«Чем больше любишь управлять, тем сильнее потребность быть управляемым кем-то»
Акт I
Открыв глаза на рассвете, Леви дал себе несколько секунд, чтобы успокоить бушующее сердцебиение. Его нервы накалялись до предела, стоило в мозг поступить информации, что в комнате он не один. Всё его тело застывало, и он с предельным спокойствием, не забывая следить за дыханием, расслаблял каждый участок тела, начиная с пальцев ног и заканчивая мышцами лица. Такой утренний ритуал в последний раз он проводил, когда Ханджи решила остаться с ночевкой и по своей глупости забрела в комнату Леви, когда тот всё ещё спал. Конечно, женщина не ожидала резкого нападения, и её спасло от мгновенной гибели лишь то, что Аккерман успел взять своё тело под контроль. Перед лицом мужчины всё ещё стояло шокированное лицо подруги, и он, как ни старался, не мог винить Ханджи в том, что та испугалась нахождения в одиночестве долгое время и поэтому зашла в комнату. Кто, как ни он, ещё мог понять то покалывающее чувство на затылке, будто всё время находишься на мушке снайпера. Каждый раз, когда Леви хотелось прогнать надоедливую подругу, он вспоминал разговор, проходивший в доме Эрвина, и то потерянное лицо Зое, когда она говорила про операцию «Титан». — Цель изначально была действительно величественная, — грустно усмехалась женщина, заворачиваясь в тёплый плед, который принёс ей Смит. — Регенерация у человека. Решение грандиозных проблем: отсутствие органа, конечности, лечение рака, борьба с функциональными расстройствами, — глаза Зое моментально загорелись, но тут же под натиском воспоминаний — потухли. — Это гомеостатический механизм, путем которого организм поддерживает или восстанавливает структуру тканей. С помощью методов выделения и культивирования стволовых клеток учёные снабжали ими организм, выращенными вне, чтобы помочь облегчить обновление клеток в органах и тканях. Мы же хотели заставить организм вместо того, чтобы идти по пути формирования рубцовой ткани, осуществлять полноценную регенерацию с полным восстановлением функций на месте повреждения. Тогда Леви не выдержал и приказал Ханджи заткнуться и по-человечески объяснить происходящее, так как её разговоры про работу он старался избегать. — Я думала, мы создаём что-то потрясающее, — послушалась Ханджи, и её голос понизился, а плечи опустились. — Но по факту — это были сверхсолдаты, сверхармия. — И по итогу? — тогда Смит положил руку на поясницу женщины, поглаживая. — Что по итогу, — горькая усмешка. — Как и всегда — человеческий порок в жадности. Только в случае с учёными, то в жадности до знаний. Им стало мало зверей, искусственно отросших частей тела, они начали ставить эксперименты над людьми. Многие умирали через несколько дней, другие мучались неделями, но их всех ждала одна участь — смерть. Я же была молода, не понимала всей серьёзности, и, к сожалению, мои глаза открылись только тогда, когда один из учёных просто убил человека на первой стадии, как только препарат начал распространяться. Его можно было бы спасти, но учёный не захотел возиться, поэтому просто использовал нож. Из-за моей молодости и неплохих мозгов, мне дали уйти, но пришлось подписать множество бумаг о неразглашении, — на лице Ханджи был такой же идентично отрешённый взгляд в пустоту, как и у самого Леви, когда он только выбрался из ада. — Вы просто не видели этого ужаса. Столько лоскутов человеческой ткани, лужи, даже реки крови, стоячий запах металла, израненные в мясо тела, до сих пор чувствующие боль, — она тяжело сглотнула, сжимая руки в кулаки. — Вся лаборатория — сплошной крик беспомощности и изощрённые пытки. С того момента, как бы сильно не бесила его Ханджи своими неординарными поступками, он принимал это, иногда всё же язвил, но в большинстве своём, чтобы поддержать непринуждённую атмосферу. Леви не мог точно сказать, что ощущал по этому поводу, но единственное, что он отчётливо понимал в этой ситуации: месть человека, который смог выбраться из этого кошмара. Ханджи добавила, что не знает, каких результатов достигли учёные, закрыли ли проект, она не имела право называть даже фамилии или имена всё ещё живых людей, поэтому Эрвину приходилось больше времени проводить за работой и запрашивать секретные материалы. Даже то, что он занимался этим делом, не давало ему полного права на быстрое получение всех данных. От угнетающих размышлений его отвлёк шум за спиной. Тело моментально напряглось, но он пересилил себя, поворачиваясь лицом к Эрену, который глядел в ответ своими невозможно большими бирюзовыми глазами. — Доброе утро, — прошептал парень с какой-то странной интонацией. Леви подумалось, что, возможно, он до этого момента не просыпался ни с кем в кровати. — Не думаю, что готов после такой ночи слушать твоё «вы», — предупредил мужчина заранее. Эрен подпёр голову рукой и усмехнулся. — Хорошо, Леви. Волосы парня лежали в утреннем беспорядке, на лице виднелся неявный след от подушки, — и этот вид откликнулся внутри Леви чем-то тянущимся. — Умоемся, позавтракаем, и я отвезу тебя до дома, — озвучил план мужчина, но так и не сдвинулся с места. Эрен слегка склонил голову. — Я думал, что на правах гостя могу получить завтрак в постель. — Или же пинок под зад, — опроверг Леви все его идеалистические представления. — Марш в ванную на первом этаже, найдёшь чистую зубную щетку в шкафчике. Эрен отвернулся от мужчины и откинулся на подушку, устремив взгляд в потолок. — Ты ранняя пташка, — произнёс парень, когда Леви поднялся с кровати и начал заправлять свою сторону. — К чему это? — поинтересовался мужчина, указывая на вторую половину, чтобы Эрен заправил её. — Мне нравится, — начал он и неожиданно запнулся, будто сам удивился своим словам. Несколько секунд он пролежал неподвижно, но затем всё же продолжил: — Мне нравится собирать о тебе какие-то маленькие важные или же не очень детали. Не ожидав такого ответа, Леви слегка нахмурился, силясь понять, что это за тёплая волна, поднимающаяся по его телу от слов Эрена. — Ванна, — напомнил Аккерман, в первую очередь останавливая самого себя от утреннего поцелуя, который принёс бы ему только омерзение и несвежее дыхание, а не вчерашние чувства. Мужчина даже на долю секунды засомневался, действительно ли поцелуй имел место быть, ведь изначально лёгкое поддразнивание и вопрос про Хисторию не имели под собой какие-либо практические основание или намёка на действия. Только ответная реакция парня, его «не с чем сравнить» подогрели интерес. Он пожелал показать парню, как ощущался настоящий поцелуй, как ощущалось принятие своей ориентации. Эрен послушно встал и в точности повторил действия Леви, когда тот заправлял кровать. — Я быстро учусь, — похвастался парень, заметив одобряющий взгляд мужчины. — Лесть точно не поможет в твоём воспитании, — Аккерман покачал головой, скрещивая руки на груди. — Воспитание? — Эрен повторил позу мужчины. — С ним ты немного опоздал, этим уже занялись до тебя. — Да что ты, — съязвил Аккерман и направился к двери. Он заметил, как парень тут же среагировал, делая шаг вперед. Леви не подал виду, лишь слегка усмехнулся. — Тогда будь послушным мальчиком и почисть зубы. Эрен закатил глаза, но послушно спустился по лестнице. Леви в свою очередь пошел в ванную на втором этаже и умылся в рекордные сроки, не особо понимая, как можно было тратить такое большое количество времени на поход в ванну. Вытер за собой все капли сухой тряпкой и с предельной аккуратностью повесил её на крючок. Когда Леви спустился вниз, то заметил Эрена у открытого холодильника. Тот с задумчивым лицом изучал содержимое. — Я не подпущу тебя к плите, пока не удостоверюсь, что ты умеешь делать что-то лучше, чем макароны быстрого приготовления. Парень оперся рукой на дверцу, и усмехнулся. Он выглядел слишком домашним в этой одежде, позе. — Уверяю тебя, я не собирался прикасаться к плите. Леви подошёл ближе и, скинув руку Эрена, закрыл холодильник прежде, чем тот начал бы издавать писк. Его всегда раздражал этот звук. — Не верю, что говорю это, но я рад. Парень облокотился о барную стойку, которая стояла позади него, и наклонил голову вбок. Леви ощутил разделявшее их расстояние намного чётче. — Не доверяешь мне ни мытье посуды, ни готовку, — Эрен на мгновение нахмурил брови. — Хотя ты даже не дал мне шанса попробовать. Леви кивнул. — Ты почистил зубы? Эрен моргнул и сразу же закатил глаза. — Ты прям как наседка. Леви рассматривал парня. Его непринужденную позу, в которой совсем немного ощущалось напряжение, серьезное лицо с намеком на обиду, пальцы, сжимающие барную стойку, скрещённые ноги и открытые лодыжки. Аккерману бы объяснить на пальцах парню, что его нахождение здесь — уже большой шаг для самого мужчины. Ночь в одной кровати, как проверка того, что парень не ослушивался приказов, не прикасался к нему и никак не тревожил. Одолжение одежды, возможно, с одной стороны жест доброй воли, но с другой — по сути всего лишь собственнический инстинкт. Леви влекло, и он никак это не собирался это отрицать. Ему уже не восемнадцать лет, когда ещё можно помучаться, подумать или же перебирать варианты. Во-первых, он просто не собирался заниматься этим, считая пустой тратой времени. Во-вторых, мужчина считал, что его тело и подсознание, которые в равной степени вопили