«Все, включая экспертов, могут стать жертвами их манипуляций, могут быть обманутыми и загнанными в тупик. Хороший психопат может сыграть концерт на чувствах кого угодно… Ваша лучшая защита — понять природу этих человеческих хищников» «Лишённые совести», Роберт Хаэр
Акт I
Конец сентября встречал пасмурной погодой, грозно-синей тучей, усиливающими порывами ветра, которые распахивали не застёгнутые куртки и изредка выворачивали зонты в другую сторону, и раскатистым грохотом грома. Вслед за редкими крупными дождевыми каплями становилось темно, — небо закрывалось тучами, и лишь редкие молнии прорывались сквозь них, освещая улицы. Эрен смотрел в окно, встречая рассвет сквозь стену дождя. Он вспоминал первое впечатление от капель, которые падали на его разгорячённую кожу, от ощущения, будто мир вокруг обновлялся, от воздуха, такого ненасытного и успокаивающего внутренние противоречия. Тогда, будучи ещё совсем маленьким, но уже таким разочаровавшимся в жизни, он осмелился задать матери вопрос: «Когда я смогу увидеть это ещё раз?». Карла же оставалась такой же бесстрастной и не взглянула на него, возможно, из-за своих сомнений или же из-за жалости, а, может быть (Эрен в тот момент очень на это надеялся) из-за любви. Единственный ответ, который она в тот день дала: «Если дождь пойдёт на следующий твой день рождения, то тебе несказанно повезло». Везение. Эрен сухо усмехнулся, теребя в руках так и не доведённую до рта сигарету. Как верно заметила мать в тот раз, — действительно, ему помогло увидеть дождь ещё раз всего лишь горстка удачи и неосмотрительность Райнера. Гребанное везение и ничего больше. Вчерашний день вернул парню не только колоссальное отвержение к сигаретам, но и мысли, вдалбливающие в голову все шестнадцать лет отроду, где в последующие три — он пытался всеми силами от них избавиться. Ему предлагали спасение, на которое он даже не рассчитывал. Микаса говорила, что простит ему все прошлые поступки, и это приводило к неутешительному выводу: Эрену придётся забыть о мести. Только вот готов ли он к таким жертвам? Сигарета в руках от сильного сжатия превратилась в никому ненужные клочки бумаги и рассыпанные химические вещества. Он просидел всю ночь в раздумьях, не сомкнув глаз, отчего к вечному напряжению добавились недосып, раздражение и желание грубить любому, кто появится в поле зрения. События последних дней встряхнули его сильнее, чем любое происшествие за последние три года, конечно, они и не тянули на время, когда он был взаперти, но долю потрясений в эмоциональном плане принесли. Эрена тянуло поговорить с кем-то, выплеснуть всю накопившуюся боль, ибо одиночество в холодной и сумрачной квартире освобождало слишком много времени для размышлений. Впервые он ощутил чувство принадлежности; такое чужеродное и далёкое от всех других чувств, в которые его тыкали носом с рождения: злости, ярость и гнев. Вот дилемма: чего хотелось больше? Вырвать из черепушки все бессмысленно-ошеломляющие эмоции, мешающие мести, или же чрезмерно-мучительные воспоминания, препятствующие жизни? Хотелось послать к чёрту все эти сантименты — только хладнокровие и расчёт. Ему всё ещё нужна информация, всё ещё нужна цель в жизни, без которой, на его взгляд, он мог окончательно сойти с ума. Его спасение — избавление от воспоминаний, боли и любых признаков насилия над ним. Тем временем меж туч, прерывая дождь, прорывались первые лучи солнца, которые рождали свет огромной высоты радугу. Время собираться в университет, от которого его тошнило, к людям, от которых его на данный момент воротило. Эрен убрал за собой мусор, натянул кислотно-яркую толстовку, закинул первый попавшиеся тетради и учебники, даже не глядя в расписание, и направился к выходу из квартиры. Он собирался выйти раньше, лишь бы не пересечься с Микасой, потому что знал — конструктивного разговора у них не получится. Вообще какого бы то ни было разговора у них не получится. Как только парень дёрнул входную дверь, то сжал ручку с такой силой, что ещё немного, и она бы раскрошилась на глазах. Эрен успел взять свои эмоции под контроль и не показал ни досаду, ни злость, ни раздражение. — Микаса, — сдержанно поприветствовал он девушку, которая в притворно-расслабленной позе опиралась на противоположную стену. — Эрен, — в ответ мягко произнесла она. Парень, сдерживая себя от резких движений, как можно медленнее вышел в подъезд и закрыл за собой дверь. Ключ вошёл в замочную скважину, провернулся два раза. Эрен сжал с силой челюсть и малодушно надеялся, что повернись — и Микаса исчезнет с его поля зрения. — Как ты? — тихо спросила девушка, и парень спиной ощутил, как она сделала шаг вперёд, но слава всем богам, додумалась не дотрагиваться до напряжённой спины. — Как всегда, — бесстрастно бросил Эрен и развернулся. Он не собирался выстраивать новые отношения, всё ещё не зная, как правильно реагировать на откровения. Не хотел признавать себе, что отчасти он был, действительно, напуган. — Как я могу чувствовать себя, если вчера ничего не произошло? — с намёком и едва поднятой бровью. Микаса прикусила нижнюю губу в задумчивости. Она прошлась взглядом от пяток парня до его макушки, видимо размышляя, принять правила игры или опровергнуть их. В итоге спустя несколько секунд она кивнула и растянула губы в улыбке, которая не достигла глаз. — Если мы собираемся делать вид, что ничего не произошло, то я согласна до того момента, пока не увижу, что ты разваливаешься на части, — выдала она, протягивая вперед мизинец. Эрен удивленно моргнул и опустил взгляд на чужую руку. Вот так легко? — Что это? — с нескрываемым замешательством поинтересовался он, не совсем понимая, что от него требовалось. Микаса тут же перестала улыбаться. — Так обычно дают обещание друг другу, — начала она объяснять, слегка покачав мизинчиком. — Сжимают мизинчик, будто закрепляют сказанное, — грустная усмешка. — Родители мне всегда говорили, что это прочнее, чем заверительные письма у нотариуса. Обещание? Смел ли он давать кому-то обещания, зная наперёд, что вероятность их исполнения в большинстве случаев будет равна нулю. Не потому, что он поведает секрет каждому встречному, скорее потому, что любая клятва для него — бремя. Несмотря на противоречия внутри, Эрен неторопливо поднял руку и зацепился за чужой мизинец своим. — И какое мы даём обещание? — поинтересовался. Такое на вид простое действие вызвало в нём необъяснимое волнение. — Я даю обещание не лезть к тебе с расспросами, пока не увижу, что это тебе необходимо. Обещаю вести себя так, будто ничего не произошло, но при первом тревожном звонке — всё вышесказанное не будет иметь силу, — с серьёзным лицом произнесла Микаса, сжимая чужой палец. — Я… — парень замолчал и прочистил горло, чтобы не звучать так неуверенно. — Я обещаю, что не расскажу никому твою тайну до момента, пока ты не расскажешь мою. — Не «пока», а «если», — перебила и поправила девушка. Эрен кивнул, всматриваясь в лицо напротив. Клятва и убийства связывали людей сильнее, чем что-либо другое. — И что теперь? — Ничего, — просто ответила Микаса и выдернула свою руку, оставив конечность парня висеть в воздухе. — Мы дали обещание, и мы должны его сдержать. Эрен посмотрел на свою ладонь, растопырил пальцы, затем сжал в кулак. — Просто мизинцы? Девушка отвела взгляд, чтобы не показать ту жалость, которая плескалась в зрачках. Йегер ещё несколько секунд завис, наблюдая за рукой, затем засунул её в карман и отрешённо кивнул, понимая, что вопрос был глупым. Микаса