Вокруг было бело и стерильно, как в хирургии, и тихо, как в библиотеке. Хотелось говорить шёпотом, а ещё снять обувь, чтобы ненароком не испачкать глянцевый пол.
— Проходите, присаживайтесь. Как вы добрались?
— Что? — рассеянно переспросила я и выдала дежурное: — А… хорошо. Спасибо.
На стеклянной столешнице не наблюдалось ничего, кроме шариковых ручек с лаконичным логотипом компании. Он же красовался и на противоположной стене, рядом с маркерной доской. Весь офис, оформленный в лучших традициях минимализма, так и кричал о том, что я сюда пришла не шутки шутить.
— Чай? Кофе?
— Нет, спасибо, — отказалась я сиплым от волнения голосом и опустилась в кресло.
Тишина, повисшая в приёмной, давила на слух и создавала впечатление вакуума. Либо это звенело от напряжения у меня в ушах. И только я собралась вспомнить пару упражнений дыхательной гимнастики, как меня прервали.
— Тогда перейдём сразу к делу, — поставленным голосом оповестил высокий и плечистый эйчар, устраиваясь напротив и деловито одёргивая полы тёмно-синего пиджака. — Я задам вам пару вопросов. — Он поднёс к лицу скреплённую степлером распечатку.
Его глаза забегали по строчкам в моём резюме. От волнения вспотели ладони и засосало под ложечкой.
— Для начала: почему вы решили уйти с прежнего места работы? Не устраивали обязанности или, может, жалованье?
— Сейчас я работаю в Минералогическом музее. Если честно, это не совсем то, чем я хотела бы заниматься всю жизнь. Решила попробовать себя в новой сфере.
Я сухо откашлялась. «Соберись, — напомнила самой себе. — Как там тебя учили? Прими уверенную позу. Вот, возьми ручку. Когда держишь что-то в руке, не так сильно волнуешься».
— Говорят, это один из признаков надвигающегося кризиса среднего возраста. Досрочного, — добавил сотрудник отдела кадров, судя по всему, при виде графы «Дата рождения».
Нервно пощёлкала спасительной ручкой с невнятным чёрным логотипом и поёрзала на стуле. Не знала, как лучше всего реагировать на подобные остроты. Бросив уверенный взгляд в мою сторону, эйчар повернулся ко мне всем телом.
Я изо всех сил пыталась сосредоточиться на его лице, но фактура волос, линия губ и форма носа размывались, как при взгляде через мутное стекло.
— Не переживайте — возраст для нас не показатель, — снисходительно подметил он, но переживать я не перестала. — Для нас гораздо важнее ваша готовность работать во благо нашего сплочённого коллектива.
— Я готова, — горячо подтвердила я.
— Отлично. — Снова заглянул в бумажки. — Здесь сказано, что вы владеете двумя иностранными языками. Какими?
— У меня продвинутый английский и пороговое знание немецкого.
— Прекрасно. Мы как раз приняли решение расширить сеть наших филиалов. — На этих словах ухмыльнулся. — Знание иностранных языков для нас огромный плюс…
Получить формальную и сухую похвалу было приятно. Но только я собралась гордо расправить плечи, как взгляд упал на мои джинсы. И как я не додумалась приодеться на такие важные переговоры? Стоило бы отнестись к внешнему виду ответственнее.
— Сколько часов в неделю вы готовы тратить на работу?
— Я всегда посвящала работе почти всё свободное время. Брала очень много документации на дом. Поэтому меня ненормированный график не пугает, да и переработки тоже.
— А как же личная жизнь? — удивился эйчар.
Снова попытка его рассмотреть — и снова провал. Я видела, как его глаза оценивающе щурятся, а зрачки сверкают сквозь тёмные ресницы, но в то же время не видела ничего. Глаза улыбнулись, и улыбка была какой-то знакомой. Может, мы учились на параллельных потоках? Или я просто встречала его на улице?.. Он напоминал стольких людей сразу и в то же время не походил ни на кого.
— С личной жизнью сейчас у меня всё не очень однозначно, — стыдливо пробормотала я и начала рассматривать мыски своих не к месту надетых кроссовок. Почему-то бестактный вопрос смутил в самую последнюю очередь. Безотчётное желание лебезить перед «синим пиджаком» сбивало с толку.
— Вы ведь не замужем? — Видимо, заглянул в строку «Семейное положение».
— Да. Но у меня есть молодой человек. Правда… всё сложно. Обстоятельства так складываются, что мы не можем пока жить вместе, — тараторила себе под нос.
— Что ж, понимаю. Усердная работа — лучший антидепрессант.
«С чего он взял, что у меня депрессия?»
— И, могу сказать вам, вы делаете верный выбор в пользу карьеры, раз ваш избранник за столько лет не смог решить проблему и вы вынуждены жить на два города.
Впервые в жизни мне так безапелляционно швыряли в лицо то, в чём я боялась себе признаться. Эти слова были настолько горьки и правдивы, что я даже не возмутилась. Только вяло кивнула, но…
«Откуда он знает о том, что мы живём на два города? Не могла же я указать это в резюме…»
— Прошу прощения, мы ушли от темы, — напомнил тем временем эйчар. — Ну а что касается более важных компетенций?
Он смотрел на меня так долго и внимательно, что даже отложил распечатку в сторону. Я почувствовала себя как под прицелом снайперской винтовки.
«О чём он? — туго соображала я. — Наличие водительских прав? Владение языком программирования? Может, опыт продаж? Не спрашивать же его. Он тогда решит, что я вообще не готовилась. А я готовилась?..»
Такой же растяпой я чувствовала себя разве что на экзамене по философии на первом курсе. Это был единственный предмет, по которому не прочитала ни одного конспекта. Я была слишком увлечена геотектоникой, чтобы тратить время на дурацкие трактаты, которые мне никогда не пригодятся. Глупое чувство. Но нынешнее положение оказалось куда глупее.
— Я готова обучаться. — Мне показалось, что говорить банальности будет лучшим выходом, но услышала протяжный, разочарованный вздох.
— Может, вам нужно время, чтобы немного собраться? — Эйчар выжидающе отодвинул резюме в сторону, будто давал мне фору.
Не получив внятного ответа, он то ли кашлянул, то ли многозначительно хмыкнул. Затем поднялся со своего места и, поправляя манжеты, медленно прошёлся по белоснежной приёмной.
— Надеюсь, вы понимаете, что речь идёт о крайне ответственной должности? — любезно, но не без строгости уточнил он откуда-то у меня из-за спины.
В помещении становилось невыносимо душно. В одном из квадратных плафонов над головой раздался щелчок и погас свет. Меня охватила тревога, когда наконец дошло: нет, не понимаю. Я не понимаю, о какой должности он говорит.