о желании иметь парня рядом и некой предосторожности на его счёт, — знали лучше. Стоило заметить: как раз-таки инстинкт самосохранения отбивал в голове молотком громче остальных, привлекая внимание к такой персоне, как Эрен. В-третьих, конечно же, Леви просто не собирался страдать херней и размышлять почему, зачем и каким образом ему понравился именно этот человек. Обыденность и простоту он ценил сейчас в разы выше, чем какие бы то ни были сложности и загоны. — Вытер за собой капли? — поинтересовался Леви, прищурив глаза. У парня неожиданно вырвался смешок, преображая его лицо. Он будто стал светиться изнутри: глаза горели ярче, губы кривились в лёгкой усмешке. — Господи, боже ты мой, — пробормотал он, качая головой. — Я знал, что ты это спросишь, — тут он слегка улыбнулся кончиками губ. — И я всё убрал. — Что ж, — начал мужчина и сделал шаг вперёд. — Вот теперь доброе утро. Леви притянул голову парня к себе, давая тому время решить, хочет он этого или нет. Долго ждать не пришлось — Эрен, не мешкая, сразу ринулся вперёд, сливая губы в поцелуе. Возможно, Леви додумывал то, чего не было, но на короткий миг ему показалось, словно парень облегчённо выдохнул, словно до этого его мозг решал сложную задачу и наконец-то все детали в голове сложились в единую картину. Хотя, не стоило отрицать, что об этом думал совсем не Эрен. В этот раз поцелуй не представлял собой никакую борьбу — это была скорее констатация факта, что вчерашний инцидент — правда, что он был, что теперь их отношения переходили на новый уровень. В этот раз их губы мягко изучали друг друга, руки плавно и лениво проходились по телу, а в голову не ударяли всепоглощающие чувства возбуждения и похоти. Леви ощущал штиль и спокойствие, зная, что Эрен чувствует то же самое. Леви лёгкими движениями массировал шею Эрена, приближая его голову к своей, пока их лбы не соприкоснулись. Мужчина ощутил волну внутреннего умиротворения за то, что парень без слов понимал, что Леви мог от него требовать, от тишины, которая образовалась не в доме, а внутри самого Аккермана. — Не думал, — прошептал Эрен в губы напротив. — Что ты так чувствителен. Чёртов сопляк. Леви цыкнул и со вздохом оттолкнул от себя лицо парня. — Все мы люди, все мы чувствуем, — ответил мужчина, скрещивая руки. — Притворяться и скрывать — это не моё. Я не стесняюсь того, что могу почувствовать в тот или иной момент. Эрен отвёл взгляд к окну, прикусил губу и в нервном жесте взъерошил волосы на макушке, превращая своё утреннее гнездо в более неряшливый вид. — Мне нравится это, — сказал он так, будто только это понял. Его глаза слегка расширились, и он застыл, рассматривая, как лучи солнца пробирались на кухню. — Тебе это подходит, — начал формировать свои мысли: — Ты достаточно честен со всеми и с собой, в первую очередь. Леви на секунду задержался, чтобы впитать в себя образ парня, и в следующий момент развернуться к холодильнику, прерывая неловкость, повисшую между ними. — Тебя устроит простая яичница? — поинтересовался мужчина, открывая дверцу, чтобы достать всё необходимое. — Без изысков? — Леви скорее почувствовал, чем услышал, как Эрен отмер и прошёл за другую сторону барной стойки. — Могу пожарить бекон, добавить помидоров, зелени, лук, сыр, — перечислил мужчина предметы, за которые цеплялся взгляд. — Звучит вкусно, — подал голос Эрен. Когда Леви расставил все продукты на стойку, парень уже сидел на стуле и внимательно следил за всем происходящем. — Стараешься запомнить? — мужчина поставил сковородку на плиту. Эрен с серьезным выражением лица кивнул. — Я ранее никогда не занимался готовкой, — он облокотился на стол, подпирая рукой подбородок. Леви не стал задавать вопросы о родителях, потому что сам помнил, как учился готовить отнюдь не с матерью, не с Кенни, а сам, когда только пошёл в армию. К тому же, он заметил, что Эрен жил один — ему никто не звонил, никто не интересовался его местонахождением. Возможно, его родители находились в другом городе, или же они были в плохих отношениях, или же, что было вероятнее всего, парень был сиротой. Как только Леви подумал о звонках, раздалась трель мобильного телефона, который Эрен вчера оставил на барной стойке. Парень вздрогнул от резкого звука, отвлёкся от готовки мужчины и глянул на аппарат, как на врага народа. — Не собираешься брать? — поинтересовался мужчина, когда звук стал невыносимым. — Это Имир, подруга Хистории, — прочитал он на дисплее и тут же усмехнулся. — Меня ждут не самые лестные эпитеты, если я возьму трубку. — Уверяю, тебя ждут менее лестные эпитеты, если ты сейчас же не ответишь, — раздражение так и слышалось в каждом слове. Эрен заметил это, поэтому мгновенно ответил на звонок, но не успел он и рта раскрыть, как с той стороны послышался громкий и грозный голос: — Джагер, я тебе, блядь, задницу надеру! — Имир, кто бы она ни была, кричала так, что доходило даже до Леви, который занимался завтраком у плиты. — Если ты попадёшься мне сегодня на глаза — я убью тебя и закопаю твоё тело во дворике университета, а все органы отдам мисс Зое для проведения опытов! — мужчина краем глаза заметил, как напряженно Эрен вслушивался, сжимая губы. — Ты меня услышал? Ты отвратительный кусок говна, который не может нормально функционировать в обществе! Твой поступок пробил дно, Джагер! Отвечай мне, черт подери! Леви, устав слушать крики с утра пораньше, вырвал телефон из окоченевших рук парня и предельно спокойно произнёс: — Лучше тебе закончить с криками, пока я не вырвал тебе ноги, — мужчина сразу же сбросил звонок и положил телефон на место, глянув на притихшего парня сузившимися глазами. — Тебе же следует найти свои яйца и желательно не растерять их по пути к Хистории, когда пойдёшь объясняться и просить прощения. Я не знаю, почему ты не расстался с ней раньше, почему ты долго тянул, и, если честно, меня не особо сейчас это ебет. Единственное, что действительно меня может тревожить — это твоё спокойное отношение к этой ситуации. Эрен с пустым лицом медленно опустил руку, которая так и оставалась висеть возле уха, на стол. Леви не стал ждать ответа, отворачиваясь от парня к плите. Его, на самом деле, в целом не волновали отношения девушки и парня, только если со стороны чувств Эрена, точнее, их отсутствия. Сострадание или на худой конец жалость — базовые чувства, которые испытывали большинство. Мужчина разложил приготовленную еду на тарелки, выложил на них нарезанные помидоры, посыпал зеленью и, взяв в руки посуду, переставил их на барную стойку. Эрен даже не глянул на яичницу и приборы, удерживая взгляд на лице Леви. Он прочистил горло и произнёс: — Я не отношусь к этому спокойно, скорее, как и говорил вчера, я так запутался, что не знаю, что испытываю на этот счёт. Леви присел на стул напротив, и, взяв приборы в руки, направил серьезный взгляд на парня. — Так распутайся, Эрен, — проговорил он чуть ли не по слогам. — Я могу только сказать тебе, что ты сделал свой выбор, и мы не знаем, к чему он приведёт, хороший он или плохой, будет ли это концом или началом, но ты должен нести ответственность за него. Мне тоже не хотелось бы через время понять, что ты жалеешь о выборе, или ты запутался в чувствах или же не знаешь, как реагировать. Эрен медленно кивнул, принимая информацию. — Я постараюсь. Леви усмехнулся, приступая к еде. — Будь так добр. Возможно, он давал слишком много поблажек Эрену, но что-то глубоко внутри толкнуло на такую модель поведения. Тот Леви, который всю жизнь проходил через ад: сначала пытался свести концы с концами, потом держаться на плаву после ухода Кенни, и, наконец, в плену с ужасными воспоминаниями и вагоном вины, которые он так и не сбросил с плеч. Все эти факторы накладывались друг на друга и давали Леви больше понимания того, как выглядел человек, прошедший через собственный ад. Они завтракали в тишине, пока Эрен, глядя в тарелку, не задал вопрос, который бил по ушам и отражался от пустых стенок сердца гулким эхо: — Ты упоминал про свою мать, — начал парень, не замечая состояние Леви, у которого внутренности наполнялись жидким азотом. — Не знаю, на каком этапе отношений можно знакомить с родителями, — тихий смешок. — Но я бы хотел с ней познакомиться. Леви всеми силами старался сдержать себя от злорадной усмешки. Если бы Эрен только знал, что только что сорвал кольцо и кинул бомбу в самый эпицентр незащищённого места в сознании мужчины. — Надеюсь, ваша встреча произойдёт только через большой отрезок времени, — проскрежетал он. Эрен вскинул голову и слегка нахмурился, оставляя приборы в покое. — Не хочешь нас знакомить? Леви последовал примеру Эрена, отложив вилку, ибо аппетит у него испарился напрочь. В горле образовался ком, его тянуло проблеваться от этого ощущения, но он лишь брезгливо поморщился. Его нервы натянулись до предела, как дьявольские силки или что похуже и хлеще. — Если ты так хочешь её увидеть, то я смогу отвезти тебя к ней. Как насчёт завтрашнего вечера? — Леви заметил, что задал вопрос намного грубее, чем планировал изначально. Он понимал, что парень был в неведение, но всё же мужчина не смог остановить себя от желчи. Эрен, видимо, заметил напряжение, витающее вокруг, откинулся на спинку стула и, скрестив руки на груди, изучающе уставился на мужчину. — Да, я бы хотел. Аккерман