же казалась действительно огорченной всей ситуацией. — Я просто… — она свела брови к переносице и сжала руки в кулак. — Эрен, — повернула голову, чтобы взглянуть в глаза парня. Такая решительная и боевая. — Исцеление не будет означать, что ты никогда не страдал. Это просто… — взмах рукой. — Опыт, понимаешь? Прошлое не станет менее реальным, — она дала себе передышку в несколько секунд, чтобы затем продолжить шёпотом, и так, будто не знала к кому она обращалась больше: к Эрену или к себе. — Исцеление означает, что ты решил — страдания должны прекратиться. Он покачал головой, стараясь отрицать сказанное, но не успел раскрыть и рта, как Микаса сделала шаг вперёд и схватила Эрена за руку, которую он несколько мгновений назад засунул в карман. — Я верю тебе, — яростно зашептала она. — И я также верю, что твои чувства важны и имеют право на существование, но, — сузила глаза. — Это совсем не означает, что они отражают реальность. Микаса плясала в опасной близости от границ благоразумия Эрена, и наверняка кожей чувствовала холод, исходящий от его улыбки. — Не думаю, что мои чувства не в полной мере отражают реальность, Микаса, — безэмоционально и с угрозой выронил он. Девушка застыла под его мёртвым взглядом. — Я имею в виду, — медленно начала она, всё еще не выпускаю конечность парня, а лишь сильнее сжимая её. — Ты можешь считать, что не заслуживаешь восстановления, но ничего страшного, ведь ты имеешь на это полное право, — она облизнула губы, подбирая слова: — Скорее всего, травма вызывает эту мысль, так что совершенно логично, что ты так чувствуешь. Вот оно как. Микаса всего лишь говорила о том, что чувства Эрена по поводу восстановления не отражали реальность, а не чувства, которые он взращивал в себе все годы существования. Когда мысль девушки полностью сформировалась в голове парня, то он свободной рукой отстранил её от себя, чтобы дать больше пространства и воздуха. Аккерман, казалось, поняла его — она отпустила руку и отступила к противоположной стене, нацепив на лицо маску безразличия, но мелкая дрожь пальцев выдавала её с головой. Значит, Эрен обманывал себя всю жизнь, не осознавая, что не желал исцеления? — Ты с Жаном? — задал он вопрос, который задавал тысячи раз до этого, ставя точку в разговоре и напоминая об обещании Микасы. Будто ничего и не произошло, будто всё, как прежде. Он точно не собирался сейчас ворошить всё то, что она скинула на него, словно помои. Микаса переменилась в лице от одного упоминания парня, будто груз, который давил на её плечи за всё время разговора — исчез. Будто ничего не произошло, будто всё, как прежде. — У него была ночная смена, поэтому будет высыпаться. Обещал заехать после пар, — тут она прочистила горло, поправила лямку сумки на плече и неуверенно закусила губу. — Может, ты захочешь сегодня поехать с нами домой? Эрен собирался отказаться, как делал тысячи раз до этого, но вместо этих элементарных слов, он сжал руку в кулак, почувствовав фантомное касание к мизинцу. Он мог об этом пожалеть. — Было бы здорово, — неожиданно даже для себя вырвалось из его уст. У Микасы загорелись глаза, и она, на взгляд парня, улыбнулась слишком приторно-сладко, будто выиграла только ей известную лотерею. — Тогда не стоит опаздывать на пары, — слишком жизнерадостно для дождливого утра, слишком жизнерадостно для слов, что минутой ранее вырывались из её рта. Эрен накинул капюшон на голову и отправился следом за девушкой. Погода всё ещё пасмурная, и мир будто застыл в ожидании проливного холодного и нещадного дождя. Весь день в университете Эрен находился в абстракции, часто залипал в одну точку, пропуская мимо ушей лекции преподавателей, получил замечания, на которые также не обратил никакого внимания. Несколько раз Армин пытался завязать разговор, чтобы хоть как-то распотрошить парня: — Ты поговорил с Микасой? — Типа того. — И как? Эрен хмурил брови и действительно не знал, как ответить на поставленный вопрос. В этот момент Арлерт внимательно следил за изменениями в лице парня и кивал каким-то своим мыслям, стараясь больше не задевать эту тему. Он лишь намекнул, что Имир сегодня пришла в универ в хорошем расположении духа, но без Хистории. Эрен не пересёкся ни с Имир, ни с Микасой во время пар, так как те ходили на другие факультативы в это время, чему парень в тайне радовался. С одной не хотелось выяснять отношения, с другой же он всё ещё ощущал замешательство, не до конца осознавая, как реагировать на её согласие относительно их «ничего не было, ничего не знаю». Как и с молчанием Армина — Эрену стоило беспокоиться или же быть благодарным? — Как думаешь, — Йегер задумчиво постучал пальцами по столу, не смотря на соседа. — Все заслуживают спасения? Армин глядел на доску, методично переписывая лекции, и лишь нахмуренные брови выдавали, что он услышал и задумался над вопросом. Эрен дал тому время, зная, как парень ненавидел отвлекающие факторы. Только вот молчание между ними затянулось почти до конца пары, будто никто и не собирался отвечать. — Даже если ты зло воплоти, то заслуживаешь спасения, — всё же проговорил Армин, выглядя отчуждённо. — Просто, должно быть, очень странно чувствовать себя счастливыми, долгое время пробыв в темноте. Эрен кивнул. Что ж, доля правды в словах имелась — это и правда сложно и странно — чувствовать себя хоть немного счастливым. Арлерт со звонком потащил не сопротивлявшегося Йегера на парковку, где уже около машины стояли Микаса и Жан, обсуждая, на взгляд Эрена, абсурдную тему. Он даже не мог предположить, как, а главное зачем они начали говорить об этом. — С научной точки зрения, чисто гипотетически, насколько подкаты могут работать в сторону другого человека? — спросил Жан, обращаясь больше к Армину, и положил подбородок на макушку Микасы, обнимая её со спины. Та выглядела умиротворённой и совсем ненапряженной. Стоило отдать должное Кирштейну — он умел создавать вокруг себя непринуждённую и лёгкую атмосферу. Возможно, порой он и не был таким узколобым. — Если они от тебя, то ни насколько, — высказался Эрен, чтобы вернуть привычную атмосферу, и наигранно усмехнулся. Микаса глянула на парня и слегка кивнула головой, высказывая одобрение. Видимо, она тоже была согласна вернуться на круги своя. Жан поцеловал девушку в макушку. — Стоит заметить, что я приобрёл это сокровище с помощью своего обаяния и нескончаемой харизмы! Микаса закатила глаза и слегка ударила парня в бок. — Твой подкат состоял в том, чтобы сказать, что у меня красивые волосы. Армин глянул на часы, усмехнулся и прокомментировал: — Я даже не удивлён. Это было из разряда: «мне нравится наблюдать, как ветер играет с твоими распущенными волосами» или «твои волосы меня сразили — они переливаются на солнце золотым блеском»? — Думаю, твои варианты звучат даже лучше, — кивнул Эрен, доставая из кармана пискнувший телефон. Жан саркастически-наигранно посмеялся, проведя рукой по волосам Микасы. — Что бы ты ни говорил, но я смог обаять эту прелестную девушку и теперь могу наслаждаться и трогать её волосы тогда, когда захочу. — Думаю, это фетиш, — заметил Армин. — Думаю, это клиника, — добавил Эрен. Он глянул на экран смартфона и разблокировал его, чтобы прочитать висевшее там сообщение от Леви: «Будь готов к 9 вечера, я заеду за тобой». — Да я тебе докажу обратное, — сказал Кирштейн. Микаса в это время сжала руку Жана, обнимающую её за талию, и встала на его сторону, произнося: — Я с ним не из-за его подката, но, думаю, отчасти этим он мне и запомнился. Армин