— Да, понимаю… — ляпнула я по инерции, как провинившаяся школьница, и стала остервенело теребить застёжку лежащей на коленях сумки.
— Что ж… — Интервьюер вернулся в кресло, откинулся на спинку и сцепил руки в замок. — Вы не указали, готовы ли вы к переезду. — Он расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, закинул ногу на ногу и нетерпеливо дёргал лаковым ботинком.
«Не указала? Да я вообще не помню, чтобы я что-то где-то указывала…»
— Вообще-то сейчас на переезд я не настроена, — ответила я вместо этого. Решила держать хорошую мину при плохой игре.
— Почему?
— Мой отец немного болен. Из-за этого я и привязана к Медио. Я не могу собраться и вот так уехать…
— О, да бросьте! — так неожиданно и театрально вскричал синий пиджак, что я подпрыгнула на месте. Но потом опять понизил тон, словно опомнился: — Вы же понимаете, что не сможете быть рядом вечно? К тому же ваш отец взрослый дееспособный человек.
— Да, но у него кроме меня никого нет, так что…
«Что он знает про папу? Зачем я вообще что-то ему доказываю?»
Дёргаными движениями он пригладил зачёсанные назад волосы. Кажется, беседа со мной его утомила и даже начинала выводить из себя.
— Если вы претендуете на эту должность, вы должны понимать, как это скажется на вашей жизни.
— Да, я понимаю…
Нет, я не понимала. Я не понимала ровным счётом ничего. Не зная, куда деть глаза, я начала стыдливо изучать пол и с удивлением обнаружила серую грязную лужу в углу кабинета.
В коридоре всё ещё царила давящая тишина. Я гнала прочь мысль, что могу находиться один на один во всём здании с этим представительным, но странным типом. На его груди не наблюдалось бейджа, голые стены не имели никаких опознавательных знаков, кроме округлого логотипа, а полки белых стеллажей были пустыми.
— Эта должность требует абсолютной вовлечённости.
Я почувствовала себя так, словно мне дали по голове, я на какое-то время выпала из жизни и теперь не могу понять, как здесь очутилась.
«Что, чёрт возьми, я вообще тут делаю?!»
— Простите, кажется, мне надо выйти…
Только собралась встать, как меня остановили уверенным взмахом руки.
— Не стоит так спешить.
Визави сдёрнул с себя пиджак, обогнул разделяющий нас стол, остановился совсем рядом, так что мои глаза оказались аккурат на уровне его солнечного сплетения, и опёрся рукой о столешницу. Свободная его рука нервно ослабляла узел галстука.
— Расслабьтесь. То, что написано в этих бумажках, совсем не показатель для нас. — Он присел прямо на край стола. Подчёркнутый официоз стремительно улетучивался из помещения. — Нам важнее ваше желание и стремление. Если вы готовы пройти вступительный тест, будет гораздо информативнее.
— Какой тест?
Я боялась поднять глаза, потому что чувствовала немигающий и напряжённый взгляд на своей макушке. Попытки вспомнить, как я сюда попала, или хотя бы придумать вежливый предлог для побега ни к чему не привели. Заливистый смех, раскатившийся по кабинету, окончательно сбил меня с толку.
— Лис, ну какая же вы смешная, ей-богу, — посмеявшись, заключил мой визави. — Видели бы вы своё лицо сейчас. Впрочем, повеселились и хватит.
«Мы всё это время веселились?..»
Вскочил со стола, в спешке выкатил на середину приёмной флипчарт и стал быстро переворачивать листы, но мне было совсем не до изучения графиков.
— Вы же хотите узнать о нас? — прочитал моё смятение хозяин положения. — О, нет. Вы уже многое о нас знаете, — с удовольствием добавил он, растягивая звуки. — Вы ведь догадливая, Лис. Думаю, вы понимаете, чем наша компания занимается вот уже несколько лет.
— Не понимаю, — сыграла упёртую дурочку, хотя скользкое подозрение уже пару минут назад вертлявой пиявкой пробралось мне за шиворот.
— Да неужели? — Снова смешок — на этот раз короткий и утробный. — Мы занимаемся сбором и переработкой мощнейшей энергии.
— Энергии?..
Пиявка разом запустила мне в кожу все свои зубы, которые по ощущениям напоминали лезвия. Я молила всех святых, чтоб он молчал и не произносил вслух то, что я так боялась услышать.
— Именно. Энергии, которая способна творить чудеса. — Неизвестный удовлетворённо рассматривал график, очевидно, отражающий успешную деятельность организации. — С её помощью нам подвластно то, что простому смертному человечку пока даже не снилось. За последние два года мы сумели увеличить добычу почти втрое. Вы ведь всегда хотели искать месторождения драгоценных минералов и заниматься добычей, не так ли? Мы расскажем вам о ценнейшем ресурсе и научим его добывать и использовать. Вы просто созданы для нас!
Всё, включая меня саму, в этом кабинете напоминало сюр. Мой собеседник, чьё лицо всё ещё скрывал дурман, снова начал ходить из стороны в сторону, остервенело вбивая каблуки в пол, извлёк из кармана сигареты и прикурил.
— Что… что за энергия? Что за ресурс?
Остановился спиной ко мне. Медленно поднёс сигарету ко рту и выдохнул дым тонкой струйкой, измеряя секунды моего замешательства.
— Человеческие воспоминания, Лис, — мягко, даже ласково пояснил собеседник и стряхнул пепел в ладонь. — Всё, что записывает на себя память в течение жизни, все эмоции и чувства — это энергия, которую можно использовать. И мы знаем как. Вы смотрели фильмы о супергероях? Так вот эта энергия может не просто наделить вас суперсилой — она может даровать бессмертие. Это то, над чем мы работаем.
На потолке погасли ещё две лампы. Темнота сгущалась в углах комнаты. Оконные стёкла становились мутными, а по подоконникам медленно ползли разводы плесени.
— Это какой-то бред, — фыркнула я и принялась щёлкать ручкой. Но стоило мне присмотреться к нарисованному на ней логотипу, как я наконец сумела его различить: это был широко распахнутый чёрный глаз.
«Не может быть», — в ужасе подумала я, когда увидела точно такой же, только в несколько раз больше, на противоположной стене. Я отбросила ручку, будто она превратилась скорпиона, но только я захотела снова вскочить с кресла, как угрожающий треск отвлёк всё внимание: краска на потолке покрывалась трещинами и осыпалась на пол.