дал себе несколько секунд, прикрывая глаза. Он глубоко вдохнул, стараясь вернуть себе невозмутимый вид, не поддаться чувствам, вырывающимся из глубин. Таким забытым и болезненным. — Отлично, — уже спокойнее произнёс Леви, вставая с места, чтобы убрать тарелки и помыть посуду. — Тогда достань вещи с сушилки и переоденься, выезжаем через несколько минут. — Подожди, — Эрен успел схватить мужчину за запястье до того, как он развернулся. Он слегка качнул головой. — Давай я помою. Леви медленно опустил тарелки на стойку, не прерывая зрительный контакт с парнем. Тот выглядел, как странная смесь смятения, уверенности и лёгкого недопонимания. — Думаешь, справишься? — поинтересовался мужчина. — Я вытер капли с раковины, — заметил Эрен, всё же самодовольно улыбаясь. — Достижение, — саркастически бросил Леви, чтобы сбить с парня спесь. Эрен растянул губы шире и большим пальцем провёл по выпирающим венам на запястье мужчины, на что Аккерман закатил глаза и кивком указал на тарелки. — Тогда покажи свои навыки, пацан, — Леви вырвал свою руку из захвата, передавая грязную посуду встающему парню. — Всенепременно, — съязвил Эрен, принимаясь за работу. Леви молча следил за тем, как парень намыливал посуду — в точности, как сам Аккерман. Каким-то шестым чувством подумалось, что Эрен хорош в копировании не только действий. — Я переоденусь, — заявил мужчина, поднимаясь на второй этаж, не обращая внимание на кивок головы парня. Тот выглядел слишком погружённым в такое малозначимое для многих, но не для Леви, действие. Мысль, что Эрен старался следовать за тем, что нравилось мужчине — грела душу настолько же, насколько приводила в замешательство. Ему не хотелось получить ведомого партнёра, который не имел собственное мнение. К счастью, Эрен являлся слишком язвительной занозой в заднице, чтобы сообразоваться с чьей-либо волей. Аккерман переодевался также быстро, как умывался и принимал душ. Он выбрал с вешалки идеально выглаженную белую рубашку, брюки и подтяжки. Перед тем, как закрыть шкаф, его взгляд зацепился за жабо, которое одиноко лежало на одной из полок. Леви прошёлся по пятну крови на нём кончиками пальцев, негодуя, что духи после стольких лет имели свойство выветриваться. У него всё ещё сохранился в голове сладкий аромат дешёвой туалетной воды, лёгкого пота и отголосок растворимого чёрного кофе. Он помнил, как в детстве, будучи сломленным, так сильно испугался, что если будет часто вдыхать запах, то он испарится слишком быстро. Леви долгие годы носил его на шее и даже не пытался узнать, остались ли хоть какие-то благовония парфюма, пока не попал в плен. Когда он в надежде, что это могло придать сил, — послушал жабо и понял, что все его переживания с детства были иррациональны, то впал в искреннее отчаяние. Вина за погибший отряд сломила, но отсутствие родного запаха, напоминающего про детство — приводило в безысходность. — Леви! — мужчина слегка дёрнулся от крика Эрена с первого этажа. Он убрал руку, закрыл шкаф и, не глянув в зеркало, спустился вниз. Эрен дожидался мужчину у подножия лестницы. Когда Леви остановился на последней ступени, чтобы быть одного роста с парнем, то отметил, что тот уже успел домыть посуду, вытереть раковину и переодеться в свои джинсы, завязав другую толстовку на плечах. Аккерман с излишней придирчивостью прошёлся взглядом по кухне. — Ты всё-таки чего-то да стоишь, — похвалил он Эрена, запустив ладонь в его волосы. Парень, словно верный пёс, отозвался на ласку, вильнув головой и слегка прикрыв глаза. — Я старался, — пробормотал он. — Похвально, — бесстрастно бросил Леви, сжимая несколько прядей в кулак, на что Эрен отреагировал коротким и тихим стоном. Парень был слишком отзывчив на прикосновения, будто всё, что происходило, любое касание, выходящее за пределы дружеских рукопожатий, — казались ему новыми и неизведанными. Будто до этого момента он и не думал, что его могли касаться с тем подтекстом, с которым это делал мужчина. — Тебе скоро на учёбу. Эрен открыл глаза, как только почувствовал отсутствие руки. — Знаешь моё расписание? — дерзкая усмешка. — Да, — простой ответ и никаких комментариев на этот счёт. Леви спустился с лестницы и направился к выходу, зная, что Эрен последует за ним. — Завезу тебя домой, чтобы ты успел собраться к университету. Ждать не буду, ибо через полчаса у меня важная встреча по работе, которая может затянуться до завтра, — оповестил он, накидывая чёрное пальто. — Что за встреча? — поинтересовался парень, обуваясь. Он вышел на улицу следом за Леви, содрогнувшись от прохладного ветра. Аккерман закрыл входную дверь и в раздумьях уставился на ключи прежде, чем засунуть их в карман; затем набрал код безопасности и направился к машине. Он выглядел сосредоточено и собрано, похоронив глубоко в себе любые чувства, которые приносили разлад его эмоциональному состоянию. Сейчас не время и не место. Вообще, это то, что он оставил позади себя ещё в прошлом. — Ничего интересного, просто закуп хорошего чая, — ответил Леви, садясь на водительское сидение. — Пристегнись, — напомнил он Эрену, когда тот оказался внутри салона. — Какая-то элитная марка? — Можно сказать и так, — Леви выехал с гаража и плавно вырулил с дорожки на основную дорогу. — Один из новых помощников Ханджи дал номер поставщика, который работает напрямую. — Она меняет их со скоростью света, мы не успеваем уследить, — Эрен прислонил голову к окну, прислушиваясь к дребезжанию машины. — Потому что они не выдерживают её напора и энтузиазма, — усмехнулся Леви, расслабляясь в сидение. — Думаешь, этот долго продержится? — поинтересовался парень, слегка поворачивая голову. — Скорее всего, — Аккерман задумался на мгновение. — Ему слишком интересно всё то, чем занята Ханджи. Она говорила, что он хорошо убирается и совсем не так глуп, как её прошлые подчинённые. Леви заметил лёгкое напряжение парня и его задумчивый вид, но парень не дал никаких комментариев, а лишь потянулся к проигрывателю, чтобы прибавить радио. Аккерман не стал цепляться за такое поведение, не собираясь сейчас вдаваться в вопросы ревности. Он дал слишком много намёков на свою верность, и если пацан не раскинет мозгами и не поймёт это, то Леви придётся пересмотреть своё лояльное отношение к Эрену. Через несколько минут и некоторое нажатие на кнопки, чтобы подключиться к аудиосистеме машины через телефон, так как то, что играло по радио — вызывало в мужчине отторжение, — они доехали до дома Эрена. Парень отстегнул ремень безопасности и уставился на Леви в ожидании. — Я наберу тебя завтра, как закончу с делами, будь готов к вечерней поездке. — К твоей матери. — К моей матери, — с секундной запинкой подтвердил Леви, что не ускользнуло от Эрена. — Советую одеться теплее, и можешь прихватить вещи для ночевки. Парень склонил голову, не двигаясь с места. — Я останусь ещё раз? — Ты иногда такой кретин, — прокомментировал Леви его поведение. — Ты останешься ещё раз, если будешь следовать всем тем правилам, которые я озвучивал. Эрен медленно кивнул и сузил глаза, хитро улыбаясь. — Я могу рассчитывать на завтрак в постель? Леви закатил глаза и нажал на кнопку, чтобы разблокировать двери. — Выметайся из машины, пока я тебя не вышвырнул.Акт II
Если кто-то думал, что видел Имир действительно злой хоть раз в жизни, то ошибался. Она могла быть раздражительной, взрывной, свирепой, гневной, но, чтобы настолько кровожадной — никогда. Её всю колотило изнутри, ей приходилось сжимать телефон до белых костяшек, чтобы не выкинуть его куда подальше, потому что это последняя вещь, которую подарила ей бабушка перед смертью несколько лет назад. Вроде обыкновенный смартфон, не слишком дорогой и не слишком дешёвый, но настолько памятный и родной, как и человек, подаривший его. В своей жизни Имир могла гордиться только некоторыми вещами: поставленным ударом в челюсть и своей любовью к двум женщинам. Одна из них — её бабушка, единственная, кто приняла ориентацию девушки из всей семьи, единственная, кто выстояла её интересы, единственная, кто даже после смерти заботилась о ней. Великая женщина с непоколебимым характером и силой воли. Та, кем хотелось восхищаться, и кем хотелось стать. Только, к сожалению, она не предусмотрела, что в завещании оставила всё своё немалое состояние на двадцать первый день рождения девушки, что, естественно, обрадовало её родителей. В своей жизни Имир люто презирала двух людей: мать и отца. Людей, которые с лёгкостью отказались от неё, узнав об ориентации, но терпели ради получения наследства. Как только им зачитали завещание, то в гробовой тишине они вычеркнули её и выжгли из семейного древа, отправив скитаться на улицы города. Родители оставили ее без крова и каких-либо денег на пропитание. Не то чтобы Имир была против, отчасти, она даже радовалась такому повороту событий, обретая некую свободу. Всё же это не било наотмашь, как холодные презирающие взгляды и наигранные улыбки. Поначалу Имир злилась, срывалась с катушек от безысходности, ввязывалась в любые драки, орала так, что вены на лице набухали от злости. Она хотела крикнуть им в лицо, что они неблагодарные суки, мечтающие об идеальной дочери, идеальной примерной жизни, где главное — мнение соседей через высоченный забор. Она их ненавидела всем сердцем за то, что в какой-то