В чаще тихой

      — Ты похожа на смерть.       — Значит, смерть любит гранж, детка.       Эн задрала подбородок и томно похлопала ресницами, чтобы я смогла по достоинству оценить художественные разводы чёрного карандаша вокруг её глаз.       — Ну неужели не похоже? — сердито спросила она, наклонилась ближе и с силой оттянула пальцем нижнее веко. — Я всю ночь тренировалась!       — Томми подводит и верхнее веко тоже.       — На верхнее у меня времени не хватило — я спешила. — Эн села вполоборота и свесила ноги в густые заросли мышиного горошка. — Между прочим, в последнем интервью он вообще был без макияжа. Ты же читала «Мьюзик Экспресс»? Господь милостивый, какой он милашка!       Она могла говорить о своём обожаемом и несравненном барабанщике часами. При этом то махала руками как мельница, то пучила глаза и что-то бормотала с придыханием. В сотый раз слушая вполуха байки о похождениях любимой рок-группы, я уже начинала думать, что это Эн открыла для меня волшебное очарование «The Knives», а не я для неё.       Стопка железобетонных плит, затерявшаяся в бурьяне, успела нагреться под солнцем, изредка выглядывающим из-за плотных кучевых облаков. Иногда по бетонной поверхности пробегали юркие ящерки, но тут же скрывались в траве, испуганные экспрессивными рассказами с криками. Звонкие трели кузнечиков сплетались в монотонную песню с отдалённым гулом машин, а та в свою очередь служила аккомпанементом для трескотни моей лучшей подруги.       — …А из-за неправильного хвата на первых порах вообще появляются мозоли. Это тебе не хухры-мухры, — подытожила Эн, разворачивая шелестящий фантик леденца на палочке. — Мы тут! — закричала она, чуть не оглушив меня на правое ухо, и приветственно вскинула руку.       Прыгая по кочкам и преодолевая оставленные бульдозерами выбоины, Айну спешила к нам из противоположного конца пустыря. Одну руку она козырьком приложила ко лбу, а во второй держала загадочный свёрток из разноцветной бумаги.       — Кхе-кхе, — любезно откашлялась она, прервав своим появлением ликбез о техниках игры на барабанной установке, и с сухим треском выбралась из зарослей.       Айну вскарабкалась на «постамент» и проследовала в его центр. Из-за небольшого крена приходилось разводить руки в стороны, чтобы удержать равновесие.       — Спешу представить вашему вниманию творение кружка очумелых ручек! Ну, в общем, это тебе, — перекрикивая порывы ветра и выплёвывая то и дело попадающие в рот волосы, продекламировала она.       — А я знаю, что там! — Эн заёрзала на месте и потёрла рука об руку. — Я знаю! Знаю! Знаю!       — Да тише ты! Не ломай кайф, — в шутку пригрозила кулаком Айну и протянула свёрток мне.       — Ого, как мы заговорили.       Приняв презент и выдержав торжественную паузу, я потянула за ленту и развязала неподатливый узел. Упаковочная бумага хрустнула и расползлась в разные стороны, открывая взору гладкую ткань со знакомым жёлто-чёрным логотипом.       — Я нарисовала его сама. Вот этими вот руками! — без лишней скромности сообщила Айну, внимательно наблюдая, как я разворачиваю фиолетовую футболку и прикладываю к груди. — Он в точности такой, как на обложке «Dragon princess». Согласись, «Dark fifteen» и впрямь вышел так себе…       — У них нет так себе альбомов, — насупилась я. — Забери свои слова обратно.       — Ну ладно, ладно, — с ухмылкой закивала Айну, присаживаясь слева от меня и любуясь своим творением. — Но я знаю точно: больше такой ни у кого нет.       Спорить с этим было сложно. Такая футболка и впрямь была только в одном экземпляре. Как и Айну, открывшая в себе талант художника-модельера и ради меня угваздавшая краской весь ламинат в своей комнате. И как этот безмятежный, несмотря на почти штормовой ветер, летний день, который мы провели посреди бурьяна.       В глазах Эн прыгали огоньки зависти и восхищения, когда она вместе со мной заворожённо проводила рукой по свеженарисованным буквам.       — Улёт. Дашь погонять? — бормотала она, причмокивая ярко-красным леденцом.       — Спасибо. — Я смущённо поднесла к лицу надпись «The Кnives» и вдохнула запах акриловой краски. — Теперь я с ней не расстанусь.       — Наденешь на концерт? — просияла Айну.       — Они никогда в эту дыру не поедут, — добавила ложку дёгтя Эн. — Если только рак на горе свистнет. Лет через сто… — и взяла из моих рук футболку, чтобы рассмотреть как следует.       — Значит, я буду ждать сто лет, пока не свистнет рак. Пока не облезет краска… Или пока меня не разнесёт так, что я в неё не влезу. Буду смотреть на неё и вспоминать про тебя… где бы мы ни находились, — превозмогая ощущение спёртости в горле, выговорила я и привалилась к плечу Айну.       — С днём рождения, Лис! — Она своевременно и великодушно прервала неловкий монолог и легонько потрепала меня по волосам. — Зачем вспоминать? Мы вроде не расстаёмся, и никто не при смерти.       Порывы ветра продолжали трясти кусты репейника и подхватывать белые клочья облаков, швыряя их в сторону города. Пронзительные песни кузнечиков разбавил голос жаворонка, и от царящего вокруг покоя в груди возникала необъяснимая невесомость, будто у меня появилось ещё одно лёгкое.       Это был именно он — момент, который через годы подёрнется ностальгической тоской с привкусом упущенных возможностей и невысказанных слов. И станет тем, что после нескольких рюмок называют лучшими моментами в жизни.       — А вот у меня нет подарка, — стыдливо призналась Эн, сосредоточенно отрывая кусочки от стебля лисохвоста. — Старый осёл забрал все карманные деньги. Хотела торт испечь, да только руки у меня… ну, ты знаешь.       Я с нежностью наблюдала, как она догрызает леденец, любовалась её рок-н-ролльным образом и не знала, как сказать ей, что она уже подарила мне всё, чего я хотела.       — Но я-то вроде тоже ничего. Смотри. — Эн поднялась с плиты и раскинула руки, поворачиваясь к нам то одним боком, то другим. — Я, пожалуй, тоже торт в своём роде. Во мне есть слой из искромётного чувства юмора. А ещё крем из непревзойдённого музыкального вкуса!       — И лёгкие нотки придури, — добавила Айну, рассматривая её боевой раскрас. — Ты куда так намазалась?       — К чему ты клонишь? — вклинилась я.       — Я буду твоим подарком, — с будничным спокойствием объявила Эн.       — Значит, я могу забрать тебя домой?       — Да пожалуйста. Только предки меня всё равно найдут и конфискуют, — нахмурилась Эн, будто я вообще её не понимаю, и озабоченно почесала в затылке. — Да я не про своё бренное тело. — Её лицо вдруг стало таким серьёзным, что от волнения у меня пот на спине выступил. — Я дарю тебе свою душу. Не знаю, зачем она тебе, но… больше у меня ничего и нет. — Она пожала плечами.       — Я, по-твоему, Дьявол, что ли?       — Да уж… Взамен с тебя вечная жизнь, — хихикнула Айну и легла на спину, наблюдая сквозь ресницы за бегом пушистых белых громадин по небу. — Или мировое господство…       — Взамен ничего не надо. Это же подарок! Так как? Ты согласна? Я ради тебя всё, что хочешь, сделаю, если не веришь. — Эн начала плутовато сверкать глазами, а это всегда значило только одно: сейчас будет очередная выходка. — Хочешь, в репейник ради тебя прыгну?       — Открытый перелом — лучший подарок, — ответила я, с умилением и неподдельным любопытством наблюдая за увлекательным моноспектаклем.       — Ну… Или могу ради тебя мармеладную лавку обнести. Хочешь?       С каждой новой идеей настрой Эн становился всё более отчаянным. Меня разбирал истерический хохот от её фирменной подчёркнутой серьёзности в моменты увлечённости всяким идиотизмом.       — Я вообще всё могу. Да я даже могу сделать так, что «Ножи» приедут прямо сегодня! Чего ржёшь-то? Не веришь?       Эн выскочила в центр плиты и приняла важную стойку. Затем набрала полную грудь воздуха, со знанием дела схватила руками воздух на манер барабанных палочек и заорала на весь пустырь, не попадая ни в одну ноту:       — Уи юз ту би пёрфе-е-е-ект! — Она отчаянно лупила невидимые барабаны и драла глотку: — Энд шайн соу бра-а-айт!       — Сюда скорее наряд полиции пришлют, — хватаясь за живот и дрыгая ногами, выдавила Айну.       — Мы хотим позвать на сцену самую преданную фанатку! Иди сюда, крошка. Сегодня ты уезжаешь с нами. Брейк зе рулс туна-а-а-айт!       Эн протянула ладонь, помогая мне встать и выводя в середину «сцены» под воображаемые софиты. Кружась в подобии медленного танца, я забыла про торты, мармелад и футболки. Ведь мой главный подарок сам нашёл меня. И «лёгкая придурь» была тем ингредиентом, который делал его неповторимым.       Эн не боялась показаться смешной и нелепой. И обе ноги у неё были левые. И о своих чувствах она говорила не так, как все. Да что там говорила — даже обнималась как-то по-своему, чудно: левая рука обхватывала плечи, а правая ладонь ложилась на грудь, словно хотела дотронуться до сердца.       Вот и сейчас, перестав наконец орать, как потерпевшая, и тихонько мурлыча мне на ухо строки любимой песни, обхватила меня левой рукой, а правую прижала к моей груди. Невинно, по-детски бесхитростно касаясь сердца и прислушиваясь к его ускоренному ритму.       Тогда я ещё не понимала, что на языке Эн этот жест означал «я люблю тебя».