Акт I
Райнер Браун очень высок, мускулист и широкоплеч. С короткими светлыми волосами и суровыми чертами лица: волевым подбородком, прямым носом и пугающе янтарными глазами. Он был страстен в том, во что верил; с сильным чувством долга и убеждённостью в своей правоте. Безусловно невероятно харизматичен. Всегда легко шёл на контакт и заводил знакомства. Ему доверяли, были убеждены в его надёжности и честности. Он старался брать на себя больше, думал о своих единомышленниках больше, чем о себе. Райнер Браун был воплощением идеального друга и человека, прямо идущего к своей цели, три года назад. Пока не потерял свою сущность под давлением вины за свои опрометчивые действия и под давлением скорби по прошлому, которого не вернуть, как бы он ни старался. А старался он достаточно, чтобы в конце концов потерять надежду. Он, как и люди из его команды, глубоко были уверены, что цель оправдывала средства. Сейчас же Райнер Браун любил выпить. Утром перед завтраком натощак, несколько бокалов за обедом и вместо ужина. И поверьте, он тот, кто может с уверенностью сказать: «Алкоголь нихрена не потупляет воспоминания». Наедине он выворачивает, искалечивает, преподносит на блюдечке, причитая: «Смотри, что ты не сделал, смотри и думай, думай, думай…». Может, поэтому он ходил по пабам, искал компанию, напивался, дрался, разговаривал, но никогда не смел изливать душу. Его излияние души могло стоить жизни всем, кто как-либо случайно подслушал бы разговор. В таком случае чувство вины разрослось бы лозами по всем внутренностям, процветая. Будто всех остальных чувств ему мало. Райнера обзывали пьяницей, вышвыривали из пабов, баров, клубов. Он долго не задерживался нигде, шатаясь по нелюдным улочкам, возможно, ища погибели. Маленьких воришек с острыми ножами, которым он не отдаст кошелёк без борьбы, провоцируя на драку. Взрослых бандитов с пушками и алчным блеском в глазах. Только, к сожалению, за столько лет на него нападали только в сомнительных учреждениях, ничего серьёзного, ничего, от чего бы он не отбился. Он вспоминал времена, когда имел вкус к жизни. Времена, когда утреннее пробуждение приносило мысль не о стакане бурбона, а о великой цели. Иногда его захламленная маленькая квартирка, которую он снимал, скрываясь от военных и правительства, казалась сущим адом. Всё в этом мире казалось ему адом. Старая ворчливая бабка, которая сдавала жилье, всё время трещала о грязи, неубранных вещах, невовремя уплаченных квитанциях. Ещё эта старая карга уезжала к своей дочери в другой город и просила вперёд непомерно большие деньги за ужасные условия и протекающий потолок, но Райнер не мог податься в другое место без документов. Поэтому терпел. Жалкое существование без целей и мотивов. Без светлого будущего, сгоревшего в недрах земли под загородным домом. Все его принципы превратились в сомнения, ярко-горящие глаза потухли под натиском правды. Он и это терпел. Только вот его мысли не терпели. Они врывались в голову с разбавленным пойлом и крушили, крушили возведённые стены к хренам собачьим. Только в моменты, когда концентрация алкоголя в крови превышала норму, когда организм отключался без мыслей и сновидений, — вот что было раем. Вселенским блаженством. Райнер не так часто посещал одни и те же места по несколько раз, но что-то в этом нешумном пабе привлекало внимание, заставляло на секунду задержать взгляд. На прошлой неделе он вышел из него пьяным, еле разбирал дорогу к дому, пытаясь не запутаться в ногах. Его мысли занимали горящие цели прошлого и дикое чувство вины. Он был виноват в небольшом осколке стекла, который привёл к смертям и огню. Ему бы разрыдаться, да вот только смех вырывался наружу. Иногда он казался себе сумасшедшим. В пабе Райнер выпивал в одиночестве, придерживаясь углового стола, скрываясь от посетителей. В его обзор входила малая часть заведения, но его это не особо волновало. Возможно, года три назад он бы не позволял себе быть таким беспечным, но сейчас абсолютно плевать. Даже привычная рутина в новых знакомствах казалась бредовой и лишенной смысла. Он допил очередную кружку пива, с шумом поставил на стол и встал со стула, направляясь в туалет. Его пошатывало из стороны в сторону, голову крутило нещадно, но Райнер шёл чётко по намеченному плану. Только в какой-то момент его координация дала сбой, и тело накренилось в сторону ближайшего стола. — Смотри, куда идёшь, — сидящий мужчина молниеносно встал и угрожающе уставился на Райнера, придерживая того за локоть, то ли чтобы не упал, то ли чтобы не смел врезаться. — Извините, — промямлил Браун, высвобождаясь из захвата. Он осмотрел мужчину с