момент они заставили её ненавидеть себя. Имир на самом деле скиталась недолго: на отложенные за долгие годы деньги (будто всю жизнь готовилась к этому моменту) сняла небольшую квартиру, устроилась на подработку и пошла в университет на специальность, которую рассматривала, но, если честно, никогда бы не выбрала. Всё своё относительно спокойное состояние она списывала только на одного человека. Вторая женщина в жизни Имир характеризовалась у неё с мягкостью, всепрощением и, как ей казалось, несбыточной влюблённостью. Той самой, когда на краткое мгновение сердце запиналось, будто споткнулось о здравый смысл, чтобы в следующее — неистово забиться. Имир понимала и осознавала, что любовь к глубоко верующей девушке не приведёт её ни к чему хорошему, принесёт лишь приумноженную боль от того, что её отвергнут дважды. Теперь не только родители, которых она не выбирала с детства, а человек, которого выбрало её жалкое сердце. Имир чувствовала, как вежливость Хистории с вбитой в голову мягкосердечностью пробрались ей под кожу и ничего не могла с собой поделать, ощущая позорное бессилие. Хистория — тихая гавань. Хистория — тёплые и нежные объятия после всплеска ярости. Хистория — слова поддержки и отголоски понимания. Хистория — каждодневная боль от знания, что взаимность настолько же близко, насколько и далеко. Хистория — комок противоречия. Хистория — спасительница. Имир была знакома с девушкой с детства, с того момента, как заметила на одной из детских площадок, что хулиганы обижали миниатюрного белокурого ангела с мокрыми и такими невинными большими глазами. Скорее всего, именно этот момент стал поворотным и решительным в жизни Имир, скорее всего, именно в этот момент она бесповоротно отдала своё сердце именно ей, бросаясь на хулиганов, чтобы спасти Хисторию от нападок. — Я убью его, — процедила Имир после того, как неизвестный голос сбросил звонок Эрена. В её небольшой комнатушке на одном из двух деревянных стульев сидела Хистория с покрасневшими глазами. Она всячески пыталась отгородить Имир от затеи звонить парню, но понимала, что той стоило скинуть накопившиеся эмоции хотя бы таким образом. — Нет, нет, — затрясла Хистория головой, всхлипывая. Её глаза опухли, сопли текли не переставая, но для Имир вид девушки был прекраснее всего на свете. В любом виде, в любом месте. Она приняла бы её, убей она всех обитателей планеты. — Он заставил тебя плакать, Хистория. Меньшее, что я могу сделать — заставить его ответить за свои поступки, — как можно спокойнее произнесла она, разжимая ладонь, чтобы аккуратно положить телефон на круглый обеденный стол. — Имир, — жалобно, тихо. — Так нельзя. Нельзя отвечать на зло злом. В упорно сжатых губах и несгибаемом характере Имир виднелось слишком много брешей — изломанность во взгляде и напряжение в сутулых плечах. — Твои чёртовы проповеднические штуки! Как ты не понимаешь, — закипала она. — Мир не делится на добро и зло, оно делится на чертовски многое количество цветов! К чёрту твоих родителей, к чёрту всех людей в этом мире, если они заставляют тебя плакать! Имир разозлившись, пнула свободный стул, который отлетел и упал с громким стуком. Хистория даже не дёрнулась, лишь сидела с понурой головой. Её сердце скулило, вторя сердцу подруги. — Они мои родители, я не могу с ними так поступить, — выдала отмазку, которую использовала в сотый раз. Ведь так проще, так понятнее. — Ты даже жить своей жизнью не можешь, — с горечью произнесла девушка, хватая Хистория за плечи. — Я не могу тебе указывать, но это моя просьба на протяжении всех лет нашей дружбы: делай то, что хочешь. Хистория подняла голову, встречаясь с острым взглядом. Ей бы быть такой же сильной, отважной и слать всех к чёрту. Ей бы поверить, что она может это сделать — обзавестись своим мнением и принципами, встать твёрдо на ноги, заорать на мир; как же ей хотелось сидеть так вечно: в кольце её рук. — Ты знаешь моих родителей, — только вот ей было страшно. Имир сжала плечи, слегка тряся девушку. — Твои родители поехавшие фанатики, зацикленные на своей вере. Они делят мир на чёрное и белое, на однозначно плохое и однозначно хорошее. Верят в хре’ново возмездие, отрицая всё остальное, и с рождения вдалбливают это в твою голову. — Не выражайся, — остудила её пыл Хистория. Имир глубоко вздохнула, успокаиваясь. Она знала, что подруга не любила грубые слова, крик и жестокость. Она знала о ней тысячи вещей: как та поправляет волосы, когда нервничает, закусывает губу при раздумьях, пила кофе с огромным количеством сахара и в тайне любила смотреть ужастики. Имир хотелось в равной степени вырвать из себя эти знания, стереть их или же записать куда-либо, чтобы не забыть. — Если они узнают, — Хистория подняла руки и сжала окаменевшие пальцы девушки в ответ. — Если они узнают про мои чувства, то расстроятся. Мама запрётся в доме, будет плакать и молиться, отец же может отправить в христианский лагерь. Там мне расскажут, что я заражена дьявольской скверной, будут пристыжать меня и всячески издеваться над моей любовью к тебе. Затем я вернусь, буду притворяться послушной маленькой девочкой, любящей мальчиков. Я буду лгать им в лицо, самой себе. Возможно, дело в том, что Бог отвернулся от меня или же в том, что я подвела Его. Но, как бы то ни было, в итоге мои родители выберут мне правильного христианина, а я, возвращаясь домой буду чувствовать себя проклятьем и огромным разочарованием, — она замолчала, обдумывая, а затем тихо прошептала: — Я боюсь, что это сработает. Я боюсь, что в итоге забуду. В особенно плохие дни Имир мечтала, чтобы Хистория взглянула вглубь неё, заметив, как её швыряло в разные стороны, как в неё впивалось острым жалом отрицание чувств девушки, как это не давало ей сделать свободный вдох. Слышишь, чувак сверху, где ты был, когда все ломалось? — Так перестань быть чёртовым ходячим клише, — вторя Хистории, Имир шептала в желанные губы, спуская руки ниже и притягивая за талию. — Эрен — не то, что тебе нужно, правильный христианин тем более. Ты слишком хороша для них. — Я не… — тут же запротестовала Хистория, но Имир оборвала её: — Так и есть. Ты сильнее, чем кажешься. Считай, что это моё ежедневное напоминание о том, какая ты удивительная. — Почему? — покачала она головой в ответ. — Почему я тебе нравлюсь? Имир моргнула. — Что? Если бы только Имир знала, насколько сильной и надежной она казалась Хистории, она бы не беспокоилась о том, чтобы позволить кому-то из близких взглянуть на свои уязвимые места. По большей части другие люди воспринимали только сильный характер и язвительность Имир. Тем не менее, они часто не замечали, что она обладала чувствительностью. — Ты великолепная, сильная и поддерживающая меня. Ты можешь выбрать любую девушку в этом мире, и я уверена, что она будет только рада. Зачем ты тратишь время на кого-то вроде меня? На бедную христианку, которая не может до конца принять свою ориентацию. Имир немного отстранилась, недоверчиво посмотрев на неё. Хистория с горящими глазами, тяжело дышащая, кидала взгляд на её губы так часто, что сердце нелепо спотыкается удар за ударом. — Когда-нибудь я потрачу уйму времени на перечисление всех твоих положительных сторон и объясню, почему они мне нравятся, — пообещала Имир, слегка улыбаясь. — Ты мне нравишься, потому что ты — это ты. Хистория пару секунд смотрела на лицо девушки, поражаясь, но не удивляясь её голой честности. Она подумала о гневе отца и слезах матери, о церкви, Боге и о том, как ей будут говорить о позоре и неестественности. Хистория притянула девушку за руку, заставляя наклониться, и прислонилась к её лбу своим, прикрывая глаза. — Ты всю жизнь меня защищала, всю жизнь была на моей стороне, так долго учила принимать себя. Ты так долго ждёшь, что я боюсь в одно мгновение обернуться и увидеть, что ты больше не смотришь в мою сторону. Её внутренности горели огнём, а изо рта вылетали тихие всхлипы. Имир обхватила лицо девушки, стирая пальцами слёзы. Ей бы объяснить, что единственная, кто действительно защищала их в отношения — Хистория. Милая и добрая Хистория, ненавидящая споры, вставала на защиту девушки, как только слышала любые нелестные эпитеты о ней. Рейсс в первую очередь оберегала Имир от самой себя, от той ненависти и злости, которая росла в ней с детства. — Пожалуйста, — так тихо, как только могла, произнесла Имир. — Я тоже боюсь увидеть, что ты не смотришь в мою сторону. Перестань быть мучеником, когда тебя об этом никто и не просил, выбери быть счастливой. Пожалуйста, выбери меня. Имир очертила губами линию её подбородка, собирая поцелуями дорожки слёз на щеках. — Я останусь без родителей, — шептала Хистория, сглатывая ком в горле. Имир всем сердцем ненавидела себя за слова, которые собиралась произнести. Она, как никто другой понимала, что такое остаться без какой-либо любви и понимания родителей. Она также знала, что Хистория тоже размышляла над этим. Только вот их любовь, Имир была в этом уверена, стоила намного больше, чем все проблемы, которые встретятся на их пути. Если в мире люди не могли выбирать кого любить, то почему этот мир не считали прогнившим? Почему все говорят об ужасе однополой любви, когда единственное о чём мечтает человек — это о моментах, когда он может обсуждать будущих детей, новый дом и двух