скептически приподнял бровь. — Серьезно? Комплиментом волосам? Эрен тоже непонимающе взглянул на пару, ибо действительно никогда не видел сути в подкатах. Он поверхностно знал, что из себя представляли эти фразы, читал некоторые, когда они попадались в интернете, но глубоко не интересовался, как они вообще могли влиять на человека. Эрен, если честно, вообще не понимал, почему сейчас задумался над этим. Он отвлёкся от перепалки, чтобы ответить Леви. — Жан сделал это искренне и абсолютно неловко, — Микаса провела по руке парня, чтобы затем сжать его запястье. Кирштейн покраснел и зарылся лицом в волосах девушки, что вызвало смех Армина. — Бог ты мой, почему моя девушка не умеет лгать или приукрашать правду, — пробормотал он ей в самую макушку. — Потому что никто бы не поверил другому развитию событий, — объяснил Армин и только хотел открыть рот, чтобы продолжить, как его отвлёк громкий и свирепый голос. — Эрен! Йегер медленно и расслабленно повернулся, совсем не ожидая нападения на территории университета, поэтому был так ошеломлён, когда в его челюсть прилетел хорошо поставленный удар. Три голоса одновременно взорвались в голове Эрена, смешиваясь с ударами сердца, которые отбивали в висках словно молотком по наковальне. Ему пришлось вдавить пальцы ног в землю со всей силы, лишь бы сдержать себя от дурного поступка, который привёл бы к плачевному состоянию ударившего. — Что ты творишь? — гневно процедила Микаса, вырываясь из объятий. На долю секунд Эрен успел заметить ту сторону девушки, ту её маску абсолютного хладнокровия, которая показала себя и тут же спряталась обратно под страхом раскрытия. — Ахуенный удар! — воскликнул Жан, удивленно распахнув глаза. — Следовало ожидать, — резюмировал Армин. Во время удара Эрен прикусил язык, отчего во рту образовалась кровь. Он чувствовал, как рана затягивалась, но не мог избавиться от металлического привкуса, который приводил его инстинкты в боевую готовность. Он склонил голову ниже, скрывая от друзей то выражение лица, которое он приобретал, когда начинал охоту. Это не бесстрастная маска, как у Микасы, а, скорее, хищный оскал, превращающий его в одержимого и безумного. Ярость Эрена имела вкус собственной крови. — Да ладно тебе, красотка, покажи личико, — в слишком доброжелательной манере сказала Имир, чтобы это хоть как-то ровнялось её действию минутой ранее. Будто она не налетела с размаху на парня, а пригласила того на чашку чая в дружественной обстановки. — Я уверена, что никакого фингала нет и не будет. — Я, конечно, на вашей стороне, но это было слишком, — раздраженно заметила Микаса, указывая пальцем на девушку. — Без насилия было бы намного лучше, — кивнул Армин, поправляя рюкзак на плече и кидая обеспокоенный взгляд на сгорбленную фигуру. Жан благоразумно промолчал, всё ещё удивлённо взирая на происшедшее. Эрен же из последних сил сдерживал себя, чтобы не развернуться и не напасть на девушку. Любое насилие по отношению к себе он воспринимал с горечью, перемешанной в воспоминаниях и тонной болезненных срывов. Лёгкое касание по плечу от Микасы привело не к успокоению, а к тому, что парень дернулся и оскалился. — Минуту, — процедил он по слогам. — Господи, — Эрен краем глаза заметил, как Имир сложила руки в замок и закатила глаза. — Королева драмы. Йегер убрал ладонь от лица, когда ощутил, что лёгкое покалывание прошло; сплюнул кровь на асфальт, где валялся телефон с разбитым экраном, и повернулся к девушке лицом. — Я до сих пор помню, как на первом курсе врезала тебе баскетбольным мячом в глаз, — усмехнулась Имир, рассматривая парня. — Никаких фингалов, ссадин или чего другого. — Рад, что ты переживала из-за моей внешности, — сухо заметил Эрен, наклоняясь, чтобы поднять телефон. Он провёл по нему пальцем, проверяя сенсор, и с долей оптимизма заметил, что ему не придётся тратиться на бесполезные покупки. Только вот это не уменьшило желания придушить Имир. — Не в целях добродетели, — та пожала плечами. — Хистории бы не понравилось, заметь она такое творение на твоём лице. Хотя стоит заметить, что ты тот ещё мудак, и тебя бы только украсил фингал под глазом. Йегер провёл языком по губам, слизывая остатки крови, и сжал телефон в кулаке, заметив, как маленькие крошки всё же посыпались на асфальт. — Рад, что мы всё выяснили, — заключил он, наблюдая за тем, как Имир растянула губы в улыбке, но не в той, которую все привыкли видеть, — это не самодовольная ухмылка, а искреннее счастье, которым та была переполнена. — Ты не представляешь, как я рада, что у тебя есть член. Йегер приподнял бровь. Всё же расклад, где Хистория и Имир сошлись — имел место быть. Он уже мог провозгласить себя чёртовым купидоном? — И нет яиц, — коротко хохотнул Жан, подмигивая Эрену. — Видел бы ты своё ошалелое лицо. Клянусь, если бы кто заснял этот момент, он бы вошёл в историю. Кирштейн получил незамедлительный подзатыльник от Микасы, которая сразу же после этого обеспокоено и легко прошлась по лицу Йегера подушечками пальцев. Эрена перекосило от контакта, и девушка, заметив искривленные в негодовании губы, тут же опустила руку и взглядом попросила прощения за нарушение личных границ. — Первый раз в жизни я рад, что мой водитель опаздывает, — разрядил обстановку Армин. Он взглянул на наручные часы, горделиво усмехнулся и протянул руку в сторону Жана, который тут же недовольно выдохнул, явно понимая, что к чему. — Моё время не вышло, с тебя тридцатка. Эрен неторопливо перевёл взгляд с одного на другого, Имир громко рассмеялась, а Микаса пугающе уставилась на Жана. — Ты ставил на то, когда и во сколько ударят Эрена? — тихо и угрожающе прошипела девушка, уперев руки в бока. Кирштейн с негодованием посмотрел на Армина, всем своим видом показывая, что тому стоило уехать прямо сейчас. Он примирительно поднял руки, пытаясь придумать отмазку получше, но Йегер уже не прислушивался к их перепалке. Эрен незаметно усмехнулся Армину, который в ответ кивнул. — Как часто твой водитель опаздывает? — парень склонил голову к плечу, всё ещё ощущая покалывание кожи на скуле. Армин улыбнулся шире, показывая зубы. — Никогда. Злость на Арлерта не появилась, потому что Эрен понимал, что Имир бы не оставила ситуацию в неразрешенном виде. Вряд ли бы Йегер отделался бы так легко без помощи Армина, если бы девушке взбрело в голову поквитаться за раненные чувства Хистории. — Рада, что повеселила вас, но пора и честь знать, — Имир положила ладонь на плечо Микасы, остановив её от растерзания Жана. — Мне бы спросить твоего парня, сможет ли он отвезти меня до работы? Аккерман удивлённо распахнула глаза. — Да ты, блядь, только что ударила Эрена, — та явно опять начинала заводиться. — Микаса, — спокойно произнёс Йегер, привлекая к себе внимание. Он положил телефон в карман, провёл свободной рукой по месту удара и улыбнулся. — Как видишь, всё нормально, — указал на чистую кожу. — Тем более я заслужил небольшой взбучки за свои действия. Имир серьёзно кивнула. — Я думала устроить тебе месячный ад, но Армин немного побеседовал со мной, — быстрый взгляд в сторону Арлерта, который невозмутимо смотрел на Жана. — И мы пришли к выводу, что ты заслуживаешь хорошей встряски по лицу, а Жан — по карману. — Я-то тут причем? — Кирштейн взмахнул руками, негодуя. — Потому что ты предложил спор, — вставил своё слово Армин, наблюдая за тем, как Микаса опять уставилась на своего парня. — И, видимо, твоё предложение не сыграло тебе на руку, — Аккерман дала ещё один подзатыльник, на что Арлерт