В чаще тихой

      Она появлялась в моих снах десятки, а может, и сотни раз. То в главной роли, то в качестве актрисы второго плана. Чаще всего я даже не могла подойти к ней. Её очертания тонули в толще чёрной воды, и когда я открывала рот для отчаянного крика, в лёгкие моментально врывалась жидкость. Барабанные перепонки лопались от оглушительной тишины. Я задыхалась и просыпалась в холодном поту, так и не заговорив с ней.       А порой между нами не было никаких препятствий. Она мирно сидела прямо на витрине с кварцем или почему-то оказывалась в моей комнате, но упорно не отзывалась на своё имя. Стоило протянуть руку и коснуться её плеча, как голова с характерным скрежетом шарнирного механизма поворачивалась, и я видела большие провалы вместо глаз.       И в этот момент до моего упрямого внутреннего ребёнка доходило, что прошлое мертво. Это не она — обманка. Манекен с чужим, уродливым и отталкивающим лицом, будто издевательски искривлённым в фоторедакторе.       Я снова и снова напоминала себе, что не утону и не задохнусь, если окликну её, следуя за хостес в разноцветной парчовой тунике и уже приметив знакомую фигуру за дальним столиком у окна. Законы физики и здравого смысла не позволят. Это уже не сон.       — Спасибо, дальше я сама, — протараторила я и остановилась, собираясь с мыслями.       Её внезапный звонок застал меня врасплох. Всего несколько безобидных фраз: «Я в городе. Буду в центре через пару часов. Поужинаем вместе?» — заставили позабыть обо всех делах и почувствовать, как ледяные руки давно умершего, но внезапно воскресшего прошлого лезут под одежду.       Прикосновения трупа не вызывали страх. Они мне нравились и заставляли прочнее убедиться в том, что я, похоже, страдаю некрофилией.       Может, это знак судьбы? Когда земля разверзлась у меня под ногами, когда я почувствовала себя такой голой, будто с меня содрали не только одежду, но и кожу, она вдруг появилась. Она почувствовала, что я думаю о ней, хоть наука и отрицает способность общаться мыслями.       Всё ещё опасаясь увидеть пустые глазницы, я потянулась к пудрово-розовой ткани рубашки и дотронулась до плеча. Девушка вздрогнула и обернулась, оторвавшись от изучения меню и отбросив струящиеся волосы на спину, уже не такие пушистые, как раньше, и окрашенные мягким градиентом шоколадного оттенка.       — Айну?       — Здравствуй, Лис.       Никаких чёрных провалов вместо глаз. Даже окружающие звуки вроде остались на месте, как и способность свободно дышать.       По-детски пухлые щёчки Айну сменились выразительными скулами, а веки были подчёркнуты терракотовыми тенями, придающими взгляду строгой взрослости.       Она грациозно поднялась, скрипнув ножками стула о скользкую плитку. Обняла меня, задержавшись не более чем на две секунды. Дала почувствовать странные ноты селектива, пропитавшие шёлковую ткань, и учтиво улыбнулась, предложив сесть.       — Ты выше стала, — подметила я, не представляя, что следует сказать человеку, которого не видела почти два года.       — Ловкость ног и никакого мошенничества.       Айну бросила хитрый взгляд вниз, демонстрируя десятисантиметровые шпильки на лодочках из змеиной кожи, и опустилась на своё место.       — Биоинженеры предпочитают анималистичные мотивы?       Когда видишь кого-то, кто был тебе близок, после стольких месяцев и лет разлуки, кажется, что перепрыгиваешь целую ступень своей жизни, хотя она была наполнена другими событиями, переживаниями, людьми. Начинает мерещиться, что ты просто спала какое-то время. А возможно, даже была в коме. И наивно радуешься, что этого всего не происходило на самом деле, пока суровая реальность смачно не плюёт в лицо: было.       — Как только нос себе не расквасила? — Я сняла пальто и села за стол. — Тут же не тротуары, а решето.       — Я приехала на такси, — пожала плечами Айну, придвинув поближе винную карту. — В Гело-то с дорогами получше. А у вас десять месяцев в году — слякоть, а остальные два — ремонт. Только лучше всё равно не становится.       — У вас? — переспросила я и рискнула изобразить улыбку, но от напряжения мускулы на лице болезненно дёрнулись.       — Ой, — искренне удивилась Айну собственной оговорке. — Ну да, — кивнула она. — Я уже давно отвыкла. — Она продолжила увлечённо шуршать бумагой. — Что будешь?       