Опасное наследство

Плезантроуз, март 1973 Айлин закатила глаза, ощущая нетерпение: ей очень хотелось выкурить сигарету, но стюардессы постоянно напоминали, что в салоне курить нельзя. Надо было брать билет в первом классе, там всегда кто-нибудь, да курит. Женщина посмотрела по сторонам, решив, что раз нельзя курить, то лучше выпить виски. Весь полет до Англии она была нервной. Причину своего волнения Айлин прекрасно понимала: никто не хочет встречаться со своими детскими мечтами, что с годами стали смешными и блеклыми, это еще одно напоминание о том, что возраст течет, как вода и все меняется. Она не считала себя старой, да и никто не должен считать себя старым в этом возрасте, но общество ко многому относилось иначе. Женщины постарше сочувственно смотрели на нее, не говоря вслух, что ей пора родить ребенка, и вообще очень плохо быть разведенной и проживать свои дни в грехе. Не все, конечно, так думали, ведь в Нью-Йорке все привыкли развлекаться и жить одним днем, но все же моралистов хватало. Айлин всегда хотелось сказать всем, что у нее не может быть детей, после того, как у нее случился выкидыш на двадцать второй неделе, но тут все скажут, будто она сама виновата. По мнению всех, она должна была сидеть дома и думать только о том, что скоро станет матерью. Но Айлин никогда не хотела быть просто сосудом, ей все чаще приходили в голову мысли о несправедливости жизни. Ричи, конечно, ничего тогда не сказал, да и не должен был. Удивительно, но когда-то он понимал ее и был ее порой. Они познакомились в Гарварде, когда она была студенткой последнего курса, а Ричи был преподавателем. Их роман вспыхнул не сразу, но когда Айлин получала диплом, Ричи попросил ее перебраться в Нью-Йорк. Они прожили вместе пять лет, прежде чем отправились под венец. Их родители считали недопустимым это, и пытались «вправить» им мозги, особенно, когда Айлин случайно забеременела, но даже это не пересилило их решение пожениться. Они оба загорелись делом своей жизни, как часто называл это Ричи. В итоге в браке они прожили не полные три года и их история любви окончилась весьма прозаично — предательством. В любом случае Айлин не собиралась жить, как и все. Ей нравилось порой весело проводить время, находя случайных мужчин, пить и танцевать, общаться с людьми и просто наслаждаться жизнью. И пусть старые перечницы и прочие ханжи думают, что хотят — ее это никаким образом не должно волновать. Наверное, поэтому она перестала приезжать домой, сведя все к простым телефонным звонкам, которые затягивались минут на пять. Лондон встречал ее холодом, но не молчаливым спокойствием, как это было в былые времена. За шестнадцать лет город сильно изменился. Теперь это уже была не столица потрепанная войной, а город, где постоянно все суетятся. По улицам города прохаживались молодые люди, одетые так, словно все только что сошли со сцены. Из пабов доносилась громкая музыка, которая могла угодить всем. Неудивительно, что британские музыканты пользовались бешеной популярностью в Штатах. Конечно, блеск Лондона, что порой можно было заметить на старых фото в книжках и каталогах, остался лишь только в истории, но было какое-то очарование в этом неком хаосе и беспорядке. Говорили, что здесь очень часто случаются забастовки и демонстрации, шептались, будто Англия постоянно просит деньги в кредит и ее казна полностью пуста. В Америке было не лучше, по крайней мере, в Нью-Йорке, но что поделать: кризис [1] ударил по всем. Она сняла номер в «Блэйксе» на несколько дней. Она решила, что прежде чем отправится в Уэльс, проведет пару дней в Лондоне. Первый день после перелета Айлин спала, как убитая. Впервые без снотворного она спокойно спала и через двенадцать часов проснулась отдохнувшая и свежая. В последнее время Айлин плохо спала, обычно часа четыре занимал сон, потому что утром