ухмыльнулся. — Дважды. — К черту вас, — пробормотал Жан, почесав больной затылок. Он не выглядел виноватым, но стоило заметить, что старался быть таковым, чтобы Микаса не решила перейти к решительным действиям. — Садитесь, я отвезу вас, — обратился он к Эрену и Имир. — Только не убейте друг друга, прошу вас, я только недавно был в химчистке, — проворчал, направляясь к ждущему Армину. Йегер усмехнулся Имир, получив в ответ идентичную искренность губ. Видимо, девушка перешла от ненависти к нейтралитету, получив желаемое. Простая схема, как завоевать благосклонное отношение Имир к себе: расстаться с Хисторией. Если бы всё было так просто, и он знал о чувствах девушек, то Эрен предпочёл всё же выбрать другого человека для «влюблённости», чем Рейсс, чтобы просто не усложнять себе жизнь. — Где она? — поинтересовался Йегер, предполагая, что такой вопрос от него — ожидаемый. Имир мягко улыбнулась. — В моей квартире. Отходит от потрясений. — Родители? Лицо девушки сразу же ожесточало: она сжала челюсть, отчего острые скулы стали выразительнее. — Они или примут, или я заменю ей всех. Эрен кивнул, принимая информацию к сведению. В принципе его это не особо заботило. — Я рад за вас, — всё же пробормотал парень, понимая, что так стоило сказать. Он не прогадал, когда напряжённость в плечах покинула Имир, и та покачала головой. — Ты всё равно кусок говна, Эрен Джагер, но я смотрю правде в глаза, — она угрюмо глянула на него. — Ты тот, кто упростил мне всю задачу, даже таким скотским поступком. Парень слегка склонил голову. — Я не скажу ей, что ты рада такому повороту событий, — проникновенно пообещал он, видя, как Имир страдала из-за благодарности к Эрену, что тот растоптал чувства Хистории. — Нет ничего плохого в том, чтобы чувствовать себя лучше, когда твои мечты сбываются. Имир вздрогнула и удивлённо приподняла брови. Парень ожидал ответа в течение нескольких секунд, но та так и не раскрыла рта, поэтому он повернулся к Жану, который отсчитывал деньги из кармана, чтобы передать Армину. Арлерт довольно ухмылялся, стоя с протянутой рукой, в то время, пока Микаса явно пребывала в дурном настроении. — Жан, — позвал Эрен, вспомнив вчерашний диалог с Ханджи. — Нам нужно будет заехать в цветочный. — Без проблем, — отрешённо согласился парень, явно не придав значение словам. Армин приподнял брови вслед за Микасой, Имир нахмурилась, видимо подумав, не хочет ли парень извиниться перед Хисторией, что с одной стороны она воспринимала с одобрением, а с другой — с отвратительным чувством ревности. Как ни странно, именно Жан разрешил ситуацию, когда смысл словосочетания дошёл до него. Он широко распахнул глаза и удивленно поинтересовался: — Нахрен тебе вообще цветы? Эрен в ответ пожал плечами, не намереваясь объяснять свои действия.Акт II
Эрен явно нервничал. Ранее он бы закатил глаза, скажи ему, что такое банальное событие вызовет в нем лёгкое подергивание пальцев. После того, как парень решил присвоить Леви себе в эгоистичных целях, то пришёл к неутешительному выводу, что любые действия, связанные с мужчиной, — были важны. То есть Эрен не делал вид, что заинтересован, а в самом деле был заинтересован в прошлом, будущем и настоящем Леви Аккермана. Хотя стоило заметить, что его изначальная цель в данный момент, как и раньше, стояла выше. Йегер провёл по разбитому экрану пальцем, чтобы прочесть сообщение Леви в пятый раз. Тот советовал одеться теплее, и парень понял только под конец, что напялил на себя, идентично Аккерману, темную одежду: водолазку, джинсы, бомбер, ботинки. Эрен буквально застыл перед зеркалом, когда до него дошёл сей факт. Ранее он тщательно подбирал одежду, чтобы расположить к себе человека или прямым текстом заявить о своём характере; теперь же это действие было подсознательным, и Эрен совсем не знал, что с этим делать. Чтобы не раствориться во всех этих вопросах и противоречиях, он занялся привычном делом — начал репетировать эмоции на лице. Такая повседневная привычка возвращала самообладание и контроль над ситуацией. Писк телефона вернул Эрена в реальность: Леви сообщил, что ждёт парня около подъезда. Йегер схватил букет белых лилий, сумку с запасными вещами и вышел из квартиры. Только в лифте он заметил, как его пальцы опять начали трястись. — Сука, — прошипел, схватит конечность другой рукой. Как и следовало ожидать, это не помогло. Перед выходом на улицу Эрен медленно выдохнул, затем встряхнул всем телом, прогоняя накопившееся напряжение. Мысли должны быть кристально-чистыми, чтобы ничего не смело помешать целям. Он постарался успокоить нервы, — не помогло, затем всё же психанул, и с размаху открыл подъездную дверь. Первое, что ощутил Эрен — прохладный ветер, скользивший под одежду, второе — покалывание в центре солнечного сплетения, когда заметил прислонившегося к машине Леви в чёрном и длинном пальто, третье — как его шаги становились с каждым разом тяжелее. Внимание Аккермана же прикипело к тому, что парень нёс в руках. Мужчина казался абсолютно бесстрастным. — Мило с твоей стороны, — заметил Леви, когда Эрен подошёл ближе, а затем неожиданно вырвал один стебель из букета, превратив число цветов из нечётного в чётное. — Но так будет лучше. Парень медленно перевёл взгляд от своего сжимающегося кулака и по-особенному взглянул на мужчину, переваривая полученную информацию. Он был слегка сбит с толку. — Надеюсь, это твой чёрный юмор дал о себе знать, — безрадостно усмехнулся парень, понимая реакцию Ханджи и припоминая слова Леви. — Что ты, — Аккерман повёл плечом, отрываясь от машины. — Какие шутки? Единственное, что понял парень — это пиздец. Эрен заметил, как мужчина скрывал свои истинные эмоции за бесстрастной и грубой маской. Возможно, как и упоминала Зое, Леви испытывал к матери слишком сильные эмоции, которые безосновательно могли вывести того на раздражение и злобу. Как ни странно, они молча сели в машину, и Эрен провёл всю дорогу, смотря в окно. Атмосфера между ними была слишком напряжённой для разговора, словно одно неумелое движение или некорректное слово могли вызвать бурю и разнести всё тут к чертям собачьим. Их отношения не успели начаться, как уже висели на каком-то волоске от катастрофы. Мелкие капли с характерным стуком падали на лобовое стекло, а дворники механически и безжалостно смахивали их, чтобы ничего не мешало обзору. Йегер задумался о любви к матери, даже попытался посмотреть вглубь себя, но ничего кроме глухой обиды и досады за её бездействия не ощутил. Он бы никогда не купил ей цветов, даже чётное количество. Они выехали за пределы города, и парень больше не смог ощущать давящую атмосферу в салоне. Ему точно не на руку такое поведение мужчины. — Ты мог и сказать, — нарушил тишину Эрен, прочистив горло. — Мог, — просто согласился Леви и тут же пожал плечом. — Но тогда бы я не имел возможность лицезреть твоё потерянное лицо несколько секунд. Спустя некоторое время и несколько поворотов Леви остановил машину около места, которое было расположено у самого подножия холма в некоей впадине, напоминающей дорогу в ад. Особенность этого места заключается именно в том, что большая часть территории лежала значительно ниже уровня поверхности земли. Оно было обнесено когда-то могучей стеной, которая сейчас выглядела полуразваленно и пугающе пустынно. — Я бы приоделся для такого случая, — сухо бросил Эрен, сжимая букет цветов в руке. Ему совсем не хотелось выходить. — Предпочитаешь посещать кладбище в парадной одежде? — поинтересовался Леви и первым вышел