Перелёт

Место максимальной концентрации богатеньких туристов было практически пусто в плане этих самых туристов. Не очень широкий, но длинный зал, плетёные кресла, столики вдоль стен до самого окна, цветы, приглушённое освещение, которое было сейчас включено, поскольку естественного освещения от широкого окна в дальнем конце зала явно не хватало... Приятная комфортная обстановка. В небольшом ответвлении располагалось что-то вроде кухни со шведским столом. Часть вошедших сразу направилась туда: от выставленных готовых блюд исходили аппетитные ароматы. — Наверное, надо поесть. Будете что-нибудь? — спросил Чонгук. Тэхён потёр щёку рукой и покачал головой отрицательно. Потом взглянул на Чонгука и сказал: — Не обращайте внимания, буду я что-то или нет. Пойдёмте. Перекусите сами. Обычно в таких местах неплохая еда. Они направились к столику с чистой посудой. Чонгук взял тарелку, а затем они пошли вдоль стойки, на которой были выставлены готовые блюда. Всё тут было какое-то меленькое, словно бы только на попробовать, но выглядело затейливо, и Чонгук сам того не замечая нахватал себе на тарелку разной снеди выше крыши. Тэхён поглядывал на него, и через пару минут, когда они уже прошли весь путь от мясного до булочек, Чонгук сообразил, что выглядит сейчас как нищий интеллигент, впервые оказавшийся перед ресторанным изобилием, которое доступно без оплаты. Рука его замерла на полпути к подносу с булочками, и он покосился на Тэхёна с виноватым видом. Против его ожидания, Тэхён слегка улыбался — буквально только глазами и уголками губ, но всё же. Чонгук испытал одновременно неловкость и облегчение. Неловкость за себя, облегчение — от того, что Тэхён немного расслабился и повеселел. — Я чувствую себя как нищеброд, который впервые попал на закрытую вечеринку в дорогой ресторан, — сказал Чонгук, понимая, что опять начинает краснеть. — А я чувствую себя как хозяин ресторана средней руки, которому удалось убедить в том, что место шикарное, хотя бы одного, зато самого дорогого гостя, — ответил Тэхён. — Вам тут понравилось? Чонгук оглядел зальчик со шведским столом и ту часть основного зала, которая была видна, а потом перевёл взгляд на свою наполненную до краёв тарелку. — Выглядит тут всё неплохо, — сказал он. — Особенно по сравнению с рестораном "Королевский бутерброд". Надеюсь, что еда на вкус такая же хорошая, как и на вид. — Если не понравится, я доем, — сказал Тэхён. Чонгук уставился на него с недоверием, пытаясь сообразить, шутит Тэхён или нет, или он вообще говорит о чём-то таком, чего Чонгук совершенно не понял. Однако Тэхён при виде его замешательства махнул рукой и пояснил: — Я за всеми доедаю, когда мы куда-нибудь выбираемся семьёй. Знаете, я даже ничего не заказываю на свою долю, потому что они — Миюки и старший сын, младшим ещё не по возрасту самим выбирать, — отрываются по-полной. Не боятся ничего. Папа доест. Чонгука внезапно разобрал такой смех, когда он представил, как семейство Тэхёна проводит эксперименты с пищей, а Тэхён за ними подчищает, что он не смог сдержаться. Он старался смеяться хотя бы беззвучно, но его начало буквально трясти, и он понял, что скоро набранная со шведского стола еда окажется на полу. — Простите, — с трудом проговорил он сквозь смех. — Не знаю, что на меня нашло. Это так смешно — то, что вы сказали... — Давайте вон за тот столик, — скомандовал Тэхён, перехватывая тарелку из рук Чонгука, и направился чуть дальше, в ещё одну выделенную зону прямо за кухней и шведским столом. Тут была стойка, похожая на барную, только смотрела не на бар, а в стенную панель. Вдоль стойки стояли удобные на вид высокие табуреты. Тэхён прошёл почти в самый конец, где никого не было, и поставил тарелку. Пока Чонгук добрался туда, уже почти согнувшись в три погибели от беззвучного хохота, Тэхён успел сходить и принести салфетки, вилки и пару бутылок воды. Они бросили сумку и рюкзак на соседние табуреты, сели рядом, так что тарелка оказалась между ними, и Тэхён терпеливо ждал, пока у Чонгука закончится приступ. — Простите, — сказал наконец Чонгук, когда немного успокоился. — Это безотносительно к вашей ситуации. По-моему, сказалось нервное