Опасное наследство

Кажется, будет буря. Но это можно было ожидать на самом деле. Карен вжалась, словно так отец Джеймс ее не заметит. Он молчал, словно не знал, что сказать, но девушка хорошо знала — это лишь затишье перед долгой бурей. И о чем она вообще думала? Наверное, ее бес попутал? Хотя, нет, какой бес, ей просто хотелось узнать, какой мир за пределами Плезантроуза, и она узнала это. Ее так давно терзала жажда новых знаний, что она была готова на все. Ну, или почти на все. И вообще никаких бесов не существует. Понравилось ли ей открытие? Карен долго искала ответ, ощущая в себе сопротивление, словно в ней боролся мрак и свет. Марихуана, музыка, вседозволенность — это так пьянило. Так будоражило, завлекая в свои сети, и было в этом всем что-то магическое. Отчасти ясно, почему целое поколение сходило с ума по всему этому. Скорее Карен понравилось, нежели нет. Было что-то во всем это такое, и, кажется, понятно, почему Айлин так не нравился Плезантроуз. За его пределами, оказывается, можно быть собой, не думая о том, что скажут другие. За пределами родного города была своя жизнь, полная движения, сумбура и волшебства, пусть все это и было приправлено наркотиками, сексом и рок-н-роллом. В Уэлшпуле, да и любом другом городе Англии жизнь двигалась вперед, а не застыла, как муха в янтаре, что выбросило море на берег. Там все менялось и текло, и то, о чем говорили месяц назад переставало быть важным. В Плезантроузе все было иначе. — Я же говорил, что не стоит дружить с Айлин, — начал спустя время отец Джеймс. — Почему? — Карен подняла на него глаза. — Она блудница. Никогда не ходи с ними танцевать. Вообще зачем ты пошла с ней туда? — Я хотела послушать музыку, — жалобно сказала Карен. — Почему бы тебе не взять пластинки прошлых лет? — отец Джеймс пытался смягчить хоть как-то удар, но Карен не нравился его тон. — Айлин сказала, что и там все про секс. Американский блюз… — протянула девушка. — Что еще она тебе сказала? Карен попыталась собраться с мыслями, но она не знала, как облачить слова в правильную мысль, чтобы не усугубить ситуацию. Ей нравилась Айлин и не хотелось, чтобы отец Джеймс относился к ней хуже, чем было сейчас. Что сказать, чтобы он отстал от нее? Рассказать про то, как Айлин часто травила городские байки или же делилась своим впечатлениями о жизни в большом мегаполисе? Карен не знала, но сказать надо было что-то. Она посмотрела на своего спутника, боясь, что в итоге он превратиться в ее палача. Нет ничего хуже морального суда и убийства. Так, кажется, сказала однажды Айлин. Она считала, что все люди имеют право на второй шанс и могут жить так, как они желают не оглядываясь на остальное общество, которое запросто могло быть закостенелым и ханженским. Это достойно восхищения, но, кажется, отцу Джеймсу и всем остальным этого не понять. Она все пыталась разгадать, что же на самом деле творилось когда-то в прошлом между Айлин и отцом Джеймсом, но в городе, хоть и говорили об этом, было мало тех, кто знал причины их такого странного разлада. Отец Джеймс не упускал возможности подколоть Айлин, отпустив в ее сторону гневную проповедь; она же не боялась подрывать авторитет священника в городе. — Ничего особенного, — Карен решила уйти от ответа. — Не думаю, что это так, — отозвался отец Джеймс. — Она просто рассказывала о музыке, — Карен сглотнула. — Мне хотелось услышать, какая она на самом деле. — И ничего хорошего в ней нет, — сделал поспешный вывод мужчина. — Почему? — она удивлено посмотрела на священника. — Она волшебная. Просто магическая. В этом есть нечто такое, отчего все вибрирует внутри. — Ты принимала что-нибудь? — быстро последовал новый вопрос. — Карен, сознайся! — Нет, — соврала она. Отец Джеймс всегда говорил, что ложь — это грех. Пусть и не самый большой, но обманывать очень