***
По дороге в класс по Защите от тёмных искусств, Монсиньи столкнулась с одним из близнецов — Фредом, который захватывающе рассказал ей об их с Джорджем небольших планах на открытие нечто грандиозного, чтобы дарить другим радость и смех. Ведь в последнее время эти две такие простые вещи очень сложно найти во множестве людей. Почти дойдя до дверей кабинета, Дору окликнул мерзкий голос, который гриффиндорка могла узнать из тысячи. — Эй, полусквибка! От этих слов внутри француженки всё сжалось. Она буквально хотела разорвать эту занозу на части прямо тут. Дора решила игнорировать слова слизеринки, тому сжав всю свою ярость в кулак, пошла дальше. — Грязнокровка, я к тебе обращаюсь! Твоя мама не учила тебя вежливости? Гриффиндорка была сама не в себе от злости. Как она посмела упоминать Ребекку. Как Паркинсон посмела обращаться к ней после всего случившегося. Развернувшись к нахальной Пэнси, Дора увидела перед собой всю ту же напыщенную девчонку, требующую много внимания со стороны остальных. Всё та же противная насмешка на мопсоподобном лице девушки показывала всю её внутреннюю сущность. Видимо, брюнетку ещё больше взбесило холодное молчание Монсиньи, отчего та продолжила: — Как видишь, француженка, в мире существует справедливость. Высшему слою общества, по типу таких чистокровных, как я, суждено наблюдать, как вы, отребье, в очередной раз не окунётесь лицом в грязь, — оскалилась Паркинсон. Дора сделала шаг вперёд, навстречу назойливой слизеринке. Её лицо не выдавало ни малейшей эмоции. Девушка поняла, что ярость — то, чего именно Паркинсон и добивается от неё. И ей ничто не помешает снять пару сотен баллов с её факультета. Тому гриффиндорка медленно приближалась к брюнетке, монотонно отвечая: — Можешь не бояться, Паркинсон, я не займу твоё место. Ниже тебя уже никто не опустится. — Да как ты смеешь! — сморщив нос, злобно зашипела слизеринка. Их перепалку перебили студенты, пришедшие на занятие к новой преподавательнице. К Доре присоединились Лаванда с Гермионой, одарив Пэнси отвращённым взглядом. Девушки хотели расспросить подругу, из — за чего француженка вновь повздорила с этой язвой, но их перебили быстрые шаги в их сторону их новой «розовой головной боли». Все студенты расположились в классе. Гарри сидел на первой парте совсем один. Дора решила составить ему компанию, тем самым поддержав его. Для Поттера новый учебный год выдался не совсем удачным. Начиная от газеты «Ежедневный пророк», заканчивая банальной дерзостью в ответ на слова парня со стороны большинства студентов. Монсиньи видела, как ему сейчас сложно. Ведь в похожей ситуации она была сама. И лишь она сможет понять его, как никто другой. Дора верила каждому ему слову. Для этого она не нуждалась в каких — либо доказательствах. Гарри был словно её отражением. Ещё совсем подросток, обычный волшебник с кучей проблем и неурядицами в жизни. Он так же, как и она, потерял даже не одного, а двух самых родных людей в его жизни. Девушка теперь могла понять, каково это. В то время, как другие студенты Хогвартса рассказывали, как они провели лето вместе с их родителями, Дора закрывалась в себе или пыталась уйти от темы вовсе. Её биологические родители отказались от неё, посчитав её сумасшедшей, выбросили, словно мусор на помойку. Ребекка, которая за всю её осознанную жизнь смогла стать ей матерью, глубоко любящую и заботливую — умерла. Она умерла, защищая не только свою семью, а и других волшебников. Гильберт, который был для Доры примером настоящего, храброго мужчины, потерял свою любимую жену. Семья девушки полностью оборвала с ней связь. Она даже не знала, жив ли её отец, жив ли Шарль. При одном упоминании о родных у девушки невыносимо болело сердце. Несколько раз она подумывала, не бросить ли ей Англию и вернуться в её горячо любимую Францию, помогать отцу, бабушке и кузену отстаивать своё место, свои права. Она желала отомстить за свою мать. Наказать отдельно каждого, кто посмел причинить ей боль. Что же её удерживало здесь? Друзья? Или нечто иное? Некто иной?***