напряжение за день. Сегодня слишком много всего произошло. У меня несколько раз было что-то подобное, на экзамене, например. Когда кто-то рассказывал вполне себе рядовой анекдот, а меня просто разрывало от смеха. Нервы. — Это хорошо, что вы смеётесь, — сказал Тэхён. — Я вот не могу. Когда ситуация слишком уже напряжная, я или впадаю в ярость, или истерю. Не как женщина, но тоже приятного мало. Лучше уж смеяться. Но, между нами говоря, я вас понимаю. Если представить себя на вашем месте... Вы встретили успешного предпринимателя, который сам себе хозяин, может себе позволить летать бизнес-классом и обедать в дорогих ресторанах, а тут выясняется, что семья подкармливает его объедками той пищи, которую они купили на его же деньги и в его присутствии. И это настолько вошло в традицию, что он предлагает свои услуги на стороне. От этих последних слов Чонгука опять накрыло. Вскоре он услышал, что Тэхён тоже посмеивается, но не мог точно это зафиксировать, потому что из глаз потекли слёзы и их надо было как-то втереть обратно или хотя бы размазать по лицу ровным слоем, чтобы не стекали вниз двумя ручьями и не заливали стойку. Минут через пять Чонгук всё же успокоился окончательно. — Простите ради всего святого, — проговорил он, промакивая глаза салфеткой, которую ему подсунул Тэхён. — Боже, какой я идиот. — По-моему, вы лучший попутчик, какого только можно пожелать, — сказал на это Тэхён. — А теперь давайте есть, мясо остынет. Только сейчас Чонгук сообразил, что Тэхён принёс два комплекта столовых приборов, и был рад, что Тэхён тоже согласился что-то поесть. Основная масса досталась Чонгуку, а Тэхён просто перехватывал какие-то кусочки, но и это было уже хорошо, учитывая его психологическое состояние. — Так и не взял булочку, — произнёс Чонгук с лёгким сожалением, когда тарелка опустела. Тэхён оглянулся на стойку с готовыми блюдами и сказал: — Там как раз поднесли новую партию. Давайт возьму вам. И что из горячих напитков, кофе? Хотя вы говорили, что кофе не пьёте... — Кофе не надо, пожалуйста, — сказал Чонгук поспешно. — Может быть у них есть какао? Тэхён легко соскочил со своего табурета и направился в кухню, и только когда он отошёл на несколько шагов, Чонгук сообразил, что фактически послал своего нового знакомого выполнять поручение, точно мальчика на побегушках. Чонгук тут же встал и двинулся следом за Тэхёном. Они встретились у аппарата с горячими напитками. — Вы так быстро бросились сюда, что я не успел вам сказать, что и сам могу, — произнёс Чонгук. — В стрессовой ситуации лучше совершать какие-то рационально обоснованные простые действия, чтобы переключить внимание, — ответил Тэхён. — Так что если кроме неловкости от того, что я за вами ухаживаю, у вас нет аргументов против, тогда я продолжу. Неловкость от того, что Тэхён за ним ухаживает... Аргументы против... Мать твою... — Я просто не привык, что кто-то что-то делает за меня, — сказал Чонгук, беря себя в руки. Нечего опять воображать всякое. — Чаще я делаю за других. Особенно разные хозяйственные мелочи. — Когда вы встретите свою девушку, — сказал Тэхён, подставляя чашечку к аппарату и наблюдая, как горячая жидкость постепенно наполняет её, — я буду звонить ей каждый месяц... нет, каждую неделю, и напоминать, чтобы не зазнавалась там и не забывала, какой парень ей достался. Чонгук невольно улыбнулся, слегка отворачиваясь, потому что ему было и неудобно, и очень приятно это слышать. Та часть его, что отвечала за иррациональное, сейчас ликовала, но дать иллюзиям взять верх Чонгук всё же не мог. Это не комплименты, а если и комплименты, Тэхён делал их не для того, чтобы клеить Чонгука. Многодетные отцы не клеят парней. А парни должны вынырнуть на поверхность из того моря сиропа, в которое сами себя закинули с какого-то хрена. И вообще — они говорят о девушке Чонгука. То есть Тэхён как минимум полагает, что Чонгук натурал. И кстати, Чонгук натурал. Идите все нахер. Но девушка там или нет, натурал или нет, а Чонгук был одинок в личном плане, поэтому он ответил: — Дело за малым — встретить её. Вроде бы вполне нормальный нейтральный ответ. Тэхён кивнул, поставил наполненную чашечку на