Больничное крыло.
Всё то же помещение в светлых тонах, белые ширмы, чистые, уютные кровати.
Яркие лучи утреннего солнца пробиваются в огромные полупрозрачные заледенённые окна.
Разожжённые камины наполняли теплом весь лазарет.
Царил запах различных медикаментов и трав.
На одной кровати лежал юный пуффендуец с перевязанной ногой, на второй — старшекурсник факультета Слизерин с разноцветными пятнами на лице.
— Уизли хорошо постарались! — то и дело возмущалась мадам Помфри.
Рядом с Дорой находилась мирно спящая студентка Когтеврана.
Сама же Монсиньи всё время лежала тихо без сознания.
Школьная лекарша целую ночь кружила вокруг пациентки, всячески спасая её от переохлаждения.
Девушка начала понемногу приходить в себя.
Не открывая глаз, Дора нащупала пальцами тёплое чистое постельное белье, вдыхая аромат рядом лежащей гвоздики.
Услышав в свою сторону стук женских каблуков, думая, что это Гермиона или Лаванда, она немного привстала, борясь с болью в пояснице.
Открыв глаза, Дора задержала дыхание от недопонимания.
Над ней стояла та, кого она меньше всего ожидала тут увидеть.
Болотно — зелёные глаза, полные отвращения и ненависти, были устремлены на неё.
Только сейчас Монсиньи могла рассмотреть уставившуюся на неё сокурсницу.
Пэнси Паркинсон — не сильно симпатичная, короткие густые тёмные волосы с чёлкой, пухлые губы, невысокий рост.
Они молча наблюдали друг за другом, не выронив ни слова.
Одна — спокойная на вид, слегка упрямая гриффиндорка; вторая — слишком эмоциональная, жаждущая внимания слизеринка.
Две противоположности, которые имеют одну и ту же слабость.
Дора уже догадалась, из — за кого она очутилась в ледяной воде на момент соревнования.
Брюнетка не оставит её в покое, до последнего вздоха будет преследовать, словно самый страшный ночной кошмар.
Пэнси подошла впритык к больничной койке, одновременно оглядываясь по сторонам, не наблюдает ли кто — то посторонний за ними.
Убедившись, что остальные пациенты спят, слизеринка со всей силы ухватила влажной ладонью горло француженки, прижав голову девушки сильнее в подушку.
Пелена застилала выпученные от неожиданности глаза Доры, губы слегка подрагивали, в висок пульсировала кровь.
Она испугалась. Обычный человеческий страх за свою жизнь.
Пэнси была решительно настроена, сильнее сжимая горячую кожу гриффиндорки, надув губы.
— С ума сошла, Паркинсон? — захватывая кислород, вполголоса обратилась Дора.
Ярости брюнетки не было предела.
Её глаза словно наполнились кровью.
Ещё крепче сжав шею соперницы своими пухловатыми руками, Пэнси засычала:
— Я ведь тебя предупреждала, сквиборождённая. Ты сдохнешь, как животное. И за этим я лично прослежу. Ты будешь испытывать невероятные мучения, а я буду наблюдать и наслаждаться твоими криками. Я всё знаю, тварь!
Сердце Доры ушло в пятки. Она следила за ней?
По — другому она никак не могла догадаться.
Покраснев от нехватки воздуха в лёгких, гриффиндорка ухватилась за руку Пэнси, намереваясь её убрать.
В ответ на это, брюнетка ухмыльнулась, начав душить Монсиньи.
— Возвращайся туда, откуда пришла. Тебя здесь никто не любит. Ещё раз подойдешь к нему — несдобровать. Последнее предупреждение, грязнокровка.
С этими словами Пэнси отпустила невинную шею Доры, оставив на ней заметные следы и царапины от ногтей.
Француженка начала жадно ухватывать ртом воздух, борясь за жизнь.
— И ещё, — добавила слизеринка. — Тебе лучше помалкивать, если не хочешь, чтобы твои друзья узнали обо всём. Они и так слегка удивились, когда Драко, словно ошпаренный, кинулся за тобой. Тогда ты точно останешься совсем одна. Отребье.