собак со своей второй половинкой. — Я знаю, что это эгоистично, я знаю, что это трудно. Но если у тебя нет сил бороться, то я буду бороться за двоих. Имир глядела так пристально, будто хотела запомнить каждую деталь, и Хистория впервые в жизни не выдержала, бросая всё на самотёк. Она первая поддалась вперёд, слегка касаясь желанных губ, и сразу же испуганно отпрянула. Только не успела Хистория отодвинуться на достаточное расстояние, как тут же почувствовала ответную реакцию. Тот ком, застрявший в её горле, рассосался, стоило Имир раскрыть губы и наклониться вперед так, чтобы их тела оказались вровень. Хистория судорожно выдохнула и положила руку на затылок девушке, стараясь найти ту опору, которая помогла бы справиться с нахлынувшими эмоциями. Каким-то непостижимым образом Имир оказалась ещё ближе, когда двинулась вперёд, чтобы встать между ног Рейсс. Их тела не оставляли ни намёка на пространство между ними; девушки прижимались друг к другу со всепоглощающей нежностью, граничащей со жадностью. Хистория наклонила голову, чтобы углубить поцелуй, потому что всё казалось ей таким правильным, истинным. Её охватило блаженство и всепоглощающее спокойствие. На миг ей показалось, что всё же Бог не отвернулся от неё, а лишь подталкивал к этому самому моменту всё время. Отношения с Эреном, их поцелуй — всё меркло на фоне одного лишь присутствия Имир рядом, одних лишь её рук, мягко державших за талию. Хистория отстранилась прежде, чем ситуация вышла бы из-под контроля. Их лбы прижимались друг у другу, глаза были закрыты, руки Имир нежно перебирали пряди Рейсс. Ничто, кроме их тяжёлого дыхания и биения сердец, не заполняло тишину. В конце концов Хистория смогла расслышать чужой голос сквозь стук собственного пульса в ухе. — Я готова целовать тебя всю оставшуюся жизнь. Рейсс улыбнулась и прошептала: — Тогда нам не хватит воздуха. — Что ж, — Имир отстранилась и убрала руки с волос девушки, чтобы провести ими по шее. — Тогда я готова уделить тебе пятьдесят девять минут в час, чтобы оставшуюся минуту ждать, когда ты восстановишь дыхание. Хистория рассмеялась сквозь слёзы. — Я всегда всем говорила, что ты чувствительная особа. — И привлекательная, — усмехнулась Имир, щекоча шею. — И привлекательная, — выдохнула в ответ Рейсс. Хистории отчётливо поняла, что это был не момент, когда она приняла свою ориентацию, наконец-то ответила на чувства Имир или же в конце концов решилась на откровенный разговор. Совсем нет. Это был тот самый момент, когда Хистория Рейсс выбрала жить ради себя.Акт III
Эрен стоял возле входа в универ, наплевав на знак, запрещающий курить, и делал очередную затяжку. Он не торопился заходить в помещение, понимая, что уже прилично опоздал на пару Ханджи. Последнее, что ему хотелось — встретиться с психованной Имир, а что ещё хуже — с опекой Микасы. Если Армина он мог ещё отвлечь, задав вопрос по учёбе, то с Аккерман это не прокатит. Она не надоедлива, но достаточно проницательна в некоторых моментах, что выводило даже сильнее. Эрен с досадой выкинул недокуренный окурок на асфальт и притоптал носком кроссовок. Возможно, таким способом он старался избавиться от раздражения, накопившегося во всём теле и разуме. Разговор с Микасой неизбежен, как и то, по какому сценарию он пойдёт. Эрену не хотелось затягивать, но его инстинкты отрекались от идеи поделиться хотя бы незначительным кусочком информации. — Эрен! — неожиданно Саша с размаху накинулась на парня сзади, обнимая того за шею. — Рада тебя видеть! Йегер скривил губы в презрении и тут же постарался скрыть это за натянутой улыбкой. Он, насколько мог, мягко убрал руки девушки и повернулся, продолжая следить за своим лицом. — Почему ты не на паре? — поинтересовался он, когда отгородил себя от вездесущей особы на приличное расстояние. Саша моментально покраснела и отвела взгляд. Она прокашлялась и её голос поднялся на октаву: — Просто решила прогуляться. Девушка завела руки с сумкой за спину и начала её раскачивать из стороны в сторону. Такой нервный вид вызывал в Эрене недовольство, но он сдержал себя от колкостей. Поправив рюкзак на плече, он склонил голову вбок и произнёс: — Я не буду высказываться о твоей любви к еде, — откровенно начал он. — Мне ты можешь доверять. — Ох, — Саша округлила рот и тут же улыбнулась, принимая любезность парня за чистую монету. Она моментально расслабилась и закинула сумку, как Эрен предполагал, полную картофельных чипсов, на плечо. — Неожиданно мне захотелось поесть, и я решила, что пары на голодный желудок, где препарируют лягушек, — не моё. Йегер не стал переубеждать девушку и приводить аргументы, что еда — не лучший друг для изучения внутренностей животных. — А ты почему не на паре? — поинтересовалась Саша, дёргая головой, отчего её конский хвост начал вилять из стороны в сторону. — Сегодня, кстати, много наших не пришло. Ты, Хистория, Имир, — она обеспокоено закусила губу. — Не знаешь, что с Рейсс? Она обычно всегда посещает пары. Эрен пожал плечами в ответ на все вопросы. Он предполагал, что Хистория была с Имир из-за утреннего звонка, а вот новость, что их двоих не было в университете — снимала часть напряжения. Парень вкинул тему разговора для Саши, чтобы не особо вслушиваться в её речь, пока они шли на пару. Девушка — сокровище для манипулятора. Ведомая, простая, лёгкая на подъем, с поверхностными проблемами, но с таким позитивным настроем по жизни, будто весь мир перед ней предстал в розовых очках и сопливых мелодрамах. Первый раз, когда он её увидел, то даже не поверил, что существует настолько доброжелательное существо с неиссякаемыми улыбками и объятиями. Поначалу парень её даже сторонился, опасаясь, что это могло передаваться воздушно-капельным путём. Если же серьёзно, то Эрен просто не понимал и не принимал её стиль жизни. То, как мыслила девушка, было непостижимо для парня. Она могла говорить о прекрасных вещах, а затем резко перейти на ужасные события, абсолютно не меняясь в лице. Саша шла рядом, весело щебеча и перепрыгивая с темы на тему. То она говорила про учёбу, то про демократию, то затрагивала тему еды, чтобы в следующий момент тут же начать размышлять о морали и нравственности. — Я раньше не особо задумывалась о проблемах человечества в общих масштабах, — задумчиво проговорила девушка. — Просто Конни часто интересуется новостями, поэтому приходится читать их вместе с ним, ну, знаешь, чтобы поддержать какие-то темы для разговора, — она кинула на Эрена взгляд, и ему пришлось кивнуть, сделав вид, что он солидарен с ней. — И я прочитала о вспышках насилия. Точнее сказать: насилия ради насилия. Меня даже беспокоит в первую очередь то, что в некоторых местах оно становится средством самовыражения. Я имею в виду, что люди, которые несут в себе эту агрессию, вообще мало что уважают, — Эрен с неким удивлением глянул на нахмуренное лицо Саши. — Это жестокое, абсурдное и абсолютно бесцельное насилие. То есть раньше у насилия была причина, цель, чего совершенно не наблюдается сегодня. На этом моменте Саша замолчала и резко развернулась лицом к парню, преграждая путь. — Ты как считаешь? — спросила она, всем своим видом давая понять, что не сдвинется с места, пока не услышит ответ. Эрен не имел ни малейшего понятия, что иногда происходило в её голове, поэтому решил ответить, чтобы их разговор по итогу не затянулся. Он всё ещё помнил, как Саша смогла достать Жана бесконечными вопросами о вреде и пользе алкоголя. — Единственное, что я считаю: у насилия две стороны. Сторона насильника и того, над кем оно совершается. Рассматривать с одной — неправильно и некорректно, — Йегер усмехнулся. — Что же касается насилия ради насилия? Бред. — Бред, потому что это неправильно? Или потому, что этого нет? — настаивала Саша. Эрен закатил глаза и пошёл вперед, обогнув девушку. Она тут же пошла за ним и продолжила: — Я вот что думаю… Голос Саши проигрывался в голове парня фоновым шумом, пока они поднимались на нужный этаж. Эрен, несмотря на короткий ответ, всё же задумался над вопросом Браус. Прискорбно, но насилие над ним тоже имело основание и причину, как и насилие, которое совершал он. Только вот с той разницей, что его месть — продукт всех мучений, которые он терпел долгие годы. Насилие порождало насилие, и Эрен свято верил, что искоренить его необходимо идентичным способом. Когда они дошли до места, то Саша, как человек, который не боится ничего в этой жизни, в том числе нездоровой реакции Ханджи, постучала в дверь и тут же распахнула её. — Извините за опоздание, мисс Зое, нам очень жаль, в следующий раз такое больше не повторится, честное слово, можно войти? — начала тараторить Браус, потихоньку перемещаясь внутрь кабинета и улыбаясь преподавательнице. — Вау, вам так идёт этот белый халат, оттеняет ваши глаза! Эрен чуть было не дал Саше подзатыльник, но Ханджи растянула губы в улыбке. — Присаживайтесь, детки, — махнула рукой, затянутой в перчатку до самых локтей, на свободные места. — Никогда не поздно начать грызть гранит науки. Опоздавшие сняли с крючка халаты и накинули на себя. — Спасибо, спасибо, — счастливо прощебетала Саша и направилась к Конни. Йегер, проходя мимо стола Микасы, заметил, как девушка напряжённо всматривалась в его лицо, будто старалась найти только ей понятные вещи. Парень приподнял