блюдце и передал Чонгуку. — Зато как только это случится, у вас уже будут и готовые решения, и человек, который поможет контролировать ситуацию, — сказал он делано-назидательным тоном, словно был куратором жизни Чонгука. — Когда это случится, я обязательно с вами созвонюсь, — сказал Чонгук. Тэхён посмотрел ему в глаза, а затем добавил, отводя взгляд — просто потому, что собирался наполнить вторую чашку, конечно же, а не потому, что хотел спрятать свои эмоции: — Буду ждать вашего звонка как можно скорее. Чонгук тут же отпил из своей чашечки. Пришлось сделать совсем крохотный глоток, потому что было горячо, но зато он спрятался за этой чашечкой как за непроницаемым барьером и оттуда тайком наблюдал, как Тэхён стоит возле аппарата и ждёт, пока наполнится вторая чашка: такой спокойный, уверенный в себе, красивый и пока ещё — пока ещё! — близкий. Но стоило напитку оказаться в чашке, Тэхён обернулся, и Чонгуку пришлось показаться из засады. — Булочки, — сказал Тэхён. — Давайте на одну тарелку, не возражаете? Чонгук не возражал, сходил к столику с чистой посудой, добыл новую тарелку, затем добыл булочек, и они вернулись на своё прежнее место за стойкой в дальнем конце. С булочками и напитками было покончено ещё минут через пятнадцать. Тэхён взглянул на часы и сказал: — Начало восьмого. А что с рейсом, непонятно. — Возможно, придётся ждать ещё, — сказал Чонгук. — Хотите, найдм места поудобнее, где-нибудь там, в креслах? Тэхён подумал и кивнул. Они забрали свои вещи и бутылки с водой и пошли обратно в основную часть VIP-зала. Места за столиками вдоль стен большей частью были заняты — многие, понабрав еды со шведского стола, переместились туда, — так что пришлось бы делить столик с кем-то ещё, если бы Чонгук и Тэхён захотели там сесть. Мягкие кресла возле панорамного окна в дальнем конце зала были заняты тоже, и надолго, если судить по тому, как расслабленно там развалились посетители. — Нам ведь больше не надо есть и пить в ближайшее время. Давайте сядем в эти, — сказал Тэхён и указал на стоящие попарно широкие плетёные кресла. Было свободно три места: два кресла, стоящие рядом лицом ко входу в VIP-зал и к стойке мини-ресепшена (там на своём рабочем месте сидела девушка в форменной одежде, наверное, администратор); и ещё одно кресло напротив, с которого можно было смотреть на VIP-зал и на окно в дальнем конце. Тэхён сел в одно из двух кресел с видом на ресепшен. Чонгук хотел сесть в кресло напротив, чтобы обозревать зал, постепенно темнеющее вечернее небо за окном (хотя бы тот малюсенький кусок, который было отсюда видно), а также самого Тэхёна, но тот предложил: — Садитесь рядом. Правда, это такое рядом, что я не знаю. На этих подлокотниках можно устроить ещё как минимум по одному детскому креслу на каждом. Но всё равно, садитесь тут, — и добавил, будто спохватившись в последний момент: — Если вы не против, конечно же. Чонгук был не против. А когда сел, понял, что кресла действительно не совсем то, чего хотелось бы сейчас. А хотелось бы сейчас быть поближе к Тэхёну. И, может быть, снова прислониться к нему плечом. Просто так. Без всяких мыслей. Просто потому что так уютнее. Тэхён, наверное, заметил, что Чонгук не очень-то счастлив в своём гигантском кресле, и сказал: — Не самые лучшие места, я понимаю, но мне хотелось бы видеть ресепшен. Это самолёт я видеть не хочу и раскуроченный двигатель видеть не хочу тоже, а вот сотрудников... Люди за работой меня успокаивают, особенно если они заняты важным делом. — Они заняты важным делом? - спросил Чонгук. Он уже заметил, что помимо постоянно дежурящей сотрудницы VIP-зала на ресепшене периодически то появлялись, то куда-то уходили та девушка и тот молодой человек, которые явились ранее к шестому выходу для объявления о задержке рейса. — Видите у парня мобильный телефон? — спросил Тэхён. — Это служебный, я уверен. И парень постоянно на связи. Я думаю, что с людьми из технической бригады или с командиром экипажа. Сейчас идёт поток информации, значит, ситуация меняется. Но вот в лучшую или худшую сторону... Отсюда не слышно, что говорят по мобильному, а по его лицу я не вижу, позитивная или негативная