плохо. Карен всегда старалась быть честной со всеми, но стоило ей познакомиться с Айлин, как она поняла, что это далеко не так. Она не была честной со всем миром, потому что ему это не нужно. Все только и хотели, чтобы Карен хорошо училась, забыла о живописи и нашла себе хорошего парня, с которым можно было бы создать крепкую семью. Большего от нее никто и не ждал. И соглашаясь с этим, Карен врала себе и всем окружающим — ей не нужна была л такая жизнь. — Что ж, пусть это останется на твоей совести, — сухо произнес отец Джеймс. — Айлин не такая замечательная, какой кажется. Она живет как блудница и пытается учить тебя этому. — Она сказала, что в Лондоне все так же живут! — Да, но Лондон — не вся страна. Тебе и Айлин надо очнуться и понять, что мир не находиться в рамках больших мегаполисов. И в остальных местах все живут иначе, — объяснил мужчина. — Да, но она сказала, что Бирмингем, Ливерпуль, Манчестер и многие другие города такие же, — Карен посмотрела на свои пальцы, понимая, что кайф постепенно начал ее отпускать. — Айлин многое не понимает и не знает, — отрезал отец Джеймс. — Я не скажу ничего родителям, но с одним условием. — Каким? — она посмотрела на мужчину, почему-то думая о чем-то плохом и пошлом. Айлин не считала отца Джеймса правильным и невинным. Она постоянно называла его чертовым ханжой или гребанным лицемером. Пусть американка никогда и не раскрывала причины того, почему она называет так священника, почему-то сейчас Карен ощущала, что она права. — Ты будешь докладывать мне все, что происходит с ней, — прозвучало в тишине машины. — Но я… Карен не знала, как это сделать. Ей казалось, что так она предаст Айлин, и та перестанет давать ей свою косметику, книги, пластинки и рассказывать о мире, который находился за пределами Плезантроуза. Айлин не простит подобного предательства, ведь именно по этой причине она оставила мужа. Развелась с ним потому, что он стал водить отношения с теми, кого она презирала. — Или я все же расскажу твоим родителям. — Хорошо, — ей было проще сдаться, чем выслушать претензии родителей, оказаться под домашним или еще хуже — лишиться альбома и красок. — Вот и умница. Джеймс улыбнулся. Конечно, было очень просто получить свое, но это была необходимость. Он должен был знать, что собирается сделать дальше Айлин. Эта чертовка собиралась устроить настоящую моральную революцию в его городе, словно она вообще имела на это право. Он видел, как Карен села в машину Айлин и сразу понял, что они что-то задумали. Айлин поехала в другой город развлекаться и, конечно, сделала это с большим размахом — выпивка, наркотики, секс и музыка. Если так дело пойдет дальше, то придется предпринимать жесткие меры. Ничто не должно испортить привычный порядок вещей в Плезантроузе. Айлин раздражала его. Она все портила вокруг. Она ставила под сомненье его слова. Пара девушек уже собиралась оставить город, чтобы постичь истину за его пределами. Джеймс пытался уговорить их остаться, но те были непреклонны в своем решении, и в итоге уехали. Анабелль и Тереза оставили их ради огней большего города, где было куда больше перспектив. Все это полная брехня, конечно, никто не ждал их в столице или где-то еще. Но Джеймс ничего с этим не мог делать. Он понимал, что привычный мир рушится. Пока это были всего лишь первые звонки, которые никто не замечал и не понимал. Никто с ним не соглашался, считая, что все это пустые домыслы. Да, Айлин многим нравилась, но она точно не могла стать причиной последующих бунтов. Джеймс пытался разубедить многих, но большинство людей было на стороне Энди Толбата, который утверждал — присутствие американки поможет городу. Джеймс хотел, чтобы Айлин оставила их в покое, и кажется, это случится, если правильно действовать. А пока он наблюдал за ней, не собираясь ослабевать хватку.