бровь, но Аккерман никак не отреагировала, оставаясь такой же бесстрастной. Возможно, с Леви у них имелись общие корни. — Ты опоздал, — Армин сжал губы в тонкую линию, когда Эрен присел на соседний стул и скинул рюкзак на пол. — Извини, — бросил он дежурную фразу, припоминая, как парень не любил проделывать всю парную работу в одиночестве. Арлерт считал это тратой своего свободного времени и ресурса. — Появились неотложные дела. — Если твои неотложные дела пахнут, как мистер Аккерман, то я должен спрашивать про Хисторию и её местонахождение? — Армин передвинул дополнительные перчатки и необходимые приборы Йегеру. Эрен не торопился приступать к препарированию. Он заметил, что его напарник раздражен — не по явным признакам вроде пожатых губ, раздутых крыльев носа или тону, а по тому, как прямо в лоб тот задавал вопросы. — Я должен спрашивать, откуда тебе известен одеколон Леви? — вопросом на вопрос ответил Эрен. Армин закатил глаза и, не смотря на парня, продолжил вскрытие, попутно вписывая данные в тетрадь. — Это не так трудно узнать, когда мы ходим в его чайную и проходим мимо него, — усмешка. — Не думал, что ты так ревностно относишься к нему. Эрен, чтобы хоть чем-то занять руки, начал натягивать перчатки. — Я не ревную его. — Конечно, — Арлерт сильнее надавил на тельце скальпелем. — Могу тебя осчастливить, что тот мужчина, который сидел рядом с Аккерманом в кафе — наш новый лаборант. Моблит Бернер. Йегер тут же поднял голову на Ханджи, отмечая, что рядом с ней, как и несколько минут назад, никого не было. Затем он отругал себя за такую показательную реакцию, которую от него и требовал Армин. — Умно, — прокомментировал Эрен. Арлерт лишь усмехнулся уголком губ. — Где Хистория? — задал он вопрос, указывая, что совсем не забыл про него. Йегер взял скальпель и сделал один точный разрез, даже не глядя. Он смотрел только на Армина, который вовсе не обращал внимание, ковыряясь в мёртвом тельце. — Мне позвонила утром Имир и сказала несколько приятных слов, — Эрену вспомнилась единственная фраза девушки, от которой его будто окатывало холодным душем. — Возможно, Хистория с ней. — Вероятнее всего, — Армин повернулся лицом к парню только после того, как дописал наблюдения в тетрадь. Он смотрел слишком серьёзно для такого, на взгляд Йегера, бесполезного разговора. — Имир тебя прибьёт только в том случае, если у неё ничего не получится с Хисторией, ты же это понимаешь? Эрен на такое заявление кивнул. Он уже рассматривал некоторые варианты развития событий, и его удовлетворял только тот, в котором девушка от него отстала и была счастлива с Рейсс. Ему в целом было без разницы на взаимоотношения между ними, но если это влияло на него, то пусть лучше они объедятся мороженым и лягут спать в обнимку. — Если Имир когда-нибудь перебесится, то Микаса — нет, — Армин кивнул в сторону, отмечая, что девушка иногда кидала на них взгляд через плечо. — И что ты предлагаешь? — поинтересовался Эрен, открывая тетрадь и беря ручку. — Поговорить с ней. Йегер иронично усмехнулся. — Будто это так легко сделать. Армин пожал плечами. Его вся эта ситуация обходила стороной, поэтому он мог только дать совет, который казался самым рациональным в такой ситуации. Они проработали некоторое время в тишине, перекидываясь только парой фразам вроде: «передай», «запиши», «разрез глубже», пока Арлерт под конец пары не решил нарушить молчание своими словами: — Кстати говоря, — тут он взял театральную паузу, чтобы потом продолжить: — Я могу говорить, что ты теперь играешь за свою команду? В ответ он получил характерное молчание. — Ясненько, — Армин снял перчатки, закинул тетради в портфель и подмигнул. — Надеюсь, завтра ты не опоздаешь. Эрен глянул вслед уходящей фигуре, скрывая раздражение за бесстрастным лицом. Он до сих пор помнил, как рассказал перед ним про смерть родителей, но Арлерт не давал никаких комментариев по этому поводу. Будто Армин сохранил эту информацию и убрал в дальний ящик, который собирался достать только в крайнем случае. Эрен не знал, быть ему благодарным по этому поводу или же нет. — Джагер, задержись, пожалуйста, — Ханджи заметила, как он медленнее всех складывал вещи. Парень положил тетрадь в нужное отделение, закрыл рюкзак и, улыбнувшись, направился к Зое. Также он отметил, как Микаса кинула сердитый взгляд на преподавательницу, но промолчала и вместе с Жаном вышла за дверь, оставив в кабинете только Эрена и Ханджи. — Приношу свои извинения за опоздание, — начал Йегер. — Ох, да что ты извиняешься, — женщина отмахнулась от слов парня и протянула руку, чтобы схватить его за рукав толстовки и потащить за собой в лаборантскую. — Лучше ты мне сейчас расскажешь последние сплетни, — тут она заговорчески улыбнулась и втянула Эрена в небольшую комнату, прикрывая дверь. — Присаживайся. Она указала головой на небольшую софу, стянула с рук перчатки и кинула их на ближайшее оборудование. Ханджи выглядела воодушевленной и чуть ли не пританцовывала на месте. Эрен осторожно присел на край диванчика, держа женщину в поле зрения, но та не замечала напряжения, — она была слишком сильно погружена в свои фантазии. Он просчитывал, сколько минут ему в случае чего потребуется, чтобы вырубить Зое и выбраться наружу незамеченным. — Леви оповестил меня, — начала она, присаживаясь рядом с парнем. — Оповестил? — благоразумно переспросил он, надеясь, что ему послышалось. Ханджи лишь отмахнулась рукой. Затем сцепила их в замок и положила на колени. — Не сказать, что прям оповестил, но упомянул вскользь, поэтому мне пришлось додумать самой, — искренняя и беззаботная улыбка. — Но, честное слово, без разницы какая формулировка. Лучше скажи, как у вас всё прошло? На каком вы этапе? — она хитро прищурилась. — Может там уже намечается что-то серьёзное? Эрен не представлял, что именно стоило или не стоило говорить Ханджи. Он сам-то ещё не понимал всей серьёзности того, на что подписывался. Зарывались даже сомнения, а действительно ли это всё по-настоящему? Действительно ли это надолго? Со слов Леви выходило, что тот даёт шанс их отношениям, но для Эрена даже слово «отношения» звучали чужеродно и неестественно. Он иногда с трудом поддерживал простые социальные взаимодействия с другими людьми, а как справиться с отношениями? Йегер не имел ни малейшего представления. — Он везёт меня завтра знакомить со своей матерью, — выпалил Эрен первое, что пришло ему в голову. Про поцелуй или совместную ночь ему рассказывать совсем не хотелось. Улыбка Ханджи приклеилась к лицу. — Извини, что? — переспросила она, наклоняясь вперед, будто не расслышала. Эрен нахмурился, немного отодвигаясь. — Что-то не так? — поинтересовался он. Зое на мгновение зависла, а затем так резко встала, что парень еле успел остановить свои рефлексы и не метнуть в неё нож, который он носил всегда с собой в кармане рюкзака. Женщина провела рукой по лицу и немного ошарашенно глядела в пространство перед собой. — Мисс Зое? — напомнил Эрен о своём существовании, стараясь, как можно аккуратнее спрятать нож обратно. Только вот попади в них бомба, Ханджи бы и не сдвинулась с места. — Нет, что ты, — произнесла она спокойным голос, но так и не отмерла. — Если Леви решил так сделать, то значит у него есть план, — тут она нахмурилась и всё же повернула голову, чтобы взглянуть на парня. — Я не совсем понимаю его мотивы, но хочу предупредить тебя в одном: он очень любит и уважает свою мать. Всё, что ему напоминает о ней — выводит его на сильные нестабильные эмоции, которые бывает трудно контролировать. Йегер с интересом склонил голову к плечу. Он слегка прищурил глаза, следя за малейшими изменениями в лице Ханджи. — Вы меня предупреждаете, что будет сложно? Женщина сняла очки и надавила на глаза. — Скорее, говорю прямым текстом, — она усмехнулась, надела очки обратно и повела плечами, скидывая напряжении. — Извини, что так резко отреагировала на твои слова, но это было для меня неожиданностью. — На самом деле я сам напросился на визит. Ханджи покачала головой и улыбнулась уголками губ. — Если бы Леви не хотел, он бы этого не сделал, поверь мне. — Он пошёл в паб, — напомнил Эрен. Женщина присела обратно рядом с парнем и выдохнула. — Там всё сложно, Эрен. Он сам понимает, что эти все вещи влияют на него в плохом ключе, мешают его социализации, — она задумчиво прошлась по всему телу парня, будто что-то решая. — Знаешь, у него было посттравматическое стрессовое расстройство, которое он смог преодолеть только с помощью силы воли, упрямства и того, что вклинился в жизнь довольно быстро. Есть много исследований, где говорится, что люди после ПТСР должны как можно быстрее социализироваться, чтобы иметь меньшие последствия. Он же буквально вышел из больницы и сразу купил чайную, дом, начал общаться с большим количеством людей. Думаю, — пауза. — Не обижайся на это, но я думаю, что ты — один из его планов по преодолению ПТСР. Возможно, он даже это пока сам не осознаёт. Йегер, как ни странно, не почувствовал какого-либо огорчения по этому поводу. Он изначально сам использовал Леви, затем принял решение совмещать приятное томление с поисками информации и не понимал, с чего бы ему обижаться. Имей он больший спектр эмоций, то, скорее всего, ощутил бы хотя бы отголосок тоски на это предположение, но, к