С этими словами Паркинсон поправила причёску, с насмешкой наблюдая за кашляющей Дорой, развернулась и выбежала из больничного крыла.
Гриффиндорка с ужасом прокручивала их разговор в мыслях.
А ведь эта сумасшедшая брюнетка была права.
Если Гермиона, Лаванда, Рон, а тем более — Гарри, узнают о малейшей связи со слизеринским принцем — Драко Малфоем, они отвернутся от неё.
— Он спас меня, — тихо проговаривала Дора.
Больше всего её пугало, как сами гриффиндорцы отреагировали бы на это.
Ведь с чего бы слизеринцу, тем более, самому Малфою, прыгать за ней в ледяную воду.
Вечером Дору проведала «золотая троица».
Грейнджер расположилась на рядом стоящем табурете, захватив с собой целую упаковку различных сладостей.
Рон прилёг на соседней кровати, активно изучая стены больничного крыла, а Гарри сел рядом с самой Монсиньи, поглаживая её руку.
Друзья рассказали девушке о том, как все были на иголках, увидев её тонущую в воде.
Спустя время к ним присоединилась Лаванда, подарив пациентке букет жасмина.
Его аромат сухой и одновременно такой сладкий, с едва чуть различимыми, изысканными фруктовыми нотками.
Пожелав Доре скорейшего выздоровления, парни покинули лечебницу, оставив девушек наедине.
Монсиньи привстала, поправив позади белоснежную подушку, взяла в руки принесённый букет, наслаждаясь благоуханием нежных белых цветков.
— Дора, — резко заговорила Гермиона, слегка сморщив брови. — Если тебе нужно о чем — то выговориться, то мы всегда тебя поддержим.
Француженка прятала глаза от своих подруг, слегка опуская голову.
Она хотела скрыться от всех проблем, которые постоянно преследовали её.
Испытывала жуткий стыд от того, что скрывает всё от таких дорогих ей людей.
Все свои переживания и трудности хранились глубоко в душе, которые с каждым днём всё больше и больше терзали её, поедая изнутри.
Были моменты, когда Дора хотела наплевать на все запреты и поделиться с кем — то своими чувствами.
Она запуталась. Волшебница, избранна одна из немногих.
Дочь обычного магла и сквиба. Но в первую очередь, она — человек, обычный, тот самый подросток, со своими проблемами и волнением.
Дора хотела спрятаться, забыть обо всём, стать менее заметной.
Она часто задавалась вопросом: «Почему я? Почему именно я?».
Ведь вся её жизнь пошла наперекосяк, начиная с того несчастного дня, тем зимним вечером возле её дома.
Именно с того момента её жизнь разделилась на «до» и «после».
Девушка любила свою жизнь, свою семью.
Она вспоминала с улыбкой каждый её день рождения, фирменные тыквенные пироги Ребекки, тихие ночные беседы с Гильбертом под звёздным небом.
Академия Шармбатон.
Беззаботное детство, её подруга Адель, такая родная, за все те годы она стала ей сестрой, единственной поддержкой.
И где же она сейчас?
Доре так не хватало иногда её тёплых объятий и неизменной поддержки.
Тёплые слова подруги всегда согревали её ещё не разбитое сердце, наставляли на правильный путь, помогали работать над жизненными ошибками.
Что принес Доре этот год? Смерть Ребекки.
Она поистине обожала её, несмотря на то, что Дора не была ей родной дочерью.
Они проходили все преграды вместе, единодушно смеясь или оплакивая.
Всю жизнь вместе. Ребекка была мудрой женщиной, несмотря на её довольно молодой возраст.
Гриффиндорка была уверена, что сейчас бы её мать гордилась ею.
Она ни за что не осквернит её честное имя, не даст в обиду себя и всю свою семью.
«Мама пожертвовала собой, чтобы я шла дальше».
Дора также вспомнила слова Ребекки о самом прекрасном чувстве — любви.