динамика. Чонгук решил, что это звучит логично, и человеку, постоянно работающему с людьми, можно доверять в таких вопросах. Но дальше Тэхён замолчал, не спуская глаз с ресепшена и сотрудников авиакомпании, так что Чонгук просто уселся поудобнее и стал ждать развития событий. Пассажиры большей частью не были знакомы между собой, но болтливые люди есть везде, а многих болтливыми делают обстоятельства. Недалеко от них сидел какой-то мужик-россиянин, который слово за слово разговорился с пожилым японцем. Говорили по-английски и о вещах, не связанных с текущей ситуацией (кто, зачем и куда, что делал в Москве и что будет делать в Японии), и Чонгук какое-то время прислушивался к их разговору от нечего делать. Вдруг Тэхён сказал негромко: — В каком-то смысле нам ещё повезло. Чонгук моментально переключил внимание на него. Тэхён полуобернулся к нему и пояснил, едва заметно указывая пальцем на ресепшен: — Видите, там двое пассажиров? У них в Токио был стыковочный рейс. Куда они собирались дальше, я не расслышал, но это не местная авиаперевозка, а транзитом в другую страну. Временной зазор составлял не больше часа. Рисковые люди. Я так никогда не делаю, я знаю, что рейс могут задержать, и вообще в пути случается всякое... Но не суть. Так вот, если даже мы вылетим сейчас, они на свой рейс не попадают. Видите, сейчас звонит девушка? Они попросили её как представителя авиакомпании связаться с той авиакомпанией и попробовать решить вопрос с заменой билетов на другой рейс. Правильное решение. В Нарите они так просто билеты могут и не поменять, потому что к тому моменту билеты будут просрочены. И если у ребят транзитная виза, им не позавидуешь — сплошной гемор, как выбираться. И они не говорят по-японски. Пиздец. Хорошо, что сообразили обратиться к людям в JAL на российской стороне и прямо сейчас, как только проблема выяснилась. Мне-то пофиг, я лечу домой. И чем дольше я на земле, тем мне спокойнее. Вообще не стремлюсь в самолёт и в воздух. Но у этих планы, которые так просто не отменить. И тут Чонгук сообразил, что у него тоже планы, если не на совместную жизнь с Тэхёном в VIP-зале аэропорта Домодедово, то на десять дней в Токио точно, и первый пункт из этих планов — благополучно вписаться в отель, не потеряв бронь. По плану они прилетели бы на следующий день около девяти утра, и заселиться в отель у Чонгука было времени до конца суток. А вот что будет с бронью дальше, он не представлял. Деньги с него спишут, это точно, потому что отмена брони стала невозможна без полной оплаты суммы ещё вчера, то есть за два дня до заселения. Но хер с ними, с деньгами, если только его свободно пустят на заселение на прежних условиях. Ну, оплатит он десять дней, а фактически проживёт девять. Фигня. Он не богат, но потеря суммы за один день проживания его не разорит. Но если он не успеет заселиться вовремя, и они передадут номер кому-то ещё? Что он будет делать, мотаться по ближайшим улочкам в поисках какого-нибудь лав-отеля, куда можно вписаться в момент обращения, при том, что денег у него будет меньше ровно на ту сумму, в которую ему обошлась прошлая бронь? Кроме того, ни в одном лав-отеле ни один сотрудник не говорит нормально по-английски, а Чонгук вообще не говорит по-японски. Сейчас бы позвонить в свой отель и предупредить, чтобы не отменяли бронь, потому что тут чрезвычайная ситуация... — Тэхён, — начал Чонук таким тоном, что Тэхён повернулся к нему едва ли не вместе со своим креслом. — Тэхён, у меня в перспективе нарисовалась проблема тоже не из приятных... — Что? — спросил Тэхён. Судя по его лицу, он ожидал услышать, что Чонгук внезапно передумал лететь вовсе и собирается бросить его одного. — Если я завтра в течение дня не заселюсь в отель, я не знаю, сохранится ли моя бронь и смогу ли я заселиться по ней позднее, — сказал Чонгук. — Боюсь, что я должен исходить из того, что не сохранится и не смогу, если как минимум не предупрежу отель о ситуации. Я не уверен, что они врубятся, что происходит — я знаю, какие они спецы в английском. Да я и сам в нём такой же спец, если честно. А по-японски с ними разговаривать для меня не вариант. Не с моим уровнем "Здравствуйте-Спасибо-До-Свиданья". Если мы не вылетим сегодня до конца дня, мне светят тёрки с отелем. Я осёл, что не списался с ними заранее — хотя бы провентилировать подобную ситуацию... Тэхён протянул руку (через два дурацких высоких и широких подлокотника сделать это было ужасно неудобно) и сжал плечо Чонгука. Хватка у него была будь здоров, не скажешь, глядя на него, что в нём таилась такая сила. Держа Чонгука за плечо Тэхён сказал: — Пусть эта проблема будет самым малым, что вас сейчас должно беспокоить. Эту ерунду я разрулю в два счёта. Координаты отеля у вас есть? Должны быть, если вы распечатывали бронь. Если нет, смотрите подтверждение по электронной почте или на сайте бронирования. — У меня распечатка, — сказал Чонгук. — Давайте, — велел Тэхён. Чонгук без разговоров полез в рюкзак и выудил оттуда пачку сложенных вдвое листов. — Тут полностью, сколько каждый день стоит и всякое... — начал он, но Тэхён жестом показал ему, что пояснения не требуются. — А то я не видел, что они там херачат, — сказал он. — Давайте, я сохраню себе контакты. Чонгук передал ему распечатку. Тэхён глянул на первый лист. — Знаю этот район. Асакуса вообще хорошее место. Намеренно выбирали? — спросил он, доставая из кармана смартфон и продолжая изучать распечатку. — Решил остановиться там же, где в прошлый раз, — сказал Чонгук. — Чтобы долго не думать. Мне там понравилось. И удобно, и вообще. Для меня Токио начался с Уэно и с Асакусы. Тэхён кивнул, быстро набил какую-то нужную ему информацию в свой смартфон и вернул распечатку Чонгуку. — Можете не париться по этому поводу вообще, — сказал он, глядя на Чонгука, и Чонгук поразился тому, какое у него сейчас решительное и властное лицо, какие холодные глаза, и какой он весь внезапно собранный и сосредоточенный. — Слушайте меня. Если вылетим до полуночи, даже до шести утра, предупреждать отель не имеет смысла, бронь действует, у вас будет запас времени, чтобы добраться до места в срок. Час из Нариты до Уэно, а оттуда до Асакусы рукой подать, доберётесь нормально. Если не вылетим до шести утра, я позвоню в отель, предупрежу, что у вас задержка рейса, и договорюсь с ними, чтобы сохранили бронь. И попрошу Миюки, чтобы дополнительно с ними связалась и держала это на контроле. Она из Токио может звонить им по сто раз на дню, всё равно она в этот раз вышла в декрет пораньше и сейчас сидит дома и плюёт в потолок. Но в смысле логистики она очень хорошо соображает. Вы вот что, перешлите мне по электронке письмо о подтверждении бронирования. Пусть тоже будет под рукой. Писать на сайт отеля не имеет особого смысла — они могут не ответить сразу. Но если попросят подтвердить бронь письмом, я смогу выслать. Чонгук достал смартфон, открыл почту, и через полминуты письмо с сайта бронирования было в папке входящих у Тэхёна. — Ну и отлично, — пробормотал Тэхён себе под нос, проверяя почтовые сообщения, а потом посмотрел на Чонгука и сказал: — Давайте пока так. Если нам здесь подтвердят, что мы вылетим до шести утра, мы с вами забываем про всё и не ставим никого на уши. Если в ближашее время нам скажут, что мы точно не улетим до шести, я сразу прямо отсюда позвоню в отель, мягко разъясню ситуацию, вышлю копию вашей брони и подключу Миюки, чтобы держала всё на контроле из Токио. Если же ничего не будет ясно с вылетом ни сегодня, ни завтра до шести утра, тогда в шесть я позвоню в отель и оперативно поставлю там всех раком. Обещаю. Они будут держать бронь до последнего дня, какой в ней прописан, и раскатают вам ковровую дорожку от своего порога и прямо до Уэно в любой момент, когда вы туда доберётесь, и цвет дорожки подберут на ваш вкус. А Миюки каждый час будет проверять, чтобы они продолжали стоять в прежней позе и не разгибались. — Вау, — только и смог произнести Чонгук. Тэхён усмехнулся. — Я ваш фанат, — сказал Чонгук, глядя на него. — Я сейчас начну пищать и биться в конвульсиях. Ухмылка у Тэхёна стала шире, а затем он начал просто самодовольно улыбаться. Покусал губы, побарабанил пальцами по подлокотнику, закинул ногу на ногу и сел в кресле поудобнее. Потом — Чонгук это прекрасно видел — взгляд его внезапно остановился на какой-то неопределённой