Перелёт

Снилось Чонгуку что-то тяжёлое, запутанное, мутное и дурное, из которого он хотел проснуться, но не знал как. А потом где-то далеко-далеко, в другой комнате, зазвонил будильник, и стало ещё хуже. Чонгук вжал голову в подушку с твёрдым намерением никуда не вставать и ни в какую школу не ходить, будь она проклята. Будильник не унимался. Чонгук застонал и натянул на ухо одеяло. Нахера он вообще вчера поставил этот будильник? Его же всегда будила мама. Тут он вспомнил, что будильник начал ставить сам с тех пор, как закончил школу и поступил в универ. Что-то стало проясняться. Но всё равно было непонятно, нахера ему понадобился будильник, потому что сейчас лето и каникулы. Хотя может быть он куда-то собирался?.. — Вставай, Гук, — произнёс рядом низкий голос. Чонгука словно окатило ушатом ледяной воды. Запланированная поездка в Токио, Аэроэкспресс, аэропорт... Тэхён. Королевский Бутерброд. Тэхён. Линзы. Тэхён. Аэрофобия. Тэхён. Таможня. Тэхён. Фотография. Тэхён. Поломка самолёта. Тэхён. VIP-зал. Тэхён. Гостиница. Тэхён. Ночь, слёзы, виски... Тэхён. Я полночи целовался с Тэхёном. А потом мы вместе легли спать. А потом... Ох ты ж... — Тэхён... — спросил Чонгук, не открывая глаз и натягивая одеяло на голову. — Тэхён, мы переспали?.. — Нет, — ответил Тэхён. Судя по тому, откуда раздавался его голос, Тэхён находился где-то поблизости. А где-то далеко опять мерзко зазвонил будильник. — Тебе звонят с этого света, — произнёс Тэхён. — Встань и возьми трубку. — Это коллекторы, — ответил Чонгук. — Я им по гроб жизни должен. — Что именно? — спросил Тэхён. — Вставать по утрам, — ответил Чонгук. — Тогда вставай, — сказал Тэхён. — Раз ты должен. — Я же не Ланнистер, чтобы всегда платить по своим долгам, — ответил Чонгук. — Могу на это и забить. — Вставай, — сказал Тэхён. — Нам ехать в аэропорт меньше чем через час. — Посиди со мной, — попросил Чонгук. — Нет, — сказал Тэхён. — Тогда полежи, — сказал Чонгук. — Нет, — ответил Тэхён. — Тогда выходи за меня, — сказал Чонгук. — Я женат, — ответил Тэхён. — Зато я свободен, — сказал Чонгук. В ответ на это Тэхён промолчал. Чонгук повернулся на живот и уткнулся лицом в подушку. Лежать так было удобно, а дышать — нет. Чонгук перевернулся на другой бок. Будильник зазвонил снова. Чонгук услышал сквозь этот звон, как Тэхён ходит по номеру. Потом звон стал приближаться. Одеяло внезапно потянули в сторону. Тэхён потрогал Чонгука за плечо, потом провёл ладонью несколько раз туда-сюда, потом потрепал. А потом положил звонящий смартфон возле самой подушки, в нескольких сантиметрах от носа Чонгука, и сказал: — Переключи морду в режим лица, разблокируй это дерьмо и отключи нахуй. — Тебе кто-нибудь говорил, насколько у тебя сексуальный голос? — спросил Чонгук, жмурясь. — Особенно когда ты ругаешься. Можно кончить просто от твоего голоса. — Жена говорила, — ответил Тэхён. — Но она не любит, когда я ругаюсь. Особенно по-русски. Особенно матом. — Японские женщины, — сказал Чонгук и перевернулся на спину. — Что бы они там понимали... — Чонгук, ёбан хрен, вставай, бля, сучара спящая, — произнёс Тэхён. — Ох, — сказал Чонгук. — Так убедителен со мной ещё никто не был. Вот что значит интеллигентный человек. После этого он кое-как сел на постели, согнув ноги в коленях, и стал тереть лицо обеими руками. — Это надо делать над раковиной и с помощью воды, — сказал Тэхён. — Да какая вода? Я опух и не вижу ни хрена, — ответил Чонгук. — С такой рожей меня ни смартфон не узнает, ни пограничники на паспортном контроле. Нет смысла никуда рыпаться. А ты без меня никуда не полетишь, потому что боишься. У тебя деньги есть на счету? Продли нам номер и ложись обратно. — Не лягу, — сказал Тэхён. — Я уже умылся, побрился, оделся и собрал вещи. Ждём только тебя. И ещё я что-то больше не чувствую, что боюсь летать. — Грош цена твоей фобии, — сказал Чонгук, отнял руки от лица и стал болезненно щуриться, глядя перед собой. — Стоило один раз поцеловаться с парнем, как последний страх потерял. — Может, не один раз, — сказал Тэхён. — Ну, я имел в виду, не один, а первый, — сказал