***

Айлин не сразу пришла в себя. Она еще долго сидела в машине, пытаясь собраться с мыслями. Таблетки долго не отпускали ее, держа в своем плену, не позволяя вырваться из дурмана. Она только спустя время поняла, что на самом деле случилось: до этого все было, как в тумане. Ей просто хотелось отдохнуть. Пуститься во все тяжкие, как она это часто делала в своем городе. Айлин привыкла к такой жизни, и ее отсутствие здесь наводило на нее скуку. Она хотела обычных радостей, а Джимми все это запретил. Когда-то в Плезантроузе были танцы, и они с Нэлли под чутким присмотром Джимми ходили туда. Там играли джаз и блюз, а еще эстрадную музыку, но этого было достаточно, чтобы ощутить в теле легкость и свободу. Они с Нэлли любили субботы, хотя бы за то, что можно было нарядиться в красивое платье и туфли, и выйти поздно вечером в люди. Все было пристойно: нарядные женщины и мужчины двигались по залу, те, кто устал потягивали коктейли у стены или вели милые беседы. Никаких приставаний, совращений и конечно же гнусных историй. Сейчас вместо танцевального зала был заросший травой и деревьями ангар. Двери заколочены, а на стене, смотрящей на дорогу периодически кто-то писал жаргонный вариант слова «член». Конечно, подобное проявление бунта закрашивали, но скоро и этого не придется делать. Мэр город решил снести зал, словно никогда не было такого в истории, когда танцы спасали от депрессии в трудные времена. Все знают эту историю, как в кризисные времена в Америке начиналась новая танцевальная волна. В тридцатые всех захлестнула волна чарльстона, что все считали провокационным и пошлым. После войны люди стали увлекаться самбой, благодаря чему было проще познакомиться с мужчиной своей мечты. А потом всех захлестнул рок-н-ролл. Сейчас же общество сходило с ума по диско. Неужели Джимми не понимает, что танцы и музыка способны лечить души хотя бы на время? В Англии все далеко не идеально. Ясно, что денег не хватает ни на что, а людям приходиться выбирать между работой на заводе или чем-то авантюрным. Но Джимми предлагал всем остаться в Плезантроузе, как чуть ли не в единственной обители целомудрия, правильности и приличия. Но это не правильно запирать людей в прошлом, и не позволять найти свою отдушину. Да, Айлин помнила много рассказов музыкантов о конфликте со своими родителями, городом, откуда они были, и всем обществом. У нее и самой был подобный конфликт с родителями, но тут уж Айлин ничего не могла поделать. Она завела машину тогда, когда пришла в себя. Айлин не хотела, чтобы так вышло, ведь ей казалось, будто стоит Карен поддаться всей этой магии и она не заметит, как все пойдет, как по маслу. Но что-то пошло не так. Трудно представить, почему Карен вышла улицу, и отчего она наткнулась на Джимми. Наверное, он шпионил. Иначе Айлин не могла найти разумного объяснения. Она пыталась понять, как там оказался Джимми, но что он вообще забыл в Уэлшпуле? Если, конечно, у него не было каких-то своих делишек? Айлин нахмурилась. Она не верила Джимми. И вообще он перестал ей нравится, пусть и физически ее тянуло к нему. Но что-то такое странное было в Джимми. И этому она не могла дать никакого объяснения. Порой от него веяло холодом, порой теплом, и Айлин пугало это. Конечно, если его вывести на откровенность, то тот сразу же заявит — причина в наркотиках, но Айлин редко прикасалась к ним. Хотя бы по одной причине — найти то, что ей нравилось было не так уж и просто. Она поехала домой, ощущая, как слезы капают на рубашку. И чего она вообще хотела? Нужно послушать Ричи и возвращаться домой. К черту это наследство! Ричи умолял ее вернуться домой, обещая, что даст деньги, которые он нашел у одного инвестора из Вашингтона. Конечно, он мог врать, но ей хотелось верить, что сейчас все же он говорит правду. Скучала ли она по Ричи? Порой — да. Особенно холодными ночами, когда в доме завывал ветер, а еще постоянно раздавались какие-то странные звуки и мелькали разные тени по стенам дома. В такие минуты Айлин начинала сожалеть, что она оставила Ричи. Надо было все же поговорить с ним, все решить и понять, почему он совершил подобный поступок. Ведь все между ними было хорошо. Но с другой стороны… Айлин слабо верила в то, что у Ричи есть деньги. Именно честные, а не замаранные мафией, и что он может снова сделать ее