точке в пространстве, и он замер на несколько секунд. А когда снова посмотрел на Чонгука, тот заметил на лице Тэхёна удивление. — Я не знаю, можем ли мы на сто процентов считать, что решили вашу проблему с отелем, — сказал Тэхён в ответ на немой вопрос Чонгука, — но мою проблему с аэрофобией мы ослабили как минимум до уровня "В принципе боюсь летать". Чонгук не понял, что в этом такого значительного, и Тэхён пояснил: — До последнего момента аэрофобия была на уровне "Ни хуя не сяду в блядский самолёт, у них моторы отваливаются", а это крайний предел, за которым маячат санитары, уколы, смирительные рубашки и палаты с мягкими стенами. — Если ваша фобия хотя бы двинется в ту сторону... — начал Чонгук, а потом сам себя оборвал, спросив: — Сколько действует ваша виза? — В этом году не закончится, — сказал Тэхён. — Так вот, если у вас опять будет что-то покруче "В принципе боюсь летать", я заберу вас к себе, — сказал Чонгук, слегка охреневая от самого себя и от того, что несёт. — Нахуй и Токио, и Японию вообще. Пока мы на земле, развернёмся и валим отсюда. У меня своя комната, вторая кровать туда вполне влезет. А выставки можете и в Москве организовывать, она от подобного не треснет. Несколько секунд после этого Тэхён смотрел на него в немом изумлении, а потом спросил — совсем тихо и вовсе не то, что Чонгук готовился услышать: — Что же вы не сказали раньше, что заберёте? Можно было вообще не соваться на таможню. Сейчас бы наверняка сидели уже у вас на кухне... Чонгук позволил себе на две секунды закрыть глаза и представить такую жизнь, когда можно сидеть с Тэхёном вдвоём на крохотной кухне в обычной панельной многоэтажке с видом на другую такую же многоэтажку и смотреть друг на друга. Потом усилием воли вернул себя в суровую реальность и сказал: — Во-первых, на том этапе наших отношений это не пришло мне в голову. Ведь мы решили официально подружиться только в межгосударственном пространстве зоны вылета. Чужого человека я бы домой не привёл. А во-вторых... Не хотелось бы оставлять сиротами ваших детей. Тэхён долго смотрел на Чонгука. Лицо у Тэхёна прямо на глазах становилось грустным, и наконец он сказал: — Да. Дети. И больше ничего не добавил, просто закусил нижнюю губу и отвернулся. Чонгук не знал, что теперь делать: броситься утешать Тэхёна непонятно из-за чего — никто ведь не собирался разлучать его с детьми дольше, чем это понадобится для решения проблемы с самолётом, — или врезать себе в челюсть за то, что полез к Тэхёну с такими идиотскими идеями. Тэхён погрузился в собственные мысли, а Чонгук — в пучину отчаяния, и следующие полчаса они провели в молчании, когда каждый думал о своём. Остальные пассажиры в VIP-зале уже не только сидели, но начали ходить туда-сюда, чтобы размяться, и Чонгук видел, что кое-кто из японцев время от времени подходил к стойке мини-ресепшена и разговаривал там с представителями JAL. Потом эти любопытствующие возвращались на свои прежние места и продолжали вести неспешные разговоры за столиками. Вдруг Тэхён произнёс: — Твою мать. Чонгук чуть не подскочил от неожиданности. Тэхён посмотрел на него, и Чонгук заметил, что в его глазах снова появилось то испуганно-виноватое выражение, с каким он говорил о своей фобии. Вскоре Чонгуку стало ясно, в чём дело. Оказывается, Тэхён не просто думал о личных делах, а слушал, что говорят окружающие, в том числе люди, побывавшие на ресепшене. Даже Чонгук слышал разговоры за соседними столиками, просто не понимал, так как говорили на японском, но для Тэхёна-то это не было проблемой. — Появилась информация от сервисной бригады, — сказал Тэхён. — Во время предполётной проверки систем обнаружились посторонние шумы в двигателе. Его вскрыли, насколько это возможно в полевых условиях, и перебирают по винтику. И пока не могут понять, в чём дело. Шансов вылететь сегодня почти нет, потому что они не понимают, где проблема, а пока не поймут и не убедятся, что это полностью устранимо, мы не то что не вылетим — они даже не начнут собирать двигатель обратно. Никто не рискнёт отправить в рейс неисправный самолёт. Московский офис JAL уже связался со штаб-квартирой в Японии, и сейчас там