из машины, не заботясь о дожде и не беря зонт. Когда Эрен выбрался на улицу, не забыв о букете, то сразу же ощутил острые дождевые капли на холодной мокрой коже лица и губ; всеми органами прочувствовал сырость пыльной земли, почвы и сумрачный запах чего-то глубинного и унылого. Да, собственно, сам воздух был переполнен тем же ожиданием, беспокойством, словно вот-вот в этой мирной тишине кладбища должно что-то произойти. — Предпочитаю знакомиться с живыми, — тихо пробормотал парень и направился за удаляющейся тёмной фигурой Леви. Здесь не слышен городской шум, вокруг царило абсолютное умиротворение, прерывающее завыванием ветра, карканьем птиц и хлёсткими ударами капель об землю. Внутри же производилось впечатление каких-то диких каменных джунглей из склепа и надгробий, только изредка оживляемых чахлой растительностью. В яме места немного, поэтому, на удивление парня, надгробия буквально громоздятся друг на друга. Леви молча шагал мимо полуразрушенных памятников, где-то вдали на высохшем дереве каркал одинокий угольно-чёрный ворон, а Эрен задумался. Если бы он стал расходным материалом, то закопали бы его тело, чтобы почесть дух? Или же выбросили, как ненужный эксперимент, совсем не заботясь о его чувствах, мыслях? Считали ли его за человека вообще? Даже у животных было своё кладбище и добрые, заботливые хозяева. От таких мыслей и видений он зябко поёжился. Леви резко остановился около небольшого, но, в отличии от других, ухоженного надгробия. Вид мужчины идеально вписывался под сумрачность этого места. Такой же мрачный, с нахмурившимся бровями и искривлённым ртом. Его ботинки были все в грязи, на которую, к удивлению, он совсем не обращал внимание, рука в кожаной перчатке придерживала воротник пальто, чтобы прохладный ветер и дождь не пробирались под одежду. — Мне представиться? — не смог не съязвить Эрен, всё ещё чувствуя некое подобие обиды за недосказанность со стороны мужчины, хотя мог уже сопоставить все факты воедино. Только вот разговор с Микасой выбил настолько, что реакции Леви и Ханджи смазались на фоне некоторого потрясения и откровения. — Эрен, Кушель, — безразлично бросил Леви, не поворачиваясь лицом к парню. — Кушель, Эрен. Кушель Аккерман. Под именем виднелась небольшая эпитафия: «нередко дар богов бывает божьей карой». Йегер стиснул зубы, но не произнёс и слова. Он, не торопясь, положил букет рядом с надгробием на мокрую землю и следил за тем, как цветы пачкались в грязи и будто увядали от изобилия влаги. Леви последовал примеру парня и, вытащив из кармана небольшую стеклянную склянку, положил её рядом. — Что это? — все же нарушил тишину Эрен, засунув озябшие руки в карманы куртки. Леви склонил голову, задумавшись над ответом. — Туалетная вода, — произнёс он после небольшой паузы. — Самая дешевая, которую она могла себе позволить. Эрен прикипел взглядом к духам и неожиданно даже для себя почуял фантомный легкий аромат сирени, которую мать измельчала и добавляла в воду, когда вытирала с него потеки крови. — О чем эта фраза? — чуть хрипловато спросил парень, стараясь затолкать все воспоминания в дальний ящик черепушки. Леви наклонился и провёл рукой в перчатке по надписи, стерев брызги грязи. Казалось, он сейчас находился мыслями где-то далеко. — Ей дали прозвище — Олимпия, — бесстрастно начал мужчина, разогнувшись. Леви больше не придерживал воротник, позволив ветру и дождю проникать за шиворот. — В честь одного из святилищ Древней Греции, — сжатый кулак и недобрая усмешка. — Видимо, её клиенты думали, что это или смешная шутка, или они просто имели дурной тон. Ветер усилился, и холодные капли, словно ледяные клинки, со скоростью врезались в кожу. — Твоя фраза про обыденность имеет больший смысл, — сказал парень, не надеясь получить комментарий по этому поводу. — Так и есть, — просто согласился он, тоже вспоминая тот диалог. — Она верила в божьи помыслы, а его дети прозвали её Олимпией. Разве после такого нельзя сказать, что гребанное святилище — это совсем не дар? Эрен не уловил нить умозаключений, поэтому задал интересующий его вопрос: — Кем она работала? Леви впервые за всё время развернулся к парню лицом. Его пальто развивалось на ветру, и создавалось ощущение в этом пасмурном и сумрачном месте, будто сам дьявол во плоти наведался в могильную яму. На его лице виднелся отпечаток траура и лёгкой скорби, который он старался скрыть за невозмутимым видом. — Проституткой в борделе, — сказал он с вызовом. Теперь прозвище Кушель и впрямь выглядело мерзко. Эрен же кивнул, заворожённый скорее зрелищем того, как Леви выпустил когти, защищая мать. Интересно, стал бы он на сторону парня с таким же неколебимым покровительством? — Она вырастила тебя одна? — ступил он на безопасную зону, понимая, что акцентировать внимание на работе — хуже, чем сейчас в лоб задать вопрос, мучавший его с самого начала знакомства. Гроза все усиливалась, молнии сновали по небу, а раскаты грома почти оглушали. Две фигуры стояли друг напротив друга, не отводя взгляд, в то время, пока нещадные капли заползали под одежду и неприятно холодили кожу. — Она не имела понятия от кого на самом деле забеременела, — сухо начал Леви, делая стремительный шаг по направлению к Эрену. — Я никогда не видел отца, и не думаю, что хотел когда-либо посмотреть в его лицо, чтобы услышать, что я блядский выродок, — мужчина почти вплотную остановился напротив парня. — Поверь, в тех грязных и вонючих местах можно было услышать много лестных комментариев на свой счёт. В принципе мне всегда было безразлично мнение окружающих, они могли сказать обо мне что угодно, могли обозвать, плюнуть в спину и смеяться над худым и беспомощным пареньком. Но, — Леви сузил глаза. — Несколько лет назад я узнал, что Кушель советовали избавиться от младенца, поэтому мне никогда не было похуй на любые слова в её адрес. Она растила меня одна, стараясь дать всё, что могла, не заботясь о сплетнях, витающих вокруг неё. У неё было отвратное детство, которое привело её к такому образу жизни. И это дрянное прозвище, в которое впихнули усмешку по отношению к ней, — резкий выдох. — Я презирал каждого из них, но никогда — свою мать. Эрен пораженно застыл под натиском жуткого и серьезного взгляда мужчины, позабыв о непогоде. Он не понимал любовь к кому-либо, тем более к матери, он не испытывал этого ни разу в жизни и мог с уверенностью сказать, что никогда и не испытает. Слишком непостижимо, дико и воистину прекрасно. То, как Леви вставал на защиту, момент, когда он показал себя, как хищника, как солдата, готового перегрызть глотку только за одно дурное упоминание близкого. Эрен, как человек, не имеющий ничего с детства, хотел присвоить такого Леви себе. — Что с ней случилось? — мягко поинтересовался он, задев рукав мужчины. Леви позволил себе расслабиться, когда не увидел и намёка на презрение со стороны парня. — Заболела, — его губы вытянулись в жёсткую линию, а голос звучал грубее и глуше: — Я лежал рядом с её мертвым телом несколько дней. Мужчина опустил взгляд, чтобы посмотреть на манипуляции Эрена. Парень засунул руку в рукав пальто Аккермана, чтобы иметь возможность коснуться голой кожи. Йегер провёл кончиками пальцев по венам и обхватил чужое запястье. Он не был уверен, что мужчина желал сейчас большего контакта. — В борделе разрешали жить с детьми, но с условием, что те не занимали много места. — Леви с отрешенным видом уставился на могильную плиту. — Каждый день я засыпал с матерью в кровати, вдыхал запах её дешёвых духов и