Акт I
Этот постоянный выбор: драться или бежать. Вечный импульс поддаться то одному, то другому. И Эрену страшно. Он в ужасе. Он паникует. Что же ему выбрать?.. Когда Эрен учился на первом курсе, то услышал от Саши интересную мысль о детстве: «Я боялась темноты и монстров. Обычно спала со светом и клала печенья на блюдечко, чтобы задобрить тех, кто под кроватью». В тот момент он искренне удивился, потому что его монстры не жили под кроватью, они, наоборот, обитали рядом, обнимали, кормили, вытирали кровь и резали на куски. Его монстры шептали, что он уникален и они его любят, и рассказывали истории. Эрен в детстве пытался их задобрить не печеньем, а послушным поведением и молчанием сквозь стиснутые зубы. Позже он узнал, хотя, скорее, понял, что монстры на то и монстры: их не задобришь, не приласкаешь. Они не способны осознать, что являются таковыми, не способны исправиться и не способны на любовь. В какой-то момент Эрен начал приписывать и себя к этому подвиду людей. Проще оказаться таким же монстром, чем жертвой. Позднее Саша рассмеялась и добавила: «Детские страхи остаются позади. Сейчас эти проблемы кажутся глупыми, но тогда они были всем». Но Эрен не представлял, каково это наоборот: лежать в темноте в то время, когда монстры лежат на кровати вместе с тобой. Зато он представлял, как превратить этих монстров в пример для подражания. — Так и собираешься молчать? — поинтересовался Гриша, подъехав ближе. Эрен глядел на бетонный потолок с несколькими светодиодными лампами, режущими глаза. Его затащили в комнату под домом, которая была стерильно чиста, имела смотровой стол и металлический стенд с различными инструментами то ли для убийства скота, то ли для строительства. Отбойный молоток, клещи… даже кляп, что не пригодился, ибо с момента поимки Эрен не произнёс ни слова. Он лежал на столе, привязанный ремнями за горло, руки, ноги и туловище; такой неподвижный, будто ему вообще не хотелось двигаться. За исключением медленного подъема и опускания его груди и нечастого моргания не было никаких признаков того, что он вообще жив. Никакого движения, даже легкого подергивания пальцев. — Так даже проще, — бормотал Гриша, проводя обугленной рукой по потным волосам сына. Эрен даже не дёрнулся, даже не посмотрел. Он находился в другом месте: в месте, где Леви гладил его по волосам, обнимал со спины и кусал шею. «Так и собираешься лежать без дела?» — спрашивал Леви, удобно устроившись на диване и положив голову Эрена к себе на колени. Парень смотрел в серые глаза напротив, улыбался и чуть ли не мурлыкал от прикосновений. «А что мне ещё остаётся?» — дразнил он. Леви склонялся ниже и останавливался на расстоянии вдоха: «Прояви инициативу, а то чувствую себя так, будто соблазняю несовершеннолетнюю школьницу». Эрен потянулся выше и поцеловал. «Не далеко от правды», — ухмыльнулся он. Леви схватил парня за заднюю часть шеи, приподнял и каким-то непостижимым образом тут же оказался сверху, закрыв собой всё пространство. Не было ни света от яркой лампы, что била в глаза, ничего. Только Леви. «Я буду аккуратен», — шептал он в ухо, спускаясь дорожкой поцелуев вниз. Он нежно коснулся обрубка, чем теперь являлась нога Эрена. «Тебе противно?» — интересовался парень, зарываясь пятерней в мягкие пряди Леви. Перебирал их, стискивал, любовался. «Ты прекрасен, Эрен. Уникален», — отвечал Аккерман. Эрен думал, что даже там, глубоко внутри, Леви всё так же с ним жесток, но… ничего. Парень улыбался, принимая. Это намного лучше всего, что происходило в реальности. — Интересно, — проговорил Гриша, посветив рядом стоявшей лампой в неподвижные зрачки Эрена. «Будь со мной, хорошо?» — тихо попросил Леви. Эрена хватило только на кивок перед тем, как его поглотил поцелуй. … Эрен из тех, кто думал, что выбрал «драться», но жизнь такая странная штука, что, оказывается, он всё время выбирал «бежать».Акт II