счастливой. Нельзя все же мечтать о несбыточном, это оставляет лишь пустоту в душе. Мечты — это всегда хорошо, но когда ты знаешь, что можешь до них дотянуться. В остальных случаях подобные мечты — могила. Ричи пусть остается в прошлом и больше не смеет ей писать, а она останется здесь и уже выбьет свои деньги! Пока Фред справлялся без нее, то можно все же не беспокоится о многих вещах. Айлин решила, что вернется домой победительницей. Она выехала на дорогу, ощущая, как начала успокаиваться. Айлин потянулась к кнопке радио. Она надеялась поймать рок-волну, где сейчас будут крутить песни Status Que [1] или что-то еще в этом роде. Она поймала станцию, где в позднем эфире говорили о новой музыке. Айлин потянулась к сумочке, откуда выглядывала пачка сигарет. Она закурила, видя как проезжают мимо машины, провожая ее яркими огнями. В Уэлшпуле почти не осталось тех, кто бродил по улице, впрочем, ничего удивительного в этом не было — в Англии уже в час ночи оканчивалась вся ночная жизнь. Ей попадались на пути попутчики, но Айлин твердо решила, что никому не будет помогать. Наверное, в любое другое время она не отказалась бы от этого, но сейчас решила в гордом одиночестве вернутся домой. У нее дрожали руки… О, это знакомое ощущение, когда тело предвкушает разрядку или скорое наслаждение. Тот секс в клубе был восхитительным, но этого было так мало. За последние недели она так изголодалась по мужскому обществу, что была готова на все, но в итоге решила сдерживать себя, чтобы не подкидывать Джимми еще пищи для размышлений. Дорога от Уэлшпула до Плезантроуза пролегала среди холмов, усыпанных камням и редкими деревьями. Сегодня был туман, отчего пришлось ехать медленно. Знаков о скорости или предупреждений о животных почти не было, но в это время часто можно было сбить какого-нибудь кролика или лису. Айлин стряхнула в открытое окно пепел с сигареты, потом снова затянулась. Если туман не станет еще плотнее, то она очень скоро приедет домой. Примет душ и завалиться спать, а к обеду отправиться за продуктами. Ей не очень хотелось встречаться с Карен после того, что случилось. Не то, чтобы она ощущала виноватой, просто так легче. Не стоит и правда мутить воду и взвывать других к бунту против моральных устоев, так крепко прибитых Джимми к земле, чтобы не дай Бог ни у кого не было желания делать все сумасбродства, какие совершали молодые бунтари. Хотя по сути это типичный конфликт отцов и детей. Родители не понимают, что дети не хотят жить так же, как и они, а отпрыски думают, будто их предки морально устарели и их надо списать на свалку истории. Однако не все можно объяснить с подобной позиции. Айлин вздохнула, решая, что лучше будет сама по себе или же заведет себе знакомых в другом городе. Так будет проще и правильней. Можно же не жить постоянно в Плезантроузе и как можно чаще выбираться из его плена, где еще чуть-чуть и она задохнется от всей этой безнадеги и лжи. Джимми может думать все что угодно о ней. Это его право. Пускай продолжает по воскресеньям устраивать свои проповеди, наслаждаясь тем, что нашел козла отпущения, на кого теперь можно свалить все беды. И правда, Карен права — город, как Третий рейх. У Гитлера во всем и всегда были виноваты евреи, у Джимми — патлатая молодежь, что слушает рок. Айлин глубоко вздохнула, поправляя волосы, она закрыла окно. Туман и правда стал усиливаться. Она сбавила скорость, решив, что лучше дольше будет в пути, чем потом окажется в аварии. А потом… Она не поняла, что это было. Кажется удар. Айлин резко затормозила. Она упала на руль от неожиданности. Женщина не сразу опомнилась. Она несколько минут, а может быть и секунд — трудно представить, сколько прошло времени, пока она пыталась осознать происходящие — смотрела вперед. Айлин все же решилась выйти из машины. У нее дрожали руки и ноги, и, казалось, вот еще чуть-чуть и она расплачется. Что это вообще было? Она только ощутила, как машина об что-то ударилась. Но она ничего не видела. Ни животного перебегающего дорогу, ни человека, ни какого-либо намека на жизнь. Посреди дороги она была совершенно одна и больше никого. Она закрыла машину на всякий случай, и решилась осмотреться. Вдруг в канаве она увидела женщину в белом. Она кинулась к ней, а в голове стучала лишь только одна мысль — она пропала. За такое ей точно дадут