Опасное наследство

После похорон Карен Плезантроуз начали заливать дожди. Те самые, что когда-то описывал Маркес. В юности, прочитав «Сто лет одиночества», Айлин казалось, что все это сказки, еще одна причуда литературы с другого материка. Дожди не могли без остановки идти три года, но оказалось, что это возможно. Почти. Первый ливень случился сразу же после того, как зарыли могилу. Гробовщики еще боялись, что грунт размоет так, что придется закапывать снова. Кто-то в городе начал пускать страшилки, вроде прогуливающих мертвецов по пустым улицам города. И вроде всем была чужда американская культура, и вроде бы мало, кто ходил в кино, но все же верили в то, что очень любили в Америке. В Англии даже Хэллоуин толком не отмечали. Так что трудно было сказать, откуда взялась такая странная и больная любовь к мертвецам. Но потом Джимми объяснил ей это. Он пришел вечером, раз Айлин так и не показалась на поминках. Она не хотела его впускать, считая, что причина всех бед именно в нем. Она не доверяла ему и продолжала подозревать во всех мерзостях творившихся вокруг. У Айлин было много поводов сдать его копам, но те вряд ли будут ее слушать. Джимми рассказал историю про страхи местных жителей, ведь порой они часто хоронили тех, кто не умер на самом деле, потому что большая часть населения была против препарирования. Именно в те дни стали делать всякие колокольчики, чтобы проснувшийся «покойник» мог позвать на помощь, а те, кто боялся подобных случаев, пытались их предотвратить вбиванием колов в грудную клетку. Люди в прошлом веке все так же верили в суеверия. В начале девятнадцатого века в Уэльсе бытовало мнение, что настоящим похоронам предшествует призрачная репетиция: можно услышать, как призрачный плотник вбивает гвозди в гроб или священник читает проповедь. Рядом с ними духи тех, кто будет присутствовать на поминках, поднимают бокалы и вкушают призрачную пищу. Кто-то считал, что такие видения доступны всем людям, но в особенности тем, чьи окна выходят на кладбище. Тогда призрачными процессиями можно любоваться хоть каждую ночь. Другие же уверяли, что узреть призрачные похороны могут только ясновидящие. Подобный феномен описывали и жители острова Мэн. Некоторые клялись, что призрачная процессия может нагнать прохожего на безлюдной дороге и положить похоронные носилки ему на плечо. Впрочем, встреча с реальной похоронной процессией тоже ничего хорошего не сулила. Одна суеверная дама из Хартфордшира прославилась тем, что в дорогу захватывала набор булавок на случай встречи с похоронной процессией. Булавки она бросала из окна кареты, чтобы отвести беду. Помогло ли ей, история умалчивает, но определенно точно жители Плезантроуз так и не расстались с подобными легендами. — Здесь все это живет, — Джимми сделал глоток вина. — Хватит уже! — отрезала она. — Проваливай отсюда! — Я еще не все рассказал. Ты еще столько не знаешь. — Я сыта твоими байками. — Всеми кроме одной, — он подошел к ней, притягивая к себе и целуя в губы. И Айлин поняла, что легко ему сдастся. Вручит себя в лапы зверя или демона, или кем он еще там был на самом деле. В ту ночь она и не поняла, как оказалась снова с ним в постели. То ли вино так легко и так просто ударило в голову, то ли еще что-то случилось. У Айлин не было ответа. Она ненавидела Джимми. Пыталась дистанцироваться от него, но временами отвращение к нему улетучивалось, словно легкий туман. И сейчас она таяла под его губами и терялась в страсти от жесткого напора. Это наваждение надо было лечить, желательно скальпелем — всего лишь один надрез и больше ничего нет. Но Айлин было сложно это сделать. Практически невозможно. Сегодня она была бесстыдницей, словно до этого была девой не знающей жизни, а Джимми был тем самым змеем искусителем. Он отдавалась ему со всей пылкостью, пытаясь насладиться каждым сантиметром это пагубной страсти. Ей хотелось быть безумной и безрассудной, и она такой была. Она не стала холодной