Этот постоянный выбор: драться или бежать. Вечный импульс поддаться то одному, то другому. И Леви страшно. Он в ужасе. Он паникует. Что же ему выбрать?.. — Это какой по счёту? — устало спросил Эрвин, бросая взгляд то на навигатор, то на дорогу. Ханджи с неряшливым пучком, торчащими во все стороны волосами и покрасневшими глазами за съехавшими на бок очками высунулась между передними сиденьями, перебирая документы. — Проехали шестой. Смит выдохнул. Время близилось к одиннадцати часам утра. — Он жив, — тихо и твёрдо произнесла Ханджи. — Он жив, понятно? Они проехали шесть пустых домов. Где-то это был роскошный особняк с огромными газонами, покрытыми снегом, мраморными статуями человеческого роста и дубовыми дверьми. В такое место они не зашли по причине того, что оно не только окружено охраной и видеонаблюдением, но и из соображения, что вряд ли там прятался Гриша, о котором знали немногие. Очень много глаз. Другие места больше похожи на охотничьи домики: одиноко стоящие сооружения, окружённые лесом. Участки, находящиеся в сердце Лондона, они негласно оставили на последний момент, подразумевая, что Закклай слишком мнителен, чтобы оставлять Гришу на видном месте. Слишком много людей вокруг, камер и любопытных взглядов. Осталось всего восемь земель, напиханных в провинции города. Остальные два в более, чем пяти часах езды, — их Леви тоже отнёс к непригодным местам: слишком далеко для слежки. Где-то на участке стоял дом, где-то была равнина, и им приходилось на четвереньках ползти по земле, чтобы убедиться, что нет никаких рычагов, кнопок или любых других инородных предметов, что открыли бы люк в какое-либо укрытие. Или же потайных ходов не было, или же они плохо искали. «Я устала, хочу поесть и поспать», — выдала вдруг Ханджи, встав на ноги и отряхнув колени. Леви тогда удивленно посмотрел на неё. Как ни странно, он не ощущал ни изнеможения, ни голода, хотя ел, насколько помнил, ещё в обед прошлого дня. «Мы должны продолжать его поиски, но нам нужно подкрепиться», — строго сказала она, взглянув на Леви. Тот только открыл рот, чтобы отказаться, как вмешался Эрвин: «Мы не можем позволить себе тратить время впустую, но нам правда нужно чем-то подкрепиться. Если предстоит сражаться, то наше стрессовое состояние не сыграет на руку». Он знал, что его друзья не обязаны помогать в поисках. Если Ханджи таким образом могла обелить свою совесть, то Смит мог просто уйти. Даже сам Леви мог просто сесть в машину, доехать до дома, заварить чай, перебинтовать ступни и лечь спать. В какой-то степени он этого и желал: чтобы просто прикрыть глаза, а когда открыть, то увидеть рядом лежащего Эрена, укрытого одеялом. Возможно, у Леви кончились силы. Не физические. Он не устал и отказался от перекуса, когда Эрвин забрал пакеты с едой навынос из ближайшей забегаловки. Если он положил бы что-то в рот, то его, с большей вероятностью, стошнило бы. Возможно, у Леви кончились чувства. Он с безразличием смотрел в окно на мелькавшие деревья, на заснеженные поля и думал, что, может быть, всё же ему стоило остановиться. Попросить Смита нажать на тормоз, развернуться и поехать в обратную сторону. Он уже не знал, ради чего именно ищет Эрена. Чтобы не чувствовать вину? Или же потому что испытывал к нему что-то более ранимое и сильное? Потому что парень оказывался заложником и испытуемым почти всю свою жизнь? Возможно, у Леви кончились слова. Он большую часть поездки молчал и открывал рот только при осмотре местности. Ничего лишнего. Ханджи переглядывалась со Смитом, поддерживая безмолвный разговор. Леви догадывался, что они обеспокоены не только его хромотой, но и молчанием. Но он правда не знал, что сказать. Его поглотило чувство более мерзкое, чем отчаяние, — равнодушие, граничащее с горем. Какой-то странный коктейль. Мозг будто отвлекался, запрещал долго думать над тем, что Гриша творил с Эреном, запрещал анализировать. Он будто отгораживал себя от боли, что, несомненно, скоро вернётся. — Если на этом участке не окажется ничего, то до ближайшего ехать ещё часа три. Или мы разворачиваемся и прочёсываем те, что в черте города, — размышляла Ханджи, перебирая бумаги. Он не в городе, думал Леви. — Он не в городе, — говорил вслух Эрвин и не добавил, что, возможно, его вовсе нет на этих участках. Может, они уже пропустили его? Что, если так, то как стоило поступить? Вернуться — не вариант: слишком хлопотно проезжать каждый