Перелёт

Из Корстона в Домодедово их вёз другой водитель. Этот также был молчалив, и Чонгук подумал, что может те, кто возит иностранцев, всегда такие? Тэхён то ли из сообажений конспирации, то ли по другой причине молчал тоже. Они оба сидели на заднем сидении, отвернувшись друг от друга, и Чонгук был рад, что они сейчас не разговаривают, потому что он не хотел ни о чём разговаривать. Какая это глупость — продлить агонию на сутки. Ведь они расстанутся всё равно. И у них ничего не будет. Звонки, мессенджеры, соцсети, поздравления с Новым годом и днём рождения — это виртуальный максимум, на который можно рассчитывать, и каждый раз после Чонгук будет вынимать из сердца очередной осколок. А лично, в реале, лицом к лицу они больше не встретятся вообще, потому что Тэхён сказал: после расставания в аэропорту Нарита он не сможет дать Чонгуку ничего. Он исчезнет из жизни Чонгука, чтобы собирать обратно и восстанавливать свою собственную жизнь, в которую внезапно вторгся случайный попутчик. А Чонгук просто проторчит в Токио десять... нет, теперь уже девять дней и вернётся к своему бессмысленному существованию. Которое теперь станет ещё более бессмысленным, потому что раньше Чонгук просто был, а теперь он будет без Тэхёна. Какая это гигантская, какая неосознаваемая разница между тем, когда ты просто есть, и когда ты есть после того, как у тебя отняли главное. Тэхён, разве ты главное? Разве в тебе есть смысл? Разве есть смысл в другом человеке, с которым не было, нет и не будет ничего общего, кроме совместно пережитого приключения? И общее — как оно может быть односторонним? Как может быть, что у Чонгука есть общее с Тэхёном, а у Тэхёна с Чонгуком общего ничего нет? У Тэхёна в памяти останется эпизод, он положит его на полочку, чтобы вытащить лет через сто, когда понадобится писать мемуары. А у Чонгука в памяти останется обречённая любовь. Хотя почему в памяти? Когда ты живёшь в этом, это не память. Это и есть жизнь. У Тэхёна останется случайный эпизод в памяти, а Чонгуку отойдёт целая новая жизнь внутри обречённости. Что из перечисленного можно назвать их с Тэхёном общим? Ничего. — Хочешь пить? — внезапно спросил Тэхён. Чонгук отвлёкся от собственных мыслей и посмотрел на него. Тэхён сидел, развернувшись к Чонгуку всем телом, и опять, как и час назад в гостиничном номере, крутил в руках бутылку минеральной воды. Наверное, достал из сумки, когда они отъехали от Корстона. Чонгук не заметил, что делал Тэхён в каждый отдельный момент времени, потому что всю дорогу старался на него не смотреть. Чонгук обвинял себя в слабости. Он пожалел о том, что дал согласие, уже через минуту после того, как они вдвоём вышли из номера. Он считал это своё решение ошибочным. Но в ошибке он находил какое-то удовлетворение. Тэхён был пыткой, и её надо было пережить в полной мере, без поблажек, без исключений, без перерывов, без остатка, до конца. Но ведь пытка не означала, что надо думать только о ней. Можно сконцентрироваться на мелких посторонних вещах. Ведь так же советуют, когда учат спецагентов? Тэхён не говорил о возвышенном и пространном. Он просто задал самый банальный, самый бытовой вопрос из возможных. И Чонгук решил попробовать нормально жить сейчас, потому что убого существовать потом, после Нариты, он всегда успеет. В самом деле, если тебе обещали, что одиночества не будет, наслаждайся. Ты это можешь. Чонгук прислушался к себе и понял, что действительно пить хочется просто адски. — Не откажусь, — сказал он и протянул руку за бутылкой. Тэхён поспешно отвинтил крышку и передал бутылку Чонгуку. — Какой сервис, — пробормотал Чонгук. Тэхён