Чонгук. — Может, не первый, — ответил Тэхён. Это была новость. Неприятная новость. Чонгук покосился на него. Тэхён сидел на соседней кровати полностью одетый (на этот раз на нём был простой светлый спортивный костюм, а не деловой) и держал бутылку воды, то и дело перекладывая её из одной руки в другую. — Я имел в виду, первый раз поцеловался с парнем взасос ночью в гостинице после трёх порций вискаря, — сказал Чонгук медленно. — Может, не первый, — повторил Тэхён. — Может, я такое постоянно практикую. Надо же как-то летать на самолётах. Выражение лица у него опять было то самое. Странное. Он не сводил с Чонгука глаз. — Понятно, — сказал Чонгук. — А зачем тебе тогда жена? — А почему нет? — спросил Тэхён. — Понятно. А дети зачем? — Они прикольные. А потом, должен же я кому-то в перспективе передать свой бизнес и свои долги по кредитам. — Понятно, — сказал Чонгук. — А я тебе зачем? Последовала небольшая пауза. — Затем, что а почему бы нет, ты прикольный и я передам тебе свою аэрофобию, — ответил Тэхён. — Понятно, — сказал Чонгук. Он почувствовал, что проснулся окончательно. Только чувство это называлось не бодрость, а пустота. Чонгук спустил ноги с кровати, но не на ту сторону, что ближе к Тэхёну, а на противоположную. С трудом встал и направился в душевую. И только там сообразил, что не взял с собой ни бритвенные принадлежности, ни пасту и зубную щётку, ни джинсы, чтобы переодеться. Он вышел из душевой обратно и направился к своему лежавшему у окна чемодану. Тэхён за это время успел только подняться с места и сейчас стоял в проходе между кроватями, по-прежнему крутя в руках бутылку с водой. — Чонгук, — позвал он. — М? — ответил Чонгук, не глядя на него, присел на корточки и стал открывать чемодан. — Я пошутил, — сказал Тэхён. — Понятно, — ответил Чонгук. Мелочи, чтобы привести себя в порядок, лежали в чемодане в отдельном пакете. Чонгук не стал разбираться и взял сразу весь пакет. Потом потянулся к стулу за джинсами. — Чонгук, — снова произнёс Тэхён. — М? — Это была шутка. — Понятно, — сказал Чонгук. — Что именно? — Всё, что я сказал, — ответил Тэхён. — М-м, понятно, — сказал Чонгук. — Всё, что ты сказал, было шуткой, а всё что ты сделал, было ошибкой. Затем поднялся и пошёл в душевую. Он видел краем глаза, как Тэхён поворачивается за ним, но не трогается с места. На пороге душевой Чонгук остановился и произнёс, глядя себе под ноги: — Жаль, что объектом для шутки и участником ошибки стал именно я. После этого он вошёл внутрь и с громким хлопком закрыл за собой дверь. ------ Когда Чонгук закончил и вернулся из душевой обратно в комнату, Тэхён стоял на том же месте и в той же позе. Чонгук прошёл к кровати, на которой они спали, и забрал лежащий возле подушки смартфон. Попутно взглянул на время. Было 9-35, можно бы и выходить. Такси едва ли уже ждёт на парковке, но им надо ещё сдать ключ от номера на ресепшен. Чонгук обошёл кровать и направился к своему чемодану. Наклонившись, открыл его, быстро сунул внутрь пакет с гигиенической мелочёвкой и свёрнутые спортивные штаны, в которых спал ночью. С вечера он не планировал переодевать футболку и собирался ехать в аэропорт в той, которую надел на ночь после душа, но сейчас ему показалось, что надо её сменить. Она была уже недостаточно свежей после минувшей ночи. Чонгук вспотел в ней раз несколько. И она, возможно, пахла перегаром и копчёностями из числа лёгких закусок. И она совершенно точно пахла Тэхёном. Чонгук решительно содрал с себя футболку и бросил на пол. Ему было безразлично, смотрит на него сейчас Тэхён или не смотрит. Всё равно Чонгук стоял к нему спиной. Да даже если бы развернулся лицом — какая разница? Пусть Тэхён смотрит на Чонгука, сколько влезет. Смотреть уже недолго. Скоро они расстанутся раз и навсегда... Чонгук мог бы, наверное, любить безответно. В глубине души он подозревал в себе не просто такую способность, он был практически уверен, что это для него будет вообще единственным вариантом существования вне зависимости от того, как сложится его личная жизнь. Встретить любовь он мечтал, но встретить любовь