— Нет, Лис, это реальность. И она удивительна! Почему вы так боитесь? — вкрадчиво говорил сладким голосом неизвестный, устраиваясь на столе. Он, в отличие от меня, не придавал никакого значения тому, что творится с приёмной. — Мы сможем вам дать то, о чём вы и не мечтали. Так как, вы готовы сдать тест?
— Какой ещё тест?
— Да не переживай так, мы тебе всё объясним и научим, — засмеялся снисходительно. — Когда ты докажешь свою готовность работать на нас, ты сможешь изучать возможности энергии с нами и пользоваться всеми привилегиями. Лис, ну ты же человек науки в конце концов! — С потолка сорвался кусок штукатурки и упал слева от меня. — Каждый тест мы кропотливо составляем для наших соискателей. Видишь ли, у нас… индивидуальный подход к нашим будущим сотрудникам.
— Что вы от меня хотите? — еле выговорила я, стараясь не показывать бешеную одышку.
Снова раскатисто засмеялся, соскочил со стола и принялся бродить по приёмной, стуча каблуками по голым бетонным плитам, которые ещё недавно были глянцевым полом.
— Семейный ужин с Кьютом назначен на субботу, так? — Судя по звукам, неизвестный прикурил новую сигарету. Он знал обо мне то, чего не мог знать, но это волновало в последнюю очередь и казалось самым разумным среди всего этого абсурда. — Ах да! Там же будет и его многоуважаемая мамочка… Она тебе давно как кость в горле, да, Лис? Всегда считала тебя недостаточно умной, достойной, красивой...
— Что вы… откуда вы?..
— Пора тебе сбросить этот груз. Уйти красиво в новую жизнь. В наш мир, где ты будешь не просто жалким человеком, а
одной из нас. Где не будет боли и прошлого. Где ты сможешь начать всё с чистого листа и чувствовать только то, что хочешь сама. И для этого тебе нужно всего лишь доказать, что ты готова работать ради общего дела.
— И что я должна сделать?
— Кончай мямлить, Лис. Ты ведь всё понимаешь! — Только сейчас я обратила внимание на то, что мы уже давно перешли на «ты». Штукатурка продолжала осыпаться с потолка, а под ней показывался чёрный, израненный трещинами потолок. — Ты мямлишь всю свою жизнь. Твоя мать бросила тебя — а ты мямлишь, профессия разочаровала — мямлишь. Возлюбленный, — он издевательски выделил интонацией последнее слово, — столько лет топчет твои чувства и трахает сокурсниц у тебя за спиной, а ты терпишь и мямлишь! А ты знаешь, что он и сейчас тем же занят? Как тебе идея перечеркнуть всё это? Использовать его так же, как он использовал тебя? Ты ничего не потеряешь, а наоборот приобретёшь!
— Я не понимаю… — выдавила я и оттянула ворот, но воздуха всё ещё не хватало.
Он вышел наконец вышел из-за моей спины, и я обнаружила, что теперь на нём был чёрный балахон с капюшоном, закрывающим почти всё лицо, кроме рта.
Нет, это был не сотрудник отдела кадров.
— Тебе нужно забрать память Кьюта. Всю, всю подчистую. После всего, что он сделал, тебе ни к чему его жалеть. Он же подонок! Да и неудивительно. От осинки не родятся апельсинки. Мы не дадим им просто так над тобой издеваться, — со страстью рассказывал он и опускался передо мной на пол. — А мамаше в тот же вечер отправим белые лилии. Она же их так любит! — с желчью воскликнул и победно потёр рука об руку.
Пока вампир ласково гладил меня по предплечьям, серые стены покрывались тегами и выцветшими рисунками. Я не могла увернуться от прикосновений и тем более встать и уйти — тело оцепенело от шока и осознания горькой правды.
— Ну же, девочка. Уйдём с нами. Мы о тебе позаботимся, если станешь нашей верной соратницей.
— Нет, — только и выдавила я.
— Не можешь отказаться от своего жалкого существования? Боишься? — Цокнул вампир и коснулся моей щеки. — Хочешь быть терпилой и пустым местом и дальше? А ведь скоро, когда станем сильнее и укомплектуем штат, мы займёмся этим городишкой вплотную…
Я совершила над собой усилие и отвернулась, чтобы не видеть его бледные пальцы. Вампир убрал руки и с рыком втянул воздух.
— Продолжаешь мямлить?
Не дождавшись ответа, он вскочил с пола и со злостью пнул флипчарт. Тот отлетел в дальнюю стену и мгновенно разлетелся на кусочки. Логотип, который ещё недавно был чёрным, на глазах покрывался ржавчиной.
— Ты строишь из себя охотницу на вампиров уже столько лет, а что толку? Ты не понимаешь, что не выиграешь в любом случае? Нет смысла тягаться с теми, кто быстрее, сильнее и могущественнее. Умные люди вроде Скарна давно это прочухали. Дают — бери, милая. Количество мест ограничено.
Столько лет я воображала свою встречу с вампирами, но никогда не думала, что она будет такой. Один из них, возможно, их главарь собственной персоной, стоял передо мной, и я отчётливо видела его оскал. Острых клыков у него не было, но без них менее ужасной его кровожадная пасть не становилась.
— Нет, — повторила сквозь зубы и попыталась встать. — Я ухожу…
Подняться не дала какая-то невидимая сила, толкнувшая обратно в кресло. Списав всё на волнение и шок, я с усилием впилась в подлокотники.
— Ты же понимаешь, что ты не повернёшь время вспять и не проживёшь заново этот момент, малышка? — Вампир с показным разочарованием покачал головой. — А самое смешное знаешь что? Ты всё равно никому ничего не докажешь!
— Нет! — из последних сил закричала я единственное слово, которое способна была выговорить.
Вампир завёл руку за спину с грацией фокусника. В сгущающейся темноте сверкнуло лезвие ножа. Я попыталась рвануть к выходу, но рыпаться было поздно: мои конечности оказались намертво примотаны скотчем к подлокотникам и ножкам кресла. Тот, кто скрывал своё лицо, свободной рукой дёрнул его на себя.
— Неужели приятно жить и знать, что скоро, возможно, всё забудешь? — Лезвие остановилось у моего живота. — Знать, что у тебя заберут твою жалкую и всепрощающую личность? А главное — знать, что ты отказалась от наилучшей участи? — полушёпотом добавил вампир.
Он взмахнул рукой так легко и быстро, что я даже не успела опомниться. Клинок с глухим звуком вонзился в плоть до упора. От ужаса я даже не закричала. Просто смотрела, как лезвие вспарывает брюшину, а вместе с ней и мою футболку, которая тут же пропитывается липкой чёрной жидкостью.