головы до ног, подмечая низкий рост и хмурый взгляд. — Не видел вас здесь раньше. — Вот и забудь, — отрезал тот, обратно присаживаясь. Райнер задерживался, вглядываясь на небольшую чашку за столом и одинокого посетителя. — Не знал, что здесь подают чай, — вырвалось из его рта прежде, чем он смог подумать. Видимо моча давила на мозг. — По тебе видно, — скривился мужчина и отпил, причудливо придерживая кружку. Брауну захотелось поделиться своими наблюдениями насчёт такого интересного способа пить чай, но напоминания о туалете красной пеленой застелили глаза. После туалета он точно присядет к этому типу. Что-то в напряжённой позе, в застывшем мрачном отпечатке на лице выдавало мужчину с потрохами. Райнер ощущал горе, вину и шторм боли, объединяющих их. Ему бы разделить этот коктейль с кем-то, раз часть его команды убита, а другая разбрелась по миру, стараясь не пересекаться и никак не выдавать какое-либо подобие общения. Как только он сделал свои дела, ополоснул лицо, задержался напротив зеркала, вглядываясь в отражение, и собрался с силами, чтобы выйти, его цель для отдушины уже сидела в компании. Райнер мазнул взглядом по спине и затылку, скрывающемуся под капюшоном, нового незнакомца и направился к бару за порцией пива, а затем к своему столу, садясь спиной к мужчине и его спутнику. Даже этот чёртов коротышка был не одинок. Иногда Райнеру казалось, что одиночество съедало сильнее, чем чувство вины.Акт II
Эрен скрывался в тёмном углу паба под капюшоном толстовки, помешивая трубочкой в пиве, создавая видимость посетителя. Его взгляд цеплялся за Леви, в одиночестве сидевшего за столом. После полученной информации, он совсем не ожидал увидеть его в этом пабе. Губы кривились в негодовании, в голове крутился план, который с одной стороны мог оказаться хорошо сыгранной партией, с другой же — крахом всего театра. Всё зависело от исхода, нескольких составляющих, не находящихся в контроле Эрена. Легкие Эрена были наполнены погоней и возбуждением. И лишь когда пьяница встал из-за стола, Йегер спокойным шагом направился к выходу, стараясь не попасться на глаза, открыл дверь и вышел под холодный осенний дождь. Промокая достаточно, чтобы казаться только пришедшим посетителем, он вошёл обратно. Просканировав местность и отметив, что рядом никого нет, он подошёл к хмурому мужчине, натягивая улыбку. — Вы даже в пабе пьёте чай? Чашка не дошла до рта, останавливаясь на полпути. Леви нахмурил брови и поднял взгляд. Его лицо осталось таким же безэмоциональным, как и минуту раньше, но с налетом недовольства. — Какой ты внимательный. — Так в чем ваша проблема? — Йегер не спешил стягивать промокший капюшон толстовки. Его бирюзовые глаза в полумраке светились ярче обычного. — В мелких назойливых пацанах, видимо. Эрен усмехнулся, присаживаясь напротив. Он вытянул длинные ноги под столом, слегка касаясь мужчины. Леви сделал вид, что не заметил наглого вторжения в личное пространство, но ногу не отодвинул. — Не пьёте алкоголь? — поинтересовался Эрен. — Зришь в корень? — Занятное дело — сидеть в месте, где почти всё меню состоит из алкоголя. Аккерман оставил чашку в покое, откидываясь на спинку стула. По блуждающему взгляду мужчины, было понятно, что он хотел приказать Эрену стянуть капюшон, чтобы тот как пёс стряхнул капли воды с волос и растрепал их сильнее обычного. — Подошёл язвить? Парень улыбнулся шире, складывая руки на столе и наклоняясь корпусом ближе. От созерцания напротив сидящего Леви отвлёк вышедший пьяница. Аккерман заметил мутный метнувший взгляд на Эрена, отчего нахмурился. — Скорее полюбоваться вашей досадой. — Не очень умная мысль, — парировал Леви, следя за направлением мужчины, и только тогда, когда тот затерялся возле бара, он вернул взгляд улыбавшемуся Эрену. — Отчего же? — парень в наглую усмехался, привлекая к себе внимание. Леви поднял руку и одним чётким движением скинул капюшон Эрена с головы. — Смею предположить, что под конец беседы ты получишь смачный подзатыльник, который даст ускорение, чтобы ты нахуй отсюда вылетел. Йегер пятернёй растрепал намокшие волосы, следя за немигающим мужчиной. Из-за бушующего адреналина ему хотелось дразнить его сильнее, чем прежде. — Достанете? — с намёком проговорил он, кладя подбородок на руку. Его лицо стало скучающе-надменным. — Ты смертник? — уточнил Леви. — Нет. — Эрен слегка наклонил голову. — Но, если вы пожелаете, я встану на колени, чтобы помочь вам с этой проблемой. Брови Леви взметнулись. — Всё же смертник. Эрен лишь рассмеялся, с любопытством поглядывая на мужчину. — Так что вы тут делаете? Аккерман опустил взгляд на чашку, затем поднял