дом по второму кругу. Хлопотно. Леви прикрыл глаза рукой и потёр их. Каким образом он подумал, что это хлопотно? Как вообще ему это пришло в голову? — Думаю, твой мозг в состоянии стресса старается отгородиться, — сказала Ханджи. В ответ на взгляд Леви пояснила: — Я вижу, как тебе плохо от того, что ты никак не реагируешь. У тебя был приступ. Нормально дать передышку мыслям. Смит пожал плечами. — Я не знаю, но похоже на правду. Права ли Ханджи — Леви вообще не интересовало. Если его мозг дал передышку, то это лучше, чем если бы не дал. Вопрос в другом: насколько ему нужно это бесчувствие и нужно ли вообще? Похоже больше на хладнокровие. Отвлечение — вот, что его мозг проделывал снова и снова, пока они ехали в машине. — Вы соучастники в убийстве начальника генерального штаба, — выдал ни с того ни с сего Леви. Действительно ли ему необходимо это хладнокровие? Странное ощущение. Ханджи чуть не подавилась апельсиновым соком. — Боже правый, — пробормотала она, откашливаясь. — Давай введём правило не говорить об этом, пока кто-то ест или пьёт. — Тебя это беспокоит? — спросил Эрвин, впутывая Леви в диалог. Аккерман понимал это. — Тебя нет? — Не то чтобы сильно, — признался Эрвин. — Я делал вещи похуже, чем убийство своего начальника. — Всё прошло стерильно, гладко, без камер и посторонних лиц, — постаралась улыбнуться Ханджи, но у неё вышло плохо. Леви отвернулся к окну. Опять шёл снег. Как часто он задумывался, что ему повезло с друзьями? Он приносил одни беды и страдания. Сколько они пережили, пока его не было целый год. Сколько им предстояло пережить. Иногда он задумывался, хватит ли ему сил пристрелить себя. С каждой милей, с каждым пустым домом надежда угасала. Сколько ещё продержится этот энтузиазм? На сколько его хватит? Он правда желал вернуть Эрена? Леви прикрыл глаза. Конечно, желал. — Леви, — позвала Ханджи. Ему пришлось открыть глаза и повернуться. Зоэ выглядела неважно: слишком мало спала, использовала свою склянку с химикатами для убийства, старалась улыбаться через силу. Когда, интересно, она иссякнет? — Твои раны, они?.. Ноги онемели, по правде говоря. Ступни, наверное, кровоточили, но он не проверял, да и не хотел. — Всё в порядке, — ответил Леви. По взгляду Ханджи становилось ясно, что она не поверила. — А руки? — Что с ними? — спросил он, взглянув на ладони, мирно лежавшие на коленях. — А, ты про это. Леви сжал трясущие руки в кулаки. — Они не приносят дискомфорт. — Таблетки? Леви не ответил, рассматривая то, с какой интенсивностью тряслись конечности. Тремор его настиг ещё в момент, когда он направлял дуло на говорящего Закклая: «Ты всё ещё помнишь, как держать пистолет? А пользоваться? Не страшно? Никакие не навевает воспоминания?». Леви нахмурился, обдумывая, что действительно жалок. Контуженный военный. Не более и не менее. Контуженный военный и материал эксперимента. Сколько прошло времени? Сейчас одиннадцать утра. Эрен вышел из бара в двенадцатом часу, Жан мог заметить его раньше и написать Микасе. Та побежала и уже в полночь рассказала Леви. Затем Аккерман потерял счёт времени. Сколько он простоял на осколках? Всё как в тумане. Приход Эрвина и Ханджи — тоже. Просмотр записей, срыв и пустая трата времени. Леви сжал кулаки сильнее. Они расточили так много часов на его состояние, что он не мог позволить себе расслабиться. — Никаких таблеток, — категорично заявил он. Как быстро заживали раны? Сколько частей тела можно изрезать за одиннадцать часов? А через сколько это можно повторить? Ханджи спорить не стала, продолжая перебирать бумаги. Смит всё также ехал. Через двести метров крутой поворот направо. В салоне никто не говорил, кроме спокойного женского голоса, исходящего от навигатора. Держитесь правее. Раздражающий голос. Леви хотел услышать другой. «Какая у тебя странная любовь к сбрасыванию с высоты», — в день фейерверка бормотал Эрен, находясь на колесе обозрения. Тогда Леви задумался, что любовь — просто странная штука. В один миг ты считаешь, что поцелуй на колесе обозрения — мерзко, а в другой притягиваешь человека ради ещё одного. В один миг ты счастлив, одурманен, а в другой едешь на переднем