Её поведение напоминало ведущую вечернего выпуска новостей: подчёркнуто вежливое, но отстранённое. Заинтересованное, но лишь поверхностно. Нет, вопрос, который неотступно крутился на языке, задавать было рано.       «Неужели просто так решила проведать старую подругу? Может, телепатия и впрямь существует?» — размышляла я, украдкой выглядывая из-за крафтовых страниц.       Я перелистала меню до конца. Выбор десертов невелик: канноли с красным апельсином, панна-котта и джелато с малиной. Гадать на сладостях мне ещё не доводилось.       «Думаю, возьмёт канноли. Если так, то существует».       — Ризотто с креветками и панна-котту, — решила наконец Айну и отдала меню официантке в расшитом разноцветными лентами жилете. — Хотя нет, постойте, — покачала головой она и задумчиво приложила пальчик к губам. — Лучше канноли с красным апельсином.       Пока Айну в подробностях рассказывала мне, что этот ресторан с непроизносимым итальянским названием — единственное приличное место в нашем захолустье, меня не покидало ощущение, что мы с ней изображаем из себя тех, кем не являемся. Я пыталась натянуть улыбку, от которой сводило щёки, Айну трещала громче обычного, хотя всегда любила больше слушать, чем рассказывать.       Лишь неуловимые детали с потрохами выдавали всё ту же милую и добродушную отличницу. Вот, например, почесала мизинцем бровь — задумалась. Или улыбнулась одним уголком губ — немного смущается. И я, как прикормленный этими заманчивыми «крошками» дикий зверь, осторожно впускала её обратно в своё сердце.       Только пустой энергетический слот рядом с нами напоминал о том, что здесь не хватает кого-то третьего.       — А я замуж выхожу, — внезапно объявила Айну и застенчиво протянула руку, показывая кольцо из белого золота.       — Да ну тебя!..       Я отложила в сторону приборы и наклонилась к украшению. Рядом с этим поблёскивающим изяществом, увенчанным бриллиантом, было страшно даже дышать.       — Розовый алмаз, — с удивлением заметила я. — Австралиец, скорее всего. Знаешь, что в мире всего три шахты, где их добывают? Такое только с рук можно купить. По одной из теорий… — Я оборвала себя на полуслове, чтобы не удариться в научное занудство. — Не верится как-то.       — Сама не верю. — Айну подпёрла подбородок ладонью и сделала глоток просекко. — А кажется, ещё недавно общались на «вы» и обсуждали эволюцию вирусов.       — Кто он хоть?       — Он был моим научным руководителем, — поделилась Айну, заставив меня совершить непроизвольный нырок в прошлое. — Видишь, как жизнь повернулась. — Она напрягла брови. — Ну… а вы с Кьютом когда?       — Давай не будем об этом, — запротестовала я и поспешила придвинуть салат поближе.       Месиво во рту казалось безвкусной и уже кем-то пережёванной кашей, только повар здесь явно был ни при чём.       Я пропустила целый этап её жизни: защиту диплома, первую и настоящую любовь. Без меня Айну познавала мир, встречала новых друзей, влюблялась, решала, что надеть на первое свидание с будущим мужем и в какой оттенок шоколада покрасить волосы.       Возможно, не позвони она сегодня днём, я пропустила бы и её свадьбу, и получение патента на изобретение новейшего 3D-принтера, печатающего внутренние органы, или какой-нибудь технологии по редактированию генома.       Горечь от осознания всего этого нагло отбирала краски у пёстрых фресок на стенах и замысловатых керамических амфор на подоконнике, лишала чувствительности вкусовые рецепторы.       — На свадьбу-то пригласишь? — кисло иронизировала я.       Дурацкая привычка — пытаться отшутиться, когда хочется запереться в туалете и реветь белугой.       — Обижаешь, — звонко смеялась в ответ Айну. — Будешь подружкой невесты? Правда, мы ещё и дату не назначили.       «И, скорее всего, эту дату я так и не узнаю, — проворчал внутренний обиженный ребёнок. — Места подружек уже заняты твоими рафинированными сокурсницами с отбелёнными до состояния фаянсового унитаза зубами».       Наша светская беседа, иногда натягиваясь тугой струной, а иногда теплея и расслабляясь, старательно обходила тему далёкого прошлого и концентрировалась вокруг насущных тем, будто в жизни больше не осталось ничего важнее шмоток или планов на следующий отпуск.       