Негодованию учеников не было предела. Студенты обязаны проходить исключительно теоретический материал, по словам Долорес Амбридж, в целях своей же безопасности. Дора перевела взгляд на Гермиону. Староста держала руку вверх, пытаясь встретиться взглядами с новым преподавателем. Амбридж поначалу открыто игнорировала девушку, делая вид, что заинтересована рядом стоящими шкафами с учебниками. Но когда уже весь класс обратил внимание на эту ситуацию, Амбридж недовольно выдавила из себя улыбку, лениво проговорив: — Хотите что — то уточнить, дорогая…? — Гермиона Грейнджер. У меня вопрос по поводу цели курса, — протараторила староста факультета Гриффиндор. По лицу Амбридж было видно, как она недовольна дерзостью ученицы. Аккуратно привстав из — за своего рабочего стола, постукивая маленькими каблучками, направилась в сторону парты с сидящей там гриффиндоркой. — Мисс Грейнджер, мне кажется, я уже детально объяснила цель своего курса. Нужно было внимательнее меня слушать или, если у вас остались вопросы, вы ещё раз можете ознакомиться с ними в вашем новом учебнике. Страница пять, дорогая, — слегка покраснев, ответила «розовая проблема с бантиком». — Но ведь основной целью защиты от тёмных искусств должно, несомненно, быть именно практическое применение защитных заклинаний! — выпалила Дора. Девушка не могла позволить себе молчать, когда её близкую подругу пытается принизить это «чудо в перьях». — Мисс… я ведь вроде уже упоминала, что если вы хотите задать вопрос, вам следует сначала поднять руку. Такого безразличия на моём уроке я не потерплю! — побагровела от злости Амбридж. Вдоль столов слизеринцев пошли смешки. Дора уверенно встала, слегка обернувшись, и замерла на секунду. Она встретилась с кристально — чистыми глазами, от которых на данный момент она, казалось, больше всего нуждалась в поддержке. Сегодня он выглядел особенно привлекательно. Аккуратно уложенные светлые волосы, некоторые пряди которых элегантно спадали на лоб; идеально сшита под него мантия поверх безупречно выглаженную рубашку. Весь образ дополнял серебристо — зелёный галстук, на котором нашита маленькая змея — символ его факультета. Малфой выглядел задуманным, хотя всё его внимание было сосредоточено на Доре. Он словно мысленно пытался остановить её, оградить её от великих неприятностей. Ведь Амбридж может серьёзно наказать за малейшую оплошность. И тогда Монсиньи придётся самой выкарабкиваться из этих проблем. Но задетая гордость гриффиндорки и чувство справедливости не давали ей покоя, тому она решила идти в наступление: — Мисс Монсиньи, madame. Если на нас нападут, мы обязаны уметь защищаться. Дора увидела искры в глазах профессора, когда та произнесла свою фамилию. Амбридж поправила свою причёску, слегка потрепав волосы, медленно приближаясь к гриффиндорке, одаряя её язвительным взглядом. — Скажите мне, мисс Монсиньи, вы специалист в сфере образования или прошли министерскую подготовку? — на предпоследнем слове преподаватель сделала особое ударение. — Кто должен нападать на невинных детей, как вы? — Мы должны готовиться к тому, что может нас ожидать, — резко добавил Гарри, громко поднявшись со своего места. — Это школа, а не реальный мир, мистер Поттер, — широко улыбнулась Амбридж, от чего у Доры пошли мурашки по коже. — Вы ещё дети, вам нечего бояться. Француженка медленно повернула голову к своему соседу по парте. Складывалось ощущение, словно Гарри — бомба замедленного действия, которая вот прямо сейчас может взорваться, уничтожая всё на своем пути. Девушка знала, о чём сейчас пойдет речь. Поттер рассказывал ей об очень странных сновидениях после смерти Седрика Диггори, об ощущениях, словно за ним кто — то постоянно следит, чувство постоянной опасности не покидало его. Гарри стоял уверенно, внимательно всматриваясь в глаза Долорес Амбридж. Профессор Снейп на её фоне казался не таким злым и жестоким. Парень видел в её взгляде хищную алчность, желание власти. — Может нам стоит бояться Его? Лорда Волан-де-Морта? Доре перехватило дыхание от того, что она только что услышала. Во всём кабинете наступила тишина. Студенты переводили взгляд то на взбешённого Гарри, то на абсолютно спокойную Амбридж, лицо которой не выдавало ни