к сексу после того, как ее совратил дядя. Обычно после этого приходит полное омерзение ко всему. Отсутствие интереса к телесному. Пустота, за которой следуют годы поисков себя. Когда топишь одиночество в алкоголе и наркотиках, а боль ничего не заглушает. Наоборот, интерес Айлин так и не прошел. Наверное, в душе она всегда была извращенкой, наслаждавшейся пороком во всех его проявлениях. Вот и сейчас она пробовал грех. Хотя грех ли это: всего лишь получать наслаждение разными способами? Кто сказал, что лишь вагинальный секс в определенной позе — норма? Кто вообще решил так? Церковь? Люди? Мир? Айлин давно усвоила простую истину — в этом мире все диктуется ханжами не способными наслаждаться жизнью. Их жизнь плотная канва — табу; существовал, но никогда по сути не жил по-настоящему. — Не боишься? — Это тебе надо бояться своего Бога, — шепотом ответила она. — А я свободная птица. — Ты блудница. — Я знаю. Он ушел, когда получил, что хотел. Не остался с ней, чтобы провести часок в постели, нежась после того, как огонь бушевал в них. Он ушел, потому что не мог остаться. Или же просто не хотел. Айлин сделал вид, что она спит, смотря из-под ресниц на Джимми, внимательно следя за тем, как он одевается. Ну, и пусть катится отсюда да подальше. Больно надо. Айлин нисколько не сожалела, что он оставил ее в ту ночь, лучше уж побыть наедине с собой, чем болтать с Джимми. Она поднялась с постели, подойдя к окну. Камео-Хаус был недалеко от кладбища, хотя если посчитать расстояние, то все же нужно потратить минут двадцать ходьбы. Но, поскольку покойники лежали на возвышения холма, то иногда в особые ночи можно было разглядеть очертания могил. Айлин отодвинула шторы, замечая голубые огоньки. Многие верили в так называемые «свечки мертвецов» — голубые огоньки в воздухе, появление которых предвещало скорую смерть в округе. Загорались они над тем местом, где будет выкопана могила, или же над поверхностью воды, если вскоре кто-то утонет. Валлийцы верили, что эту примету даровал им святой Давид, покровитель Уэльса. Святой молился, чтобы его паства могла заранее узнавать о приближении смерти и достойно подготовится к переходу в мир иной. Вот Господь и зажег для них особые свечи. Размер призрачного огонька указывал на возраст будущего покойника. Если суждено умереть ребенку, огонек будет крошечным, зато взрослый может рассчитывать на иллюминацию посолиднее. Это было похоже на эти поверья. Но Айлин ни во что уже не верила. Она привыкла, что Плезантроуз опутан тайнами, и он не собирается так просто ими делиться. Если кто-то и умрет, то значит Нэлли была права: город — гиблое место, и отсюда лучше бежать навсегда без оглядки. Огоньки были средними — значит умрет очередная юная душа. Хотя… Какого черта она думает об этой дребедени? Она никогда не верила в подобное и сейчас не должна поддаваться на всеобщий ажиотаж, иначе ничем хорошим это не окончится. Будучи истинным джентльменом , Смерть не приходил без предупреждения, а заранее объявлял о своем визите. Увидев или услышав что-то необычное, люди в точности знали, что близится смертный час. Смерть предвещали любые внезапные звуки: звон в ушах, мерное щелканье жука-точильщика, стрекот сверчка, шорох на пустой лестнице, потрескивание мебели, собачий вой посреди ночи, скрип невидимой телеги на улице. Особенно зловещим считался тройной стук в дверь, за которой никого не оказывалось. Все это Айлин раньше часто встречала в книжках. Сказки про Смерть. Рассказы про его знамения. И вот сейчас она, кажется, начала сталкиваться с ними. Она поежилась, ощущая, как ей стало не по себе. Айлин закрыла шторы, чтобы голубой огонь не мешал ей. Она не хотела думать обо всем этом, но сон не шел. И тогда она оделась в джинсы, кожаную куртку, резиновые сапоги и решила выйти на улицу. Айлин отравилась на кладбище. Она еще не знала, чем собралась проверить местные придания, но в ее голове роилось слишком много вопросов без ответа.