— Ты этого хочешь? — Нож с оглушительным лязгом отлетел в сторону по бетонным плитам.
Руки вампира потянулись к моему животу, из которого ритмично выплёскивалась густая кровь.
Я хотела закричать, но голоса не было. С удовольствием потеряла бы сознание и не видела всего этого, но не чувствовала боли и просто продолжала наблюдать, как окровавленные руки мечутся, ощупывают рану на моём животе и растягивают плоть в разные стороны.
— Ты хочешь, чтобы у тебя забрали всё? — Рука вампира достала из меня сгусток, похожий на печень. Он говорил тихо и любезно, точно не потрошил меня наживую, а просто беседовал за чашкой чая. — Всё, всё забрали… — Затем, как канат, вытянул кишечник и аккуратно уложил на стеклянный стол.
Но я не могла ответить. Даже если бы мне было что сказать.
— Ведь забыть всё — почти умереть, да? — ощерился вампир, со шлепком опуская на стол мой желудок. Затем снова схватил нож и уверенным движением рассёк скотч на правой руке.
Он поднёс мою онемевшую руку к губам и нежно поцеловал.
— Милая, — прошептал он, обводя окровавленным пальцем моё запястье и рисуя на нём красную линию. — Обещай подумать…
В глазах замелькали звёзды. Нет, целые созвездия и галактики, туманности и вселенные. В висках началась барабанная дробь.
Дальше всё происходило стремительно. Вампир поднялся, разворачиваясь вокруг своей оси, обеими руками собрал со стола мои внутренности и швырнул в стену. Удар был таким сокрушительным, что в окнах повылетали стекла. Мне казалось, что жизнь уже покидает моё бренное тело, и укрываться от летящих во все стороны осколков не было сил.
Последнее, что я видела, — багровое пятно, которое стекало по стене прямо между оконными проёмами. А за окнами, на горизонте, длинной полосой простёрся мой родной город. Сейчас, перед закатом, отражая на себе блики заходящего солнца, он напоминал россыпь самоцветов.
И я наконец поняла, где нахожусь.
Путы на руках и ногах исчезли. Меня повело в сторону. Грязный и сырой бетонный пол приближался всё быстрее и наконец встретился с моим лицом. Но я будто прошла сквозь него и продолжала падать всё ниже и ниже, в удушливую и кромешную темноту.
Обхватила свои сотрясающиеся от мелкой дрожи плечи и зажмурилась. По телу прокатился волнообразный спазм. С трудом сдержала рвотный позыв и поперхнулась слюной. Едкий желудочный сок выплеснулся из горла. Несколько минут я отчаянно и надрывно кашляла.
— Что с тобой? — снова раздался голос у меня над головой. Тёплая рука потрогала меня за плечо, и сперва я с отвращением и испугом отстранилась.
— Лис?
Но этот голос был не просто знакомым, а родным. Благодаря ему тревога ослабила хватку на одеревеневшем от ужаса теле и отпрянула в сторону, но всё ещё продолжала наблюдать за моими конвульсиями.
— Вот так, дыши.
Это был папа. Он гладил меня по голове.
— Получше? — Приложил ладонь к моему лбу.
Не в состоянии прокашляться и открыть глаза, я ощупывала пространство вокруг. Что-то мягкое и гладкое смутно напоминало о том, что я нахожусь в своей постели. После этого проснулось и обоняние, уловившее запах подгоревших вафель и фритюрного масла, который каждое лето несётся через открытую форточку из забегаловки внизу.
Попытки ворочать языком не привели ни к чему вразумительному. Было ощущение, что рот до сих пор наполнен кровью. Поэтому я просто кивнула, на что папа обеспокоенно вздохнул. Должно быть, звуки из моей комнаты не на шутку напугали его.
— Что с тобой?
— Так… — прохрипела наконец я, сглатывая густую и мерзкую горечь. — Кошмар приснился. — С этими словами я рухнула на спину, тяжело глотала воздух и бессознательно шарила по животу в страхе найти там рваную дыру.
Открыв глаза, я окончательно убедилась, что нахожусь дома. Летний свет залил комнату. Наверное, я провалялась почти до обеда. С ужасом вспомнив про блокнот воспоминаний, я в спешке ринулась к прикроватной тумбе.
— Что ты ищешь? Что тебе принести?
— Ничего. — Я вскочила в поисках ручки или карандаша. — Пап, всё нормально, — бормотала и перелистывала исписанные страницы. — Сделай мне чай, пожалуйста.
Сознание постепенно очистилось от дурмана. Знакомые предметы вокруг — мой старый гардероб, семейные фотографии и письменный стол, заваленный музейной документацией — проявлялись, как на свежей фотографии.
Папа с покорной гримасой поднялся с постели и тихо прикрыл за собой дверь, а я завязала растрёпанные и обслюнявленные волосы в пучок и занесла карандаш над пустым листом.
«Почему я раньше не записывала сны? — рассуждала я про себя. — Даже в голову не пришло».
Меня всё ещё слегка штормило. Я восстанавливала в уме то, что видела, с самого начала: вылизанная белая приёмная и эйчар в синем костюме, разбитое здание и лежащие на полу внутренности, самое странное предложение в моей жизни и красная полоса на запястье. И чем больше я восстанавливала, тем сильнее во рту вновь ощущалась горечь. Пульс ускорился. Холодящее, иррациональное чувство остановило мою сжимающую карандаш руку и пробралось в самое сердце.
Тревога, которая так и осталась сидеть возле моей подушки, плавно направилась в мою сторону. Я достала телефон и начала в спешке ударять по клавишам.
— Да, — ответил сонный, хриплый голос.
— Герда! — почти закричала я. — Герда… Герда… — повторила шёпотом, как мантру или молитву. — Герда…
Её имя растворялось на языке таблеткой успокоительного, но мысли продолжали путаться, и каждая из них была абсурднее другой.
— Лис, что с тобой? Где ты?
— Я… Я дома. — Рухнула в кресло, притянула ноги по подбородку и упёрлась носом в колени. Тревога подкралась сзади и ледяными руками обхватила горло. — Мне приснился такой странный сон...
— Что? Какой?
— Вампиры… Они говорили со мной, — выдыхала я и раскачивалась из стороны в сторону. — Хотела всё записать, но…
— Дыши глубже. Я жду. Ну? — строго просил голос в трубке. — Ты в безопасности?
— Неверное… Не знаю…
— Я сама запишу. Расскажи мне всё. Только… Секунду. — В трубке послышался хруст и неразборчивое ворчание. — Мати! Дай сюда телефон. Зачем, зачем… Надо.
Я последовала просьбе и сделала несколько глубоких вдохов.