девушка вставала рано, а вечером гуляла допоздна. Ее психотерапевт, ладная, несколько полная миссис Финчер, говорила, что это все от переживаний. Но Айлин слабо в это верила. С тех пор как она переехала в Нью-Йорк, ее жизнь перестала укладываться в прежние рамки, что возвела для нее мать. На второй день Айлин все же решилась выйти из номера. Она не стала ходить по музеям и картинным галереям, решив, что лучше посетит известные клубы и пабы, где играли рок-н-ролл. Девушка не собиралась употреблять наркотики, да и пить тоже не хотела много. Айлин хотела просто расслабиться. Англичане, как и обычно, сразу же просекали то, что она из Америки. Акцент и некоторые манеры выдавали ее, но Айлин не обижалась на это, ведь многие англичане терпеть не могли американцев. Но точно не музыканты, вот они всегда были очарованы Штатами. Она провела веселые три дня, полные музыки, выпивки и легких разговоров. В Англии все было не так как в Нью-Йорке. По Лондону не расхаживали девушки легкого поведения, а местные девицы, если они ошивались в компании музыкантов, каких тут было очень много, отличались особой моралью. Дилеры не стояли на каждом углу, а надо было знать, где достать запрещенные вещества. Неудивительно, что от свободы царившей в Америке многим срывало голову. Айлин взяла машину в аренду, чтобы добраться до Плезантроуз. Она не хотела ехать с чужим человеком, который будет занимать ее всякими разговорами, и пусть она почти не помнила дорогу, то была уверена — как-нибудь разберется с картой. Оставив Лондон позади, Айлин сразу обратила внимание на зеленые поля. Наверное, снег только недавно сошел, но в Англии в последние года это было редкое явное. Просто пришла весна и свежая трава начала пробиваться через влажную прошлогоднюю растительность. Вдоль дороги росли дубы: старые и помнящие все, что происходило вокруг. В детстве она всегда с восторгом смотрела в окно, словно никогда до этого не видела таких идеальных ровных полей. Айлин достала из сумки пачку сигарет и зажигалку. Она снова начала смолить как паровоз, отчего стала часто кашлять. Но Айлин предпочитала игнорировать проблему, надеясь, что свежий воздух Уэльса смягчит кашель, а потом он совсем сойдет на нет. Конечно, она совсем не подумала: влажный климат, ведь в Уэльсе часто идут дожди, а по утрам бывают густые туманы, только способствует развитию болезни или ее возвращению. Стряхнув пепел с сигареты, Айлин посмотрела на карту. Она не понимала, куда именно свернула, населенного пункта все не было, а это значит, что пару миль тому назад надо было выбирать другой поворот. Спустя полчаса она добралась до ближайшей деревни, где можно было выпить чаю и съесть сэндвич. Владелец единственного паба объяснил ей, как добраться до Плезантроуз, добавив, что осталось ехать часов шесть. До того как она добралась до Монтгомеришира [2], Айлин еще три раза заблудилась. Женщина рассчитывала, что к сумеркам будет в Плезантроузе, но в итоге пришлось заночевать в Хиссингтоне [3]. После сытного ужина в небольшом отеле, где нечасто можно было встретить гостей, но все же они тут бывали, Айлин проспала до рассвета. Утром выпив кофе и съев несколько печенье с пажитником, она двинулась снова в пути, тем более оставалось уже не так много. Через полтора часа, снова немного заплутав, Айлин все же оказалась в Плезантроуз. Город был совсем неприветливым. Он был серым, все еще затянутый туманом, хотя на часах уже было десять часов. Плотная туча нависала над холмами, окружавшие небольшой городок. Айлин снова потянулась к сигаретам, уже пожалев, что оставила такой же с виду депрессивный Нью-Йорк, но так казалось только на первый взгляд. Она что-то слышала о том, какие были города Уэльса, да и самой Англии. Многие группы, что приезжали в Америку, сбегали из английской глубинки, потому что здесь не было работы, да и