неуверенно улыбнулся и подвинулся ближе, хотя ему заметно мешала сумка, стоявшая на сидении между ними. Бутылку Тэхён передавал Чонгуку двумя руками, и принимая её Чонгук совершенно точно почувствовал, как Тэхён проводит пальцами по его руке. Из бутылки уже пили. При общем объёме в один литр сейчас внутри отсутствовала где-то треть воды. Чонгук приложился к горлышку и в несколько жадных глотков выдул ещё треть. Бутылку он вернул Тэхёну, и тот принял её тем же манером, что и отдавал — едва заметно погладив руку Чонгука. Когда бутылка оказалась у Тэхёна, он отпил из неё немного, завинтил крышку и стал убирать бутылку в сумку. Чонгук следил за его движениями просто так, без особого интереса, и вдруг заметил в сумке знакомую вещь. — Это что? — спросил он и указал пальцем. Тэхён коротко глянул сперва на него, потом проследил направление и продолжил запихивать бутылку внутрь. — Это твоя футболка, — ответил он, когда ему это наконец удалось. — Ты забыл её в номере. — Я её выбросил, — возразил Чонгук. — Нет, — ответил Тэхён. — Ты её небрежно уронил на пол. — Вот и оставил бы её там, — сказал Чонгук. — Почему вещь, которая принадлежит тебе, должна была там оставаться? — спросил Тэхён. — Ну, раз она принадлежит мне, давай её сюда, — сказал Чонгук и снова протянул руку. — Ты не следишь за своими вещами, — ответил Тэхён. — У меня она будет сохраннее. — Ладно, — сказал Чонгук. — Уговорил. Тащи её до Нариты. А то у тебя мало барахла в чемодане. Хочешь, ещё и штаны отдам вчерашние? Вместо ответа Тэхён протянул руку. — Нет, пожалуй, не отдам, — сказал Чонгук медленно, глядя на его открытую ладонь. — Они в чемодане, а чемодан в багажнике. — Тогда в Домодедово, — сказал Тэхён. Чонгук посмотрел ему в глаза. Тэхён вроде бы выглядел нормальным. Не могла же у него внезапно съехать крыша? — Можешь забрать хоть все мои шмотки, — сказал Чонгук. — Я всё равно собирался купить новые. А эти пристроишь дома куда-нибудь. Пусть Миюки их порвёт на тряпочки, унитаз протирать. — Чтобы протирать унитаз, Миюки заказывает тряпочки по каталогу, — сказал Тэхён. — У нас до фига каталогов с тряпочками. Облезет ей ещё и твои вещи поганить. Тем более такие вполне хорошие вещи. Их ещё можно носить. Может, он читает мысли, пронеслось в голове. Чонгук, наверное, слишком громко думал ночью про обмен футболками. А может просто все, кто хоть раз касался японской культуры, начинают думать в этом ключе — насчёт чужого ношеного? — Постирай только, — сказал Чонгук. — Сам как-нибудь разберусь, — ответил Тэхён. Дальше до самого аэропорта они ехали в молчании, но Чонгук чувствовал, что напряжение понемногу ушло. ------ На стоянке перед аэровокзалом водитель достал из багажника их чемоданы, но когда они стали было благодарить и прощаться, как и полагается вежливым клиентам, у которых всё оплачено заранее и которые довольны оказанным сервисом, водитель сказал, что должен отметиться у представителя авиакомпании. — А, точно, они будут встречать тех, кого развезли по городу, — сказал Тэхён. — Вчера девушка мне говорила. Чонгук хотел было спросить, почему сам такого не слышал, а потом вспомнил: Тэхён вчера говорил с сотрудницей, отмечавшей садящихся на такси, на японском. Ну что же, значит JAL не намерены оставлять их своей заботой. Может и к лучшему. Они молча покатили свои чемоданы в сторону входа в здание аэровокзала, а таксист шёл где-то позади. На трудных участках пути (из-за реконструкции прилегающих территорий асфальтовое покрытие почти везде оставляло желать лучшего) Чонгук помогал Тэхёну с его чемоданом. — Что бы я без тебя делал? — сказал в какой-то момент Тэхён. — Сел