Она верила, что в мире существует человек, который создан именно для тебя, рано или поздно, вы должны столкнуться.
Да, бывает иногда, что наступает момент, когда кажется, что пути расходятся, каждый выбирает свою дорогу, без надежды, что они вновь сойдутся.
Но ведь после каждой зимы наступает предвидимая весна, которая дарит жизнь.
«Любовь?» — прокручивала в голове это слово Монсиньи. Любовь.
Это когда тебя понимают, принимают, уважают.
Ощущала ли она это? Нет.
Её переполнял стыд, как она играет на чувствах Гарри, который ради неё готов броситься в саму пропасть.
Почему она не может сказать это ему, глядя прямо в глаза?
Зачем она мучает парня и в первую очередь мучает себя?
А какой смысл? В чём вообще смысл?
Она потеряла его, ещё тогда… в Астрономической башне, с письмом её отца, сообщающим смерть её матушки.
Как можно сейчас спокойно находиться тут, когда там — далеко, твои родные борются за свои жизни.
Если бы не тот вечер, возможно, что — то бы изменилось.
Дора бы не познала ЕГО.
ОН спас её от самого непоправимого поступка.
От которого она ждала разве что наглой усмешки или колкой фразы.
Платиноволосый мерзавец, жалкий, слизеринский павлин.
Девушка будто вновь ощутила его ровное и спокойное дыхание на своей нежной коже, отчего мигом побежали мурашки.
Тот момент на Святочном балу.
Его искренние слова, безупречная улыбка, страстные поцелуи, горячие губы, после чего последовали дни и недели пренебрежения.
Жгучий взгляд, продираемый до самых косточек.
В те моменты Дора забывала, что она волшебница, гриффиндорка, которой ни в коем случае нельзя сталкиваться с этим противным, самовлюблённым, эгоистичным слизеринцем.
Две полные противоположности, которых тянуло друг к другу, как магнит.
Француженка ощущала себя безвольным, беззащитным ребёнком, который требовал оборону и тепло.
Рядом с ним, сама не осознавая этого, Дора сияла ярче звезды, источающая аромат невинности и трепетности.
Уже во второй раз Драко спас её жизнь, ничего не требуя взамен.
Было видно недопонимание в глазах её друзей.
С чего — бы их злейшему врагу прыгать за ней в морозную воду, полностью наплевав на своё же здоровье и даже жизнь?
Он ведь мог просто стоять в сторонке и молча наблюдать, как глупая гриффиндорка, очутившаяся в воде, захлёбывается, как его враг с каждой секундой теряет надежду на жизнь.
Драко Малфой. С виду аристократичный, привлекательный парень.
В нём борются две силы — добро и зло.
Слизеринский блондин с невероятными глазами, от которого веет сухостью и холодом.
Пренебрежением и ненавистью. Отвращением и презрением.
На любое слово он отвечает стеклянным взглядом, переполненным брезгливостью к окружающему миру.
Драко Малфой.
Слизеринский индюк, который открылся ей, был нежен только с ней.
Только он позволял пускать ей колкости в свою сторону, смотреть на него без причины, наблюдать за каждым его действием.
Драко Малфой.
Парень, который пожертвовал собой ради неё.
Его сердце будто покрыто льдом, но только Дора смогла слегка растопить тот холод, который хранился в нём внутри годами.
Он навещал её. Но она этого не знала.
Девушка в тот момент крепко спала. Глубокая ночь.
Время, когда можно укрыться, спрятаться от всего, раствориться.
В эти минуты ты можешь быть собой, снять ту маску, которую носил на протяжении всего дня.
Можешь тихо лежать на прохладной траве, смотреть в чёрное небо с бесконечным количеством звезд, можешь думать о конкретном человеке, с которым тебе запрещено быть вместе.
Это время самое загадочное и прекрасное.
Тихие шаги доносятся из Подземелья.
Движущаяся лестница, первый этаж, второй, третий, четвёртый.