порой казалось, будто война окончилась лишь вчера. Странно, но в детстве она не замечала, какие же убогие местные дома, словно ремонта тут не было уже лет сто. Краска на многих фасадах облупилась, а оранжевая черепица была покрыта мхом и слоем прошлогодних листьев. Гладкие дороги, какие были в Лондоне или других городах, уж точно здесь предмет роскоши. Вывески давно потускнели, словно все эти шестнадцать лет никто сюда не забредал. Айлин присмотрелась, увидев людей. Это был шахтерский городок, раньше здесь было много рабочих, а вместе с ними и проституток, но уже после Первой мировой войны местные власти начали очищать город от разврата. Поговаривали, будто пару шлюх пришлось изуродовать, а они потом утопились в местной реке Роуз. Эти слухи стали частью истории города, а когда Айлин была маленькой, местные кумушки пугали детей, наверное, чтобы не пошли по косой дороге. Знали бы они, как именно люди оказываются на этом неверном пути, то не рассказывали бы подобные глупости и не травмировали неокрепшие детские умы. Впрочем, их можно было понять — в воздухе витало ощущение перемен, и уже через несколько лет вся страна, а потом и мир сошли с ума от ритмов рок-н-ролла, ставшем сейчас новой религией. Поместье тетушки Джози, прозванное весьма романтично Камео-Хаус, располагалось на самой окраине городка, у самого подножия большого холма, который в детстве они с Нэлли прозвали Тролльим. Это произошло из-за того, что они с кузиной были увлечены и впечатлены английской литературой: Льюисом, Толкином и уэльским фольклором. Камео-Хаус так прозвали из-за того, что дедушка Айлин и Джози, Джозеф Тренчфорд, выращивал камеи, которые он любил, может быть, больше, чем свою семью. Несмотря на непригодный климат Уэльса, камеи здесь росли и цвели пышными шапками. Однако, в последние года весь сад пришел в запустение: Джозеф умер где-то над Нормандией, его самолет сбили немцы. Джулия, его жена и мать двух дочерей, не очень хотела отпускать мужа на войну, помня ужасы прошлой бойни, но Джозеф, застегнув ремень формы, сказал: — Только трус останется дома. Девон, мать Айлин, недолго думая, выскочила замуж за американского дипломата, решив, что в такой дыре, как Уэльс ей делать нечего. Еще до начала войны Девон оставила дом, сказав, что там слишком душно и отправилась в Лондон. Джози так и осталась в Плезантроузе, где и встретила своего мужа, который спустя три года после свадьбы свернул шею, когда упал с лошади. Глупая смерть в общем. Айлин решила, что прежде чем отправиться в Камео-Хаус, заедет к Джимми Рочестеру. Наверняка у него были ключи от дома, а еще он мог многое рассказать, да и приютить на несколько дней. Дом Джози вряд ли пригоден для жизни, ведь там уже несколько месяцев никого не было. Рочестеры жили неподалеку. В девстве Нэлли и Айлин обычно добирались до них на велосипедах, пересекая поле, усыпанное большими камнями, словно исполины в древние времена, раскидали их, злясь на людей. Рочестеры и Тренчфорды были, наверное, самыми богатыми людьми в городе. Рочестеры когда-то владели шахтой, а Тренчфорды колбасным заводом, но все давно пришло в запустение. Кажется, в Англии эпоха декаданса началась намного раньше, чем люди ощутили на себе эти времена и воспели потом в своих песнях. Въехав в ворота Грин-Хауса, Айлин отметила, что тут почти ничего не изменилось. Все та же аккуратно постриженная зеленая изгородь, клумбы совсем не поражающие буйством красок и разнообразием цветов. Дом утопал в плюще, из-за которого миссис Рочестер часто кричала на них, чтобы они не вздумали есть ягоды. Айлин вышла из машины. Она взяла черную сумочку, где лежали документы, сигареты и немного денег. Она заметила черную расплывчатую фигуру у дома, решив, что скорее всего, это мать Джеймса. Она всегда была полной, всегда объясняя лишний вес рождением ребенка и обменом