взаимную всерьёз не надеялся. Чонгук мог бы любить взаимно в разлуке, если бы с любимым человеком его разделяли непреодолимые препятствия. В этом было что-то настоящее, ценное, по-мазохистски красивое и по-аристократически благородное. Ты любишь, тебя любят, вы не вместе, и вся эта ситуация есть ни что иное как бесконечное наслаждение через боль. Неразумно? Да. Глупо? Да. Тупо? Да. Но красиво. А вот чего Чонгук бы не смог, так это быть одним из. Он всегда был одним из безликой массы таких же ничем не примечательных людей, человеком из толпы. Но стать каким-то там по счёту номером в списке любовников? Не просто для того, кто для него самого был каким-то там очередным номером, а для того, кого он любил? Такое Чонгук не мог принять. Это был не тот уровень боли, к которому он себя всегда подсознательно готовил. И он не собирался терпеть подобную боль. В ней не было ничего красивого и благородного. Она была омерзительна и отдавала какой-то тухлятиной... Чистая футболка нашлась сразу же, благо чемодан был практически пустой. Чонгук вытащил её и бросил на кровать. Потом закрыл чемодан, взял с кровати футболку и кое-как натянул её на себя, так же не заботясь, как выглядит в этот момент. Какая разница, что Тэхён будет думать о его теле? Какая разница, будет ли Тэхён вообще об этом думать? Одевшись, Чонгук сел на край кровати, дотянулся до стула, на котором лежали чистые носки, надел их, сунул ноги в кроссовки и стал завязывать шнурки. Лететь в Токио расхотелось совершенно. Нужно спуститься на ресепшен и договориться как-то с сотрудниками об оплате. Номер бесплатный только для тех, кто потом воспользуется услугами JAL. А для тех, кто не воспользуется... С другой стороны, если подумать, Чонгук ведь не будет требовать обратно деньги за билет. Пусть подавятся своими деньгами. Его деньгами, точнее. Пусть из них оплатят ремонт этого ублюдочного мотора. Или простой самолёта в ангаре. Или премию выпишут дядьке из вечерней смены. Ему будет приятно, хорошая прибавка ко взятке, которую ему там вроде бы дал Тэхён. Хотя он ничего никому не давал, конечно же. Никаких взяток. И никаких надежд. Подумаешь, поцеловались по пьяни. По пьяни ещё и не такое вытворяют. Джонни Уокер мог бы много порассказать из того, свидетелем (и причиной) чего являлся за все годы своего существования. Но не расскажет. И Чонгук не расскажет. Просто сейчас выдет из гостиницы, проводит Тэхёна на парковку и пойдёт в сторону метро. "Ленинский проспект" вроде ближе. Хотя "Воробьёвы горы" тоже подойдут. К тому же там можно спускаться вниз с горки через парк. С чемоданом это удобнее. И народу там меньше, чем на "Ленинском проспекте". Часу не пройдёт, как Чонгук будет дома. А Токио ему не дом. Потому что в Токио живёт и всегда будет жить человек, который... Телефон на тумбе под телевизором зазвонил так резко и так громко, что Чонгук буквально подскочил на месте. Тэхён, который стоял гораздо ближе, успел снять трубку после второго звонка. Видимо, звонили с ресепшена, потому что Тэхён заговорил по-английски. Из той части диалога, которую слышал Чонгук, он понял, что за ними приехало такси. Чонгук поднялся на ноги, взял со спинки стула свою куртку, накинул на плечо рюкзак и выдвинул ручку чемодана. — Такси прислали, — сказал Тэхён. — Ну и отлично, — ответил Чонгук, не глядя на него, взялся за ручку чемодана и покатил его к двери. — Чонгук, — окликнул его Тэхён, когда он пробирался мимо, стараясь не задеть чемоданом или рюкзаком гостиничную мебель. — Что? Именно в этот момент Чонгук понял, насколько все его рассуждения о бегстве домой не стоят выеденного яйца. И как отчаянно он хочет, чтобы Тэхён его остановил. Чтобы что-то сказал. Как-то объяснился. Извинился. Чтобы хотя бы повторил, что действительно просто пошутил про регулярные связи на стороне и про то, что Чонгук — это всего лишь "а почему бы нет". — Ты забыл футболку, — сказал Тэхён. На глазах у Чонгука буквально вскипели слёзы. — Пусть валяется, — произнёс он, не останавливаясь, и сам поразился тому, насколько грубо это прозвучало. — Без неё не обеднею. А если тебе