единой эмоции. Оцепенев от ужаса, от того, что только что сказал Гарри, Дора крепче ухватилась за край парты, стараясь удержать равновесие. Она слышала это имя уже много раз, часто расспрашивая о Его злодеяниях. Это имя несло смерть. Боль и страдания. Слегка придя в себя, гриффиндорка прикрыла глаза, глубоко вдохнув, очистила разум от всех возможных тревожных мыслей. Её начали посещать помыслы о том, что возрождение Лорда Волдеморта и переворот в Министерстве магии Франции как — то взаимосвязаны ещё до того, как Гарри стало известно, что Он вернулся. Раздумия девушки прервало «недопонимание в бантиках»: — Это ложь, мистер Поттер, — оскалилась она. — Это не ложь! Я его видел, я с ним дрался! — Гарри агрессивно ударил по парте с такой силой, что некоторые книги, в том числе и самой Доры, полетели прямо под ноги Амбридж. — Он не врёт! — уверенно добавила француженка. — Как вы, madame, можете утверждать обратное, если ничего не видели и не знаете? Как вы можете перечить человеку, который наблюдал за этим всем собственными глазами? Лжёте вы, профессор. Он убил Седрика Диггори, он… — Тишина! — тоненьким противным голосочком завопила преподаватель. — Вы наказаны. Оба, — победно произнесла она. — Мистер Поттер, зайдёте сегодня вечером в мой кабинет. А вы, — резко сменила тон Амбридж, злобно осматривая ученицу. — Мисс… Монсиньи, останетесь после этого урока. Дора услышала, как она назвала её фамилию с особым отвращением и пренебрежением. Больше не обращая внимания на Гарри и его соседку, даже не замечая их, Амбридж продолжила вести урок, как ни в чём не бывало, заставив учеников переписывать целую главу, параллельно проговаривая каждое слово для дальнейшего запоминания.***
После занятия Монсиньи послушно осталась на своём месте. Из класса поочерёдно выходили ученики. За ними последовала довольная Амбридж. Казалось, будто прямо сейчас она начнёт танцевать прямо на месте. Гарри помог девушке сложить вещи, искренне поблагодарив за поддержку. — Тебе не следовало вмешиваться, — мягко проговорил парень, заключая девушку в объятия. Дора аккуратно положила голову на плечо парня, держась за его руку. В тот момент ей было так спокойно, и она вовсе не жалела обо всём сказанном ранее этому напыщенному ходячему банту. Слегка прикрыв глаза, девушка успокоилась, всё сильнее сжимая руку друга. Позади она услышала до боли знакомый ей язвительный голос: — Поттер, пытаешься всем доказать, что твои байки правдивы? Дора обернулась и сделала шаг назад. Драко внимательно всматривался в гриффиндорца, угрожающе держа палочку в своей руке. Девушке казалось, будто с каждым днём он становился всё краше. Непередаваемой красоты глаза сверкали, как два алмаза. Острый подбородок, подчёркивающий его аристократичность, аккуратный нос и перламутрово — розовые губы. Монсиньи так хотела вновь прикоснуться к ним, ощутить их на своей коже, которая содрогается от каждого его горячего прикосновения. — Ты сам знаешь правду, Малфой, — оскалился Гарри, схватив Дору за талию, отчего, как показалось самой гриффиндорке, ярость в глазах слизеринца возросла ещё больше. — Ты ведь один из первых, кто должен быть в курсе. Особенно твой папаша. Прильнёте к Его ногам? Француженка не могла поверить словам Поттера. Ещё на четвёртом году обучения ей рассказали в «Хогвартс — экспресс», что Люциус Малфой — отец Драко, входит в состав Пожирателей смерти. А вдруг Драко тоже один из них? От этих мыслей у девушки пересохло в горле. «Он не может быть среди них». — Заткнись, — ответил Малфой, ещё сильнее сжав палочку. — Не смей ни слова говорить о моей семье. Хочешь, чтобы я снял с твоего факультета пару десятков очков? Не забывай, что ты разговариваешь со старостой, Поттер. Складки между суженых бровей Гарри были показателем того, что Доре следовало немедленно вмешаться в их перепалку. Но её опередил кое — кто иной. Розовое пятно, появившееся у двери, обратилось к студентам: — Уважаемый мистер Поттер, я жду вас в своем кабинете этим вечером, а не прямо сейчас. Я сняла десять баллов с факультета Гриффиндор за то, что вы распространяете ложную информацию среди студентов и срываете мои уроки. Вы хотите, чтобы я сняла сто очков, чтобы вы наконец поняли, что я пытаюсь до вас донести? — медленно проговорила Амбридж, выдавив тошнотворную улыбку. Разозлённый Гарри в последний раз ласково обнял Дору, заглянул в её глаза, и, мысленно пожелав удачи, покинул кабинет Защиты от тёмных искусств. За ним медленно последовал Драко, постоянно оборачиваясь к девушке, словно убеждаясь, в порядке ли она.***