обратно на парня, явно давая понять, что думает об умственных способностях Эрена. — Как ты и заметил, пью чай. Эрен видел, как Леви не находил покоя, вглядываясь в парня. Возможно, тот мог догадаться о том, что некоторые люди поведали ему об обстоятельствах, о которых тот не должен и знать. Парень готов лечь под эшафот и отдать голову на отсечение, что Аккерман подозревал Ханджи. — Какой же вы саркастичный, — подмигнул Йегер. — Зачем вы пьёте чай здесь? — обвёл рукой помещение. — Потому что могу себе позволить, — демонстративно отпил с чашки Леви. — А что делаешь здесь ты? Насколько мог судить Аккерман, Эрена он не видел в пабе раньше от слова совсем (случай с совместным посещением не брался в расчёт). Не то чтобы он сам в последние два года сюда захаживал, но после терапии с Ханджи и поддержки Эрвина Леви решил, что повторный поход в одиночестве — неплохое начало к исцелению. Зоэ угрожала, что придумает что-то похуже, чем паб, и заставит всеми правдами и неправдами исполнить то, что она хочет, и как она хочет. Леви лишний раз не хотелось бы справляться с послевоенными травмами и паническими атаками, как в первые месяцы после спасения из места, где, как ему думалось, он сдохнет. Целую неделю он сомневался и заставлял себя прийти, пока Смит не позвал на ужин и не сказал простую вещь, которая разбила все его сомнения вдребезги. — Разве мёртвые имеют сожаление, Леви? — поинтересовался тогда Эрвин. — Разве они имели сожаления, отдавая жизнь не напрасно? Разве имеешь ты право осквернять их память, их веру в тебя? Стоит жалеть о живых, а не о мёртвых, и ты это знаешь. Рассудительный и непреклонный главнокомандующий. Единственный верящий в то, что Леви был жив, единственный, кто отдавал приказы на его поиски. Наперекор вышестоящим лицам, наперекор, кажется, всему миру. Возможно, поэтому Ханджи так отчаянно пыталась вернуть Аккермана к жизни, пробивалась через все преграды, потому что в какой-то момент приписала его к умершим. Всего два человека, которых Леви мог допустить к своей личной жизни, к границам терпения и правил. И всего за несколько дней несмышлёный пацан, имевший наглость облить его напитком, ворвался в непринуждённые дни мужчины, внося разнообразие и смазанные краски. Он допустил его приближение и тут же отругал себя за такую беспечность. Есть правила, которые стоило соблюдать. Он забросил искать встречи с Эреном и простодушно избегал поход в чайную. Он давал тому право на свой выбор. Сейчас же Леви бы даже поверил, что пацан следил за ним. — Слежу, — беспечно пожимал плечами парень. Если Аккерман и забросил искать встречи, то Йегер точно нет. — Занятно. Ждал неделю, чтобы собраться с духом? — Хорошо, что вы упомянули неделю. — Эрен кивнул и потянулся к чашке Леви. — Некрасиво с вашей стороны намекнуть на шанс, а затем обрубить всё на ровном месте. — Разве? — Аккерман хлопнул по вытянутой руке. — Это мой чай, недоумок. Закажи себе новый. — Но я хочу ваш, — настаивал Эрен, ухватываясь за ручку. Леви успел схватить парня за руку, явно намереваясь сдержать свои обещания насчёт сломанной руки. Напряжение между собеседниками возросло в разы, покалывая тело. — Меня пиздец как бесит, если кто-то трогает то, что принадлежит мне, — холодно предупредил мужчина. — Прекрати вести себя, как мальчишка, ищущий моего внимания. Йегер наклонил голову к плечу, отмечая новую черту характера мужчины. С собственниками работать было проще, чем с остальными — стоило только дать понять, что ты готов принадлежать им всецело, как они цеплялись клещами. — Вы сказали мне про правила, — Эрен резко наклонился ближе, едва не соприкасаясь носами с Леви, и схватил свободной рукой ту, которая держала его самого. Их глаза были на одном уровне: одни упрямые, другие сосредоточенные. — Думаю, я пришёл с заявлением: как бы мне не была противоестественна мысль о сексе с мужчиной… — он выждал паузу, прежде чем продолжить: — Это совсем не значит, что я был бы против попробовать, к примеру, сделать вам минет. Йегер ожидал ступор после своих слов, удивлённо поднятые брови или же усмешку на губах. Леви же высвободил руку из захвата, забрал чашку из чужих пальцев и отпил, не прерывая зрительный контакт с пацаном. — Ты признался, — констатировал мужчина, выглядя всё таким же собранным и серьёзным. — Но ты знаешь и другое правило, Эрен. Не всё так просто, Леви. Никогда не должно быть всё так просто. — Мне нужно время, — смущённо признался Эрен, нелепо краснея. Аккерман покачал головой. — Послушай, ты видимо что-то не понял. Давай-ка я тебе объясню на пальцах, — Леви указал на себя. — Я не намерен ждать тебя, как какая-то девка, у