нарисовала на стене это, — прошептала я и с надеждой посмотрела на Герду.       — Гляжу, Мати дал тебе досье? — вздохнула Герда и пожала плечами. — Для меня это не новость.       В моих фантазиях я должна была как искусный картежник неожиданно вытащить козырь из рукава. Вместо этого я неуклюже положила на стол фото, которое мне любезно предоставил Эйно. Один из последних снимков, на которых был запечатлен Скарн не более чем за месяц до своего исчезновения.       Именно это фото приковало мое внимание, когда я копошилась в пыльном альбоме в тренерской. И именно это фото не сразу, но метко заехало мне под кожу.       Кажется, что на зернистом изображении не происходит ничего необычного. Трое молодых регбистов пойманы фотографом на спортивной площадке недалеко от «Локсуса». Скарн держит в руке скомканную форменную футболку, которую наверняка снял минутой ранее. Солнце в зените. Короткое лето в разгаре. После напряженной тренировки так и тянет оголиться.       — Смотри, — прошептала я и передала Герде снимок.       Мой палец скользнул по правому плечу Скарна, с которого, пристально и внимательно, смотрела татуировка с изображением черного глаза, в точности повторяющая рисунок с фотографии Юнаса.       — Подожди, — потрясла головой Герда и порывисто поднесла фото почти к носу.       — На иллюмината Скарн никак не тянет. Но и это еще не все, — забегая вперед, оповестила я.       Мое «неоспоримое» доказательство должно было стать следующим козырем. Герда настороженно следила, как я достаю телефон и листаю длинную ленту сообщений.       — Ну что там? — нетерпеливо спросила она.       — Оно исчезло, — выдохнула я. И повторила машинально: — Оно исчезло…       — Что исчезло-то?       — Сообщение. Скарн написал мне в тот день, когда мы с тобой ходили к нему домой, на Агвида…       В груди быстро и прерывисто закололо. Телефон выскользнул из руки. Герда тут же встала из-за стола, подняла его и опустилась передо мной на колени. Она внимательно смотрела не меня снизу вверх и, очевидно, ждала пояснений. Я приняла телефон из ее рук и продолжила с ослиной упертостью искать сообщение, все больше убеждаясь, что оно мне померещилось.       — Что там было?       — «Зачем ворошить прошлое?» — Сказав это вслух, я мигом покрылась гусиной кожей. — Он написал: «Зачем ворошить прошлое, Меченая?» Только Скарн так меня называл. Это что, тоже совпадение? — воскликнула я. — В тот день, когда мы приперлись на Агвида, мне приходит это?       — Выдохни. Мы что-то придумаем, — хмуро произнесла Герда и, судя по озабоченному лицу, уже приступила к делу.       «Что-то придумаем»… Так странно слышать это вместо «Ты из ума выжила». Она явно превосходила меня не только в физической силе, но и в моральной. А я могла только завидовать ее хладнокровию и мечтать когда-нибудь научиться так же рационально мыслить. Даже в моменты, когда кажется, что весь мир превращается в сумасшедший дом.       — Оно правда было, — молящим голосом произнесла я.       — Спокойно, — прервала меня Герда. — Я тебе верю.       — Я не сплю уже пару ночей. Постоянно думаю об этом.       — Это ты зря.       Теплая ладонь коснулась моего колена, и вдруг уколы фантомной иголки в груди стали стихать: на пути ее острия возникло что-то прочное и в то же время мягкое, предохраняя от болезненных ран.       — Поверь, эти навязчивые мысли мне знакомы. Я знаю, что ты чувствуешь. Тебе кажется, что ты сходишь с ума, но это не так. И тебе кажется, что ты не можешь остановить что-то… страшное.       — Да. — Я кивнула и вспыхнула, будто выпила залпом горячий чай. — Да. Мне страшно.       — Почему ты не сказала мне сразу?       — Я звонила, но ты не брала трубку, — пояснила я, стараясь говорить равнодушно.       Не вышло. Голос все равно звучал обиженно и капризно.       — Прости, — низко произнесла Герда и почти неощутимо сжала ладонью мое колено, отчего по коже побежали стремительные теплые волны.       — Знаешь… Мне все время кажется, что за мной следят, — призналась я.       — Попробуй пока отвлечься. Но будь осмотрительна, — строго сказала она. — Можно уйти в работу. Или поговорить с тем, кто тебя поддержит. Ну, знаешь… С каким-то особенным человеком. Мне это всегда помогает. А я подумаю, что мы будем делать дальше.       Я с трудом сдержала горькую усмешку: особенный человек, который до недавнего времени был единственным, кто безоговорочно верил мне, сейчас мог разве что помочь с поиском психотерапевта.       Герда прожигающим, как лазер, взглядом изучала фото, остервенело жуя припухшие розовые губы.       «А с кем говоришь ты в моменты смятения и страха? Если тебе вообще бывает страшно, — размышляла я. — Я бы посмотрела на этого «особенного человека». Стоп, что?..»       — Ну, договорились? — прервала мои мысли Герда. — Ты будешь предельно осторожна, а если случится что-то странное, сразу расскажешь мне.       Она протянула ладонь, все еще сидя на полу и заглядывая снизу вверх. «Ну точно как с ребенком говорит», — в который раз отметила я.       — А ты впредь будешь брать трубку, — кивнула я и пожала ее руку.