— Включи диктофон. Ну долго возиться будешь? Где у тебя тут запись… — бормотала в сторону Герда. — Лис, ты успокоилась? — обратилась она ко мне, а после красноречивого вздоха приказала: — А теперь расскажи всё с самого начала.
***
Навещать памятные места из своего детства — всё равно что приходить на кладбище, на могилу бабушки. Навещать места из своего детства, где пообещала оставить все свои страхи — всё равно что выкопать могилу бабушки, вскрыть сгнивший гроб и разворошить кости. Происходящее кажется нелепым, пугающим и неправильным.
Здесь всё было по-прежнему. Ровный гул ЛЭП и шум дороги отдавались вибрацией в груди и сливались с голубым вечерним воздухом. В детстве я думала, что так звучит небо. Здесь его, как и раньше, было непривычно много.
Грязно-зелёная махина вытянула над бурьяном и зарослями крапивы свои уродливые корпуса. «Ну вот мы и встретились», — подумала я, цепенея от леденящей душу картины.
— Не ходи туда одна!
Окрик Юнаса распугал подкрадывающиеся со всех сторон воспоминания. Успевшая оторваться от «группы» Бирте, покачиваясь, балансировала на разбитой лестнице и с опаской заглядывала в нижний отсек элеватора. Несмотря на то, что она была старше Юнаса на шесть лет, здесь, среди развалин, напоминала маленькую непослушную хулиганку.
Юнас смело пробирался сквозь заросли крапивы первым, как локомотив, строго манил её указательным пальцем и посматривал на верхушку соседнего корпуса.
— А там чего?
— Административное здание, — пояснила я.
— Держись рядом, — недовольно попросил Юнас, когда Бирте вернулась на заросшую тропинку. — Или дальше мы не пойдём.
— Может, мне ещё сидеть дома после всей этой херни? — Её голос тонул и терялся в зарослях, а я сбавила шаг и обернулась. — А тебя тут бросить?
Герда замыкала нашу цепочку и не спеша следовала за мной. Она задумчиво жевала травинку с таким видом, будто заранее не ожидала от нашего визита на заброшенный элеватор ничего хорошего. Встретив её днём, я даже не сразу вспомнила о своём СМС. Что-то острое так прочно и глубоко впилось в сердце, что это нелепое признание отошло на второй план.
— Вот что сделает здоровый человек? — Юнас остановился перед грудой битого кирпича, прикидывая, как её можно безопасно обогнуть, и обратился к нам: — Останется дома, конечно же. Ведь у него есть такая замечательная штука, как инстинкт самосохранения.
— Что ж не остался, Юнас? — мрачно отозвалась Герда.
— Мы тут скорее от какого-нибудь алкаша по башке бутылкой получим, чем… — начала было Бирте.
— Может, они уже там. Костёр ритуальный разжигают, — не унимался Юнас.
— Больно надо им, — фыркнула Герда. — Им не интересно нас убивать или пытать. До вас не дойдёт никак?
— Ну да. Им нужна энергия, — многозначительно поднял вверх указательный палец Юнас, и мы двинулись дальше. — А я знал, что это тайное общество. А вы считали меня идиотом! Съели теперь?
— Я не говорила про тайное общество, — подметила я. — И вообще, я просто рассказала свой сон, — добавила я.
— Ага. Не тайное, значит. А какое тогда? Акционерное, может? — хохмил Юнас. Он резко остановился и наклонился ко мне. — Или вообще секта? Судя по их речам, что-то типа того. Слушай, Лис, а ты думала о том, почему они рассказали тебе всё это?
— Знала бы это — меня бы тут не было, — сердито ответила я. — Зря я притащилась сюда и приволокла вас. Мало ли что может привидеться.
— Видок у тебя такой, будто тебя по полу валяли. Сон… — передразнил Юнас. — Слушай, а в этом сне у тебя… не возникло желания… ну, принять их приглашение? Прям вот ни на секундочку?
— Нет, — отрезала я. — Ты меня в чём-то подозреваешь?
— Как думаешь, почему они привели тебя именно сюда? — Бирте натянула рукава на кисти рук и отчаянно отмахивалась от крапивы найденным под ногами куском арматуры.
— Э, легче, пока глаз кому-нибудь не выбила, — пробубнил Юнас.
— Не знаю, — раздражённо повторила я. — Может, вы перестанете атаковать меня вопросами? Я рассказала вам абсолютно всё, и оправдываться мне не в чем. — Я наконец преодолела бурьян и вышла вслед за остальными на утоптанную нечастыми гостями площадку перед административным корпусом. — Кьют показал мне это место десять лет назад. Вон там, на восточной стене, — я махнула рукой, — мы рисовали граффити. Хочу сходить сперва туда.
— Нет, мы идём все вместе и смотрим в оба, — напомнила Герда.
Беспорядочный вороний грай ударил в стену элеватора с противоположной стороны. Мы вытянули шеи, скорее всего, одновременно подумав о том, что мы здесь не одни. Но крики птиц смолкли, и над полем вновь воцарился привычный ровный гул.
— Мне кажется, я слышала мотор, — насторожилась Бирте.
— Сюда, — кивнула я в ответ на немой вопрос Юнаса.
Я и сама не знала, что рассчитываю найти здесь, когда в истерике рассказывала Герде свой «сон». Наверное, я надеялась, что старый элеватор давно сравняли с землёй, а на его месте возвели новенький торговый центр. Что все страхи, которые жили здесь когда-то, погребены под бетонным фундаментом и что моё ночное интервью с вампиром — всего лишь результат нервного переутомления.
Но это место всем своим видом напоминало мне, что страхи живы. Там, за поворотом, ждал мой спрут и многие другие символы странного и не всегда счастливого детства. Где-то там затаилось и изображение костлявой смерти, которую нарисовал Лайне. Кожа едва не покрылась инеем, когда я поняла, насколько пророческим оказался его страх.
Снова наплевав на просьбы возлюбленного и призывы Герды, Бирте запрыгнула на покрытый сетью трещин фундамент. Её светловолосая голова промелькивала между старыми сваями на первом этаже, а Юнас следил за ней с видом недовольного папаши.
— Сначала я вообще не хотела об этом рассказывать. Мало ли что может привидеться. А потом сама стала думать: разве это возможно? Почему они показали мне всё это? Почему? — риторически вопрошала я, сворачивая за угол. А когда свернула, замерла на месте как вкопанная.
Он был здесь. Мой спрут смотрел на меня с восточной стены, как и десять лет назад. Его сизые выцветшие щупальца, нарисованные неуверенной детской рукой, завивались в кольца, а пустые чёрные глаза следили за нашими движениями. Он был почти таким же. За одним исключением: теперь его перекрывала чёрная надпись.