***

Американцам передались странные вещи по наследству от колонизаторов. Айлин знала, как легко люди верят в разного рода глупости, но мир менялся, он становился все более циничным, и тут в Уэльсе все казалось каким-то диким. Дикая природа прекрасно сочеталась с дикими нравами и людьми. Тут время словно замерло. Остановилось, будто стрекоза в янтаре. Как-то Айлин ходила к гадалке. Это стало модно с увлечениями восточными учениями, мистикой, язычеством. Все были чем-то больны и увлечены. Это было странное ощущение: с одной стороны ощущаешь себя глупо, потому что веришь, как тебя надувают, а с другой стороны тебя опутывает какое-то непонятное и трудно объяснимое ощущение. Способность предугадывать время собственной или чужой смерти связывалась с ясновидением, даром, которым народная молва наделяла шотландских горцев. В те далекие времена, когда не поняли, что мир древнее, чем сказала Библия, не только фольклористы, но и ученые мужи всерьез занимались изучением этого феномена. Пока Айлин знала только одного провидца — чертового гения Джима Моррисона, умершего в двадцать семь лет. Сами шотландцы ценили ясновидение как национальное достояние, выгодно отличавшее их от англичан. Впрочем, еще по студенческим годам Айлин поняла, как сильно отличались эти два народа и как они не любили друг друга. Патрик и Эдди друг друга просто на дух не переносили, и каждый раз в спорах припоминали, чем же отличаются друг от друга. У многих возникал вопрос о передаче ясновидения по наследству, ведь дети многих провидцев были напрочь лишены этого дара. Впрочем природа всегда отдыхала на детях известных и талантливых людей. Ну почти всегда. Далеко не каждый горец — провидец, зато у любого провидца обязательно были шотландские корни. Даром ясновидения гордились, хотя он приносил скорее скорбь, чем радость. Провидец в точности знал, когда ему или кому-то из близких предстоит отойти в мир иной. Незадолго до смерти он видел своего двойника, закутанного в саван. Направляясь к кладбищу, почему-то Айлин вспомнила эти рассказы Джимми, тянущиеся из юности и знаменитый рисунок Данте Габриэля Россетти «Как они встретили самих себя», где изображена пара любовников, столкнувшихся в лесу, словно со своим отражением в зеркале. Дама падает в обморок, потому что узнала дурную примету. По всей Англии рассказывали про сверхъестественного двойника, встреча с которым предвещала смерть. Но ее можно было избежать, если его хорошо обругать. Странный свадебный подарок, если подумать, кто будет рисовать подобные вещи во время медового месяца, ведь тогда люди мало знали друг друга, не пробовали секс и не понимали, что есть на самом деле отношения. Оттого они счастливы, что еще не знают прозы семейной жизни. Их брак с Ричи с самого начала был другой, но и это не спасло их от драмы. Когда Айлин исполнилось девятнадцать, в библиотеке колледжа ей попалась книга с иллюстрациями Россетти. Ее охватил странный трепет и на миг она почти поверила, что все байки Джимми правда. Конечно, вспомнив историю самого Россетти и его брака. Айлин всегда восхищала Элизабет Сиддал , и пусть викторианское общество считало ее чуть ли не умалишенной, ее это не отталкивало. История всегда была так не справедлива к женщинам, и все из-за недалеких мужчин, не способных принять порой правду — бывают те, кто умнее их, и это не другой мужчина. Элизабет десять лет была моделью для сюжетов о смерти: все изображения рано умершей Беатриче, возлюбленной Данте Алигьери, написаны с нее. Да и Россетти, и Элизабет написали десятки стихов о любви и смерти. У них были странные взгляды на жизнь, но лучше так, чем серая и необразованная масса людей. Счастливая семейная жизнь Россетти рухнула в один момент: они ждали ребенка, но так и не дождались. Если предположения о туберкулезе или другом заболевании легких Элизабет могли быть преувеличением и фантазией, то несколько лет приема опиумной настойки и серьезные проблемы с принятием пищи, к сожалению, были правдой — не самый благоприятный исход для будущей матери. У Элизабет Россетти родилась мертвая девочка. По сути у них с Ричи было так же. Их отношения рухнули, когда у Айлин случился выкидыш, но они оставались вместе, потому что их держали общие дела. Они были вместе, потому что чувствовали необходимость, а потом Айлин поняла, что стоит на этом остановится, но она до