которой ты, — палец изменил направление на Эрена, — единственный вариант на перепихон в выпускной. Понимаешь, о чём я? На тебе клин клином не сошёлся, и мой интерес долго не продержишь. Эрену бы в наглую забрать то, что ему надо, сказать всё, что он думает о противоречиях Леви, намекнуть, что его интерес без плотских утех — есть успех, есть доверие. Ему бы самому объяснить на пальцах, как легко управлять людьми, если знаешь, как и куда давить. Ему бы рассказать о том, что творилось с ним, поведать, каково это — изучать психологию человека, пропуская всё через себя. Только вот у него не было таких целей. Ему необходимо завоевать доверие мужчины, а стоило дать понять, что человек особенен, как он уже был на крючке. Эрен был уверен, что Леви Аккерман чертовски желал быть особенным. — Вы просто первый, — тихо произнёс парень. — Имею в виду, первый мужчина, который меня заинтересовал. Не знаю, как это объяснить. — Эрен переплёл свои пальцы, нервно потерев друг об друга. — Но вы же должны понимать, как тяжело признать самому себе ориентацию, Леви. Мои друзья не знают, никто даже не догадывается, боюсь, я их могу разочаровать или они от меня отвернутся. На мужчину эти слова и смущённый вид не произвели никакого впечатления. — В юности я не боялся признаться и бить тех, кто думал, что, если я предпочитаю мужчин, я могу быть чем-то хуже них. Пойми, если кто-то отвернётся от тебя только потому что ты, в отличие от своих друзей, запал на другие гениталии, то напряги свои извилины лишний раз и подумай, насколько тебе всрались эти люди в жизни. — Леви скрестил руки на груди и поднял уголки губ в лёгкой усмешке. — Как же в тебе это сочетается? Минуту назад признаваться, что не прочь отсосать мне, в следующую же быть таким неуверенным сопляком. — Я просто не уверен, как стоит вести себя с вами. — Эрен положил голову на сцепленные руки, пряча лицо и бормоча в стол: — Вы в таких делах опытны, а я, несмотря на всю уверенность, совсем не знаю, что делать. — Моё предложение в силе, но ждать я не намерен. Пока Леви говорил и думал, что пацан смущается, Йегер слегка повернул голову в сторону пьяницы и приоткрыл глаза, в которых не таилась ни одна эмоция. Он подметил, что мужчина вставал со стола, сильно шатаясь и ища опору в воздухе. — Леви. — Эрен резко поднял голову и улыбнулся. — Не могли бы вы подвезти меня до дома? Аккерман со вздохом согласился, отрекаясь от мысли, что и сам хотел предложить это пацану. Его совсем не удовлетворял вариант, если бы Эрен пошёл под дождь домой.Акт III
Ранее:
Любой, кто видел Эрена, охарактеризовал бы его, как человека удивительного. Смышлёного, забавного, светлого и теплого. С вечной улыбкой, ехидством и незакрывающимся ртом. К нему могли тянуться, его ненавидели, любили, лелеяли и им восхищались. И он наслаждался этим, осознавал, что лучшая разменная монета — эмоции; любые: позитивные, отрицательные, скверные, яркие, приятные и интенсивные, бурные. Главное — не поверхностные. Столько внешнего обаяния — и столько ненависти внутри. Там таилось чудовище задолго до освобождения парня. Хищник рос вместе с Эреном, напитывая злостью и отчаянием. Ему казалось, что мир занёс точеный топор, и он мог только ждать, куда падёт удар. Смертный приговор — благословение, свобода — спасение, месть — божественная кара. Это был счастливый, можно сказать даже удачный день. День его шестнадцатилетия. Сейчас же Эрен — человек, оставляющий след из десятков отыгранных лиц, эмоций и личностей с главным вопросом: реши он затеряться в одной из выдуманных масок, получится ли затем найти самого себя? Так и Армин, считавший себя другом Эрена, видел лишь человека удивительно светлого и язвительного. Его внутренние сигналы молчали, хотя он был человеком неглупым, подающим надежды студентом. Иногда логические цепочки из последовательных действий Эрена не укладывались у него в голове, но чаще Армин не придавал этому много значения, спуская на тормоза. У него была развита мозговая деятельность, а не эмпатия. Он доверял причинно-следственным связям, и в них небольшие промахи Эрена в совокупности не особо-то интересовали. И то, что Йегер напросился в гости в воскресенье, никогда раньше этого не делая, не вызывали в нём недоумение и вопросы. Армин лишь согласился на «давно не проводили время вдвоём и не практиковались». Он только рад встречать в загородном огромном и пустынном особняке гостей. В особняке, обычно не видящем более двух людей в сутки. — Как всегда тихо, — первое, что высказал Эрен, когда дверь перед ним открылась. Он был растрёпан, с небрежно накинутой фланелевой рубашкой поверх белой футболки. Весь