— «Ты всё равно ничего не докажешь», — прочитал Юнас.
Ощущение, что кто-то снова поднёс ледяное лезвие к моему животу, напомнило о себе незамедлительно.
Не знаю, что напугало меня больше: эти слова, которые с издёвкой давали исчерпывающий ответ на все вопросы, или изображение чёрного, широко распахнутого глаза над ними.
— Постойте… — Герда и приблизилась к стене, но тут же молниеносно обернулась на хруст веток. — Ёб твою мать, Тин, — выдохнула она, когда мужчина показался из зарослей крапивы. — Нахуя так подкрадываться?
— Не в форме, терминатор? — проворчал тот в густую каштановую бороду. Затем брезгливо стряхнул колючки с клетчатой рубашки и уставился на изрисованную стену элеватора.
— Мне плечо только на прошлой неделе вправили, — буркнула Герда. — Я на драки с торчками не настроена.
— Представляю, сколько их тут поубивалось. — Тин запрокинул голову, пересчитывая отверстия в бетонных плитах. — Естественный отбор. Нашли что-то?
Ответом ему было гробовое молчание. Тин долго изучал наши застывшие от нехватки слов гримасы и терпеливо ждал.
— В чём дело?
Юнас безмолвно кивнул на чёрный глаз. Любой человек обошёл бы вниманием этот нехитрый символ и не придал ему сакрального значения. Любой, но не мы. Тин приблизился к стене и с видом озадаченного учёного погладил бороду.
— Погодите. — Мышцы на его лице напряглись. — Такой же ты видел тогда?.. — обратился он к Юнасу. — Ты показывал фотографию. Она была в нашем досье.
— Такой же был и у Скарна, — с дрожью в голосе напомнила я и похлопала себя по плечу. Затем начала шарить по карманам в поисках телефона и отыскала фотографию, найденную тогда, в тренерской.
Тин так усиленно обдумывал мои слова, расхаживая из стороны в сторону по строительному мусору, и так сосредоточенно раздумывал, что мы, кажется, слышали скрежет механизмов в его голове.
— Они знали, что я приду сюда, да? — пролепетала я в надежде услышать отрицательный ответ. Меня начинало беспощадно мутить. — Нет, этого не может быть, это просто бред…
— Да всё и без твоего сна напоминало бред. — Герда исподлобья изучала стену.
— Но… вы же мне верите?
— А что нам остаётся? Всё, что у нас есть, это наше доверие друг другу, — отозвался Юнас. — Так было, есть и будет.
Он приблизился к рисунку и провёл рукой по надписи, после чего взглянул на ладонь: краска не ещё успела высохнуть и оставила на коже чёрный след.
— Совсем свежая, — констатировал Тин с завидным хладнокровием.
Ноги отказались меня держать и предательски обмякли. Я села на корточки и закрыла лицо руками.
— Вы пока не паникуйте раньше времени. Были б они всемогущими, не занимались бы этой хернёй, — снова заговорил Тин. — Они ещё ничего не сделали. Так, пугают…
— Да какое нахуй пугают, Тин? В смысле ничего не сделали? — прогремела Герда. — Они уже до нас добрались! Предлагают сладкую конфетку!
— Да, но я её не взяла, — севшим голосом оправдывалась я, но меня никто не слушал.
— Выходит, просто решили пошутить?
— Издеваются?
— Вербуют?
— Ладно, а если мы предположим, что это просто совпадение…
— Блядь! — прокатилось по всем отсекам и оборвало наш ожесточённый спор.
Суматошные крики ворон подхватили вопль Бирте и эхом разнеслись по всему элеватору. Оборванные на полуслове, мы ринулись на голос, спотыкаясь на битом кирпиче.
Несмотря на наши рекомендации не шляться выше первого этажа, Бирте оказалась на втором. Мы бежали по лестнице, которая могла рухнуть от любого неуклюжего движения, и ориентировались на тихий взволнованный лепет.
«Осторожно! В полу дыры», — гласила корявая надпись перед входом на второй этаж рядом с изображением детородного органа и словами «Здесь были Идлен и Астер», а прямо за поворотом поджидало квадратное отверстие в полу, которое когда-то вело в нижнюю силосную башню.
— Ты чего, родная? — обеспокоенно спросил Юнас, когда впереди замаячила фигура Бирте с прижатыми ко рту ладонями. — Просил же не отходить от меня!
Не забывая посматривать под ноги и огибая «дыры», я забрала правее и двигалась вдоль одинаковых пустых проемов, которые некогда были окнами.
За ними, почти на горизонте, простёрлась длинная полоса вечернего Медио. Закатное солнце заиграло в окнах домов и сделало город похожим на сверкающую россыпь самоцветов.
Ещё в нескольких метрах от Бирте я почувствовала, что её находка станет для меня ударом ниже пояса. Девушка не сводила глаз со стены. Там, между двух пустых оконных проёмов, багровело ещё не запёкшееся до конца пятно. Оно сползало вниз по стене тонкими струйками и заканчивалось у самого пола. А на полу валялась багрово-чёрная склизкая куча.
— Здесь… Кого-то убили?.. — промычала Бирте, не отнимая ладоней ото рта.
Не нужно было никаких слов, чтобы мы все поняли друг друга, хотя это и произошло с небольшой задержкой. Спустя пару секунд наблюдений за тем, как над окровавленной кучей роятся мухи, я отвернулась и как никогда сильно захотела, чтобы это уж точно было просто дурным сном.
— У кого с собой есть запись? — после всеобщего замешательства спросил Юнас.
— Надо вызвать полицию, — пискнула Бирте, будто и не слышала его вопроса.
— Хера с два полицию, — Герда полезла в карман, но телефон выскользнул у нее из рук. — Благими намерениями…
— Тише. — Юнас суетливо бросился к ней.
Мои несчастные кишки, которые, к счастью, пока были при мне, снова скрутило. Решив, что на этот раз меня точно вырвет, я без лишних слов сложилась пополам и не могла выпрямиться так долго, что кровь прилила к лицу и в ушах тонко и протяжно зазвенело. Перевёрнутая фигура Юнаса прошла мимо Бирте и Тина. Он притянул Герду к себе и нежно обнял.
— Не паникуй раньше времени, — с заботой прошептал Юнас и подал Герде телефон.
— А когда будет пора, скажешь?
Тогда я и не подумала о том, почему он обнял её, а не свою девушку.
Хотелось столько всего сказать, но язык онемел. Хотелось убежать и забиться под одеяло, как в детстве. Тин порывисто достал свой телефон и в полном молчании, под всхлипы Бирте, совершал с ним какие-то действия.