сих пор не могла забыть Ричи. После неудачных родов Элизабет Сиддал не прошло еще и года, она начала поправляться и выходить из дома. Все снова восхищались ее остроумием, несравненной грацией, смелостью, героизмом и красотой. В один день Россетти проводил жену домой и ушел проводить занятия в Рабочем колледже. Он вернулся через три часа. Около кровати стояла пустая бутылка от лауданума, Лиззи была без сознания. Четыре врача всю ночь проводили ей промывание желудка и пытались привести в чувство, но ничего не помогло. К утру Элизабет Сиддал умерла. Ей было немного, всего лишь тридцать два года. Покончила ли он с собой или просто переборщила с дозой? Никто не знает. Знают лишь то, что годы после смерти Элизабет были сложным временем для Россетти. Хотя в это трудно поверить, судя по его образу жизни. Габриэль в эти годы настоящая звезда и магнит для юных поэтов и художников. В его новом богемном убежище текли реки виски и до глубокой ночи не умолкали разговоры, у него была любовница и успешные публикации. Но душа все же болела. Спустя восемь лет он опубликовал странный сборник стихов своей жены, которые он вытащил из ее гроба. Он страдал от наркотической зависимости и поглощал виски несовместимыми с жизнью объемами. Ему оставалось жить двенадцать лет, в течение которых он редко, в приступе тоски и вины, будет награждать моделей-брюнеток ярко-рыжей копной волос, таких же, как были у его жены. Может быть, Ричи так же страдает? Айлин ничего не знала. Она совсем перестала себя понимать. И от этого ей было очень плохо. Странно, почему именно сейчас, пробираясь сквозь кусты к кладбищу, она вспомнила историю, которая волновала ее лет с шестнадцати? Она не верила в столь романтическую любовь, но все же понимала, что привязанности играют большую роль в жизни людей. Вот и сейчас все было как и всегда. Ей было плохо, а она думала о Ричи. Вспоминала, как и в больнице, но не смела его позвать. Боялась, что он просто не поймет и не захочет с ней видеться. Ее манили голубые огоньки. Айлин не помнила, где именно была похоронена Карен. Она была в каком-то трансе и ничего не запомнила. Скорее всего, это была очередная игра мозга — боль всегда замещается какими-то другими ощущениями, если, конечно, она не отпечаталась навсегда в сознание, сохранив каждый миг. Забыть или придумать миф — это обезопасить себя от страшных воспоминаний. Сознание не терпит пустоты, а потому склонно населять ее призраками. Она понимала, почему окунулась с головой в работу. Ее предали. Нет, вернее, ей казалось, что ее предали. Ричи сделал то, что считал нужным и, может быть, правильным. Если учесть какие проблемы навались на них до того, как они стали разводиться, то, разумеется, Ричи просто не видел иного выхода. Но ей было проще утонуть в миллионе отвлекающих моментов, как Россетти, пуститься во все тяжкие, чтобы не было времени чувствовать боль. Именно поэтому она тут, в Уэльсе. — Я все еще люблю тебя, — почему-то ей вспомнились слова Ричи, сказанные, когда они поставили подписи, перестав быть мужем и женой. — Нет. Я думала, что ты мой Россетти. — Айлин, ты не сломанная как Сиддал, — он хотел было дотронуться до нее, но остановился на полпути. Ричи чаще всего был скуп на эмоции. — Ты… — Я знаю, что ты мне скажешь. Ты имеешь право на свое прошлое, и ты имеешь право на меня злиться. Но я могу быть прощеным? — Нет, — отрезала она. — Я буду ждать. Айлин поежилась от ветра и дождя. Она уже собиралась вернуться домой. Все же плохая это была затея искать голубые огоньки, как и могилу Карен. Кажется, все началось с того, что ей хотелось проверить местный миф про размытую могилу и труп, гуляющий по округе. Как она вообще могла повестись на местные байки? Она снова заметила белую фигуру. Айлин давно ее не видела. Сейчас ей проще было объяснить появление призраков наркотиками. Да, она глотала колеса и порой курила, но с тех пор, как нашли завернутую в целлофан Карен, она больше не делала этого. Ее словно отрезало. В один миг. Она не знала надолго ли ее хватит. Когда все это закончится, она верила, что сможет найти, за что удержаться, чтобы не утонуть. Здесь верили, что дух последнего покойника будет сторожить кладбище до тех пор, пока следующий призрак не сменит его на этом посту. В обязанности призрака входило наблюдение за тем, чтобы в освященной земле случайно не зарыли самоубийцу