принимают решение, что делать, перегонять сюда резервный борт из Токио, потому что ближе ничего свободного нет, или распределять пассажиров по рейсам других компаний с пересадками, или перерегистрировать всех на рейсы JAL в другие дни, в первую очередь на завтрашний. Парень на ресепшене сказал, что скорее всего последний вариант, потому что резервный борт ещё нужно подготовить, и он будет в Москве завтра всего часа на три раньше, чем регулярный, а завтрашний рейс Москва-Токио идёт без льгот по стоимости билетов, так что там должно быть достаточно свободных мест. Чонгук хлопал глазами и молчал. Резервный борт. То есть запасной самолёт. Пустой самолёт с экипажем на борту поднимут в воздух в Нарите и поведут в Москву. Это отдавало каким-то сюрреализмом спасательной миссии на Марс. А распределение на рейсы других авиакомпаний отдавало каким-то бардаком. Делать пересадку где-нибудь в Кувейте Чонгуку не улыбалось. Что касается перерегистрации на следующий день... А где они будут ночевать, тут, в этих креслах? Их должны повезти в гостиницу. И что главнее всего, фигня с японским отелем становится реальным пиздецом, и Тэхёну, видимо, действительно придётся стать для Чонгука спасителем. Тэхён, кажется, подумал о том же самом. — Сейчас я сам ненавязчиво поболтаю с этим парнем, — сказал он, поднимаясь с места. — А потом передам привет вашему отелю. Но сперва надо понять, что к чему. Чонгук остался сидеть, где сидел, а Тэхён пошёл на ресепшен. Там он проторчал довольно долго. Ради него или просто так совпало, но появился тот немолодой японец, что руководил нынешней сменой сотрудников JAL. Тэхён оставил в покое парня и переключился на его начальника. Спустя несколько минут мужчина уже начал кланяться Тэхёну. Потом они заговорили, видимо, о Чонгуке, потому что Тэхён указывал в его сторону, а собеседник смотрел и опять же кланялся — теперь в сторону Чонгука. Чонгук на всякий случай склонил голову, имитируя поклон. Наконец разговор был окончен, и Тэхён вернулся. — Не хотите ли перекусить по-быстрому? — спросил он. Садиться обратно он не собирался. А когда увидел, что Чонгук не совсем соображает, наклонился ближе к нему и сказал почти на ухо: — Просто мы могли бы сесть там, за стойкой, и поговорить с глазу на глаз. Эти кресла уже реально бесят. Чонгук наконец сообразил, что в креслах действительно неудобно, потому что даже повернуться друг к другу нормально нельзя, а если пересесть в кресло напротив, получится слишком далеко для беседы вполголоса. — Пойдёмте, — сказал Чонгук, встал и подхватил свой рюкзак. Тэхён взял сумку, и они снова пошли в кухню и к шведскому столу. Еды взяли немного и на разные тарелки, что несколько покоробило Чонгука, налили себе чай и отправились к длинной стойке, где сидели в прошлый раз. Едва они устроились, Тэхён развернулся лицом к Чонгуку и боком к стойке и сел, практически касаясь своим коленом колена Чонгука, но не обращая на это видимого внимания. — Я поговорил с этим дядькой, — сказал Тэхён. — Центральный офис JAL сказал, что вариант с запасным самолётом — не вариант. Будет практически нулевой выигрыш во времени нашего прибытия в Токио по сравнению с завтрашней регуляркой. Остаются другие авиакомпании и другие рейсы JAL, начиная с завтрашнего. Бизнес-класс они хотят отправить завтрашним рейсом Катарской авиакомпании, потому что мест в бизнес-классе на завтрашней регулярке не будет. С той авиакомпанией есть принципиальная договорённость, и сейчас с пассажирами бизнес-класса будут беседовать на эту тему. Если уговорят, сразу повезут в отель, и с бизнесом вопрос закрыт. Останется раскидать эконом, то есть нас. К сожалению, завтрашний рейс Москва-Токио не настолько пуст, как представлялось, потому что там будет лететь какая-то экскурсионная группа. Так что эконом будут разбивать — часть на регулярку на завтра, часть на тот же Катар, часть на Сингапур. И если кто-то захочет, сможет перерегистрироваться на любой прямой рейс JAL начиная с послезавтрашнего. У тех, у кого японские паспорта и открытая российская виза, проблем не будет ни по одному из вариантов, разве что проигрыш во времени. Но я сказал дядьке, что вас надо обязательно