***
Девон всегда поджимала губы, когда Айлин начинала у нее интересоваться, почему ей тоже перестала нравится мысль, что лучше ездить на лето в Великобританию. Она всегда отводила в сторону взгляд, явно ощущая какую-то неловкость. Лет до пятнадцати Айлин волновал этот вопрос, но потом все же перестал. Она решила, что ей это не надо знать, да и все равно Девон расколоть труднее, чем грецкий орех. Мать и так холодно относилась к ней, но после этого пропасть между ними стала еще больше. Она часто стала тыкать ее за то, что все мужчины в городе смотрят на нее как-то не так, а потом вообще забрала из католической школы, объяснив все тем, что ей теперь там делать нечего. Чему, конечно, Айлин была несказанно рада. Все эти мессы, чтение Библии и наказания за всякую мелочь ей просто уже надоели к тому времени. Отец считал все это ошибкой, ведь, по его мнению, только такое образование могло выбить из нее всяческую дурь, но Айлин не понимала, а что за дурь поселилась в ее голове? Да, ее увлекало все то новое, что возникало в стране, собирающейся воевать с конформизмом, горе-политиками, и вообще со всяким тупым послушанием. Она была ребенком, что родился в то время, когда хотелось перемен. Отец пусть и решил, что ей не помешает коллежское образование, но считал, что лучше бы его непутевая младшая дочь вышла замуж и стала такой же, как и все в их семье. Но Айлин брак, мужчины и прочие вещи не прельщали. Ее скорее всего, больше всего волновал секс, нежели чем продление рода. Рано разбуженная в ней сексуальность бесила всех дома. Соседки постоянно просили Девон присмотреть за дочерью, ведь им жутко не нравилось, как их мужья или сыновья смотрели на Айлин. Сначала она проходила мимо всех краснея от смущения, а спустя время начала хохотать, что в итоге еще больше выводило из себя всех. Мужчины смущались, но явно думали о своем. С годами Айлин поняла, что именно у них было в головах — они хотели ее, как это обычно бывает у мужчин в возрасте, которых молодая плоть куда больше волнует, чем собственная жена. Однажды Айлин за это получила оплеуху от матери, но это лишь больше распалило ее. Теперь уже и не собиралась вести себя скромнее, да и каждый раз подмывало сказать, что ее совратил дядя Эдди и теперь она женщина. Но это была одна лишь из странностей в ее жизни, поселившаяся после того последнего лета в Уэльсе. Самая главная странность случилась именно с дядей Эдди. После того, как он раздел ее, очень долго целовал ее промежность, явно наслаждаясь юным телом, ей казалось, что все хорошо. А потом он вошел в нее, шепча, чтобы она расслабилась. Кажется, он ничего не замечал. Его просто возбуждал тот факт, что он трахается с малолеткой. Чуть позже один из ее случайных любовников, который оказался в ее постели уже во время отношений с Ричи, объяснил в чем все дело. — Да, все мужики прутся от узких кисок. Им необязательно быть девственными. Да и вообще, это никак не зависит от количества мужиков, с которыми пришлось переспать женщинам. — То есть… все кругом врут? — Я не знаю, где тебя учили, но да — врут, — мужчина улыбнулся. — Дело только в натренированных внутренних мышцах. — А ты откуда знаешь? — А я гинеколог, но не из тех, кто вещает о том, что трахаться надо лишь с одним мужчиной. — То есть я могу спать хоть с толпой, если буду просто хотя бы качать там мышцы? — Ну да. — Слушай, а если девушка спит первых раз с мужчиной, у нее обязательно должна быть кровь? — этот вопрос волновал ее долгие годы. — Нет. У некоторых плева такая эластичная, что вот вроде и замужем, и муж во имя рождения первого ребенка протыкает по пару раз в неделю, а все равно она остается. Лишь головка ребенка способна ее совсем порвать. — То есть, это нормально. — Дорогая, в этом мире, конечно, хватает ненормальных вещей, но мы же с тобой совсем не ханжи. — Просто мой первый мужчина из-за этого считал меня последней шалавой. — Он был