бы в тот самолёт и развалился на куски над тундрой и тайгой, — ответил Чонгук с некоторой мстительностью, в очередной раз удерживая чемодан Тэхёна от падения на едва заметной, но коварной колдобине. Должен же он был хоть как-то Тэхёну отомстить? Тэхён посмотрел на него и произнёс: — Знаешь... Я уверен, что да. Когда у тебя врождённое чувство вины, ты не можешь нормально насладиться даже мелкой местью. — Ладно, не морочь себе голову, — сказал Чонгук, перехватывая ручку чемодана Тэхёна поудобнее. — Никуда бы ты не сел и нигде не развалился. Этот самолёт ждал меня два года. Он такой прилетел в Москву за мной, а не за тобой. — Давай я тебе помогу мне помогать, — сказал Тэхён в ответ на это и взялся за ручку собственного чемодана вместе с Чонгуком. Ручка была обычная, стандартной ширины, поэтому Тэхён положил свою руку поверх руки Чонгука. По-другому просто не получалось. Так они и вошли в крутящиеся входные двери: Чонгук вёз два чемодана, а Тэхён шёл рядом, стараясь не мешать, и держал его за руку. ------ Девушка со списками пассажиров была другая, но стояла на том же самом месте, что и вчерашняя — возле клумбы с цветами под внешней стеклянной стеной в зале прилётов. Тэхён с Чонгуком отметились в списках, что прибыли, таксист — что довёз, и на этом очередной этап сервисного обслуживания был завершён. — По крайней мере сейчас ясно, что в JAL не передумали сажать нас на сегодняшний рейс, — сказал Тэхён. Они медленно пошли из зала прилётов в сторону зала регистрации пассажиров на рейсы и к эскалаторам, чтобы подняться на второй этаж. — Что бы ты делал, если бы передумали? — спросил Чонгук. — Напросился бы в гости к своему другу, который удачно живёт в Москве, — ответил Тэхён. — У него отдельная комната. Можно было бы переночевать, пока я не разобрался бы с тем, как мне попасть в Токио. — У друга в комнате довольно узкая кровать, — сказал Чонгук. — А заказывать новую из Икеи ради того, кто через день-другой свалит к жене, как-то нерационально. — Можно было бы уместиться на имеющемся спальном месте, — предположил Тэхён. — Ну, в целом да, — сказал Чонгук. — Тем более что у тебя есть богатый опыт подобных размещений. Правда, по гостиницам, но это детали. — Нет у меня никакого опыта, — сказал Тэхён. — Я просто пошутил тогда, и я дико жалею об этой шутке. Ты у меня первый и единственный. Больше никого не было. — А жена? — спросил Чонгук. Сердце у него опять начало колотиться. — Я знаю, что ты знаешь, что я имею в виду, — сказал Тэхён. — Ты первый и единственный... такой. — Ну подожди, — сказал Чонгук. — Какие твои годы. Может, ещё встретишь кого поинтереснее. — Я не хочу никого встречать, — ответил Тэхён. — Меня и так неслабо приложило. — Миленько, — сказал Чонгук. Они замолчали, потихоньку лавируя среди людского потока. Сегодня пассажиров было больше, чем вчера. Может, командировочные, подумал Чонгук. Вылетят отсюда в воскресенье, чтобы в понедельник на месте приступить к выполнению своих служебных заданий. Или такие, как Тэхён. Приступят в понедельник к обычной работе, вернувшись из очередной командировки... — Я никогда не целовался с парнями, — сказал Тэхён внезапно. — И как, понравилось? — спросил Чонгук, покосившись на него. — А тебе? — спросил Тэхён в ответ и тоже посмотрел на Чонгука. — Я не помню, — сказал Чонгук, отвернулся и закусил губу. — Жаль, — ответил Тэхён, помолчал, а потом добавил: — Но тебе понравилось. На моём теле слишком много тому подтверждений. — Выходит, я участвовал, но не присутствовал, — сказал Чонгук. — Обидно. Жаль, что нельзя будет повторить. Они успели пройти несколько шагов, прежде чем Тэхён