его вид принадлежал деревенскому мальчику, а не аристократичности этого поместья. — Когда родители уезжают, дед отпускает всю прислугу. — Армин отошёл от входа, пропуская парня внутрь и попутно завязывая низкий хвост на затылке. — Самая лёгкая работа у слуг — появляться несколько раз в год. Армин пожимал плечами, соглашаясь с правотой гостя. В действительности его родители являлись большими шишками в правительстве, разъезжая по разным городам, всё время находясь в командировках. Не то чтобы Армина это задевало, он давно вырос из возраста, когда обижался на них и скучал по ним. Его дед ушёл в отставку, чтобы следить за внуком и воспитывать его, раз родители не могли уделять время, лишь сменяя гувернанток. И ясный ум, спокойствие и рассудительность Армин получил отнюдь не от нанятых учителей и нянек, он был благодарен за это одному человеку. Человеку, который уделял всё освободившееся время внуку, чтобы тот вырос принципиальным и ясно глядящим вперёд. Дед рассказывал, что в столь жестоком мире, чтобы победить, достичь своей цели или что-то изменить, нужно «отбросить человечность» и даже иногда принести наивысшую жертву. Поэтому Армин и являлся подающим надежды студентом, в будущем — врачом. Он уверен, что принятие рациональных решений, чёрствость спасает больше жизней, чем отнимает. Но, несмотря на это, чувствительная и эмоциональная сторона парня никогда бы не дала переступить ту размытую черту, превращая его в чудовище, ставящее эксперименты над другими во имя науки. Он не мог быть хорошим или плохим для всех, поэтому просто старался следовать своим принципам. Поэтому Армин и не вешал на людей ярлыки, считая, что добро и зло относительно и граница между ними размыта. Возможно, это объясняло отсутствие внутренних предупреждающих сигналов насчёт Эрена. — Ты вчера так и не ответил, что делал в пятницу. Эрен шёл за парнем мимо внушительной мраморной лестницы, ведущей на второй этаж. — Позвали побегать с ружьем и красками. — Кто? — поинтересовался Армин, заворачивая за угол в просторную гостиную. — Думаю, точно не Жан. Он бы все уши прожужжал, как в тот раз на первом курсе. — Я после того раза зарёкся не посещать совместные игры с ним, где фигурирует оружие. Армин рассмеялся, припоминая случившееся. — Я совсем и забыл про его прозвище. Эрен скривился, поправляя рюкзак на плече. — Не стоит вспоминать. Армин зацепился взглядом за движение парня. Он уверен, что Эрен был готов к их раунду задолго до того, как сам предложил попрактиковаться в их извечную игру. — Ты один из немногих, с кем интересно соревноваться в знаниях, — признал Армин, провожая друга на современную и светлую кухню. — Я даже рад, что в университете ты не выкладываешься по максимуму. — Раньше ты уверял, что я растрачиваю свой ум впустую, — заметил Эрен, присаживаясь на высокий табурет, скидывая рюкзак на пол и ожидая, пока хозяин дома заварит чай. — За лето я поразмышлял, — Армин разложил несколько пакетиков трав, придирчиво рассматривая содержимое, затем закинул несколько в заварной чайник, залил кипятком и оставил настояться, а на столешницу опустились три фарфоровые чашки, — и пришёл к нескольким выводам. Йегер улыбнулся, расслабленно откидываясь на спинку. Его всегда забавляли выводы Армина, он думал, что единственный, кто мог в короткое время разоблачить его — парень напротив. — Мне интересно послушать. — Конечно. — Арлерт закатил глаза. — Тебе всегда интересно слушать про себя. — Улыбка Эрена расплылась шире. — На самом деле это очевидные и простые выводы, вроде тех, что ты не стремишься стать врачом, привлекать к себе внимание, хотя в межличностных отношениях ты это делаешь ежесекундно. Ты в этом плане противоречив и нелогичен. Затем я подумал, может этот парень и вовсе не любит выбранную профессию, но то, с каким удовольствием ты наблюдаешь на парах за лекциями, практиками, внушает обратное. Или же рассмотрим популярный вариант, что это мечта родителей о твоём поступлении на врача, но опять же, единственное, что я слышал от тебя по поводу семьи — короткое «сирота» и всё. Делаем выводы: ты не так сильно подвержен влиянию семьи, и, возможно, ты не состоял с ними в близких доверительных отношениях. В совокупности это наталкивает на интересную мысль: почему же ты обучаешься на хирурга, прекрасно владея знаниями и навыками, и при этом стараешься не выделяться? Армин не обращал никакого внимания на Эрена, возясь с чаем. Он разливал кипяток по кружкам, вдыхая аромат и улыбаясь полученному результату. Возможно, он мог соревноваться с Леви в любви к чаю. Всё же Арлерт всю жизнь прожил в Англии, где чаепитие считается