пару лет тюрьмы. Не успела она подойти, как женщина встала и пошла в сторону больших валунов. До Плезантроуза уже было подать рукой. Всего лишь ничего. Но, кажется, дома Айлин так и не окажется. — Эй, стойте! Может быть, вам нужна помощь? — крикнула она. Белая фигура все больше и больше отдалялась от нее, растворяясь в тумане. У Айлин бешено стучало сердце. Она уже тысячу раз прокляла тот день, когда нашла афишу и решилась отправиться на концерт. Лучше бы сидела дома и не высовывалась. — Стойте! — крикнула она. — Стойте, может быть, я причинила вам вред. У нее был совсем непригодная обувь, чтобы бегать за «жертвой» по склонам холмов. Айлин все же решилась, надеясь, что не сломает ногу и не подвернет ее. Не хотелось бы застрять обездвиженной в Камео-Хаусе, ведь никто не придет на помощь, пусть это как-то и не по-христиански. — Стойте! — она ступила на серую траву. Спустя один чейн [2] Айлин поняла, что устала. Каблуки постоянно вязли в мягкой земле, ноги заплетались, а камни создавали проблемы. В итоге женщина решила вернуться к машине, чтобы не сделать еще хуже. Может быть, ей показалось и никого тут вообще не было? Она уже и не знала, что ей подумать. Это точно не могли быть наркотики, ведь действие таблеток уже успело выветриться. Воображение не могло играть с ней, ведь его нечем было подогреть. Тогда что это было? — Стойте! — крикнула она еще раз, прежде чем капитулировать и вернуться назад к автомобилю. Но тень продолжала растворяться в сизом тумане. Айлин больше ничего не видела. Она заплакала. А потом развернулась, и направилась к машине. Она не заметила машину на дороге и даже не поняла, что сейчас находится не одна, настолько ей было страшно. У нее трясись руки, а в груди бушевала настоящая буря. Подобное она ощущала очень давно, когда ей исполнилось семнадцать и видела изнасилование. Айлин тогда не позвонила в полицию, не позвала никого на помощь, она просто продолжала смотреть на все происходящее, словно так и должно быть. Двое парней были очень заняты молоденькой девушкой, и не тронули ее. Через две недели жертва покончила с собой, а двух черных насильников убили местные жители, что вызвало большой резонанс. В те дни только начали витать идеи о равенстве, о недопустимости существования сегрегации, но все равно людей продолжали убивать и насиловать из-за цвета кожи. Такое же оцепенение Айлин охватило и сейчас. Она всегда боролась за права всех угнетенных, выступала за соблюдение закона и равенства всех перед ним, но она не хотела за решетку! Вдруг с этой женщиной что-то случится потом? Вдруг она не сразу ощутила травмы и от шока просто ушла? У нее крутилась столько вопросов в голове, что, казалось, вот-вот и она лопнет. — Что ты тут делаешь? — услышала она знакомый голос, и сердце дрогнуло. Как же хорошо, что он здесь появился. Он спасет ее и заберет, как это было в юности. — Джимми, — Айлин обернулась к нему, и недолго думая кинулась к нему в объятья. — Джимми… Он неловко обнял ее. Она прижалась к нему щекой, ощущая спокойствие. Айлин заплакала. — Только не говори, что ты ничего не принимала! — резко сказал Джеймс, отрывая от себя Айлин. — Они уже давно выветрились! — возразила она. — Твою мать, Айлин. Вот видишь, ты сама страдаешь от своего же образа жизни! — Джеймс посмотрел в ее глаза. — Послушай меня! Я не была под действием наркотиков! Они уже выветрились из головы. И вообще я знаю, что там была женщина! — Хорошо, может быть, ты видела местного призрака, — Джимми говорил это спокойно, словно верил в это. — Что? Какой нахрен призрак?! — возмутилась она. — Ты серьезно это говоришь? Какие призраки? — В нашем городе есть призрак. Я думал, что ты знаешь эту историю про Белую Леди, — Джимми развел руками. — Ты часто здесь бывала, неужели тебе никто не рассказывал про это? — Я вообще не знаю, о чем ты говоришь. И как ты можешь в подобные вещи верить! — вспылила она. — Айлин… Она направилась к двери машины. Не гнущимися пальцами она достала из кармана куртки ключи от машины. Она открыла дверь, быстро садясь на водительское кресло. — Айлин! — Да пошел ты, Джимми! — женщина завела мотор. — Белая Леди существует, — серьезно сказал Джеймс. — Конечно, и Плезантроуз не такой, как все. Я устала. И да, я не хочу видеть тебя. — Айлин, стой, — но американка уже поехала в сторону города.