думал, что в абсолютной безопасности от всего жестокого внешнего мира, — ухмылка. — Позже, когда я уже научился ходить, то первое, что понял: люди, а в особенности дети и пожилые, словно стервятники, перемывали кости, нападали без особых причин и добивали своим тупорылым и узколобым мышлением. Только вот хуже этих безмозглых — клиенты матери, — для которых травля — лишь малая доля насилия, — Леви ожесточился и весь напрягся. Эрен провёл прохладными пальцами по разгоряченной коже, впился в вены, чтобы прочувствовать ускоренное сердцебиение мужчины. — Меня запирали на самом верхнем этаже в крайней комнате, как и некоторых других детей, чтобы мы не смели помешать в неподходящий момент. Кушель же повторяла, что не хочет, чтобы я увидел тот ужас и вырос таким же жестоким человеком. В какой-то степени, она пыталась, как могла, защитить меня. Леви слегка передёрнуло то ли от воспоминаний, то ли от порывов зябкого ветра, но голос звучал твёрдо: — Она не претендует на роль лучшей матери, но она претендует на роль моей лучшей матери, — Эрен встретил прямой взгляд мужчины. — Она мне всегда отдавала большую часть еды, покупала новые вещи, пока себе латала старые, не отказывала в игрушках, если видела, что у других уже давно имелась какая-нибудь новомодная херня, по которой тащились все дети. Она никогда не стыдилась того, кем являлась, никогда не опускала голову, гордо переносила оскорбления в спину, но единственное, что она не выносила — издевательства в мой адрес. Перегрызть глотки друг за друга. Вот, что означала семья для Леви, вот что означало доверие. Эрен ощутил прилив неизъяснимого упоения, поэтому отвёл взгляд, чтобы мужчина не успел заметить алчное торжество, покоившееся на дне глаз. Он желал получить всё до остатка. — Что было дальше? — прошептал парень. Леви пожал плечами. — Когда мне было примерно семь — Кушель заболела и только потому, что она работала так долго, хозяин борделя не выкинул нас на улицу, разрешив жить в маленькой комнатушке, где были только кровать и комод, куда помещалось из вещей — два носка. Я в силу своего возраста не имел представления, как ей помочь, не знал, что можно сделать, чтобы облегчить боль, поэтому каждый день наблюдал за её увяданием. Она захлёбывалась кашлем, и мне тогда казалось, что этот звук будет преследовать всю оставшуюся жизнь, её кожа стремительно серела, наглядно показывая, как из неё утекала жизнь, — Аккерман нахмурился и переплел пальцы с пальцами Эрена, будто ища поддержку. Парень тут же сжал чужую ладонь и придвинулся ближе, почти касаясь своей грудью чужой. — В течение недели я засыпал с трупом своей матери в одной кровати, боясь выйти из комнаты, чтобы сообщить хоть кому-то, что она мертва. Я был сбит с толку, залипал на кровь на простынях и не мог пошевелить хотя бы рукой, чтобы убрать это. Будто все жизненные силы разом покинули тело. По итогу пришла одна из работниц, учуяв запах разложения, — Леви поднял голову к небу и прикрыл глаза, позволив дождю капать на его лицо, стекать по шее, чтобы в следующий момент — спрятаться за горловиной водолазки. — Единственное, что мать оставила после себя — старое платье с жабо и фантомный запах, преследующий меня на протяжении долгих лет. Их двоих окружала мгла, тысячи умерших тел и сгнивших костей под ногами, безжалостно-яростный ветер, ледяные и острые капли дождя, пронзавшие кожу, неотчетливый и размытый свет от спрятавшейся луны, но Эрена не интересовало ничего из этого. Единственное, что чётко ощущалось — горечь во рту от слов, которые он собирался произнести. — Я бы хотел с ней познакомиться, — хрипло прошептал Эрен. Ему было почти физически больно от того, что хотелось прижать Леви к себе, будто он хоть так мог бы прочувствовать то, через что прошёл мужчина, но парень понимал, что любое резкое вмешательство спугнёт то хрупкое доверие, что незримо зарождалось у Аккермана. — Она бы дала мне по шее за то, что ты так молод, — ироничная усмешка. — Моя бы пожала мне руку за то, что ты так стар, — идентично Леви, Эрен скривил губы. Аккерман медленно открыл глаза и задумчиво взглянул на парня. Он мягко вытащил руку из захвата парня, чтобы сразу же запустить её во влажные волосы Эрена, притягивая его лицо ближе к себе. — Ты никогда не говорил о своих родителях, — прошелестел голос мужчины. — Я расскажу, — пообещал Эрен, прикасаясь своим лбом к чужому. Он, как только мог, медленно поднял руки, чтобы аккуратно заключить вздрогнувшего Леви в объятия. Мужчина не сопротивлялся, что придало парню больше смелости на следующий вопрос: — Как ты справился? Аккерман тут же напрягся и отодвинулся от Эрена, но руку с его шеи не убрал, чтобы всё также придерживать зрительный контакт. Будто Йегер хоть на секунду сейчас желал оторваться от лица мужчины. — Я выживал, как мог, — с лёгкой хрипотцой произнёс Леви. Эрен, если бы мог, заклеймил эти слова на их телах. Получив такой опыт, мужчина мог всё же испытывать ощущение, близкое к счастью, быть живым и полностью включённым в каждый момент. Йегер думал, что в отличии от него, Аккерман мог жить ради таких незначительных (по мнению парня) радостей: чашка хорошего чая по утрам, безумная улыбка Зое, понимающий взгляд Эрвина. То есть Леви понимал ценность времени, чтобы позволить себе тратить его на мелочи, которые побуждали желание встретить завтрашний день. Возможно, позже в этот список мог бы добавиться и сам Эрен. — Ты невероятен, — прошептал парень, действительно завороженный. — Твоя преданность невероятна. К матери, к друзьям, к любому дорогому тебе человеку, которого ты посчитаешь достойным, — нервный смешок. — И если я когда-нибудь буду таким человеком, то обещаю… — тут он поднял руку, вытягивая мизинец. — Я обещаю сделать всё возможное, чтобы не разочаровать тебя. Эрен, казалось, гудел внутри. Ветер шумел в ушах, развевал пальто Леви, вихрем пролетел в волосах Эрена. Он выл, и этот звук разлетался, создавая ощущение, будто каждый усопший завывал с ним в унисон. Леви не усмехнулся, не рассмеялся, не съязвил, — он схватил мизинец Эрена в свой и притянул того за самым мокрым и мрачным поцелуем под проливным дождём на сумеречном кладбище. Плевать на усиливающийся дождь, плевать на темноту вокруг, плевать на неправильность поступка в таком месте. Эрен впервые ощутил, что ради такой мелочи мог пробуждаться каждый день. Леви потянул парня за волосы, и тот послушно откинул голову. Мужчина внимательно просканировал лицо Эрена и заметил подрагивающие синие губы. — Нам пора домой, пока ты не замёрз окончательно, — заключил он, но прежде, чем направиться к машине — кинул последний взгляд на могилу матери, и его губы тронула мягкая улыбка. Эрен не стал интересоваться о чём задумался Леви, но, чтобы это не было, это стянуло всю мрачность и скорбь с лица. Во время обратной дороги парень мог думать только о том, что у него пересохло горло, как он предполагал от того, что в машине на полную работала печка, а не от того, что ладонь Леви лежала на его колене. Эрен восторгался Леви. Хотел, чтобы он принадлежал только ему. Хотел, чтобы ни один человек не изучил его лучше, чем он, и не узнал, какой он. Он чувствовал, что каждый узнавший его тоже захочет, чтобы он принадлежал только ему. Молчание между ними резало воздух, звук мотора не успокаивал бушующее сердце парня, а темнота за окнами не умиротворяла. В салон проникала духота, давя на Эрена. Пейзаж за окном плыл былыми пятнами от освещения фар, а всё тело ныло от усталости — только вот не физической, а