«Сначала это было похоже на обычную приёмную… — раздалась запись моего голоса, и Тин стал нервно перематывать. — …а потом я поняла, что он предлагает мне… швырнул их, и они ударились о стену справа от…»
Слова, донёсшиеся из динамика, застыли в воздухе. Тин выключил звук, с отвращением сделал один шаг в сторону неопознанной кровавой кучи и крепко выругался.
— Мне… надо выпить, — оповестила замогильным тоном Герда. — И рассказать всё Миге. Тин, ты на машине?
— Подбросишь меня тоже? — тут же встряла белая как снег Бирте и боязливо попятилась к выходу. Она взглянула на наручные часы и добавила: — Заберу Тею. Мне надо отвезти её к Эидис и успеть на смену. Не хочу тут задерживаться больше ни секунды.
— Зачем к Эидис? — растерянно спросил Юнас и выпустил Герду из объятий. — Я же сказал, что посижу с ней.
— Не стоит, — бросила Бирте и направилась на лестницу неуверенной походкой.
— У вас совесть есть? — Тин подошёл ко мне, и когда его перевёрнутое изображение остановилось совсем рядом, проворчал: — Идём отсюда.
***
Ветер трепал по переулку засаленные листовки. Они дублировали содержимое большого плаката, криво присобаченного на массивную металлическую дверь с бледной надписью «Цербер» прямо над ней.
«Пройди обряд очищения! DJ Finst, самая жуткое и забористое dark-electro и розыгрыш мерча. Вход только в белой одежде».
— Обряд очищения? — Я остановилась напротив не внушающего доверия плаката с изображением венка из цветов стеклянного дерева. — И как он проходит?
— Известно как. — Юнас сбавил скорость, вчитываясь в последнее предложение. — Подношение богине будет.
— И что ей поднесут?
— Одну тщедушную брюнетку в синей футболке.
— За мной, — прервала нас Герда и, не дожидаясь, распахнула металлическую дверь. За ней в помещении скрылся и Тин.
Тугие басы заклокотали в грудной клетке, стоило переступить порог бара. На плохо освещённой и заплёванной лестнице на цокольный этаж было задымлено донельзя. В самом низу на нашем пути возникла сладкая парочка из администратора и организатора.
— Только в белом, — прошепелявил второй, с форменной нашивкой на груди и самокруткой во рту и продемонстрировал помятую листовку для пущей убедительности.
Даже не посмотрев в его сторону, Герда показала средний палец и прошла в зал. За ней с безразличным видом поплёлся Тин, и нам с Юнасом не осталось ничего, кроме как последовать их примеру.
Электронная музыка, похожая на лязг металла, с угрожающей бесцеремонностью колотила в барабанные перепонки. Удары сердца не попадали в её ритм, а ритм музыки не попадал в движения полностью обнажённой девушки на высоком цилиндрическом подиуме в центре танцпола.
Нагая танцовщица, извиваясь и разбивая руками лучи прожекторов, описывала изящные фигуры в воздухе. Её лицо скрывала белая вуаль, прикреплённая к венку из искусственных цветов, а талию обвивал пояс с бутафорскими ножнами и мечом.
— Не знал, что Саули подрабатывает стриптизёршей, — склонившись ко мне, прокричал Юнас. — Побоялись бы богиню… — добавил он и вставил в зубы сигарету.
От белых мантий с капюшонами зарябило в глазах. Силуэт Герды в два счёта затерялся среди гостей, напоминающих привидений. Очевидно, она была в «Цербере» частым гостем и смогла бы найти барную стойку даже с закрытыми глазами.
Я наступила кому-то на пятку и шарахнулась в сторону: когда девица обернулась и пьяно оскалилась, на меня уставились абсолютно белые глаза.
— Извините… — пискнула робко и побежала за Юнасом и Тином, которые успели раствориться среди разгорячённых тел.
Замаячившие впереди барные стулья, разумеется, пустовали в такой жаркий вечер. По угвазданной дубовой стойке резво проносилась рука с тряпкой, полируя дерево до блеска. Но, увидев бармена, радости я не испытала. Наоборот — мне стало казаться, что этот день решил меня добить. Миге хитро прищурился при виде Герды и выжидающе облокотился о стойку.
Герда же одним прыжком взгромоздилась на высокий стул и сняла олимпийку. Под ней оказалась только чёрная майка с неприлично большими проймами. Большими настолько, что можно было с лёгкостью разглядеть плавную линию груди, переходящую в подмышечную впадину, и продолжение татуировки. Как оказалось, змея была двуглавой, обвивала тело и заканчивалась под сердцем.
Девушка скомкала куртку и бросила через стойку. Миге поймал её и с удовлетворённой улыбкой поднёс красную ткань к лицу. Герда жестом подозвала его, обхватила рукой за шею и что-то произнесла на ухо. Улыбка, хоть и сползла с лица бармена, всё равно оставила на губах характерное только ему плутоватое выражение.
Миге расплескал текилу по четырём рюмкам, бросив на меня настороженный взгляд. Наверное, Герда успела сообщить ему о том, что произошло днём. Ну, или хотя бы намекнуть, что дела плохи. Я вспрыгнула на стул справа от Юнаса и ответила бармену тем же. В темноте его кожа казалась ещё бледнее, а вспышки света подчёркивали крупный заострённый нос и густые брови, разделённые хмурым заломом.
— Дракула ты сраный, — констатировала я. За грохотом музыки меня всё равно никто не услышал бы.
Я опрокинула содержимое рюмки в рот. Жар прокатился по пищеводу.
— В пизду, — оповестил Тин, потянулся к шоту и проглотил текилу. — На такси доберётесь. Нашли себе шофёра.
Если бы не лязг музыки, наши посиделки напоминали бы затянувшуюся минуту молчания. Никто не знал, что нужно говорить или предпринимать и есть ли в этом смысл. Герда скорбно изучала столешницу. Я знала, что она в смятении, хотя, как всегда, старается этого не показывать.
Юнас подпёр подбородок обеими руками и не спешил притрагиваться к выпивке. Никогда до этого я ещё не видела его таким растерянным и угрюмым. Но даже в таком состоянии ему каким-то чудесным образом удавалось источать свет.
Я потянулась к салфеткам, нашла в сумке карандаш и нацарапала: «Не грусти, принц. Главное, что мы все доверяем друг другу и вообще есть друг у друга». Он прочитал мой призыв, измученно улыбнулся и неуверенно взял рюмку, но потом вдруг отобрал у меня карандаш и салфетку и принялся строчить ответ.