обычным ритуалом вроде чистки зубов по утрам. Гостеприимство Лондона рассматривали в количестве предложенных кружек чая и, несомненно, в их качестве. Эрен следил за манипуляциями Армина, подумывая о цели своего визита. — Я могу подумать, что ты следишь за мной. — Всего лишь наблюдаю, — парировал парень, вытаскивая телефон из кармана домашних штанов. Он напечатал сообщение, отправил его и сосредоточился полностью на госте. — Я могу подумать, что ты учишься в одном из лучших медицинских вузов, придерживаясь своих целей и мотивов, никак не связанных с учёбой. — Тебя это настораживает? — предположил Эрен. — Что я могу быть каким-то монстром? Армин задумался. — Монстром? Если ты сделаешь что-то лично для меня плохое, что-то, что я расценю как ужасный поступок, то да. Скорее всего, ты станешь монстром. А в другим моментах я не могу олицетворять тебя с человеком потенциально хорошим или плохим. Все интерпретируют твои поступки под своим углом, ты не способен быть абсолютным добром или злом. Эрен наклонился ближе, вглядываясь в глаза. — Тогда какой поступок ты посчитаешь плохим? — Убийство детей, — пришёл незамедлительный ответ. Эрен прикоснулся к чашке и отпил, прикрывая глаза от наслаждения. — Как всегда потрясающе, — похвалил Армина, отчего тот слегка покраснел. — Так почему только детей? Арлерт сел за стул напротив, подтягивая к себе чай. — В большинстве своём дети не могут отдать отпор, в отличии от взрослых. Может за эту мягкосердечность он так нравился Эрену. Может именно за эти слова. — Но не все взрослые сильные. — Не все слабые взрослые — хорошие люди, Эрен. А дети наивны. Не успел Йегер сформировать мысль в слова, как их прервал седовласый мужчина крепкого телосложения. Мистер Арлерт, дед Армина, вошёл на кухню, заставляя парней умолкнуть. Даже Эрен ощущал уважение к старому, но отнюдь не слабому человеку. В нём ощущалась военная выправка, включающая в себя прямую спину, поднятую голову, уверенный взгляд и упругую походку. — Будете говорить о таких вещах за дневным чаем — выпорю. Эрен встал и подал руку мужчине, обменялся с ним крепким рукопожатием, и тотчас они разошлись, присаживаясь за табуреты. По-другому в этом доме не здоровались. — Тогда о чём бы нам поговорить, мистер Арлерт? — вежливо поинтересовался Эрен, пропуская вопросы о делах и здоровье мужчины, зная, что тот на дух это не переносил. — О войне? Армин кинул умоляющий взгляд на сверстника, прося того заткнуться. При всём твёрдом характере деда, был в нём, по мнению внука, конечно же, один большой изъян — любовь к разговорам. Только разговорам не простым вроде погоды, политики или же религии, нет, любил он поговорить о войне, о её последствиях, о мраке и тьме того времени. — Ребёнок хочет услышать рассказы о войне? — дед заговорщицки улыбнулся, подмечая состояние Армина. — Что ж, Эрен, раз ты так настаиваешь, то, пожалуй, расскажу я тебе несколько историй. — Я настаивал очень интенсивно, — подтвердил Йегер, кивая. — Предатель, — проворчал Арлерт, беря со стола кусок пирога. — Не стоит обижать гостей, Армин, — строго произнёс мужчина. — И бедного старика, который единственное, на что годен — передавать истории и воспоминания. — Ты забыл добавить к бедному ещё хилого, не стоящего на ногах, еле передвигающегося, — перечислял Армин, явно насмехаясь над здоровым дедом. — Плохо видящего и дряхлого. Мистер Арлерт уставился на парня и покачал головой, держась за сердце. — Я всё же не научил тебя никакому чувству уважения к старшим. За это я заставлю тебя конспектировать все мои истории. — Да ты шутишь, — неверующе воскликнул Армин. Конечно, такие небольшие размолвки смеха ради происходили между ними часто, если не регулярно. Это входило в курс обучения деда, но вот иногда шутливые фразы перерастали в наказание, как сейчас. — Я вполне серьёзен. Если ты не уважаешь мои воспоминания, то как ты будешь уважать меня? — На самом деле, — невзначай начал Эрен, водя пальцем по краю чашки. Его не особо интересовали взаимоотношения в этой семье. — Мне бы хотелось про кое-кого узнать. У него оставалось не так много времени посвящать себя секретам Леви, хотя они казались ему очень даже привлекательными. — Даже так? — заинтересовался мужчина, отпивая чай и довольно улыбаясь. — Очень хорошо, Армин, ты делаешь точно лучше своей матери. Парень нахмурился, не оценив игру слов. — Такой себе комплимент, когда единственное, что может мать — различить чёрный и зелёный чай. — Я говорил сыну не жениться на финке. Но теперь посмотри на них: вдвоём пьют кофе днями напролёт, забывая о традициях, — проворчал дед. — Не ты ли говорил, что не так важен напиток, как