душевной. Чтобы хоть как-то избавиться от неясного ощущения, Эрен решил нарушить молчание первой попавшейся темой: — Что насчёт закупа чая? Леви повернул голову в сторону парня, провёл рукой по его колену и, видимо, оценив и заметив реакцию Эрена, удовлетворительно усмехнулся. Казалось, его настроение улучшилось после рассказа о своём детстве, казалось, он сбросил груз с плеч. Парень предполагал, что Аккерман таким абсурдным методом испытал лояльность Эрена по отношению к своей матери и её работе. — Всё прошло достаточно хорошо, — мужчина пожал плечами. — Я ожидал, что закупщик поднимет цену выше договорённой, но видимо Моблит, помощник Ханджи, смог договориться заранее. — Думаю, закупщик не хотел заводить с тобой конфликт, — Эрен на несколько дюймов придвинул руку к чужой конечности на своём колене. Леви приподнял бровь, следя за дорогой. — Извини? С каких пор я выгляжу так пугающе? Ладонь нагревала ткань штанов, кожа под ними — пылала и горела. Эрен отвернулся к окну, скрывая замешательство на лице. — Когда в последний раз ты смотрелся в зеркало? Парень аккуратно дотронулся кончиками пальцев до костяшек на руке мужчины, затем оцепенел всем телом, пугаясь и ожидая реакции. Ему показалось, будто сам воздух замер, сгущаясь в лёгких. — Если мне не изменяет память, то утром перед выходом. Леви поднял мизинец и провел по внутренней стороне ладони парня, отчего место прикосновения начало покалывать. Эрен всё так же смотрел в окно, стараясь делать вид, что события, происходящие на колене — не вызывали в нём отклик и никак не влияли на эмоциональное состояние. Леви же это или замечал, но молчал, или же не обращал никакого внимания. — Возможно, это в силу возраста, — парень задумчиво покивал. — Память подводит, зрение ухудшается… — Не думаю, что ты хочешь закончить это предложение, — язвительно предложил мужчина. — Ну, что ты, нет, конечно. Старики — тоже люди, — Эрен повернул голову и неожиданно наткнулся на взгляд Леви, в котором таилось что-то необъяснимо хрупкое. Словно бы он всё тот же мальчик семи лет, который от потрясения не знал, что необходимо позвать взрослых после смерти матери. Тот мальчик, который спал с ней в одной кровати, надеясь, что она откроет глаза и сонно проведёт рукой по макушке. Кушель, в глазах которой, скорее всего, покоилось мучительное раскаяние за то, что ребёнку приходилось слышать брань, видеть отношение её клиентов к ней, жить в небольшой комнатушке, где она собирала бренные пожитки. Кушель, которая с болью осознавала, что оставляет маленького и бедного ребёнка на произвол судьбы совсем в одиночестве. Момент слишком интимен и Эрен, не разрывая зрительный контакт, наконец переплел пальцы с рукой мужчины. — Ты не жалеешь, что рассказал мне? — его голос тише шёпота. Леви с мгновение задержал взгляд на переплетённых пальцах, чтобы затем вернуть его на дорогу. Парень уверен, что всё внимание мужчины направлено совсем не на свет от фар. — Нет, — покачал головой Леви спустя бесконечное число секунд и остро добавил: — Только не смей меня жалеть. Эрен кивнул и продолжил развивать тему, связанную со старостью, с чаем и лёгким налётом на ревность по отношению к Моблиту. В основном болтал парень, иногда задавал вопросы, на которые тут же отвечал сам, когда понимал, что Леви по душе просто внимательно слушать, не принимая участие в беседе. Эрен не обижался на такое поведение, прекрасно осознавая кем являлся в данный момент, — отвлекающим фактором, фоновым шумом, который помогал мужчине концентрироваться на здесь и сейчас, а не утопать в прошлом. Как только Леви заехал в гараж и заглушил мотор, то Эрен моментально заткнулся, ожидая дальнейших действий от мужчины. Аккерман смотрел на темноту помещения через лобовое стекло, постукивая пальцами по рулю. Йегер откинулся на спинку сидения, предполагая, что им нужно мгновения тишины, чтобы восстановить спокойствие, но Леви, уловив движение парня, молниеносно повернул голову в его сторону и сжал руку, в которой покоилась чужая рука. Эрен настороженно замер, поймал взгляд мужчины и с пониманием сжал руку в ответ. — Спасибо, — отстранённо и как-то флегматично выдал Леви. Только вот парень всё понял. — Обращайся, — беспечно пожал плечами Эрен, совсем не ощущая эту беспечность, но создавая видимость. Он знал, что мужчина его поймёт. — Пойдём в дом? Аккерман медленно разжал пальцы, высвободил свою руку и вышел из машины, не произнося ни слова. Йегер выбрался следом, не забыв прихватить рюкзак с заднего сидения, и направился за мужчиной ко входу. Он с силой сжал пальцы в кулак, остро ощущая отсутствие тепла на ладони. — В душ, — приказал Леви, как только они переступили порог дома. — Все вещи в стирку и никакой грязи или капель, понял? Эрен не сдержался от лёгкой ухмылки, и всё же кивнул под внимательным наблюдением серых глаз. Они оба старались вести себя менее напряжённо, чем до этого. — Есть, сэр, — бросил он, проходя в ванну на первом этаже. Только после того, как он выполнил все указания, помылся, переоделся в новую одежду и вытер за собой капли, — Эрен вышел из ванны и сразу направился на шум в гостиную, где застал Леви за бессмысленной перемоткой каналов на телевизоре. Как только парень сел рядом с мужчиной, то тот сначала положил руку на шею Йегера, затем провёл по влажным волосам, слегка сжимая и массируя. Эрен полуприкрыл глаза, отмечая, что Леви оставил какой-то бессмысленный канал с ток-шоу. Никто из них даже не собирался делать вид, что смотрел на экран и уж тем более вникал в происходящее. Йегер знал, что Аккерман не станет настаивать на рассказе и это привлекало сильнее, чем он мог бы подумать. — Откровение за откровение, — Эрен попытался отстраниться, чтобы сесть удобнее и воссоздать зрительный контакт с мужчиной, но тот не дал это сделать, сильнее сжимая волосы парня. Йегер понял намёк и послушно повернул голову под неудобным углом, натыкаясь на невозмутимый вид мужчины. — Ты рассказал мне о своём прошлом, и я буду хранить его, а я расскажу о своём, и оно навсегда останется с тобой. На лице Леви не проскользнула ни одна эмоция, казалось, он собрал себя воедино за этот короткий промежуток времени, и Эрен ощущал ту силу, исходящую от мужчины, которая дарила чувство безопасности. Казалось, будто парень мог вывалить всю правду, а тот даже не отстраниться в ужасе, будто он мог опираться на него весь день, а тот даже не шелохнётся. Ответом для Эрена послужили пальцы Леви, которые прошлись вверх-вниз по шее парня, вызывая табун мурашек вдоль позвоночника. — Отец не был святым, — неожиданно даже для себя, голос Йегера стал сиплым и непривычно низким. Всего четыре буквы, непривычные в сочетании для губ. Режущие горло неглубокими ранами остро наточенных ножей, и сказанные вслух они оглушили его, вызывая болевые ощущения, зудящие под кожей. — Он не был святым, — продолжил парень, прочистив горло. — На самом деле эта история банальна и печальна. В ней присутствует отвратительно богатый отец с большим эго и удручённая жизнью мать, не умевшая сказать «нет» своему мужу, — Эрен не знал куда деть вдруг такие мешающие руки, поэтому нервно переплёл их и положил на колени. — Отец ненавидел меня. С первых дней, как я появился на свет, единственное, что он делал — игнорировал моё существование. Любой намёк на то, что я хочу провести с ним время, — он умело обходил, даже не взглянув на меня мельком. Я был слишком мал, чтобы понимать почему родной человек относился так отстранённо и отчужденно. И я был слишком мал, чтобы