или некрещеного младенца. Непонятно, правда, как именно он должен был предотвращать подобные нарушения, но призракам порой оставляли разные безделушки, чтобы им не было скучно. Призраки могли появиться перед плакальщиками и препроводить их в северную часть кладбища. Поскольку никому не хотелось, чтобы именно их дедушка так утруждал себя после смерти, в случае нескольких похорон в один день каждая процессия старалась добраться до кладбища первой. Чаще всего, несколько ночей после похорон могилу сторожили не призраки, а родные покойника, из опасения, что до тела доберутся похитители трупов, они же «воскресители». Но в современном мире не нужно было продавать тела для анатомичек во благо науке. Айлин думала, что застанет кого-нибудь из семьи Карен, но этого не случилось. Здесь никого не было. Только она, голубые огоньки и фигура в белом, что двигалась едва ли как обычный человек. Айлин почему-то решилась пойти следом за этой дамой. Она хотела думать, будто это все розыгрыш, словно кто-то специально ее водит за нос, обманывая, отвлекая от всех основных проблем. Она сделала фонарик менее ярким, чтобы не привлекать к себе внимание, и двинулась следом за призраком. Весной дождь пахнет надеждой. В нем нет необратимости потерь, как в осадках других времен года, нет ощущения, что он все испортит. Пойдет дождь и на голых деревьях появится легкая зеленая дымка, как символ новой жизни. За весенним дождем не хочется наблюдать со стороны, погрузившись в атмосферу домашнего уюта. Под ним хочется жить, любить, надеяться. Считать капли, сбиваясь со счета, ловить их языком, запоминая вкус свежести новой поры. Весенний дождь похож на мятный коктейль с кубиками льда. Коктейль из весны, так напоминающий предстоящие лето. Но так было в юности, а в Плезантроуз все было мрачным и дурным. Каждый дождь, словно пытался смыть все пятна с города, избавиться от всего плохого раз и навсегда, стереть грехи и освободить все хорошее. Но ливни все шли, а город был все так же застывшим примером всего самого дурного в этом мире. Дорога была скользкой и сильно разбитой, да и вообще, не стоило карабкаться вверх. Но Айлин раздирало любопытство. Она хотела найти ответы на сложные вопросы, понять всю природу явлений. Она знала, что город затянул ее в свою бездну, и теперь так просто уйти отсюда она не могла. Если ты что-то взял у темноты, а она взяла страсть у Джимми, то готовься — она попросит что-то для себя. Не могла уйти, не отдав ничего взамен. — Эй, стой! — не выдержала Айлин. — Стой, я ничего не сделаю тебе. Ветер выл, как в фильмах Хичкока. Все знали в такие моменты, что обязательно случится беда. — Эй! — ее голос терялся в ветре и дожде. Призрак остановился. Айлин тоже. Она стояла, тяжело дыша, смотря на прозрачную фигуру. Это была рыжеволосая девушка, одетая в длинное белое платье. Оно было грязным и с пятнами крови, будто бы ее серьезно ранили и теперь она ищет помощи. Ее наряд говорил, что она умерла меньше ста лет назад, а местные легенды рассказывали, что призраку намного больше лет. Может быть, местные легенды скрывали куда больше правды? — Кто ты? — спросила Айлин, не надеясь получить ответ. Девушка пошла вниз по холму. Айлин уже устала, но все же решила последовать за ней. — Стой же! — но призраки не могут слышать ее. Это же бесплотные существа. Всего лишь отпечаток чужой жизни. Айлин остановилась, чтобы перевести дух. Она ощутила нестерпимую боль в грудной клетке. Упав на колени, она прижала ладонь к горлу, словно так могла успокоиться. Ей было очень больно и совсем нечем было дышать. Айлин ощущала, как ее всю парализовало и разбило, словно разрезали по частям. Она не знала, чем ей дышать, и только сейчас поняла, что это было. — Нет, только не сейчас, — прошептала она отчаянно. — Только не сейчас. Айлин помнила, что было в прошлый раз. Как мерзко все болело, словно легкие вынули из грудной клетки, и взамен заставили дышать с помощью машины. Она думала, что умрет, но ее все же спасли. Может быть, врачи и правда не должны были ее спасать. — Что же ты… — услышала она, но уже ничего не могла ответить. Айлин знала, чей это голос. Он всегда так ее манил, так звал. Джимми взял ее на руки, и она уткнулась носом в его грудь. Она хотела ощутить покой в его руках, но этого не произошло. Айлин устало закрыла глаза. Теперь все будет хорошо… Нет, не будет.