Мы успели разделаться с десертом, когда второй этаж ресторана порядком опустел. Уходить Айну не спешила, и порой мне даже казалось, что она всеми силами оттягивает момент прощания.       — Пройтись не хочешь? — поинтересовалась она, положив несколько монет в вазочку для чаевых.       Город не спешил готовиться ко сну. Яркие огни белтлайта путались в распускающейся листве лип и вязов и привлекали в сквер соскучившихся по тихим и безветренным вечерам горожан и стайки полупрозрачных пальцекрылок.       — Ты знала, что «Солнечный ветер» закрыли? — осторожно спросила я.       — Ага. — Айну на ходу завязала потуже пояс тренча, сунула руки в карманы и поёжилась. — Купил какой-то банкир.       — Почему не сказала?       — Да мы же как-то и не общались. Какая разница, впрочем? Прошлое ведь уже…       — И я тоже прошлое? — не удержалась я.       — Нет, ты же здесь, — попыталась разрядить обстановку Айну. Говорила «нет», но в её голосе предательски звенело «да». — Идём, зелёный.       Мы двинулись по зебре в сторону сквера, где когда-то бестолковыми подростками играли в «Правду или действие». Вот здесь, на этой скамейке, Эн подсунула в портфель Айну венок из ветвей стеклянного дерева. Ей казалось, это будет отличной шуткой. А там, чуть дальше, на газоне Лайне чуть не придушил Кьюта. Идиот.       — Ты как вообще тут? — Айну тайком глянула на меня, когда мы свернули на укромную аллею.       — Да ничего, — соврала я. — Недавно тут вспоминала тебя, Эн… — коряво призналась я.       — Да, я тоже вспоминаю вас, — кивнула Айну. — Иногда.       «Неужели не забыла? Неужели хочет помнить?..»       — Классное было время. — Айну смотрела под ноги и прятала глаза за гладью поблёскивающих в свете фонарей волос. — Но надо двигаться дальше.       — Я и двигаюсь.       — Да нет, я фигурально, — поспешила оправдаться Айну. — Просто хотела сказать, что прошлое, конечно, надо помнить. Это опыт, все дела… Но его уже не изменить.       — А кто пытался? Я не на машине времени приехала, если ты не заметила.       — Верно, — тепло улыбнулась Айну, разглядывая кованую ограду. — Ну… а как ты вообще себя чувствуешь?       — Обычно. Работы только до задницы, — нервно хмыкнула я, непроизвольно сбавляя скорость возле светящегося киоска с прессой и разглядывая полку с надписью «Табак». — Ты, подруга, спрашиваешь так, будто я седьмой десяток разменяла.       — Ну тебя, — добродушно махнула рукой Айну. — Чего к словам цепляешься?       — Да нет. Спасибо за заботу, — ответила я и силой мысли попыталась снять обвивающуюся вокруг шеи тревогу.       — И что вспоминаешь? — с переходящей в назойливость настойчивостью продолжила Айну. Её ровный и подозрительный тон всё больше напоминал следователя на допросе.       — Тебя. Эн вспоминаю. Интересно, что сейчас с ней?       Мой вопрос густым облаком повис в воздухе, но Айну упорно его не замечала. Я тоже взяла долгую театральную паузу. Не специально, просто подпрыгивающее на уровень трахеи сердце не давало ровно дышать.       — Зря мы тогда всё бросили.       — Чёрт, Лис… — закатила глаза Айну, не успела я договорить, и схватилась за голову.       К подпрыгивающему сердцу добавилось ощущение спёртости в горле. Я уже пожалела, что направила очередной высоковольтный электрический импульс в сердце прошлого. Оно никогда не станет таким же живым и осязаемым. Но точка невозврата была пройдена.       — Что тебя так злит? — продолжила я. — Ах да… легко делать вид, что ничего не было.       — Думаешь, я всё забыла? — понизив голос и остановившись посреди тропинки, произнесла Айну и поднесла вплотную к моему лицу остро наточенный взгляд. — Я всё помню. Возможно, лучше, чем ты. — Она осеклась, стойко сдерживая наворачивающиеся в уголках глаз слёзы. — И я не злюсь, я просто волнуюсь за тебя…       — За меня? Это лишнее. Просто нельзя было так это оставлять.       — Как «так»? — воскликнула Айну.       — Вот так… Оставлять как есть. Мы струсили. Я струсила.       — Боже мой, — с придыханием шептала Айну. — Ты сделала всё, что могла, Лис. Можешь хотя бы ради меня прекратить всё это?       — Что прекратить? — По загривку и щекам ползло холодное покалывание.       — Искать ответы на вопросы, которых нет, — страстно выпалила Айну. — Иногда люди болеют. Иногда они теряют память. А иногда рассудок, — отчеканила она.       — Подожди… Ты сказала, что я спятила? — выдохнула я.       Правая рука щупала воздух, сжимаясь в кулак и почти уже поддаваясь неожиданному желанию как следует замахнуться. Я не узнавала саму себя: из кроткой терпилы начинал вырываться необузданный монстр. Это очень сильно кого-то напоминало.       — Я этого не говорила. — Айну замотала головой, но было видно, что она лжёт самой себе. — Я хотела сказать, что люди не умеют стирать память.       — Отрицание — первая ступень принятия, — пробормотала я больше себе, чем ей, и зажмурилась на пару секунд, чтобы полная темнота остудила порыв ярости. — Умеют. И они среди нас.       — И как они это делают? — лукаво спросила Айну и скрестила руки. — А ты не думала, что тебя просто водят за нос? Знаешь, есть такое любопытное явление, как секты. Не думала, что в одну из них ты уже угодила?       — Ты ничего не знаешь о них, — прохрипела я, героически задерживая злость на уровне локтя. — Постой, а кто тебе это?..       Воздушные замки, которые я строила последние часы, подвергались стремительной осаде. Их стены трещали по швам под ударами мощных таранов. Сквозь клубы пыли, завивающиеся над обломками, я видела глаза Айну, в которых отчётливо читалась опаска за моё здравомыслие, и не могла поверить в происходящее. Да, телепатия существует. И имя ей…       — Кьют? Он тебя прислал?       — Ты не изменишь прошлое. — Айну игнорировала вопросы, будто на моей руке уже появилась бирка с номером палаты. — Но можешь испортить себе будущее, если не остановишься.       — Я смотрю, у вас с ним была интересная беседа? — оскалилась я и отшатнулась назад. Тропинка раскачивалась скользким и упругим батутом.       — Ерунду не говори. Я и сама давно хотела тебя увидеть, — виновато призналась Айну.       — Увидела? Гештальт закрыт?       — Лис, прошу тебя, успокойся…       — Мы не должны были бросать её… Не должны… Надо было это остановить. Если бы на неё не напал Скарн…       — Никто на неё не нападал! И ничего не изменилось бы! — вскричала Айну. — Она бы всё равно рано или поздно поплатилась за своё легкомыслие!       Пугающий взгляд, остановившийся у самого моего лица, грозился оставить кровавые раны. Она никогда ещё не смотрела на меня так. Тогда, в детстве, она просто не умела так смотреть.       — Рассказать, как это случилось бы? — Тон Айну выровнялся. Теперь она уже без стеснения отчитывала меня. — Она с трудом сдала бы выпускные экзамены и завалила поступление. И если бы не залетела в семнадцать, то с третьего раза оказалась бы в шараге. Выучилась бы на парикмахершу или торгашку. Она проживала бы свою одноклеточную жизнь, меняла мужиков и удивлялась, почему судьба к ней так неблагосклонна. Своими попытками вытащить из болота её жопу ты наскучила бы ей раньше, чем она выскочила бы замуж за первого встречного. — Айну сбавила громкость до минимума, но от этого холод лишь пробрал меня до самых костей. — Она забыла бы тебя по собственному желанию, просто потому, что ты посмела повзрослеть.       Вбив последние слова в крышку гроба моей надежды, Айну замолчала, но продолжала тяжело дышать сквозь зубы. А я только сейчас заметила, как на нас косятся прохожие и пялятся с праздным любопытством мамаши на детской площадке.       — Да ты просто всегда ей завидовала, — прошептала я.       — Чему? — фыркнула Айну.       — Ты сама загнала себя в кандалы правильности. Сама лишила себя детства. Ты не повзрослела — ты сразу постарела. А она предпочитала жить так, как ей хочется, хотя у неё не было тех же возможностей, что у тебя.       — Это уж точно. Как ей хочется… — передразнила Айну. — Ей хотелось только хаоса. И неудивительно, что ты предпочла его же. Вы с ней два сапога пара.       — Нет, дело не в этом. — Теперь я пёрла на Айну, как танк. — Она просто не думала, что скажут другие. Шла туда, куда ей хотелось, не заискивала с теми, кого ненавидела. И любила тех, кого хотела любить.       — И к чему это привело? К проблемам в школе? К исправительной колонии для малолеток, куда она чудом не загремела? К знакомству с этим полудурком?       — Полудурком?! — прорычала я. — Лайне, по-твоему, был агнец божий?! Не ты ли скулила о нём, записывая себе в ежедневник дурацкие стишки?! — Я полным ходом срывалась на крик. — Не ты ли так хотела заполучить его?! — Задержавшись на мгновение, я продолжила: — Думаешь, ты видишь будущее, Янус двуликий? А я расскажу тебе немного о прошлом. Теперь у вас с Кьютом будет много общих тем. — Я сделала ещё один уверенный шаг вперёд, с лязгом прислонив свой взгляд к её взгляду. — Может, рассказать тебе, что он любил меня всё это время? Или о том, что никогда тебя не замечал? Или, к примеру, о том, как я трахалась с ним за пару недель до того, как он разбился? А прибор у него, поверь на слово, как в твоих лучших фантазиях…       Сильный шлепок по лицу не дал мне выплюнуть остатки яда. К левой скуле точно горящую головёшку приложили. Айну с испугом поднесла ко рту руку, которой секунду назад пыталась привести меня в чувство.       И в этот момент я поняла, что прошлое никуда не уходило и стояло сейчас здесь, рядом с нами. Холодное, синее, с полопавшейся кожей, но всё же живое. Уродливое, но пока ещё родное. В его ввалившихся глазницах читалось нежелание отвязаться от меня и умереть ещё раз.       Я пришла в себя, только когда ноги несли меня к пешеходному переходу.       На выходе из сквера я чуть не угодила под колёса велосипедиста. Бедолага выкрутил руль и отлетел в кусты, послав мне в спину пару ласковых. Когда обрывки проклятий стихли, я набрала Кьюта, но, на его или моё счастье, телефон не отвечал. «Оставьте сообщение после сигнала», — предложил услужливый голос.       — Ты знаешь… Ты вообще знаешь, кто ты? — задыхаясь, прошипела я после короткого «бип», но тут же стёрла неудавшуюся речь. Попытка номер два: — Что ты сказал Айну? Решил мозги мне промыть? Готовься. У нас будет долгий разговор.       Иконки списка контактов резво прокручивались под дрожащими пальцами и остановились на имени «Герда». Я замерла, осознав с неясной тревогой, как сильно мне хочется услышать её голос. Но не успела я нажать на вызов, как дисплей озарил входящий звонок от той, о ком я думала.       — Где ты? — строго выдала она вместо «привет» или «алло», судя по звукам, обдав телефон облаком дыма. — Ты же сказала, что будешь.       — В смысле? — переспросила я, огорошенная тёплым приёмом.       — Да закройте вы хлеборезки! — крикнула Герда кому-то в сторону и снова обратилась ко мне: — Так ты придёшь?       — Куда? — пролепетала я, пытаясь восстановить в уме разрозненную картину мира.       В трубке сгустилось молчание. Герда перестала шумно затягиваться, а я всё никак не могла понять, что она от меня хочет. Воображение вдруг ослепло. Оно беспорядочно ощупывало воспоминания о недавнем прошлом, но от этого только сильнее заблуждалось в его тёмных лабиринтах.       — Лис, это ты вообще? — вновь заговорила Герда. В её голосе радиопомехами шумело сомнение. — Мы же созванивались… В понедельник, кажется. И вчера.       Я оторвала влажный дисплей от щеки и посмотрела на дату: четверг, тридцатое мая. Десятый час.       Забредая в тупики, испуганно сворачивая на незнакомых развилках и спотыкаясь, воображение пятилось назад.       Велосипедист, назвавший меня тупой сукой. Пощёчина. Бело-бирюзовый зал ресторана. Безвкусный капрезе. Разноцветная вышивка на спине хостес. Дождливый полдень и звонок от Айну. Обрыв. Провал.       Я падала. Летела сквозь туман, сгущавшийся до состояния липкой паутины. Провалившись на самое дно, я принялась хаотично рассекать воздух руками, но они беспрепятственно проходили сквозь холодную завесу.       Пространство не имело ни верха, ни низа, но я всё же попыталась принять вертикальное положение. Несколько невыносимо долгих секунд я бежала вслепую, хватая пальцами туман, и наконец нащупала раннее утро понедельника: аппарат для билетов на трамвайной станции зажевал мою карту. Папа вернулся из мастерской раньше обычного с несколькими ветками благоухающей сирени. Я съела на ходу бутерброд из чёрствого тоста и сыра. Будильник не сработал, и я вскочила позже на полчаса…       — Лис? — донеслось из трубки. — Голос подай. Ты в порядке?       — Ага, — выдавила я, и сердце пропустило удар. — Просто… я ничего не помню.