компания, — заметил Армин, тепло улыбаясь, получая от мужчины такую же в ответ. Зависть гремучей змеёй свернулась кольцами вокруг горла Эрена. — Так о ком ты хотел спросить, ребёнок? — возвратил мужчина внимание гостю. — Армин упоминал, что вы знаете человека, владеющим чайной около университета. Леви Аккермана. Армин укоризненно покачал головой, но промолчал. Ему сейчас могло влететь за длинный язык. Улыбка, ранее украшавшее хмурое лицо мужчины, слетела в тотчас. Мистер Арлерт вернул всю серьёзность, откинулся на спинку и скрестил руки на груди. — Так точно, — признал мужчина. — Но зачем тебе это? — Понимаете, — Эрен заломил руки, размышляя, что стоило сказать, чтобы направить разговор в нужное русло. — Я хочу понять его. Я уважаю его воспоминания, и мне бы, как его новому другу, хотелось бы, чтобы он сам поделился. — Он слегка усмехнулся. — Но если вы его знаете, то помните его характер. За обеденным столом повисла напряжённая тишина, которую прорезало тиканье часов. Эрен подумал, что если не узнает таким лёгким способом от человека, который любил поболтать, о войне и Леви, то придётся идти к Ханджи. Только вот ещё в пабе она дала понять, что будет давать информацию осторожно и дозировано. Или же вовсе перестанет под натиском Эрвина. Йегера не удовлетворяли такие варианты событий, а Аккерман недостаточно доверял ему, чтобы делиться хоть чем-то. Леви похож на человека, который быстрее пошлёт, чем расскажет про себя хоть слово. Поэтому единственный человек, к которому Эрен мог обратиться так, чтобы впоследствии почти никто не узнал — дед Армина. И его слова Йегер ждал с замиранием сердца. — Характер у него не сахар, — начал мистер Арлерт, улыбаясь. Эрен незаметно перевёл дух. Всё же любовь мужчины к рассказам превысила любовь к любой конфиденциальной информации, которой он пичкал Армина, а иногда и Эрена, если тому это было необходимо. — Помню его ещё зелёным мальцом, только пришедшим в армию. Такой яростный, стремительный и необычайно сильный. Про него поговаривали, что он один стоит целого элитного отряда. Стоит отметить, что они правы. Леви был хорош, как в одиночке, так и в группе, смело беря бразды командования на себя. Он рос на моих глазах, обрастая бронёй спокойствия и жестокости, он взращивал себя с нуля, уверенно идя по званиям, как по головам. Я был восхищён его стараниями, его волей, той бескомпромиссностью, с которой он жил всё время. Я уважал его и уважаю по сей день… — Мужчина остановился, сузив тяжёлый взгляд на Эрене. — И мне нужна веская причина, чтобы рассказать дальше. Йегер был готов к такому повороту, поэтому отвёл взгляд и понизил голос до шёпота: — Думаю, он человек с сильным характером и неколебимой волей, но что-то глубоко внутри не даёт ему насладиться жизнью. — Он неуверенно прикусил губу. — Он несёт бремя потери, о которой я не догадываюсь, но которую я предполагаю. — И что ты хочешь? Армин сжал пальцы на кружке, не одобряя действия парня, но не успел вмешаться, как на его глазах друг выпустил весь воздух, словно шарик. Эрен с уверенностью заглядывал в лицо мужчины, зная, на что давить. Он виртуозно играл с масками и ролями в угоду себе. Если ложь — стимул к продолжению разговора, то почему бы и нет. Йегер тяжело сглотнул, готовясь, как актёр к выступлению. Его лицо приняло потерянное выражение лица, плечи опустились, словно под тяжёлым грузом. — Я видел смерть родителей собственными глазами, мистер Арлерт, — Йегер непроизвольно провёл по волосам, не зная, куда себя деть. Армин понял, что услышит дальше и с сочувствием потянулся к плечу парня через стол, слегка сжимая и выражая поддержку. Эрен поблагодарил того слабым кивком. — То, как жизни вытекали из них, наполняя оболочку бессмысленным куском плоти. С их смертью я потерял себя, тонул в горе, злился и превращал окружающий мир вокруг себя в ад. — Эрен заметил, как мужчина подался вперёд, складывая руки на стол, и сам повторил движение, наклоняясь ближе, понижая голос до откровенного шёпота: — Мне показалось, что мы с ним похожи, и я испытываю глубокое сочувствие, даже не зная всей истории, но мне бы хотелось понять, чтобы постараться ему помочь. Вы понимаете меня, мистер Арлерт? Выдержка сурового мужчины треснула под умоляющим взглядом мальчика с поломанной судьбой. Возможно, с возрастом он становился более мягкосердечным. Или вспоминал множество сирот, у которых война забрала родителей. — Похвально твоё стремление помогать другим, Эрен, но мне стоит тебя предупредить — ты ввязываешься в опасные игры. — Он тяжело выдохнул, сдаваясь. — Не стоит наседать на такого человека, как Леви. Это не значит, что