сидении автомобиля и заламываешь руки, лишь бы избавиться от тремора. Странная штука. Не только любовь, но и дружба. В один день ты раздражён из-за глупых привычек людей, а в другой… — Эрвин, — тихо позвал Леви. — Я тут подумал. Нужно отдать тебе весь свой запас алкоголя. Смит, нужно отдать должное, никак не поменялся в лице, только сильнее сжал руль. Леви продолжил: — А тебе, Ханджи, приобрету самый лучший микрофон для караоке. Зоэ не знала, что сказать. Что ж, Леви нравилось вводить людей в такое состояние, потому что он тоже в последнее время не всегда знал, что сказать. — Она живёт со мной, — напомнил Эрвин. Он повернулся лицом к Аккерману и усмехнулся. — Не забудь звукоизоляционные стены. Леви почти улыбнулся. Почти. — Конечно. Сверните налево и двигайтесь прямо еще три километра. Эрвин последовал голосу навигатора и въехал на проселочную дорогу, с двух сторон которой находился лес. С каждым метром лес сгущался, несмотря на дневное время; еловые ветки плотно прикрывали небо, скрывая солнце. Чем дальше они углублялись, тем у́же становилась дорога. Выглядело всё достаточно мрачно. Вы почти на месте. Через сто метров поворот направо. Если бы не инструкция навигатора, то они с большей вероятностью проехали бы мимо еле заметного поворота. Дорогу, по которой они ехали, невозможно было назвать нормальной с ее кочками и заносами, но дорогу, на которую они повернули, и подавно. Леви пришлось взяться за дверную ручку, чтобы его не шатало от каждого снежного бугра. Маршрут окончен. Смит приглушил мотор. — Идеальное место, — высказала вслух Ханджи мысли каждого в машине. Перед ними предстал одинокий дом, больше похожий на заброшенный дом лесника, окружённый лесом и ветхим деревянным забором с шатающейся взад-вперёд калиткой. На местности стоял заснеженный не разрушенный каменный колодец с крышей. Не было видно ни одних следов на снегу: ни человеческих, ни животных, ни автомобильных. Леви опустил окно. Каждый напрягся, разглядывая местность. Помимо ветра, гуляющего между сосновых ветвей, и скрипа от калитки, не было слышно никаких птиц или зверей. Казалось, вся живность то ли вымерла, то ли ушла подальше. Нагнетала не только атмосфера заснеженного леса, в котором будто убавили звук на минимум, но и, несмотря на дневное время, сумрак из-за высоких еловых деревьев. И этот странный запах. Леви вдохнул полной грудью, почувствовав не только морозную свежесть, но и еле уловимый запах мазута. — У нас что-то с бензином? — поинтересовался он у Смита. — Тоже почувствовал? — ответил Эрвин напряжённо, глянув на панель автомобиля. — Всё в норме. Леви кивнул, не сводя взгляда с дома. — Ханджи, сядь за руль, — отдал приказ Эрвин. — В случае, если там будут не только Энни и Гриша и нам будет грозить реальная опасность… Смит не закончил, взглянув на неподвижного и сканирующего местность Леви. — Я понимаю, — ответил он. — Я не собираюсь подвергать вас опасности. Вы и так сделали слишком много. Если потребуется, то Леви отправится в одиночестве. Неважно, что ему больно ходить и его ступни онемели, неважно то, что он не в состоянии здраво мыслить, но где-то на задворках его благоразумие шептало, что это — не лучшая идея. — Не в этом дело, — опроверг его Эрвин. Леви распахнул дверь. — Я знаю. Когда он ступил на землю, то под ногами хрустнул снег, и лес будто отмер, издав хоть какой-то звук, но напряжение не покинуло ни один атом в теле Леви. Он всматривался в старые грязные окна, ища отблеск света или же размытую тень, но ничего. Всё так тихо и одиноко, что настораживало. Сердце застучало в глотке, в висках, на кончиках подрагивающих пальцев. — Пистолет при тебе? — спросил Эрвин и, выйдя из машины, встал рядом. Ханджи перелезла с заднего сидения на переднее и приготовила пистолет, положив рядом с собой. Леви кивнул и сделал первый шаг, скрипнув зубами. Ступни ныли, и он чувствовал, как в обуви хлюпает кровь. Это терпимо, отстраненно дал оценку, могло быть и намного хуже. Они с Эрвином подошли к шатающейся калитке, и Смит, дёрнув её от себя, скривился от скрипучего звука, режущего уши. Он вытащил пистолет из-под пиджака, не позаботившись о верхней