так жалко, возьми себе. Пристроишь где-нибудь в хозяйстве. Как половую тряпку, например. В этот момент он как раз добрался до двери и взялся за ручку. — Чонгук, — сказал Тэхён. — До Токио. — Что "до Токио"? — спросил Чонгук и начал открывать замок. — Проводи меня до Токио, — произнёс Тэхён. Рука на ручке двери замерла. Чон Чонгук, держись. Ты принял решение всё это прекратить. — Я знаю, что ты хочешь выйти отсюда и поехать домой, — сказал Тэхён. — И я подумал: надо же, как мне повезло, что нам с моим другом по пути, и он сможет проводить меня аж до самой Нариты. Чонгук упёрся лбом в дверной косяк и закрыл глаза. Чон Чонгук, мужик ты или кто? — А ещё сильнее мне повезло, что это тот самый друг, который знает про мои слабости, про которые не знает больше никто на свете, — сказал Тэхён тише. Чон Чонгук, ты безвольная рохля и сопливая размазня. Зачем использовать как половую тряпку твои вещи? Ноги можно вытирать о тебя самого. — И потом, — сказал Тэхён совсем тихо, — как я могу просто отпустить человека, который оставил мне столько засосов по всему телу? Сердце в груди бухнуло так сильно, будто собиралось нокаутировать Чонгука изнутри. — Ты же сказал — ничего не было, — проговорил Чонгук. — Не было, — ответил Тэхён. Голос его сейчас прозвучал так же тихо, но гораздо ближе. — Мы просто целовались взасос, — произнёс Чонгук. Пульс учащался с каждой секундой. — Не только, — сказал Тэхён. — Я... поцеловал тебя в плечо, — пробормотал Чонгук, чувствуя, как начинают пылать щёки. — В самом начале. Четыре раза. — Нет, — сказал Тэхён. Сейчас он стоял у Чонгука практически за спиной. — Потом — не только в плечо. И гораздо больше четырёх раз. Пульс подскочил настолько, что кровь билась уже в ушах. — Ну хоть что-то останется обо мне на память, — произнёс Чонгук, сжимая ручку двери. — Правда, ненадолго. А фотографию ты удалил. В этот момент руки Тэхёна легли ему на плечи. Чонгук вздрогнул. — Ты два года хотел вернуться в родной город, — сказал Тэхён ему на ухо. — Не отказывайся от этого из-за меня. Я, наверное, и так в твоей жизни слишком много чего разрушил. Что это, если не правда? Чонгук проглотил комок в горле и произнёс: — Надеюсь, что я в твоей жизни не разрушил ничего. — Я сумею починить, — ответил Тэхён. Вот он, кинжал, воткнутый под ребро. Чонгук понял, что надежды нет. Только что Тэхён признался сразу в двух вещах: в том, насколько сильно ему нравился Чонгук, и в том, что это конец. Их встреча действительно почти сломала Тэхёна, но теперь Тэхён хотел собрать себя заново и вернуться к прежней жизни. Продолжать то, что случайно между ними возникло, Тэхён не намеревался. Зачем продлевать агонию? — Давай ты начнёшь чинить прямо сейчас? — спросил Чонгук. — А я вернусь домой. Зачем откладывать неизбежное? — Потому что для начала мне надо собраться с силами, — ответил Тэхён и крепче сжал плечи Чонгука. — Мне нужен хотя бы этот один день, пока мы будем добираться до Нариты, чтобы успеть набраться сил на всё оставшееся время. — И ты хочешь забрать силы у меня? — спросил Чонгук. — Я не заберу у тебя больше того, что уже забрал, — прошептал Тэхён ему в ухо. — Я и так взял слишком много, и это нельзя вернуть обратно. Да. Ты украл моё сердце. — Проводи меня до Нариты, Чонгук, — прошептал Тэхён. — Я знаю, что я с тобой делаю, и знаю, как это подло. Я веду себя как манипулятор, но я не могу себя остановить. В этом полёте я просто не хочу оставаться в одиночестве среди незнакомых мне людей. И я не смогу дать тебе ничего... после. Но я обещаю, Чонгук, я обещаю, я тебе клянусь чем угодно... — голос его на секнуду прервался, а потом он произнёс: — Мы можем провести вместе ещё целые сутки. У нас будут ещё целые сутки, чтобы не расставаться. До самой Нариты ты тоже будешь не один. Что ты будешь делать, когда человек, который забрал твоё сердце навсегда, предложит тебе забрать твоё одиночество на один день? Чонгук не смог сказать "нет" — на это не хватило духа. Но и сказать "да" у него не получилось. Поэтому он просто накрыл свободной рукой руку Тэхёна, лежавшую у него на плече, и крепко сжал.