он не достоин спасения, отнюдь; его он достоин, как никто другой. Но я помню и смею предположить, что знаю его нынешний характер. Леви — человек глубоких принципов и правил, он пережил то, что не многие смогут и представить. — Обречённо провел рукой по усталому лицу. — Обещаю, что даже не намекну ему про то, что узнаю, — правильно расценив знаки мужчины, пообещал Эрен, пряча улыбку глубоко в голосе. — Я никому не скажу. Клянусь. Армин тоже подался вперёд, отодвигая кружку от себя. — Он прожил то, что многим и не снилось, — мужчина нахмурился, не смотря ни на кого за столом. — Команда Леви была одной из лучших. Он выбирал каждого сам, наплевав на приказы, видел потенциал и вербовал к себе. Он создал элитный отряд, который отправляли в любые горячие точки, не сомневаясь, что они вернутся с победой в устах и кровью по локоть. Вышестоящим было без разницы, как именно, каким образом и какие будут использованы средства для достижения цели. Они отсылали их в ад, ожидая их возвращения с головой демона в руках. — Он остановился, чтобы промочить сухое горло. — К сожалению, последняя отсылка закончилась пленом. Их держали и пытали долгие месяцы, растягивая мучения. — Мужчина устремил прямой взгляд на мальчишек. — Вы не понимаете и, надеюсь, не поймёте, что такое плен. Каждодневные боли, терзания, обращение хуже, чем со скотом. Я не могу утверждать, что случилось с Леви, но его вытащили оттуда спустя год. Двенадцать месяцев изнурительного голода и пыток. Я видел всего лишь отчёт, данный мне по старой дружбе. Его исхудавшее лицо, израненное тело и единственное, что осталось прежним, — жестокий прямой взгляд. Я был поражён, как он смог оставить его по сей день. Эрену подумалось, что, возможно, только это и удерживало его от падения в бездну. — Леви дали отставку, пожизненную пенсию, почёт, медали и звание. — Мужчина сжал руки в кулак. — Так, будто это могло помочь ему. — А что с его отрядом? — Никто не выжил, — мужчина сочувственно покачал головой, — каждого из них запытали до смерти. Эрен так резко сорвался с места, быстрым шагом направляясь в туалет, что Армин успел среагировать только спустя мгновение, когда парень скрылся за поворотом. — Он очень впечатлительный, — с грустью заметил мистер Арлерт. Он придержал внука за руку, удерживая на стуле. — Оставь мальчика в покое, Армин. Бедный ребёнок пережил ужасные события. Армин недоумённо проморгал. — Дай ему время. А когда он вернётся — делай вид, что этого не было, — дал совет дед, вставая. Его лицо помрачнело, а голос понизился. — Не буду вас отвлекать. Эрен в это время ворвался в помещение, закрывая дверь на замок и включая воду на полную. Он облокотился на раковину одной рукой, придерживая шатающееся тело, а другую зажал между острых зубов, сдерживая то ли вой, то ли смех, вырывающийся из самых недр. От извращённых параллелей, которые преследовали его во время всего разговора, кружилась голова. Мистер Арлерт пожелал ему, Эрену Йегеру, никогда не понять, что такое плен, и ему казалось, что его, словно собаку, тыкали в своё же дерьмо. Лязг цепей, мамин голос и сигаретный дым, как собака Павлова вызывали иррациональный страх у парня, да такой, что хотелось рычать в голос. Эрен на протяжении трёх лет старался не вспоминать события минувших шестнадцати лет, чтобы оставаться на плаву, но теперь, смотря в зеркало и видя заострённые скулы и горящий ненавистью взгляд, он догадывался, что срыв приближался с неуловимой силой. Сейчас ему оставалось только на автопилоте сплюнуть скопившуюся кровь изо рта, сжать дрожащие руки, стараясь справиться с шалящими нервами, и засунуть кровоточащую ладонь под струю, наблюдая, как рана сразу же затягивалась. Это было предупреждение перед серьёзным и тяжёлым срывом, и ему стоило прислушаться к своему телу. Армин ожидал Эрена в одиночестве в столовой, подавленно рассматривая недопитые чашки. Почему-то глупые мысли про использование впустую такого дорогого чая лезли в голову, прогоняя напряжённый рассказ деда. — Извини, что сбежал. — Спокойный голос друга вырвал Арлерта от подсчёта стоимости использованных трав. Цифры его всегда успокаивали. — Значит, в пятницу ты был с ним, — сделал вывод Армин, ожидая подтверждения или опровержения своей догадки, но единственная реакция, которую он дождался — пожатие плеч. — Найди себе хобби, Эрен. Йегер моргнул. — У меня есть хобби, — запротестовал он. — Вмешательство в личную жизнь мистера Аккермана не в счёт. Эрен недоумённо уставился на парня, а затем неожиданно даже для себя второй раз за день рассмеялся. Если бы знал Армин, какое другое увлечение у Йегера, стал бы менять мнение?