одежде, как и Леви, вышедший только в водолазке. Последним, что их заботило на данный момент, был холод. Эрвин дёрнул головой в сторону и, указав своё направление, двинулся влево, пока Леви осторожно зашагал вправо. Он ступал медленно, как и Смит: на случай взрывчатки. Шаг за шагом. Аккуратно, спокойно. Слух, зрение, обоняние — все чувства обострились. Дуновение ветра между деревьями, снег, падающий на землю, запах дерева и едва уловимый запах мазута. И отчего-то неспокойно. Прямо перед ним стоял колодец с крышей. Для начала Леви обошёл его по периметру, прислушался, нет ли никаких тиков. Затем опустился на колени, чтобы лишний раз не тревожить ступни, и осмелился дотронуться до холодного камня. Он провел рукой по каждому выступу со своей стороны, проверяя на наличие рычагов, кнопок. — Слева только вход в, предположительно, погреб, — прокомментировал свои успехи Смит, подходя ближе. Леви поднял на него взгляд и кивнул. Он понимал, что одному туда заходить небезопасно, поэтому указал на колодец: — Проверь со своей стороны. Эрвин присел на корточки и, как и Леви, начал проводить ладонью по каждому камню. Возможно, в другой ситуации они и выглядели бы комично, но на месте, где любое движение может закончиться взрывом и ошмётками тела, было не до шуток. Даже Ханджи, внимательно следя за ними через окно машины, не улыбалась. — Вроде всё чисто, — сказал Леви, опираясь на колодец, чтобы встать. Ему пришлось положить обе ладони на камни и склониться, чтобы перевести дыхание. — Ты как? — поинтересовался Смит, вытягивая руку вперёд, чтобы при необходимости поймать друга. Леви помахал рукой в воздухе. — Порядок. Ноги не слушались. У Леви покалывал затылок. Он подался вперёд, чтобы взглянуть внутрь колодца. И первым, что попалось на глаза, была не вода с небольшими кусками льда, а металлические скобы. Ничего необычного, так как при обустройстве канализационных, водосточных систем и тепловых трасс большое значение имеет обеспечение доступа в коллектор, трубу, колодец или теплотрассу. Лестница в этом случае — необходимость. Но что-то было не так. — Давай посмотрим дом внутри, потом погреб, — предложил Эрвин, удостоверившись, что колодец ничего из себя не представляет. Леви, бросив последний взгляд на скобы, кивнул и выпрямился. Первый шаг в этот раз дался ему с трудом, и он, чуть прихрамывая, двинулся за Смитом, который направился ко входу. Затылок зудел. Голова немного кружилась то ли от усталости, то ли от открывшихся ран. Леви помассировал затылок и, резко остановившись и развернувшись вполоборота, цепким взглядом прошёлся между деревьев. Всё такая же тишина, но отчего-то сердце забилось быстрее, как при погоне. — Что-то увидел? — тихо спросил Смит. Его движения оставались тягучими и медленными, когда он вставал в удобную для стрельбы позу. Снял предохранитель. На ближайшем дереве было замечено движение. Ветви зашевелились, и с них упал снег прямо на чистый, не заснеженный пень. Капля пота скатилась по позвоночнику. Прохладный воздух обдувал мокрую прилипшую к спине ткань. И впервые послышался новый звук — пение птицы. Леви выдохнул одновременно со Смитом, когда они увидели, как с ветки выпархивает маленькая птичка. Напряжение немного спало. — Думаю, у нас сдают нервы, — вслух высказал мысли Эрвин, сжав переносицу. Леви ничего не ответил, лишь развернулся и зашагал в сторону дома, подзывая Смита. Тот пристроился рядом, укоризненно посмотрев в глаза, и указал пальцем на заметное прихрамывание. Леви закатил глаза, взявшись за дверную ручку. — Я не пойду в машину, — зашипел Аккерман и распахнул дверь. Смит, готовый к такому исходу, в тот же час влетел внутрь, наставив пистолет сначала вправо, за дверь, затем влево. — Чисто. Комната. Три двери. И я не просил тебя об этом. — Ага, конечно, — саркастично ответил Леви, заходя следом, оставив дверь открытой. Если будет какая-то суматоха снаружи, Ханджи выстрелит холостым, чтобы предупредить. Или же начнёт стрелять на поражение. Дом холодный, пустой, и свет пробивался только из окон, что все в грязных разводах. Нет ни элементарного стола, ни светильников, ни даже свечей — абсолютно необустроенное