ответил: — Да. Очень. Чонгук запретил себе думать думку "Что было бы, если..." ------ На второй этаж они поднялись тем же манером, что и накануне: Чонгук страховал Тэхёна и его тяжёлый чемодан. Когда они благополучно выбрались на открытое пространство, миновав металлические ограничители, Чонгук огляделся и сказал: — Сегодня День Сурка. — Тогда что, в Бургер-Кинг? — спросил Тэхён. — Давай лучше к Новикову, — предложил Чонгук. — Цены там должны быть мне по карману. — Про цены забудь, — сказал Тэхён. — Я оплачу. — Просто удивительно, как мне с тобой повезло, — сказал Чонгук. — Ты оплатишь мой счёт в едальне, позволишь держать тебя за руку в самолёте и даже постираешь мою футболку. И с гарантией до конца жизни не будешь мозолить мне глаза. Как друг ты просто невероятен. — Я всегда плачУ за членов своей семьи, — сказал Тэхён. — За руку в самолёте я буду держать тебя сам. А футболку я за тебя не только постираю, но и доношу. — Штаны ты ещё хотел, — сказал Чонгук, игнорируя намёки на семью. — Штаны тебе прямо сейчас отдать? — Давай, — ответил Тэхён. — Напротив новиковского ресторана как раз зона отдыха, там можно всё перепаковать. — Тэхён, скажи, ты серьёзно? — Да. — Тэхён, ты сумасшедший, — сказал Чонгук. — Ты ещё более сумасшедший, чем я. Я хотя бы только думал о таком, но не более. А ты действуешь. Тэхён уставился на него. — Думал? — спросил он. — Потому что мне эта фигня пришла в голову только сегодня утром, внезапно, когда ты скинул с себя эту футболку. — Ну извини, — сказал Чонгук. — Я не хотел тебя развращать. Хотя чего ты там не видел. — Я ничего не видел, — ответил Тэхён. — И почти ничего не трогал. Ни утром, ни ночью. — А я? — спросил Чонгук. — Да как сказать... — ответил Тэхён и отвёл глаза. — Ёбаный вискарик, — пробормотал Чонгук. — Самая интересная ночь, какая у меня была до сих пор, останется в памяти у Джонни Уокера. И на его же совести. — Насчёт совести — не вини его во всём, — сказал Тэхён. — Часть ответственности лежит на мне. БОльшая часть. Они подошли к зоне отдыха и присели на свободные кресла в крайнем ряду. — Кажется, ты помнишь больше, чем я, — сказал Чонгук. — Это не совсем справедливо. Тебе эти воспоминания нужны меньше, чем мне. — Ты ошибаешься, — сказал Тэхён. — Мне они нужны больше. Я разрушил твой мир больше, чем ты мой. Я лучше и дольше тебя должен помнить об этой ошибке. — Значит, всё-таки ошибка, — произнёс Чонгук и невесело усмехнулся. — Ты признаёшь. После этого Чонгук положил чемодан на пол и начал открывать замки. Штаны были первой вещью, которая попалась ему под руку. Он вынул их, положив себе на колени, снова закрыл чемодан и повернулся к Тэхёну. Тэхён смотрел прямо на него, и Чонгук заметил, что между бровей у Тэхёна залегла глубокая складка. — Ошибка не в том, — сказал Тэхён. — Ошибка в обстоятельствах. Я не жалею. Я жалею, что нельзя было позволить себе больше. И что дальше тоже ничего нельзя. Я знал, что нельзя, что ничем хорошим это не закончится. А сейчас у меня есть, куда бежать, у меня семья. А ты останешься один на один с самим собой. Поэтому тебе не нужны эти воспоминания. Они будут мешать тебе двигаться дальше. Но по крайней мере до Нариты мы будем с тобой вместе. Давай просто будем вместе с тобой до Нариты. — А после мне останется досада на Джонни Уокера и обрывочные воспоминания, — сказал Чонгук. — А тебе — объяснения с Миюки, воспоминания в полной мере и комплект моей одежды для сна. Прямо с той самой ночки. — Да, — ответил Тэхён. Чонгук передал ему свёрнутые штаны и попросил: — Я тебя умоляю, как бы ты их ни планировал использовать, постирай сначала. И футболку тоже. — Я разберусь, — ответил Тэхён. — Не волнуйся. Я разберусь. — Не хочу знать, что ты намереваешься с ними делать, — сказал Чонгук, отворачиваясь и усаживаясь поглубже в кресло. — Просто буду надеяться, что тебе с ними будет хорошо. — Мне будет с ними хорошо, — ответил Тэхён и стал открывать собственный чемодан. — Это я тебе обещаю. Чонгука разобрал нервный смех, и он смеялся, спрятав лицо в ладонях, всё то время, пока Тэхён убирал его вещи к себе, а потом долго и безуспешно пытался закрыть чемодан. Наконец это удалось. Тэхён выпрямился, вытер вспотевший лоб ладонью и сказал: — Я совершенно определённо хочу есть. Давай переместимся туда, — и он указал пальцем на вход в фуд-корт. — Тэхён, — произнёс Чонгук. — Ты же нормальный. Ты же не извращенец какой. Ты молодой, интересный, здоровый, у тебя хорошее образование, отличная семья, любимая работа, которая связана с искусством... У тебя есть всё, о чём люди только мечтают. Зачем тебе мои грязные шмотки? Ты вчера приехал в аэропорт в костюме от Гуччи, с чемоданом в тон, у тебя, чёрт тебя побери, линзы были подобраны так, чтобы гармонировать с цветом волос. Нахуя тебе моё шмотьё? Что ты, блядь, будешь с ним делать? — Надену на голое тело и буду носить не снимая, пока Миюки не выгонит меня из дома, — ответил Тэхён. Чонгук запустил пальцы в волосы и с усилием потянул. — Тэхён, это изврат, — сказал он. — Вполне в моём духе, — ответил Тэхён. — Ты организуешь художественные выставки и всякие научные конференции, — сказал Чонгук. — Как это вяжется с тем, чтобы носить одежду чувака, с которым ты, надравшись, лежал в одной постели, но даже вроде бы не переспал? — Я фетишист, — ответил Тэхён. — А ты мазохист, Гук. Иначе ты давным-давно послал бы меня нахуй. — Иди нахуй, Тэхён, — сказал Чонгук. — Теперь, когда мы в общих чертах выяснили наши отношения, давай переместимся за столик кафе, — сказал Тэхён. — Я хочу есть. Кроме шуток. — Иди закажи себе что-нибудь на вынос, — предложил Чонгук. — Нет, я хочу сесть за стол. — Да нафига? — Потому что я хочу смотреть на тебя в упор. Чонгук повернул к нему голову. Тэхён смотрел на него в упор и когда поймал взгляд Чонгука, чуть заметно кивнул. ------ Заказ делал Тэхён. Что-то мясное с овощами, разное и много. Себе взял кофе, Чонгуку — чай. Даже умудрился купить каких-то пирожных. Чонгуку было не интересно. Он понял, что хочет есть, но ему было плевать на еду. Они сели за отдельный столик на двоих, и Тэхён заставил блюдами, тарелками и чашками всю поверхность. — Жвачку забыл купить, — сказал он, когда они наконец сели. — Зачем? — спросил Чонгук. — Тут есть молельные комнаты, а комнат для целования случайных попутчиков тут нет. Хотя не знаю, какой тогда смысл перестраивать аэропорт годами, если их не заложили в генеральный план. Тэхён не ответил ни сразу, ни потом. Зато он смотрел на Чонгука. Смотрел не отрываясь. Что-то ел, что-то пил, совершал какие-то движения — и продолжал смотреть. — Знаешь, — сказал Чонгук. — Я ещё вчера заметил, что у тебя периодически появляется на лице это выражение. — Какое? — Не знаю, как описать... Странное. — Я странный вообще, — сказал Тэхён. — У меня раньше с этим были проблемы. — Твой фетишизм произрастает от этого корня? — спросил Чонгук. — Нет, — ответил Тэхён. — От этого корня произрастает моя любовь к искусству, моя профессия, мой внешний вид. А фетишизм... Забудь. Просто забудь. Это всё ерунда. Я просто хочу, чтобы у меня на память о тебе осталось что-то материальное и чтобы оно было именно твоё, а не купленное как сувенир. Тут он протянул руку и дотронулся до руки Чонгука. — Не волнуйся, Чонгук, — сказал он. — Я ничего не сделаю с твоими вещами. Я постираю их и положу в шкаф. Я не буду их использовать в каких-то играх, не буду заливать их ни спермой, ни слюной. Хотя, наверное, стоило бы залить слезами... Он замолчал. — Тэхён, — сказал Чонгук, отставляя в сторону чашку. — Про засосы — это ты врал? Пошутил? Тэхён молча расстенгул спортивную куртку почти до середины груди и слегка отогнул ворот. — Ох ты ёб твою... — простонал Чонгук, хватаясь за голову не в переносном, а в самом прямом смысле. — Я, кажется, не оставил на тебе живого места... — Оставил, — ответил Тэхён. — Немного. — Тэ, прости, — пробормотал Чонгук. — Что ты теперь скажешь Миюки? О, Боже... Я готов поклясться, что заснул, едва мы легли в постель... — Поначалу мне тоже показалось, что ты заснул, — ответил Тэхён. Голос у него стал тихим и каким-то нерешительным. — Я просто хотел тебя обнять так, чтобы лежать было удобнее... Поцеловал тебя... несколько раз. Наверное, не так и не туда, потому что ты... Как-то ты очень активно ответил... — Тэхён, я понял, что испытываю к тебе то, чего не следует, когда мы вчера в первый раз проходили таможню, — сказал Чонгук, фактически перебивая его. — Я взъелся на тебя после таможни именно из-за этого. — У меня были такие подозрения. Я знал, что ты бесишься из-за меня. А про себя я понял уже в гостинице, когда ты лёг в свою постель и я выключил свет. Вернее, это был момент, когда я наконец сказал себе: Тэ, что ты творишь? И тогда же как будто увидел себя со стороны. Как в кино посмотрел всё, что я делал с той самой минуты, когда ты впервые попался мне на глаза в метро. Я зацепился за тебя взглядом и... Ближе к полуночи я уже думал только о том, как бы не оказаться с тобой в разных гостиничных номерах. Я должен был думать, что чудом не попал в авиакатастрофу, что мог больше не увидеть жену, что дети остались бы без гроша в случае моей гибели, а я думал о тебе... Ты лёг, я выключил свет, сел и понял, что же я творю. Я сам не замечал, что делал всё, чтобы быть с тобой. Как я мог быть с тобой, если у меня семья? Я, кажется, возненавидел тебя. Ты знаешь, как сильно можно возненавидеть, когда любишь?.. Сердечный приступ. Вот что меня ждёт, подумал Чонгук. И очень скоро. Я не умру в разлуке. Я тупо сдохну от сердечного приступа прямо в Домодедово. Ещё полночь не настанет. — Наверняка знаешь, — сказал Тэхён. — Я чувствую, как люди ко мне относятся. — Я никогда не относился к тебе с ненавстью, — произнёс Чонгук. Может ли быть такая причина смерти: сердце захлебнулось кровью? — Да, — сказал Тэхён. — Тебя поглощает другое чувство. Может быть, это не первый раз? Может быть, ты такое уже переживал? Ты ведь справишься как-нибудь? — Я не знаю, — ответил Чонгук едва слышно. — Я не смогу быть с тобой рядом, — проговорил Тэхён. Чонгук закрыл глаза. Наверное, это так было. Ночью. Тэхён в самом деле что-то сказал или сделал, и Чонгук сорвался, сам того не зная. Вместо того, чтобы окончательно заснуть от выпитого, он в полусне набросился на Тэхёна как в последний раз, потому что это и был последний раз. Первый и последний. И Чонгук всё пропустил. Но он хотя бы помнил те поцелуи в плечо. И в губы. И как Тэхён обнимал его. Как это было лучше, чем любые плотские утехи... — Давай пойдём в ту зону отдыха над залом прилётов, — сказал Чонгук, ощущая, как снова начинает сжиматься горло. — Там почти никого нет. Давай посидим там. Ты потом сможешь смотреть на мою фотографию, если тебе так захочется опять меня увидеть. Сделаешь сегодня сколько угодно фотографий. Сколько успеешь. А вот я потом уже не смогу тебя обнять. Давай посидим там рядом, чтобы я тебя обнял.