кретином, жившим в мире, где про секс нельзя было говорить, если только мечтать. — Но мне было четырнадцать. — А это имеет значение? — Думаю, что нет. — Вот и не бери в голову. Дядя Эдди тогда возмущался по этому поводу. Ей все это не очень нравилось, но все же он решил — так и должно быть. Все же очень просто — Айлин много раньше занималась верховой ездой, а это, как многие знали, могло привести к потери невинности. Глупости, конечно, но скольких мужчин обманули таким образом женщины, которые решали откусить запретное яблоко до замужества. Мужчины всегда считали себя высшей расой, но их часто почему-то обманывали коварные женщины. Теперь Айлин знала, почему Девон отводила глаза и предпочитала не общаться с сестрой, почему ей не хотелось ездить домой, и почему дядя Эдди стал иногда называть ее юной шлюхой. Ответ всегда по сути лежал на поверхности. Иногда кажется, что наше сознание нам не подчиняется: мы можем помнить то, чего не было, зайти в комнату и забыть, что нам там было нужно или же заменить одно воспоминание другим. Пытаемся отдалиться от чего-то плохого, предпочитая не жить с этим всегда. Но так уж устроено, если забыть нечто плохое, а не решить проблему, то скорее всего в этой жизни все пойдет наперекосяк. Не то чтобы мозг стирает негативные воспоминания… Правильнее сказать так: в нем действительно есть защитный механизм, он нужен и нашей психике, и нашей памяти. Благодаря ему мы не зацикливаемся на каких-то негативных вещах. Память в таком случае переходит на определенный уровень подсознания, но при подходящей ситуации плохое воспоминание всплывет. Скорее всего, в нем уже не будет мелких деталей. Но Айлин помнила все. Помнила, что случилось в тот день, когда все сломалось и помнила, что было после. Она пришла домой в грязи и поцарапанная, и сразу же пошла в душ. Не было ни осмотра врача, ни вызова полиции. Не было ничего. Ничего того, что обычно она советует делать всем жертвам насилия. Именно с этого она хотела, чтобы начала Карен. Но та, как и Нэлли, выбрала иную дорогу. Айлин не поняла, что случилось. Она вообще решила, что ничего страшного и не было. Утром все же тятя все заметила, стала ее допрашивать, но Айлин ничего не сказала. Конечно, скрыть от всех не удалось. Девон все узнала, а в городе все принялись молчать. Какая знакомая ситуация, если чего случилось с девушкой, то она обязательно сама виновата. Напросилась, значит. Эта убогая психология жила и дальше в Плезантроуз. Да и кажется во всем другом мире. Мужчине всегда можно все, а вот женщине это недозволенно, благо, что этот чертов мир начал кардинально меняться. Тогда все решили сделать, что ничего не сучилось. Да и сама Айлин совсем не собиралась помогать. Она не давала ответов, потому что ее мозг выбрал безупречную позицию — не помнить то, что могло причинить ей боль одной лишь попыткой воспроизвести этот день. Она подкинула взрослым проблем, отнекиваясь, и говоря, что ничего не случилась. Девон даже зачем-то таскала ее к похотливому гинекологу, который вообще не понятно чем занимался, пока осматривал ее, но тот ничего не нашел. Не нашел того, что они все искали — следов изнасилования. А все потому что у нее была весьма эластичная плева. С тех пор в ее жизни все пошло наперекосяк, и даже Ричи не смог это исправить. Именно поэтому его сейчас нет рядом с ней, но это не его вина. Она сама виновата, что не пыталась собрать себя по кускам и признать, что у нее есть проблемы. Расквитавшись с прошлым, Айлин знала, что может встретиться со своим настоящем. Есть вещи, которые еще можно было как-то исправить. Многие говорят, что нужно уметь забывать плохое, чтобы жить счастливо. Но что, если забыть не получается, а вспоминать больно и неприятно? Мы можем заставить себя об этом «не думать» и «не вспоминать». Хотя на это и уходит много времени и сил. Но в глубинах нашей подсознательной памяти хранится всё, и оно может напомнить о себе