счастью, такого не произошло. — То есть паб — его план по преодолению ПТСР, на который вы его подтолкнули? — уточнил Эрен. Когда Ханджи кивнула, он задал следующий вопрос: — Тогда причём тут его мать? — Я говорила к тому, что он не взял бы тебя к ней, если бы не захотел, — она взмахнула рукой в воздухе, подыскивая слова. — Все его действия — продуманные и взвешенные в большинстве своём. Если ты подумаешь, что сделал свой выбор, то можешь через время понять, что Леви просто сидел и ждал, когда же ты уже сам допрёшь до того, что необходимо ему. Эрен кивнул, понимая о чём именно говорила Зое. Он тоже заметил за мужчиной его терпение, которое граничило с простым: «я знаю, как будет, поэтому не думаю, что стоит напрягаться». — Мне стоит как-то вести себя с его матерью? Ханджи неожиданно поперхнулась воздухом и начала неистово кашлять, сгибаясь пополам. Эрен удивленно моргнул, не зная, что делать в такой ситуации. Пока он думал, стоит ли ему хлопнуть ей по спине или плечу, женщина перестала выплёвывать свои лёгкие и тяжело вздохнула. — Господи, — прохрипела она, вставая. — Он тебе не сказал. Ханджи прошла до стола, чтобы взять кружку и сделать несколько жадных глотков. Йегер ощутил, как все его мышцы натянулись и по внутренностям прошелся неприятный холодок. — Не сказал? Что не сказал? Зое выглядела потрясенной до глубины души. Она покачала головой из стороны в сторону. — Послушай, он правда очень любит свою мать. Он её боготворит, несмотря ни на что. И вот мой тебе совет: будь готов ко всему, что бы ни произошло. Эрен нахмурился сильнее, не понимая к чему женщина могла клонить. Мать Леви не примет парня? Категорически относится к гомосексуальным парам? Что значило расплывчатое «несмотря ни на что»? К чему ему быть готовым: к тому, что его выгонят сразу же, как он переступит порог или же неожиданно во время разговора? Возможно, мать Леви вообще больна. — Слишком туманный совет, — всё же произнёс он. — Можешь взять цветов, — Ханджи сжала губы в тонкую линию, её пальцы сильнее впились в стакан. — Всё, что я могу сказать. Поза женщины ясно дала понять Эрену, что это конец разговора, поэтому он встал с софы, накинул рюкзак на плечо и выглядел всё таким же напряжённым, когда у него вырвалось: — У вас новый лаборант? Не успел его увидеть. Ханджи отстраненно кивнула. — Да, извини, — ровно произнесла она. — Ты выглядел таким нерешительным, что я познакомила его с Леви. — Ясно. Зое уловила интонацию и постаралась мягко улыбнуться, что вышло у неё коряво: — Не волнуйся, он не запомнил даже его имени. Эрен никак не прокомментировал это и, попрощавшись с Ханджи, вышел из лабораторной, а затем из кабинета. Он был всё ещё на взводе после разговора, поэтому, когда его резко тронули за плечо, развернулся и чуть не врезал Микасе в живот, но та успела поймать парня за запястье. — Нам надо поговорить, — предельно спокойно сказала она, не обращая внимание на кулак. — Ну конечно, — едко выплюнул Эрен. — Пошли домой. Так через несколько минут полнейшей тишины Йегер каким-то образом оказался у Микасы в квартире, сидя на кухне. Она молча поставила ему чашку чая и села напротив, не пытаясь заговорить. Эрен же был далеко отсюда, размышляя над информацией, которую он получил от Ханджи. Сильнее прочего его волновало то, что он упустил из разговора с Леви. Что же он не сказал? О чем решил умолчать и для чего? В любом случае любовь Леви к матери могла сыграть на руку и самому Эрену. Если говорить о плене Аккермана, то вполне логично, что после такого ада у него появилось расстройство. Что же касалось самого ПТСР, то Эрену теперь открывались новые грани характера Аккермана. Его просьба не касаться во сне, его правила в целом, его нежелание ходить в паб, а затем неожиданное появление там спустя несколько дней и все маленькие детали, которые складывались в общую картину. Эрен с каким-то трепетом всё больше понимал, что они с Леви на самом деле похожи больше, чем он мог предположить. — Как ты встречаешься с Жаном? — спросил он у Микасы, прерывая молчание. — Вы такие разные. Девушка ответила тут же, не выглядя удивленной: — Ну, — она, не сделав глоток, поставила бокал на стол. — На самом деле он часто придуривается на публику, но наедине становится другим. Эрену стало интересно, какие детали в характере людей он мог пропустить. — И каким же? Микаса откинулась на спинку стула, рассматривая Эрена. Тишина сопровождалась тихим тиканьем настольных часов. Секундная стрелка стремительно неслась, и когда, Йегер подумал, что девушка продолжит молчать, Аккерман тяжело вздохнула и перевела взгляд на окно. — Я говорила, что мои родители умерли в автокатастрофе в школьные годы, — её взгляд остекленел. — Я, признаюсь, прожила не самые радостные моменты в жизни. Не знала, что делать, думать. Иногда простые вещи вроде питья чая приводили меня в ярость. Мои мысли выглядели, как воронка, всасывающая яркие моменты. Единственное, что приходило мне в голову: «они могли бы пить чай, как и я, могли бы посмотреть фильм со мной, рассмеяться над глупыми шутками в ток-шоу», — горькая, пропитанная болью усмешка. — Если бы не друзья родителей, принявшие меня в семью, боюсь, развалилась бы я на части. Йегер непонимающе покачал головой. Он догадывался, что ему необходимо проявить сочувствие, сжать подрагивающие руки в своих, приобнять. — Причём тут Жан? — спросил Эрен, не обращая внимание на эмоциональные последствия этой истории для Аккерман. Микаса проморгалась, возвращая ясность взгляду. — Жан. Жан, — её лицо украсила нежная улыбка, голова повернулась к парню. — Я была в школьные годы не очень общительной девочкой, сторонилась всех, и знаешь, если бы не его помощь, то замкнулась бы окончательно. Наше знакомство началось где-то через неделю после моего возвращения в школу, когда слухи распространились до каждого, — она скривилась. — Меня тошнило от сочувственных взглядов вслед, перешёптываний за спиной. Я так сильно желала, чтобы каждый из них прочувствовал то, что пришлось мне, прежде чем распускать языки. Я просто ненавидела свою жизнь, людей вокруг. Ничего не могла поделать с собой, понимаешь? Я не могла больше лгать приёмным родителям, что всё в порядке. Будто попала в ловушку. Она замолкла для того, чтобы сделать глоток. — Я ощущала такую всепоглощающую вину, что осталась жива. Во мне горела такая неконтролируемая ярость и боль до момента, пока не подошёл не так давно переехавший придурок, любивший подраться, — неожиданный смешок вырвался из её груди. — Даже помню дословно то, что Жан сказал, — голос опустился на несколько октав: — «Знаешь, дерьмо случается, но выпрями спину и распусти уже свои волосы, пиздецки достали эти хвосты». — И этого хватило, чтобы начать встречаться? — Эрен следил, как Микаса встала с недопитыми бокалами, направляясь к раковине. Она выглядела расслабленно, но парень видел, как её спокойствие трещало по швам. — Нет, — она намыливала посуду. — Этого хватило, чтобы моя ярость стала контролируема и направилась на конкретного человека. — Я не понимаю. В ответ ему прозвучал невесёлый смешок. — Я задумывалась о суициде. А он будто понял, что я стою на самом краю. Жан может казаться глупым или поверхностным, никогда не признается в своей чувствительности, — Микаса разглядывала намыленные руки, зависая. — Я не спрашивала, но знаю, что он сделал это специально, чтобы вытащить меня из скорлупы, обнажить всю мою боль. Жан сделал себя целью моей ненависти, запрещая мне ненавидеть себя. Он выстрелил наугад, не думая отвечу ли я когда-нибудь взаимностью. Он просто так сильно желал мне помочь любым способом, догадываясь, что сочувствие не поможет. Он так желал помочь мне, что совсем забыл о себе и старался похоронить свои чувства, — она с силой закусила щеку изнутри, сдерживаясь. — Жан говорил, что полюбил меня раньше, когда я встала на его защиту. Ему этого хватило, чтобы отдать бесповоротно сердце, — на секунду она замолчала и добавила, скорее, для себя: — И я не хочу переставать быть такой, какая я рядом с ним. Эрен не понимал её чувств, но мотивы ему были ясны. — И что его удерживало все эти годы? Микаса продолжила намыливать посуду, сбрасывая воспоминания, как вторую кожу. — Теперь вспомни, что иногда он всё же придурок. У Эрена поперёк горла будто встала кость, когда он размышлял на тему безвозмездной отдачи чего-либо ценного. Всё его естество противилось такому развитию, даже намёк на то, что он мог бы бросить всё ради одного единственного человека — приводило его в искреннее замешательство. Только вот появлялся образ Леви, и зарождались сомнения. Микаса домыла посуду и вытерла руки об полотенце. Задумчивый вид друга придал ей решимости на слова, которые она хотела бы отложить до лучших времён: — Если у тебя какие-то проблемы, скажи, я всегда помогу. Эрен поднял голову и глядел в упор. Сотня правильных вариаций ответа крутились на языке, но мозг отказывался обрабатывать запрос. В последнее время ему так хотелось искренности. — Почему? — недоуменно. У Аккерман защемило сердце от безысходности вопроса. Когда она заметила состояние друга, когда поняла, что ему стоило уделять больше времени, чем другим? Когда осознала, что он ходил по лезвию над пропастью. Когда в её голове сформировалась мысль, что он с удовольствием прыгнет