Дора оказалась в кабинете профессора Амбридж. Везде были круглые столики с кружевными бумажными салфеточками, сухие цветы в розовых вазах, цветные креслица с мерзкими подушечками. Гриффиндорка направилась дальше. На стенах она заметила коллекцию тарелочек с движущимися котятами. В комнате много безделушек, но у каждой из них своё место. Безделушки очень своеобразные. Монсиньи заметила коллекцию маленьких ножниц и шляпных булавок. — Прошу садитесь, мисс Монсиньи, — Долорес Амбридж указала на небольшой столик, украшен кружевной тканью, за которым находился розовый пуфик. На столе лежал чистый пергамент и длинное чёрное перо. — Мисс Монсиньи, я хочу, чтобы вы несколько раз написали на пергаменте: «Я не должна дерзить». Я слышала о вашей семье. Мои соболезнования. Дора слегка прищурилась. Этот попугай с бантами ещё смеет упоминать её семью. В её словах нет ни грамма искренности, лишь одно притворство и лицемерие. — Вы сейчас остались совсем одни, — продолжила профессор, шагая кругами вокруг столика с сидящей студенткой. — Одинокая девушка, лишённая любви со стороны родителей. Ваш отец в бегах, а мать убили. Я прекрасно понимаю, что вы сейчас чувствуете и ощущаете. Никому не пожелаешь такой судьбы. — Не смейте говорить о моей семье, а тем более — упоминать мою мать, — прошептала Дора, терпение которой сейчас вот — вот лопнет. На лице профессора вырисовалась язвительная улыбка. Словно она наслаждалась от того, как страдают другие. — Дорогая, я не вижу, что вы начали писать. В отличие от мистера Поттера, которого сегодня вы осмелились поддержать в его самовлюблённой лжи, вы обойдетесь лишь сегодняшним наказанием. Амбридж следила за каждой её мимикой, слегка наклонив голову. Улыбалась, словно могла прочесть все её мысли и ждала, когда Дора в очередной раз не сможет унять свой пыл. Девушка коснулась острием пера пергамента и начала писать. Аккуратно выведя букву «Я», француженка резко подскочила от невыносимой жгучей боли в области руки. Приглянувшись к пергаменту, сердце девушки ушло в пятки. Только что написанная ею буква была ярко — красного цвета, словно кровь. В то же время эта же буква выступила на её правой руке, словно порез невидимым скальпелем. Чем больше Дора писала «Я не должна дерзить», игнорируя боль, тем глубже ставала рана, и тем более невыносимо возможно было терпеть эту боль. Это можно было сравнить с Непростительным заклинанием, которое гриффиндорка ощутила на себе в ту злополучную ночь возле её дома во Франции. На глазах начали проступать слёзы, медленно стекавшие по её румяным щекам. «Mama, если бы ты сейчас могла видеть, что со мной происходит» — думала девушка. Она не могла больше сдерживать ту боль, которую сейчас ощущала. Перо проделало ей глубочайшую рану, из которой струями вытекала кровь. — Хватит! — резко подвелась Дора, еле сдерживая сильный плач. — Это варварство! Comment osez-vous mutiler des étudiants! Не дождавшись ответа Амбридж, француженка мигом собрала вещи и выбежала из кабинета, громко хлопнув за собой дверьми. Идя по коридору, Монсиньи не могла сдерживать слёзы при виде своей руки. Рана очень сильно болела. — Как эта женщина может называть себя преподавателем? За малейшее нарушение тебя будут изрезать ножом? — говорила себе Дора. Отойдя подальше от кабинета, девушка присела на ближайший подоконник, всматриваясь вдаль, и прикрыла рот изуродованной рукой, чтобы никто не услышал её всхлип. Опустив голову на колени, гриффиндорка мечтала просидеть так целую вечность. Она мечтала стать невидимкой, просто исчезнуть, надеясь, что так все проблемы не смогут найти её. Дора хотела вновь ощутить себя маленькой, беззаботной девочкой, за спиной которой стоят её храбрые родители.