Больничное крыло. Он подходит к её постели.
Сегодня она выглядит немного лучше, чем в тот день, хотя всё так же пока без сознания.
«Может, очнётся уже завтра». Лунный свет освещает итак её прекрасное лицо.
Светлые русые, слегка завитые от воды волосы, лёгкий, еле заметный румянец, аккуратный носик, закрытые глаза, украшены длинными ресницами, бледно — розовые губы.
Парень подсел ближе к девушке, дотронулся до её руки, которая несколько дней назад крепко держала его за мантию, перебирала его немного взъерошенные волосы.
До рассвета он сидел рядом с ней, частично оглядываясь, не видит ли их никто вместе.
А еще хуже — не видят ли их её друзья. Друзья.
Святой Поттер, из — за которого она и оказалась тут и прямо сейчас борется за свою жизнь, пока тот мирно спит в своей тёплой кроватке в гостиной на седьмом этаже; грязнокровка, которая иногда смущалась её успехам; Уизли — предатель крови, который не видит дальше своей набитой тарелки.
После долгих раздумий он тихо проскальзывал мимо мадам Помфри, которая не спала ночами, дабы спасти гриффиндорку, и возвращался к себе.
***
—
Он вернулся! Волан-де-Морт вернулся! — неистово кричал Гарри над бездыханным телом Седрика Диггори.
Парень лежал с закрытыми глазами, упав на землю, лицом в траву, не отпуская соратника.
Дора с ужасом наблюдала за всем происходящим.
Казалось, будто парень потерял дух.
В голове девушки начало кружиться, земля под ногами качалась, будто палуба.
Гриффиндорка подбежала ближе.
Чемпион держался одной рукой за грудь, второй — за мёртвую руку.
Альбус Дамблдор схватил парня за запястье, оттащив от Седрика и Кубка.
— Гарри! Гарри! — кричал он.
«Он мёртв… мёртв…» — слышалось с трибун.
Дора истерически обхватила свой рот руками, дабы не закричать.
Смерть. Какое страшное, невыносимое слово.
Она забирает с собой всё.
Неважно, кем ты был в этой жизни, рано или поздно она придёт и настигнет.
К девушке подбежала заплаканная Лаванда, Гермиона тем временем тихо лежало на плече Рона.
Аластор Грюм увёл Гарри подальше ото всех.
Дора осталась вместе со всеми зрителями, подбадривать несчастного Амоса Дигори, потерявшего единственного сына.
Горе от утраты в ту секунду поедало всех.
***
Пришло время прощаться. Гарри рассказал друзьям, что его ждало в кабинете Грюма и кто это на самом деле.
Студенты Академии Шармбатон и Института Дурмстранг готовились к отъезду.
Дора поняла, что такой возможности уже больше не будет и начала искать в толпе нужную ей девушку.
— Флёр! — обратилась к Чемпионке гриффиндорка. — S'il te plaît, attends moi.
Блондинка, облачённая в голубую форму, плавно обернулась к бывшей ученице её Академии.
— Дора, я так рада видеть тебя вновь, ma puce.
От быстрого бега гриффиндорке стало невыносимо жарко.
Слегка отдышавшись, она заговорила:
— Адель Аккардо. Если что — то станет известно о ней, умоляю, пришли весточку, — голос Доры дрожал.
Флёр поправила причёску, слегка улыбнувшись:
— Я сразу сообщу. Дора, — голос француженки стал серьёзным. — Je suis vraiment désolé pour votre perte.
— Merci, — со слезами ответила Монсиньи.
Её руки, как и голос вновь начали дрожать.
Она обняла Делякур, поцеловав в щеку, и провела взглядом всех гостей.
Безупречно, этот семестр был самым тяжёлым из всех.
Но всегда нужно надеяться на лучшее.
Впереди ещё столько лет обучения. Кто знает, что ей принесет следующий год.
После летних каникул она вновь объединится со своими друзьями, чтобы вместе идти вперёд, преодолевать все преграды и с улыбкой смотреть в будущее.