вниз головой? Возможно, в те моменты, когда она мельком замечала его растерянный вид, будто он и правда не понимал, как нужно отвечать на простые вещи в общении. Микаса кинула полотенце на столешницу, стремительно подошла к стулу Эрена и остановилась напротив сидящего парня. Её сердце сделало кульбит и сжалось от понимания того одиночества, которое витало вокруг парня. — Мы друзья, Эрен. Семья, — притянула его в объятия, скрывая слёзы на ресницах, — Если один из нас в беде — другой поможет. — Семья? Микаса шептала в самое ухо: — Мои приемные родители всегда говорили: семья общей кровью не заканчивается, но и не начинается. Семье дорог ты сам, а не то, что ты делаешь. Будь ты монстром, чудовищем, они тебя отмоют от ран, накормят с рук и погладят по загривку. Вот, что такое семья, Эрен. Она придёт на помощь. Всегда. Ком в горле Эрена разрастался с каждым произнесенным словом. Микаса, компания, Леви — они все предлагали несбыточную детскую и наивную мечту. Иметь семью. Не такую, как раньше, нет; другую: полноценную, поддерживающую, любящую. Которая научит кататься на коньках, на велосипеде, обработает первые раны и сводит в зоопарк. Научит честности с другими и главное с собой. Даже когда его дыхание будет замирать, и чувство, что проще проглотить иглу, чем сказать то, что на сердце. Он бы гордился тем, кто он есть. Он бы принял себя, не оглядываясь на возможные «если бы». Нашёл свой путь, своего человека, своё место и предназначение. Эрен бы выбрал счастье. Мимолетное, долгосрочное, неожиданное, семейное, всеобъемлющее; любое. Не сдерживал слез, грустил, кричал от боли в тишине, а потом выбирал бы быть счастливым ради того, что ждёт впереди. Ему бы объяснили, что чувствовать, что ты немного позади — нормально. Жизнь — не всегда соревнование, борьба. Иногда стоит взять перерыв, оглянуться вокруг и прочувствовать момент. Возможно, он уже там, где должен быть. Если что-то и разрушать, то старую версию себя, со всей нелюбовью, гневом, злостью, агрессией и жестокостью. Эрен хотел дышать полной грудью, отключиться от аппарата ИВЛ, наполняющего его легкие местью. Он не догадывался, что желал спасения, и, возможно, было не слишком поздно его ему дать. — Даже Жан? Микаса рассмеялась, сжимая в объятиях Эрена, внутри скуля от боли. — Особенно он. Он наполнил легкие воздухом, как перед прыжком в воду. — Я вроде как с Леви. Аккерман сжала сильнее, чувствуя неуверенные ответные объятия. Две фигуры в лёгком полумраке, где одна — сплошной раздор с собой, а другая — та самая недостающая колонна, чтобы башня всё же не развалилась. — Я поняла это. — Я догадывался, но… — И приняла, Эрен, — тихо, словно тайна на двоих. — Я готова принять всё, что накопилось внутри, обещаю. Я не брошу тебя. Чем ближе он был к центру саморазрушения, тем скорость, необходимая для побега, увеличивалась. — Даже если я сделал что-то по твоим меркам ужасное? Глаза девушки расширились, но в следующую секунду её брови сошлись на переносице. Микаса слегка отстранилась, чтобы встретиться с прямым и ясным взглядом парня. Он был таким одиноким, беспомощным в простых вещах, как дружба и общение. Далеким от отношений людей. Словно телесный призрак, не признающий бренности этого мира. Неожиданно Йегер усмехнулся. — Думаю, одна из твоих масок может вылезти наружу. Аккерман не удивили слова Эрена; она лишь медленно отпустила его плечи и скрестила руки на груди. — А ты наблюдательный, не так ли? Йегер пожал плечами. — Пусть это останется тайной. Одной из тех, которыми я не делюсь. — Я и не хочу знать все твои тайны, Эрен, — Микаса покачала головой. Парень скопировал её позу. — Отчего же? — Тогда мне придётся рассказать тебе свои, — откровенно произнесла она. Эрен растерянно моргнул, явно застигнутый врасплох её словами. Его взгляд был глубоким. — А мы бы этого не хотели, — медленно произнёс он таким тоном, словно имел в виду совершенно противоположное. Микаса вдруг пожалела, что задала этот вопрос парню, но что-то внутри протестующе гудело, моля поделиться. Она знала, что Эрен поймёт. Она была в этом чертовски уверена. — Никто не знает, даже Жан, — она медленно отошла от стула и оперлась руками о столешницу. Скулы напряжены, взгляд острый. — Я думала, что похороню этот секрет с собой, но… — прикрыла веки. — Подожди секунду. Микаса стремительно покинула комнату, чтобы в последний момент не передумать. Эрен остался неподвижно сидеть на стуле, устремив взгляд в пространство перед собой. Парень уже не понимал кто выигрывает в этом разговоре: он или девушка. Изначально, по его предположению, разговор должен был идти по-другому сценарию, но неожиданная развязка, которая заставила ощутить всю горечь и злость от своего детства — вышибла всю его уверенность в продолжении беседы. Микаса же не заставила себя долго ждать и вернулась с небольшим блокнотом в руках. Она подержала его в руке дольше необходимого прежде, чем молча передала предмет в руки Эрена, который в свою очередь с предельной аккуратностью открыл первую страницу. Он специально не смотрел в сторону Микасы и молчал, чтобы спровоцировать её на разговор. Листая страницы небольшого альбома, Йегер видел одного и того же человека. На одних страницах он сгорал на костре, на других был выпотрошен, и парень не мог не отметить, что девушка и правда хороша в анатомии. Пока парень листал блокнот, он увидел множество разных способов убийства: пистолет, нож, тиски, верёвка. Только вот единственное, что повторялось: немолодое лицо мужчины с закрученными усами и лысым черепом. — Я знала того, кто виноват в автокатастрофе, — неожиданно подала голос Микаса, прокашлявшись. Инстинкты никогда не ошибались, и сердце Эрена воодушевленно затрепетало. Он закрыл блокнот, не торопясь передать его владелице, и держал голову опущенной. Ему требовалось несколько секунд, чтобы скрыть ухмылку отца, которая, казалось, озаряла кухню. — Знала? — он следил за своим голосом. — Мои мерки отличаются от тех, которые видят другие, — ответила она на вопрос, который ранее задал парень. Эрен сглотнул и поднял голову, полностью совладав со своим лицом, — оно было бесстрастным. — Ты сделала это быстро? Микаса забрала блокнот из рук парня, несколько мгновений она смотрела на него, а затем порвала на несколько частей и выкинула в мусорку. Эрен следил за её действиями с предельной невозмутимостью. Как только девушка избавилась от своих же улик, то выдохнула и провела языком по сухим губам. — Так медленно, как только могла. «И я не хочу переставать быть такой, какая я рядом с ним». Эрен вдруг понял, что девушка не носила маски, она пыталась избавиться от той, которая превращала её в убийцу. Она старалась жить по новым правилам в мире, который создал для неё Жан. Теперь её слова о вине перерастали в его голове в новую причину. Желание суицида, боль и всепоглощающий гнев, преследовавший его на всём пути. Она могла понять, она могла быть такой же. Она была такой же. Он был не единственным монстром, поэтому следующие слова произнёс хладнокровно: — Я убил родителей. Эрен ожидал реакции с замиранием сердца. Что это будет? Удивление, ужас, страх, беспокойство? Может быть, Микаса и вовсе сдаст его полиции? Если ей позволят её моральные принципы. Ему было бы интересно посмотреть на это. Только вот Аккерман не оправдала надежд парня. Она просто кивнула, не отводя взгляда от его лица. Её иррациональный страх и множественные зацепки личности Эрена сформировались в полноценную картину, которая не отпугивала и не пугала. — Я не горжусь своим поступком, и будь у меня возможность вернуть всё назад, то я бы сделала всё возможное, чтобы ею воспользоваться. Тот человек виновен, но сделав это с ним, стала виновата я, — она замолкла, формируя мысль: — Я прощаю тебе всё, что ты сделал до, Эрен, но никогда не прощу, если ты что-то сделаешь после. Она была первым человеком, кто дал ему надежду на спасение. — Я ожидал другую реакцию, — признался он, каменея. В ответ Аккерман неожиданно фыркнула. — Ты всегда стараешься предугадать, — Микаса потянулась и переплела чужие пальцы со своими. Она несколько раз сжала ладонь. — Я верю, что была веская причина это сделать. Я верю тебе, Эрен, но ты должен стать лучшей версией себя. Какая была лучшая версия Эрена, если он даже не догадывался, где он был настоящим? Как смела Микаса так легко поверить ему и принять его? Почему она сделала это? Внутри парня разрастался непонятный ему раздор, и рос он со скоростью света. Не выдержав наплыва, он, резко встав и выдернув руку, под понимающий взгляд Микасы направился к выходу. Им двоим нужно было время собрать то, что они развалили по кускам внутри себя. — Пойду подышу воздухом, — отстраненно сказал он, просто чтобы что-то сказать, захлопывая за собой дверь. За воздухом Эрену придётся идти куда-то в другое место, ибо там, где он сейчас — он, чёрт подери, задыхался. Утренний поцелуй Леви. Убийство и откровения Микасы. Игра за свою команду. Насилие ради насилия. Разговор с Ханджи. ПТСР Леви. Блокнот с лицом жертвы. Всё это наложилось друг на друга, превращаясь в ядерный коктейль, и Эрен, не отдавая отчёт своим действиям, трясущимися руками закурил сигарету на лестничной площадке. Едкий запах дыма ударил по носу и парень, резко кинув окурок на пол, сложился пополам и начал блевать.