веществ. — Миссис Рочестер, — Айлин приблизилась к женщине, отмечая, какой она стала старой. Некогда почти гладкое лицо, стало покрыто морщинами, волосы поседели, а она была чуть старше ее матери. Но Девон выглядела в миллион раз лучше. — Кто вы? — Я — Айлин. Айлин Гордон-Льюис, — напомнила она. — А какая стала, — миссис Рочестер цокнула, в ее голубых водянистых глаза появился интерес. Она оглядела Айлин с ног до головы, наверное, в этих краях девушка одетая в вельветовый голубой костюм и сапоги на платформе с каблуком считалась чем-то необычным. Она выглядела пестро и сама это понимала, но Айлин не собиралась подстраиваться под всех. — Джеймс сегодня дома? — Он будет к вечеру, а пока проходи в дом. Выпьем чаю. Айлин отметила, что старуха все же была прозорливой, несмотря на несколько налипших фунтов [4] на животе. Дейзи открыла дверь, и Айлин последовала за ней. В доме ничего почти не изменилось. Все так же были, словно время навсегда замерло. Лишь только наличие телевизора, выпущенного в Японии года три тому назад, свидетельствовало о том, что все же время двигалось, не превращая дом в стрекозу, застывшую в янтаре. Холл был маленьким, но они втроем здесь раньше всегда толпились, боясь пройти в уютную вглубь дома, не желая потревожить Дейзи: у нее был очень чувствительный слух, а так хотелось пробежать на кухню и выпить лимонада. В гостиной стояли все те же диваны с клетчатыми покрывали, как часто делали в охотничьих домиках. Хотя, может быть, диваны были уже новые, да и покрывала, кто знает? Мутные зеркала, доставшиеся Дейзи от своей свекрови, были отполированными, и в них отражался тусклый свет лампочек. Поскольку тяжелые зеленые портьеры закрывали окна, то в комнате было темно, прям как вечером в клубе, только музыка не играла. Темные лакированные деревянные полы и стены тоже не добавляли воздуха и света, но Айлин решила, что в Англии у всех так — есть стремление к некой архаичности. — Ты присаживайся, — сказала Дейзи. Часы монотонно тикали, а шаги женщины казались такими громкими. Айлин достала сигареты, чтобы немного расслабиться. Она закурил, слыша, как Дейзи гремит чашками. — Вот чай, — Дейзи поставила поднос на журнальный столик. — По привычке налила с молоком. Не знаю как пьют в Америке. — Мы не пьем чай почти. Чаще всего кофе. Все английские музыканты страдают от этого в Америке, но многие возят с собой чайные пакетики. Это дань колониальному прошлому. Вы любили чай — мы полюбили кофе, потому что у нас были рядом кофейные плантации Южной Америки. — Какая умная стала, — цокнула Дейзи. — Ладно, расскажи, надолго ли ты тут? — Я приехала оформить наследство и продать дом, — Айлин взяла чашку чая. — Много денег ты тут не выручишь, — отметила Дейзи. — Сейчас поместья стоят пару тысяч фунтов, не больше. — Я получу шесть тысяч долларов, а в Нью-Йорке это довольно приличные деньги. Мне хватит, чтобы реализовать то, что я задумала, — Айлин сделала глоток чая, а потом затянулась. — Так чем ты занимаешься? Давно просто тебя не видели. Кажется, лет шестнадцать ты не навещала Джози. Я удивляюсь, как она вообще умудрилась оставить все тебе, — возмутилась Дейзи. — Она много болела, и никто не приехал и не проведал ее. Нэлли стала настоящей проституткой. Таскается за этими патлатыми мужчинами, поющими всякие похабные песенки. Девон вообще забыла о том, что у нее есть семья. Ты тоже пропала. — Мама вряд ли приедет сюда и вспомнит о том, как жила раньше. Ей хорошо и в Вашингтоне, — Айлин стряхнула в блюдечко пепел с сигареты. — А Нэлли… Почему сразу же проститутка. Она не берет деньги за это. Она просто делает то, что хочет. Я знаю таких девчонок, их хватает в Нью-Йорке. В отличие от вас, они честнее в своих желаниях. — Что может быть хорошего в том, чтобы спать со всеми подряд? — возмутилась Дейзи. — Никто не прикрывается