«Читал позавчера свой дневник воспоминаний. Пишу туда почти про всё, что происходит за день, и перечитываю каждый вечер. Так вот, у меня из памяти пропали два дня вроде», — прочитала я. Юнас поспешно забрал у меня записку и, сосредоточенно выпуская через нос струи дыма, дописал: «Только не говори ей. Не хочу её расстраивать. По крайней мере сегодня».
Размашистый почерк Юнаса плыл перед глазами. «Я бы никогда не согласилась стать одной из них. Ты же не думаешь на меня?» — только и спросила я и протянула замусоленную салфетку обратно, но белокурый ангел отвечал мне каким-то виновато-вопросительным взглядом.
Хаотичный ритм музыки заставлял вибрировать рюмки на стойке и шевелиться волоски на всём теле. Толпа в белом, зачарованная голой богиней на высоком подиуме, повторяла странные жесты, напоминающие движения робота. Гости самозабвенно танцевали и не догадывались об опасности, что может поджидать совсем рядом.
По сигналу Герды Миге снова наполнил пустые рюмки, и я без промедлений проглотила обжигающую жидкость. Я так долго пробыла в прострации после откровения Юнаса, что и не заметила, как «Дракула» достал из-под стойки рюкзак и сигареты и удалился со своего поста. На его месте появился стриженный под машинку паренёк с пробитой бровью и в точно такой же форменной чёрной футболке с нашивкой в виде трёхголового пса.
Следом за Миге прервала наши полчаса молчания и Герда. Она подошла к Юнасу, с трепетом положила ладони на лицо лучшего друга и поцеловала в висок. Так она его целовала всегда, но сейчас поцелуй был особенно медленным и трепетным. Таким, после которого ещё долго хочется вдыхать запах того, кого целуешь.
Она уже шла к выходу, но вдруг сменила на полпути траекторию и направилась ко мне. Сердце встревоженно подпрыгнуло. «Что она хочет сделать?..» Но Герда лишь наклонилась поближе и что-то сказала. Только её губы, коснувшиеся на миг моего уха, отвлекли на себя всё внимание: слух как по щелчку отключился, внимание рассредоточилось, а перекладина барного стула под подошвами стала вязкой, как жвачка.
Музыка продолжала бить в барабанные перепонки, но я уже не различала ни мелодии, ни ритма, ни слов. Силуэт в «полуголой» чёрной майке удалялся и растворялся за белыми мантиями.
Я спрыгнула со стула. Превозмогая подступившее головокружение, успела догнать Герду и поймать её ладонь среди белых одежд. Зелёные глаза одарили меня потухшим взглядом, который, кажется, она впервые на моей памяти не старалась скрыть за хладнокровным равнодушием. В её взгляде была боль, но, как всегда, ни капли страха.
— Я не расслышала, что ты сказала, — перекрикивая музыку, произнесла я.
Слова Герды были пропитаны неожиданной и щемящей сердце нежностью.
— Спокойной ночи, — повторила так, будто прощалась навсегда.
— Уйдёшь с ним? — Я кивнула в сторону выхода после недолгой паузы.
Она склонила голову вперёд, поджала уголки губ в подобии виноватой улыбки и ничего не ответила.
— Ты хорошо его знаешь? — спросила я. Уже было совершенно плевать, выгляжу ли я странно или навязчиво. — Ты понимаешь… что он может… быть опасен?
«Хорошо знаешь». Какой бред. Слышать это от меня было, наверное, вдвойне странно. Мы не знали даже самих себя, не говоря уже о тех, кого считали близкими людьми. Мне не знали, на что будем способны сами, когда нашу душу станут искушать самыми извращёнными способами и пообещают избавить от страхов. Страхов, которые живут в нас настолько глубоко, что мы предпочитаем их игнорировать, чтобы не сойти с ума.
— Волнуешься за меня?
Диджей выкрутил ручку микшера. Ледяной женский голос, расщеплённый дисторшном на сотни звенящих струн, безразлично повторял и повторял, чеканя последние слоги: «Я не живая. Я машина. Я совершенное создание».
— Да! — с нескрываемым возмущением крикнула я. — А если… скажу не ходить с ним? Если попрошу остаться?
— И почему я должна послушать?
— Я старше. А старших надо слушаться.
Более идиотский аргумент было сложно придумать. Я подошла ещё ближе. Мелькание колорченджеров замедлилось, окрашивая лицо Герды то в белый, то в красный свет.
Белый. Красный. Темнота. Белый. Красный. Темнота. Совершенное создание.
«Она прочитала моё сообщение? Она вообще его видела? Она забыла?.. Как же я хочу запомнить её лицо. Впечатать в вечность её образ, чтобы он жил, даже когда я умру и моё тело сожрут черви. Ведь он не может просто так исчезнуть из памяти».
Герда сделала свой шаг вперёд. Изображение змеи вдруг оказалось так близко, что я смогла увидеть в её зрачках своё отражение. Левая рука обхватила меня за плечи, а правая легла на грудь, прожигая кожу, беспощадно расплавляя мышцы и кости и подкрадываясь к сердцу.
«Сейчас или никогда». Я положила ладони на лицо Герды и повернула к себе.
Её губы горчили текилой. Я впивалась в них всё сильнее, но ни на шаг не могла приблизиться к насыщению. Жадно запускала руки в её волосы, будто боялась, что этот миг вероломно утечёт сквозь пальцы, как и кучерявые золотые пряди. Не могла сдержать тихого стона, встретившись своим языком с её языком, захватнически кусая стальную штангу и чувствуя горячее дыхание на моих мокрых от слёз щеках.
«Только бы это осталось в моей памяти. Только бы это осталось в её памяти».
Почувствовав неожиданный толчок в грудь, я отшатнулась и вынырнула из обманчивых грёз. В глазах Герды бешено отражались огни колорченджеров и предельное непонимание. Брови сдвинулись, дыхание участилось, а губы хватали душный воздух.
Я не успела ничего подумать. Бросилась к выходу, расталкивая и сбивая с ног «привидений». Не видела никого и ничего не своём пути и молила ноги не обмякнуть и донести меня хотя бы до трамвайной станции.
Навалившись на дверь и выскочив на ночную улицу, я чуть было не огрела спину в чёрной косухе. Миге что-то обеспокоенно спросил, но я не понимала ни слова из-за криков внутреннего голоса.
«Что ты натворила, идиотка? Она этого не хотела… Не хотела… Не хотела…» — звенело в барабанных перепонках вместе с застрявшими там же басами.
— Не хотела… — повторяла уже вслух, вслепую направляясь к выходу из грязной подворотни и не переставая кусать горящие адским пламенем губы.