здание, в котором только слои грязи, снег, залетавший из оконных щелей, пыль, паутина, запрятанная по углам, и специфический запах заброшенного дома. У Леви покалывал затылок. Дощатый пол тут же скрипнул под тяжестью ног, и Леви аккуратно присел на корточки, стараясь не травмировать сильнее необходимого ступни, пока Смит заходил в последующие комнаты. Пыль попадала в нос и забивалась, вызывая чих. Аккерман почесал нос и скривился. Он, постучав по полу, услышал глухой звук — значит, никаких подвалов. Он проделал этот приём в нескольких углах комнаты, но везде одно и то же. — Никого нет, — отчеканил Смит. — Небольшая кухня, санузел и комната с кроватью и шкафом. Леви выпрямился, отряхнув колени от пыли. — Пол? — Везде одинаковый звук, но на кухне, дверь слева, не скрипят доски. Скорее всего, комната заходит под погреб. Леви нахмурился. Что-то не так. — Ни одна не скрипит? Он зашел на кухню и прикрыл нос и рот рукавом, ощутив запах плесени. В комнате находилась только почерневшая раковина с трубами, уходящими в пол. Он прошёлся туда-обратно, но никакого скрипа не услышал. Присел на корточки и постучал. Почему пол не скрипит только здесь? Это действительно связано как-то с погребом? — Нужно вскрыть доску, — предложил Леви. — Нам вскрывать до основания фундамента? — поинтересовался Эрвин, стоя в проёме в полуоборот. — Что там обычно? Бревна, кирпич, бетонные блоки? Не проще ли проверить погреб? Что, если там ничего нет, а они только потеряют время? Даже если они снимут доску, то что увидят? Звук такой же, как и в других комнатах, просто не скрипят доски. Может, они просто установлены лучше. Леви прикрыл глаза и положил голову на согнутое колено. Он так устал, он находился на исходе сил. — Здесь никого, — выдохнул Эрвин вместе с паром изо рта. — Пошли наружу. Леви пришлось кивнуть. Они осмотрели каждую комнату, каждый угол, но не нашли никакого рычага, который мог открыть потайную дверь. Леви встал и пошёл следом за Смитом, судорожно осматривая помещение ещё раз: дощатый пол, лампочка в паутине, несколько дверей, грязь, снег, залетевший через щели в окнах. Место, в котором никто давно не жил, место, в котором и не хотелось жить. Седьмое место в списке. Далее шли две местности, что дальше трёх часов езды от их местоположения и те, что в черте города. Эрвин, выйдя из дома, кинул взгляд на Ханджи, которая показала большой палец вверх, и только потом завернул налево, за дом, показывая Леви вход в, предположительно, подвал, погреб. Две деревянные ручки виднелись в небольшом сугробе. Леви подошёл к ним с одной стороны, Эрвин с другой. Они подняли друг на друга глаза. Эрвин кивнул, удобнее взяв пистолет. Леви свой пока что не доставал. Эрвин одними губами отсчитал до двух, не издавая звука, и на счет три они оба, приложив силы, дёрнули ручки вверх. Они поддались с характерным скрипом, с которым открываются все застоявшиеся вещи. Снег упал к ногам и некоторое количество попало внутрь, на вниз идущую лестницу. Леви и Смит переглянулись. Из погреба выходил затхлый запах, отдающий землей. Света было мало, разглядеть что-то ниже первых пяти ступень не удалось. Смит достал телефон, включил на нём фонарь и посветил. — Просто лестница, — резюмировал он, присев на корточки и посветив ещё дальше. — Я зайду первым, посмотрю, что там да как. Потом позову тебя. Леви только попытался раскрыть рот, но Эрвин и не собирался слушать, ступив ногой на первую ступень. Аккерман нахмурился. Он не являлся балластом, выживал и с большими ранами, чем те, которые были сейчас. Но он тоже воевал и понимал, в какие моменты лучше дать товарищу поработать, чем самому идти на рожон. Эрвин спускался ниже, светя фонарём и держа пистолет перед собой. — Это погреб, — начал говорить он. — Небольшой. Бетонный пол и стены. Везде грязь, паутина, разбросанные банки с плесенью, консервированные жестяные банки. Леви скривил верхнюю губу. Он подумал о грибке, который обожал теплые и влажные места, куда не заглядывало солнце. Если много грязи и паутины — значит, там давно не были. Консервированные продукты — значит, когда-то планировали остаться на долгое время. Леви прислушался к аккуратным шагам Эрвина и внимательно смотрел вниз, держась за одну из дверей. Смит, видимо, начал кружить из стороны в сторону, водя светом от фонаря по стенам погреба, затем остановился и пошёл куда-то вперёд, исчезнув из обзора. Леви тут же напрягся и поставил ногу на первую ступень. Что-то громыхнуло, и свет в погребе замигал, а затем тусклое белое освещение залило всё пространство. — Спускайся, здесь чисто, — позвал Эрвин. — Только смотри под ноги, тут почти везде разбросаны банки. Леви бросил взгляд на капот автомобиля, виднеющийся из-за угла, и поставил другую ногу на вторую ступень. Спускаться по лестнице оказалось больнее. Запах земли становился всё отчётливее. Лампы гудели. Гнетущее чувство осело внизу живота. Как и говорил Эрвин, на полу разбросаны старые заплесневелые банки, около одной из стен валялись консервы, которые когда-то были расставлены, видимо, пирамидой, но сейчас остался только нижний ряд, в то время как верхний разбросан на полу. Также стоял деревянный стол, который уже рассматривал Смит. На нём находился какой-то хлам: пожелтевшие бумаги, письменные принадлежности, помятая пачка недорогих сигарет. Закклай здесь когда-то был? Или же кто-то из его знакомых? Как давно? Для того, чтобы пожелтела бумага, необходимо немало времени, но высокая влажность и микробы могли сыграть свою роль для быстрого разложения. Те, кто оставил бумагу, могли быть здесь как пять лет назад, так и год. Леви перевёл взгляд на ещё одну стену, где стоял немаленький пыльный шкаф, на котором были расположены также всякие непонятные банки с жидкостями и плавающей плесенью. Аккермана подташнивало от вида грязи вокруг, от запаха и от жужжащего гудения, исходящего от светодиодных ламп. Он подошёл к шкафу ближе, стараясь не наступить на валяющийся мусор. — Может, отодвинем его? — предложил он Эрвину. Смит согласился, и, подойдя, они вместе взялись с двух сторон за шкаф и сдвинули его. С него тут же упали банки на бетонный пол и разбились, разливая непонятную жижу. Мерзость. Леви протиснулся в небольшое расстояние между шкафом и стеной, потрогал стену, но, к сожалению, ничего не нашёл, как и Смит, проделавший то же самое. Лампы продолжали настойчиво гудеть. Казалось даже, что ещё сильнее, чем прежде. В ушах стоял гул. За одиннадцать часов с помощью регенерации возможно, наверное, нанести бесчисленное количество ножевых ранений. Сколько уходит крови в таком случае? Как быстро всё приходит в норму? Может ли Гриша знать способ убить Эрена? Леви устало приложил лоб к стене. Конечно, может. Лампы гудели так сильно, что вибрация началась у Леви в голове. Как же бесило. Смит что-то говорил, стоя рядом. Наверное, интересовался самочувствием. Или же подбадривал бесполезными фразами, вроде той: «Мы найдём Эрена». Он так громко жужжал над ухом, как и эти лампы. Как же Эрвин много болтал. — Ты меня целый год не мог найти, — тихо и безэмоционально выдал Леви в стену. Смит тут же захлопнул рот. Он наконец-то заткнулся. Леви прикрыл глаза и постарался абстрагироваться, чтобы дать себе несколько секунд покоя. Ему нужно подумать, ему нужна ясная голова. Что-то не складывалось. Это место идеально. Что же не так? Думай, думай. Только в одной комнате не скрипели доски, хотя они старые во всём доме. Зачем Закклай построил дом в таком месте? Зачем ему вообще столько участков? Богатства, деньги, власть? Что он желал? Думай. Лампа продолжала жужжать и действовать на нервы. Убить всех в правительстве? Не то. Захватить их? Не то. Повергнуть всех в хаос? Не то. Создать армию? Не то. Думай, Леви, думай. Что желал Закклай? «…у нас будет армия, которая сможет выжить даже после многочисленных ранений, после бомбёжек и отсечения рук. Мы сможем завоёвывать города, страны, земли». Армия — лишь средство. Цель Закклая — войны. — Бункер, — сказал Леви вслух и, открыв глаза, резко выпрямился. Смит, всё ещё стоявший рядом, лишь кинул на Аккермана взгляд. Он не выглядел обиженным на слова Леви минутами ранее, скорее, наоборот, виноватым. Гул от ламп. Или же не от них? — Выруби свет, — попросил Леви и приложился к стене ухом. Смит молча выполнил просьбу, подойдя к рубильнику. Он переключил его, погрузив их во тьму. Лампы выключились, и гул пропал, но там, за стеной, всё ещё вибрировало. Совсем несильно, еле слышно, как если бы Леви находился за толщей воды и кто-то кричал ему с берега. Едва уловимо. — Дизельный генератор, — опередил Леви Эрвин. — Это объяснило бы запах мазута и гул за стеной. Да, там, скорее всего, бункер. — Вентиляция выходит на улицу, потому что затхлый воздух погреба не подходит как нормальный кислород, — продолжал Эрвин. Да, потому что развивался бы бронхит через время, а потом и того хуже. — На улице был пень, на котором не было снега, — вдруг вспомнил Леви, всё ещё вслушиваясь в вибрацию от генератора. Этот звук, звук правды, звук того, что Эрен мог быть там, звук, с которым билось его сердце. Смит кивнул. — Скорее всего, трубу замаскировали под пень. Из-за перепада температур рядом нет снега. Колодец же необходим для воды. Да. Спрятать что-то на видном месте всегда лучше. Это не дом — это просто постройка для отвода глаз. Бункер, на котором расположен заброшенный дом для лесничего. Эрен был здесь. Где-то за бетонной стеной. Совсем близко. Смит схватил Леви под руку. Аккерман удивлённо глянул на друга, пока не понял, что тот удержал его от падения. Ноги дрожали. Непонятно было: от усталости или же от облегчения. Эрен здесь. — Нам нужно убедиться в теории, — лихорадочно предложил Леви, обдумывая, что ещё необходимо для бункера. Что нужно для бункера? Думай. Связь, электричество, еда, вода и выход в шамбо. — Нам нужно наверх. Эрвин, придерживая Леви, направился к выходу из погреба, светя фонарём под ноги. Аккерман не возражал против помощи, всё ещё находясь в странном состоянии. Как только они ступили на землю, Леви оторвался от Смита и пошёл вперёд, ближе к калитке, чтобы поднять голову, рассматривая деревья поблизости. Если Закклай хотел скрыть, что это бункер, то усилителя на доме нет, но где-то поблизости должен быть. Возможно, что даже вышка, но слишком хлопотно и заметно, а вот тарелка — в самый раз. Где же? Леви повернулся вокруг своей оси, рассматривая. Перед глазами проплыли макушки деревьев, как в калейдоскопе. Хочешь что-то спрятать — спрячь на видном месте. Леви ещё раз крутанулся, не обратив внимания на странное покалывание на спине. Возможно, боль от ног передалась в поясницу, а возможно, он отморозил всё, что только можно. — Что у вас? — громко спросила Ханджи. — Вон она, — указал рукой Эрвин на дальнее за домом дерево. Он уже стоял сзади Леви, ближе к калитке, но Аккерман совсем не заметил приближения друга. Леви не было видно, и он отошёл на несколько шагов назад. — Тарелка для связи. Ты прав. Это бункер. У Леви перехватило дыхание. Эрен прямо под ними. — Как открывают бункер? — Обычно изнутри. Думай. У них три пистолета, бензин в машине и зажигалка. Они могли взорвать дом, но не факт, что что-нибудь случилось бы. Бункер спасал от бомб, а бункер, построенный по просьбе Закклая, скорее всего, спасал от всего. Что же делать? Если бы они взорвали дом, то сюда спустя время примчалась бы полиция, затем армия, а потом вскрылась бы смерть Закклая. Ещё мог пострадать Эрен, если он был где-то там. Что же ему делать? Насколько прочен материал, используемый для бункера? Бетон, металл, специальный пластик? Какова толщина? Как, мать его, взломать бункер? — Ханджи взяла кое-какую кислоту своего приготовления, — сказал Эрвин, засунув пистолет под пиджак. — Не факт, что получится, но стоит попробовать. Леви кивнул. Теперь покалывала левая сторона лица. Он нахмурился, дотронувшись кончиками пальцев до холодной кожи. Он её обморозил? Эрвин развернулся и зашагал к выходящей из машины Ханджи. Что-то было не так. Леви, словно в замедленной съёмке, выдохнул пар изо рта и смотрел сквозь него на идущего Смита. Медленный шаг. У Леви спёрло дыхание. Ещё шаг. Завыл ветер. Шаг. Птицы с громкими возгласами вспорхнули с деревьев. Эрвин поднял ногу для шага. — Ложись! — что есть мочи крикнул Леви и, упав на снег, пополз ближе к забору. Тишину нарушила оглушительная очередь из автомата. Аккерман сел, прислонившись к забору, и только с третьей попытки смог достать пистолет из джинс. