Перелёт

Они снова, как и сутки назад, расположились на единственном ряду кресел у стены сразу за паспортным контролем. И снова, как и сутки назад, на душе у Чонгука было неспокойно. Только в прошлый раз Чонгук чувствовал гнев, неприятие и страх, а сейчас — опустошённость. Тэхён опять сел от него по левую руку, и стоило только Чонгуку откинуться на спинку кресла, как Тэхён тут же прислонился к нему и положил голову ему на плечо. Со стороны выходов с паспортного контроля постоянно появлялись другие пассажиры, но все они были настолько поглощены тем, что процедура успешно завершилась, надо прятать документы в надёжное место и ориентироваться, куда идти дальше, что на Чонгука и Тэхёна, неподвижно сидящих в тёмном углу под стеной, никто не обращал внимания. А если бы и обратил, Чонгуку это было уже безразлично. Он смотрел вперёд, на серое сегодня небо, которое виднелось сквозь огромное окно, заменявшее в этой части терминала стену. Люди, выходящие сюда после проверки документов, постоянно останавливались возле этого окна, чтобы переложить свои вещи, дети показывали куда-то пальцами, парочки фотографировались... Чонгук достал из кармана смартфон (и как только не выронил его в туалете? Хорошо, что джинсы узкие, а карманы глубокие), настроил камеру и вытянул вперёд руку. Тэхён весь подобрался, подсел к Чонгуку ещё ближе, насколько позволяла конструкция кресел, обнял его за шею, потянул на себя и прижался щекой к его щеке. — Тэ, это провокация, — сказал Чонгук, глядя на экран. — Если твоя Миюки это увидит, у неё не останется никаких сомнений насчёт того, какие у нас завязались отношения. — Если Миюки это увидит, что вряд ли, потому что мы не лазим по личным вещам друг друга и не проверяем сообщения, она проникнется к тебе большим уважением, — сказал Тэхён. — За что? — За то, что ты меня к ней всё-таки отпустил. После этих слов Чонгук тоже придвинулся к Тэхёну ближе и щёлкнул камерой. — Не лучшая фотка из возможных, но неплохая, — сказал Чонгук, рассматривая результат. — Ты хорошо получился, только улыбка у тебя грустная. И снова непонятно, где, когда и как это снято. — Пришли мне эту фотку, ладно? — попросил Тэхён. — И ту предыдущую тоже. Она мне нравилась. Я буду их сравнивать. — И что ты будешь там искать? — Отличия во взгляде. То, что было, когда ещё ничего не было, а только мечталось, и то, что стало, когда всё произошло и больше не повторится... Чонгук понял, что целует Тэхёна, только когда язык Тэхёна оказался у него во рту. Поцелуй был короткий, губы у Тэхёна сухие, дыхание сбивчивое, а ощущение пустоты внутри после того, как они оторвались друг от друга, только усилилось. — Интересное зрелище ждёт местную службу безопасности, если они вздумают посмотреть на записи камер, — сказал Чонгук, погладил Тэхёна по плечу и открыл почту на смартфоне, чтобы переслать ему фотографии. — Если хотят интересных зрелищ, пусть устанавливают камеры в туалетах, — проговорил Тэхён. Поцеловал Чонгука сперва в щёку, потом в ухо, а потом опять положил голову ему на плечо. Некоторое время они молчали, а затем Тэхён сказал: — Я никогда раньше не ругался во время этого. — Я рад, что помог тебе открыть в себе что-то новое, — Чонгук усмехулся и добавил: — Может, это реакция на парня? Хотя ночью в гостинице, когда мы только что выпили и целовались, ты вроде бы тоже не ругался. — Да я тогда совсем почти ничего не говорил, — ответил Тэхён. — Я был слишком... Это было слишком — то, что тогда со мной было. — А сейчас? — А сейчас... Я понял, что мы действительно что-то с тобой сделаем, и если не получить удовольствие сейчас... Они опять замолчали. — Мне знаешь что Миюки говорила? — произнёс Тэхён через несколько минут. — Что она после секса готова горы свернуть. А я всегда хотел лежать и не шевелиться. Она где-то читала, что у мужчин и женщин всегда настолько разная реакция. Мужчинам-спортсменам даже не рекомендуют перед соревнованиями заниматься сексом, например, потому что результаты будут никакие. И мужчинам лучше воздерживаться вообще перед любыми ответственными мероприятиями. А женщинам секс наоборот помогает. — Что ж ты раньше не предупредил? Нам же предстоит ответственное мероприятие, — сказал Чонгук. — Мы летим в Японию. Провалим ведь теперь весь финал. — Финал побоку. Не это главное, — сказал Тэхён. Чонгук покосился на него. — Ещё двенадцать часов ты со мной, — сказал Тэхён. Чонгук кое-как освободил левую руку и обнял Тэхёна за плечи. Тэхён снова прижался к нему. — Гук, — спросил он, — почему я не встретил тебя, когда мне было девятнадцать? — Потому что мне было шестнадцать и я ещё учился в школе, — ответил Чонгук. — Дурак, — сказал Тэхён. — Ты знаешь, о чём я. Почему я не встретил тебя прежде, чем Миюки? Чонгук задумался. И в самом деле — почему? — Чтобы родились твои с Миюки дети? — спросил он. Тэхён помолчал, словно пытался понять, насколько это так. — Чтобы наша первая встреча прошла так остро, — сказал он наконец. — Миюки никогда не нанесла мне ни одной душевной травмы, она скорее врачевала меня. А ты меня почти уничтожил. Наверное, это надо было так — содрать с меня всю шелуху. — Потерпи двенадцать часов, — сказал Чонгук, — и встретишься со своей врачевательницей и со своими мелкими спиногрызиками. Будешь за ними доедать и допивать, а они будут за тебя дотрачивать всё твоё заработанное, что останется после уплаты налогов. — Боюсь, через двенадцать часов наступит совершенно другое событие, — сказал Тэхён тихо. — Какое? — спросил Чонгук. — Будет воссоединение семьи. — Нет, — сказал Тэхён. — Воссоединение семьи будет у Миюки. — А у тебя? — А у меня будет утрата, — сказал Тэхён ещё тише. У Чонгука всё сжалось внутри. — Ведь ты говорил, что вы с ней единое целое, — сказал он. — И вас никак нельзя разделить. Вы должны чувствовать одинаково. — Это правда, — ответил Тэхён. — Значит, у неё тоже утрата. Она тоже сегодня потеряла. Но я ей не скажу. Она не виновата, и она не заслуживает такого. — Что ты говоришь? — спросил Чонгук, зарываясь носом Тэхёну в волосы. — Кого она потеряла? — Мужа, — произнёс Тэхён. Чонгук вздрогнул и сгрёб Тэхёна в объятия. Тэхён уже фактически лежал у него на груди, и сейчас протянул руку и начал гладить Чонгука по бедру. Подлокотник между креслами мешал Тэхёну переползти к Чонгуку на колени, и Чонгук был в какой-то мере благодарен конструкторам, которые придумали такой дизайн, потому что если бы Тэхён оказался у него на коленях, Чонгук послал бы свою поездку в Токио нахуй вместе с авиакомпанией JAL и многодетной японо-матерью Мяуки, потому что больше он Тэхёна бы не отпустил. Но Тэхён просто сидел рядом, пусть и очень близко, но не более того, и Чонгук не находил в себе достаточно слабости, чтобы окончателно сойти с ума и украсть Тэхёна только для личного пользования. — Но я ей не скажу, что мужа у неё больше нет, — сказал Тэхён. — Она никогда не узнает. И ты ей, пожалуйста, не пытайся сообщить. Пообещай мне, Чонгук. Пообещай, что ты не будешь меня отнимать у неё... Чонгук закрыл глаза на несколько секунд. Пообещай, Чонгук, что ты пожертвуешь своим счастьем ради того, чтобы счастлива была какая-то неизвестная тебе фертильная японская недо-гейша и её неизвестные тебе мелкие крошки-япошки в количестве трёх штук (а скоро и четырёх)... — Я мужчина, — сказал Чонгук. — Я глупый, бездарный и бесполезный, но я не увожу у женщин их мужей, любящих и любимых. В глубине души, да и близко к поверхности тоже Чонгук надеялся, что Тэхён скажет: "Теперь ты мой любимый, а не она". Тэхён сказал: — Спасибо, Чонгук. Я не ждал меньшего от своего самого дорогого друга. Чонгуку захотелось уничтожить проклятый институт брака как таковой, проклятые инстинкты размножения и проклятую неизвестную ему Мяуки, чтоб ей пусто было. Просто за то, что это всё совместно владеет его Тэхёном и не даёт Тэхёну права свободно остаться здесь. — Тогда хорошо, что мы с тобой друзья, — прошептал Чонгук Тэхёну на ухо. — Останемся друзьями. Ну скажи, Тэ, скажи мне в ответ: останемся друзьями с привилегиями, останемся больше чем друзьями, останемся тут... Останься со мной навсегда... — Спасибо, — сказал Тэхён. Чонгук изо всех сил сжал челюсти. — Проверь, получил ли сообщение, — сказал он глухо. Тэхён полез в сумку и достал смартфон. Долго и сосредоточенно тыкал в экран пальцем, скролил, хмыкал недовольно, и наконец сказал: — Нашёл. В спам попало. Чон Чонгук, ты веришь в знаки? Хорошо, что не веришь. Просто имей в виду, что это был знак. Я в его жизни не что иное как нежелательный элемент, подумал Чонгук, запуская пальцы глубже в волосы Тэхёна и осторожно перебирая их. Если просто взглянуть на его жизнь со стороны, я не нужен ему там. Ни я сам, ни моя бессмысленная любовь, ни его собственная любовь ко мне, если она вообще есть — какая бы она ни была. Ничего этого ему не нужно, потому что ему нечего заполнять мной. В его жизни нет пустоты. Он сказал, что почувствовал вчера ночью, насколько я для него целая жизнь. Так это просто ошибка восприятия. Максимум, что я для него — острая приправа. У него всё так хорошо и гладко, даже несмотря на все трудности, с которыми он сталкивался, что ему просто нужно было добавить чуток остроты. Не знаю, выбирал ли он специю себе по вкусу, или оно само так получилось, но он выбрал меня. Он получил удовольствие со мной, и мне не на что жаловаться, потому что я тоже получил удовольствие с ним. Гораздо бОльшее удовольствие, чем все другие развлечения в моей жизни. Первое такое. И последнее такое. И он не обманул меня, даже если не планировал всё до мелочей, как оно будет — как мы проведём этот день вместе. День, когда мы будем вместе. Когда я буду не один. Ты забрал моё одиночество на день и забрал моё сердце навсегда. Через двенадцать часов я пожму напоследок твою руку, и ты вернёшся к своей семье. А я вернусь в родной город, который никогда не был для меня настолько чужим... Тэхён незаметно отстранился от Чонгука и сидел сейчас, уткнувшись в смартфон. Он листал какие-то сообщения. Чонгук секунду или две смотрел на экран его смартфона, а потом отвернулся. Как это глупо — стремиться туда, где тебя никто не ждёт и никто не хочет видеть, где ты можешь оставить свою душу или своё тело, но этого никто не сможет оценить, потому что никто не просил тебя о такой жертве. Раньше я смотрел вперёд и видел линию горизонта. А сейчас я смотрю на линию горизонта и вижу темноту. А часики тикают. Это до горизонта нельзя добраться. Темнота доберётся до человека сама. Я направляюсь в город, который я сам назвал своим родным, хотя кроме моей личной убеждённости за этим не стоит ничего, и нет ничего в этом городе такого, что приняло бы меня к себе, как я его принял. А вот тут, рядом со мной, сейчас находится тот, кого я тоже хочу назвать своим, и называю, и буду называть, но кто не станет моим на самом деле, потому что он себя мне не отдавал. Потому что я ему не нужен. Или нужен лишь как идея. Как возможность, как приключение, как подтверждение того, что и так тоже бывает. И даже как острый осколок того, что могло бы быть. Он сказал мне, что знает, что со мной делает, но продолжает делать всё равно, потому что не может себя остановить. Я отдал ему себя насовсем, потому что хотел отдать. А он позволил к себе лишь прикоснуться на мгновение. Мы не равны, и никогда не были. Один короткий перелёт — и мы разделимся на две неравные части, которые никогда не станут одним, потому что все знают, как в единое целое соединяются половинки, но никто никогда и нигде не слышал, что у осколков тоже есть подобные права. Осколки выбрасывают. Пожалуйста, дай мне другой знак. Знак о том, что ещё не всё разбито. — Чонгук... Чонгук встрепенулся и посмотрел на Тэхёна. — До вылета ровно один час, — произнёс Тэхён. — Давай что-нибудь перекусим и пойдём искать выход на посадку. Искать выход — можно считать, что это знак? Пожалуйста? Тэхён начал подниматься со своего места. Чонгук тоже поспешил встать, и вдруг что-то скользнуло вдоль ноги и упало на пол с громким стуком. Смартфон. — Разбился? Тэхён подскочил первым и поднял смартфон с пола. Потёр его, подул и потряс. — Выглядит вроде целым, — сказал он, передавая смартфон Чонгуку. — Почему он у тебя без чехла и без защитной плёнки? — Это же китаец, — сказал Чонгук, забирая у него своё горе-имущество. — Ничего нормального я не смог подобрать. Но в принципе он крепкий. Я его уже ронял. — Ну ладно тогда, — сказал Тэхён с видимым облегчением, словно переживал за вещи Чонгука больше, чем за свои. — Если всё цело, давай найдём какое-нибудь место с пищей и питьём. — Давай, — сказал Чонгук. Тэхён взял свою сумку, Чонгук закинул на плечо рюкзак, и они пошли в сторону длинной аллеи магазинов Дьюти-Фри. Тэхён вёл, а Чонгук следовал на полшага позади. Смартфон беспокоил его. Чонгук включил его и разблокировал. Открылось сразу одно из работающих приложений, фотогалерея. На полный экран была развёрнута их совместная сегодняшняя селка, и когда Чонгук чуть повернул экран, он увидел, что от нижнего угла по всему экрану веером расходится сеть тончайших трещин. Хорошо, что ты не веришь в знаки, Чон Чонгук. Просто имей в виду, что это был знак.