отправить прямым JAL завтра, потому что у вас, конечно, вся жизнь впереди и времени вагон, но вот поездка в Японию у вас в строгом графике, который никуда не переставишь. Он вошёл в положение. Я, естественно, лечу с вами. Сказал ему, что вы мой дальний родственник. А какая ему, на хрен, разница? Тем более, что у меня уже язык не поворачивается сказать, что вы мне случайный попутчик. Но в целом я к тому, что весь эконом, как и весь бизнес, тоже вылетит не раньше завтрашнего дня, а мы с вами ещё и сильно после обеда. Так что сейчас вы ужинайте, а я звоню. Сперва Миюки, иначе она завтра подхватится на рассвете ехать с детьми в Нариту меня встречать. Надо её тормознуть. А после звоню в ваш отель, как и обещал. На этот счёт не беспокойтесь. И ещё... — Тэхён будто бы замялся на пару секунд, опустив глаза, а потом снова посмотрел на Чонгука и сказал: — Дядька мне сообщил, что из-за переноса вылета нас, с эконома, как и тех, с бизнеса, отправят в гостиницу. Но дело в том, что гостиниц несколько. Из всех, что он мне назвал, я в Москве останавливался только в одной — в Корстоне. Правда, это было давно. Но по крайней мере я имею о ней представление. Там периодически подновляют номерной фонд, и местоположение в принципе приличное. Остальные гостиницы я вообще не знаю и никогда про них не слышал. Не удивлюсь, что они не на прямом контракте с JAL, и сотрудники просто искали, что смогли найти. Я попросил дядьку, чтобы в JAL имели в виду заселить нас с вами в Корстон. Он согласился сделать себе такую отметку. Но есть небольшая проблемка... — Тэхён облизнул губы, и взгляд его на миг метнулся в сторону, прежде чем он снова посмотрел на Чонгука и сказал: — Одноместные номера есть в тех гостиницах, от которых я отказался. А в Корстоне для пассажиров с нашего рейса зарезервировано несколько номеров, но все они двухместные. Если... если вы согласитесь на Корстон, то придётся нам с вами ночевать в одном номере... Ночь в гостинице. Один номер с Тэхёном на двоих. И без того на протяжении всей речи Тэхёна Чонгук бледнел, краснел, дрожал, покрывался испариной, страдал от пересохшего горла и обливался слюной. Когда Тэхён дошёл до распределения пассажиров на ночлег, у Чонгука возникло чувство, что сердце сейчас либо лопнет, либо тупо заклинит. Потому что — а вдруг?.. Поэтому когда Тэхён и в самом деле заговорил про уже вполне реальную, не воображаемую ночёвку с ним в одном номере... Для Чонгука это прозвучало следующим образом: "Чонгук, когда мы наконец останемся одни, я привяжу тебя к кровати и грязно над тобой надругаюсь, в точности как ты втайне мечтаешь, и никуда ты завтра не полетишь, потому что к завтрашнему дню я с тобой ещё не закончу; а когда я с тобой закончу, ты всю оставшуюся жизнь будешь жалеть, что не разбился на этом самолёте, потому что после меня тебя уже никто так не удовлетворит". — Тэ... Тэхён, — проговорил Чонгук, едва шевеля губами. — Хер с ним. Пусть Корстон. Позвоните, пожалуйста. Следующие полчаса, пока Тэхён связывался с женой, а потом с администрацией отеля в Токио, Чонгук надеялся, что Тэхён отнёс его бессвязно-имбецильный ответ на счёт шока от радикальных изменений планов на сегодня, а не на счёт эротических фантазий у Чонгука в голове. Наконец Тэхён убрал смартфон в карман и опять повернулся к Чонгуку. Долго всматривался в его лицо, будто внезапно забыл, что должен дать какие-то пояснения, и наконец сказал: — Миюки в шоке, но она очухается быстро. Передала вам слова благодарности за то, что вы меня поддерживаете, и обещала периодически позванивать в отель. Администратор отеля в шоке. Поклялся здоровьем родителей, что вашу бронь будут оберегать как национальное достояние. Однако мне кажется, вы и сами немало шокированы. — Да, — сипло проговорил Чонгук. — Но не тем, о чём вы могли подумать. — В смысле — не переносом рейса? — спросил Тэхён. — Да, не этим. — СкАжете? — спросил Тэхён осторожно. — Нет, — ответил Чонгук, отгоняя мысли о том, что несколько часов назад Тэхён в общественном месте снимал перед ним пиджак, жилет, брючный ремень и галстук, а ещё через несколько часов, уже наедине, снимет рубашку и брюки. — Не скажу. Это... личное.