понимать, что такое его поведение — благодать, — Эрен смотрел на Леви, не моргая. Единственная эмоция, показывающая заинтересованность мужчины — слегка сдвинутые брови. — Для меня его алкоголизм начался безосновательно, а жестокость — беспричинно. Сначала это было несколько бокалов за обедом или ужином, потом переросло в полноценные бутылки по вечерам, а затем и по утрам. Он перестал контролировать себя и свою агрессию, впервые ударив мать. Леви застыл всем телом, а его рука на шее уже не ощущалась, как поддержка, а скорее, как гильотина. — Ты бросился на защиту? — сухо поинтересовался он, и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Сколько раз после этого он трогал тебя? Эрен закусил щёку изнутри и отстраненно кивнул. — Столько, сколько хотел. Аккерман поджал губы, но парень опередил его, поясняя: — Он мёртв, — как можно спокойнее произнёс он. — Он мёртв, — ещё раз повторил он, чувствуя, как доля напряжения покидало тело мужчины. — Я не жалею, что принимал его удары на себя, не жалею, что каждый раз мать сквозь слёзы обрабатывала раны, потому что знал — если он не тронет меня, то он тронет её, — Эрен наклонился ближе к Леви. — Он до самой смерти думал, что я — плод измены матери. Только вот она никогда не изменяла ему, любила его и терпела, — парень яростно сжал сцепленные руки. — У матери, на мой взгляд, имелось слишком большое и бескорыстное сердце, которое вмещало в себя любовь за них двоих. Отец не ценил это, да, если честно, и не умел ценить вовсе. Единственное, что он сделал правильно — сел за руль своей чёртовой машины и разбился насмерть так, что его мозги соскребали с асфальта. Эрен заметил, что его начало потряхивать только тогда, когда Леви медленно, стараясь не спугнуть, притянул парня ближе к себе. Перед глазами Йегера стояли совсем другие картины, которые его сознание с радостью предоставляло, будто насмехаясь. Он отдаленно слышал лязг цепей и ощущал такой острый запах сигаретного дыма, что его начало мутить. Благоговейный и глухой голос отца и тихий матери смешались в сознании, выворачивая его черепушку. Эрен не хотел помнить это настолько, насколько же, как последний мазохист прикусил язык, лишь бы ощутить солёный привкус во рту, лишь бы не забыть, лишь бы оставить отдельное и почётное место в памяти для каждого мгновения, проведенное взаперти. — Что с твоей матерью? — голос Леви грубо выдернул парня из воспоминаний. Эрен отчасти благодарный, отчасти раздражённый тяжело сглотнул вязкую слюну. — Она была в той машине, — прохрипел он. Эрен взглядом проходился по приоткрытому рту матери, различая трещины на губах. Он потянулся вперёд, будто за последним поцелуем. Эрен присел на корточки в её ногах, и прикоснулся к лодыжке, чтобы наконец почувствовать, как под пальцами остывает её мертвенно-бледная кожа. — Она защищала меня, как могла, старалась оттащить его от моего тела, когда казалось, что ещё секунда, и я забуду, как дышать. Она рассказывала мне истории на ночь, придумывала сказки о любящей семье, что я не раз задавался вопросом — кому это нужно было больше? Мне или ей? — Эрен прикрыл глаза и не открыл их даже тогда, когда Леви притянул парня к себе, устроив его голову у себя на изгибе шеи. Йегер с шумом вздохнул запах геля для душа мужчины, отстранённо отмечая, что они теперь пахли с ним одинаково. — Она была в той машине, — повторил парень, чтобы придать своим словам больше веса. На фоне их разговора в ток-шоу увлеченно шутили и включали закадровый смех. — Сколько лет тебе было? — Леви прошёлся пальцами по напряженной спине парня. — Шестнадцать, — за весь вечер изо рта Йегера впервые вырвалась правда. — Мне помогло выжить только его грёбанное наследство. — Не правда, — твёрдо заметил Аккерман, поднимая голову парня за подбородок. Мужчина держал сильно и грубо, будто пытался придать больше значимости следующим словам: — Тебе помогло выжить не наследство, а твоё стремление жить. Я не сомневаюсь, что после каждого избиения тебе приходилось собирать себя заново, я не сомневаюсь, что ты черпал силы не только из любви матери. Единственное, что приводит меня в ярость, так это то, почему ты был так беспечен, что, защищая другого человека, совсем забывал о своей защите. Органы опеки, Эрен, полиция, друзья, — Леви разочарованно покачал головой. — Почему ты не обратился за помощью? Йегер моментально ощетинился. — Почему ты не обратился за помощью? — вопросом на вопрос ответил он. Аккерман внимательно следил за сменяющимися эмоциями на лице парня, никак не реагируя на выпад. Вероятнее всего, мужчина просто понимал почему, а главное зачем парень обходил ответ и старался вывести его на проявление каких-либо чувств. — Не будь глупым, — тихо произнёс Леви. — Кто приехал бы в бордель к какой-то там проститутке? Парень моментально ощутил непонятное доселе чувство то ли досады, то ли какого-то замешательства, скребущегося на задворках сознания. Он стушевался и попытался отвести взгляд, потому что смотреть в глаза напротив было сейчас выше его сил, но Леви не разрешил, сильнее сжимая подбородок. — Я не хотел этого говорить, — промолвил Эрен, на что мужчина только кивнул, понимая. — Просто в его руках были деньги, значит была и власть, — прискорбно пробормотал он. — Он имел слишком хорошие связи и безупречную репутацию на людях, чтобы хоть кто-то заподозрил его в жестокости по отношению к нам, — безрадостно усмехнулся. — Тем более он бил так, чтобы нигде не оставалось и следа. — И сбежать ты не мог, потому что не оставил бы мать, а она не согласилась бы уйти с тобой, ибо не умела говорить «нет» только своему мужу, — заключил Леви. Эрен прикрыл глаза и шумно выдохнул. Ему хотелось сказать, что он не мог сбежать, потому что был заперт все шестнадцать лет в камере для опытов. Парню становилось физически больно от молчания, недомолвок и лжи впервые в жизни. — А ты был слишком мал, чтобы хоть что-то изменить, — перевёл тему Эрен, вымученно взглянув на суровое лицо Леви. Парень отцепил, казалось, намертво приклеенные ладони и одной рукой дотронулся до чужого запястья, ощущая подушечками пальцев мерный стук сердца. — Ты был слишком мал, чтобы пройти через это, слишком потрясен событиями, но всё равно нашёл в себе силы выжить, — парень надавил на вену, пристально вглядываясь в глаза напротив. — Если бы у меня была возможность возвращаться в прошлое, то я бы желал вытащить тебя из того ада. Леви медленно моргнул, будто просыпался от долгого и тяжёлого сна и старался осмыслить происходящее. — Иногда ты меня действительно раздражаешь. — Потому что могу проникнуть под кожу? — тут же подал голос Эрен. Мужчина в ответ убрал руку с подбородка парня и облокотился на диван, молча приглашая парня устроиться на груди, что Йегер без малейшего возражения тут же исполнил. Как только он лёг и скрыл своё лицо от Леви, то маска, которая на протяжении всего разговора стремительно трескалась — слетела окончательно. Эрен бездушно глядел перед собой, даже не замечая, что происходило на экране, единственное, что он ощущал в данный момент — это тяжёлая ладонь, что грела место между лопаток и давящее, тошное чувство внутри. Они оба делали вид, что смотрели ток-шоу. — Если бы я узнал тебя раньше, то выкрал бы тебя и твою мать, — спустя длительно время подал голос Леви. Сердце Йегера всего на секунду сбилось с ритма. — Она бы и правда погладила меня по голове за то, что я выбрал тебя, — пробормотал парень. Леви прислушивался к нему, даже когда Эрен умолк и его дыхание выровнялось.