в любой момент. Или кто-то напомнит, или похожая ситуация, или какой-то нюанс вдруг разбудит воспоминания — и вот боль, обида, вина или разочарование снова проснулись и вы понимаете — душа все еще болит… Восприятие — это наши мысли и чувства. Это то, что мы думаем о прошлой ситуации, и то, что мы чувствуем по отношению к ней и к людям, участвовавших в ней. И если вам было плохо и больно — это огромный отрицательный заряд. Он остался в вас и активизируется при воспоминании. Важный момент — ситуация была в прошлом, но ваше восприятие — в настоящем. Если при воспоминании вам больно сейчас — это ваше настоящее. Но именно поэтому восприятие можно менять. Сегодня оно одно, завтра может быть другим. Можно не тащить с собой по жизни этот заряд негатива, а преобразовать его на «ноль» или «плюс». Именно это с ней сейчас и творилось. Для нее то последнее лето в Плезантроуз было не прошлым, а самым настоящим. И пока она все не расставит по своим местам, то и вся ее жизнь будет именно такой. Пора признать страшную правду.***
— Вот тебя и выписали, — Айлин подняла глаза на Джимми, в ней все закипало от злости. Она дала ему пощечину. Джимми просто прижал ладонь к щеке. В его глазах промелькнуло знакомое выражение. Это было предостережение об опасности. — Тебе не надоело вымещать свою злость? — Нет, не надоело. Гореть тебе в аду, за все то, что ты сделал. — То есть наставление на путь истинный — это уже дорога в ад. Наверное, в твоей больной стране Люцифер и Бог поменялись местами, — Джимми, кажется, не понимал, про что именно она сейчас говорит. — Ты изнасиловал меня! Это было очень громкое обвинение. В Америке вообще такими словами нельзя было разбрасываться просто так, иначе запросто можно было получить статью о клевете. Но Айлин сейчас двигали эмоции, а не холодный юридический расчет, как это было в последние годы. — Я тебя никогда и ни к чему не принуждал. — Ты это серьезно? — она повысила голос. — Ты меня изнасиловал, когда мне было тринадцать лет, и то что врачи ничего не нашли, это не значит, что было как-то иначе. — Ты же юрист, но у тебя ничего нет на меня. — Да, ладно. Если плева растянулась и не порвалась, это ничего не значит. У меня из-за тебя все пошло наперекосяк! — крикнула она. — Не надо свою блудливую натуру списывать на меня, — прорычал Джимми. — То есть я сама виновата? Да? Так ведь? — Да, черт возьми! — прошипел Джимми. — А кто еще виноват в том, что ты сама все разрушаешь. — Не сваливай свои грехи на меня. Ты меня изнасиловал тогда, а потом ты проделал это с Нэлли и Карен. — Докажи, — просто сказал Джимми, убирая руки в карманы брюк. — Только твои слова против правды… Сама все понимаешь. — Карен знала, что это был ты. И Нэлли знает. Она рассказывала, как ее искал первое время. Явно кто-то пытался скрыть следы преступления. Однажды в ее квартиру кто-то пролез, но парни, снимавшие комнату, прогнали незнакомца. Нэлли особо не давала четкого ответа, кто мог с ней это сделать, но почему-то для Айлин сейчас все стало очевидным. Даже слишком. — Ты говоришь то, о чем даже не представляешь. Так и еще домысливаешь за других. — Конечно, а то я сама придумала, как в тот день ты догнал меня и изнасиловал. Тебе очень нравится, когда жертва лежит на животе, а ты можешь сзади ее трахать. Ты конченный ублюдок. И я если захочу, то посажу тебя! — Ты уверена, что у тебя хватит на это сил? — Джимми сложил руки на груди. — Я бы на твоем месте не был так уверен в этом. Все же ты не знаешь ни местной кухни, ни законов, ни порядков. Ты вряд ли сможешь тягаться с этим миром. — Ты вряд ли понимаешь, на что я способна, — прорычала она. — Я взорву твой чертов город. — Если раньше не найдут твой труп, — несколько угрожающе прошептал Джимми. — Ты мне угрожаешь? — она прищурилась. — Нет, но намекаю, что в этом городе хватает своих проблем. Джимми вышел, оставив ее посреди комнаты. Все было понятно и без лишних слов.