моралью, лживыми лозунгами и прочей белибердой, — Айлин улыбнулась. Дейзи помнила, какой девчушкой была племянницы ее соседки. Рыжие косы она ненавидела и мечтала перекрасить, веснушки ей тоже дико не нравились. И вообще такая нескладная была девочка. А сейчас стала такой красавицей: с фарфоровой кожей, идеальными кудрями, пусть и ее внешность казалась холодной, но Айлин производила должное впечатление. — Так чем ты занимаешься? Раньше, наверное, таскалась вместе с хиппи? — в голосе Дейзи уже появилось презрение, видно слова о том, что секс не стоит того и его роль преувеличивали, сделали свое дело. — Таскалась, — отозвалась Айлин. — Сейчас у меня своя фирма, я вечно воюю с властями, потому что они не собираются никак разгребать дерьмо с улиц города, при этом сохранив его особый колорит. Я защищаю тех, кто нуждается в этом, ну и самое важное, стараюсь помочь отбросам, ведь вы же именно в такую категорию записываете этих людей? — Айлин поняла, что обрела голос. Еще утром она ощущала слабость и желание все бросить и отправится домой. — Значит, помогаешь тем, кто сам в этом виноват? — Дейзи явно хотела ее задеть. — Да, — согласилась Айлин. — Когда приедет Джеймс? — Он обычно бывает дома после трех, — Айлин глянула на часы. — Не так уж и много осталось. — Хочешь, расскажу обо всех? — Пока нет, — Айлин поставила чашку чая на блюдце, где был рассыпан пепел. Она закашляла, доставая из сумочки таблетки. — Могу принести сироп с солодкой, — предложила миссис Рочестер. — Спасибо, но не надо, — Айлин вытащила таблетку из серебряного блистера. Она, конечно, знала, что некоторые лекарства вызывают привыкание, а еще они содержат долю наркотика, и кто знает об этом, конечно, употребляют лишь только с одной целью — словить кайф. Айлин была осторожна в этом плане: принимала лишь только то, что прописал ей врач, не перебарщивая с дозировками. — Но я думаю, что немного солодки не помешало бы, — морщинистые губы Дейзи растянулись. — Это избавило бы тебя от кашля и вообще поднимет настроение. Сахар — отличный способ. — Лучше уже наркотики, — парировала Айлин. Она снова глянула на часы. Еще полчаса ждать, а может быть и больше. Она вздохнула, решив, что надо размяться и пройтись по комнате. Айлин сразу же направилась к каминной полке, где стояли фотографии. С тех пор как она в последний раз бывала здесь, их не так много прибавилось. Всего лишь несколько новых рамок. Понятно, что Джеймс так и не женился, тогда уж точно фотоаппарат запечатлел свадьбу, рождение детей и многое другое, а пока на нее смотрело угрюмое лицо Дейзи и добрые глаза Джеймса. — В последние годы он здесь редко бывал, — начала Дейзи. Айлин обернулась к ней. — Но вот уже три года он живет тут. — Мне всегда казалось, что Джеймс тут никогда не останется. Как вообще так получилось, что он стал священником? — Как-то он приехал из колледжа, и сказал, что хочет быть рядом с Богом, — Дейзи улыбнулась. — Но я думаю, что тебе стоит спросить у него. Будь готова к тому, что он больше не тот юноша. — Я знаю, — Айлин продолжила всматриваться в фотографии. — Мы все за это время сильно изменились. Только спасать заблудшие души в наши дни — не самое благородное занятие. — Ты же спасаешь заблудшие души, — напомнила миссис Рочестер. — Я занимаюсь несколько иными вещами. Они обе услышали, как у дома заглох мотор машины. Дейзи сразу же оживилась. Конечно, это был Джеймс. Сомнений не было. Миссис Рочестер сразу же пошла открывать дверь, чтобы встретить сына. Айлин быстро выглянула в окно, увидев синий «Форд». Потом она услышала голос мужчины, знакомые интонации пробудили в ее душе самые разные эмоции, и волнение пробежалось по ее телу. — Здравствуй, Айлин, — услышала она. Она подняла на него глаза, трепет охватывал ее все больше. Но Айлин держала себя в руках. Она знала, как это делать. — Здравствуй, Джеймс.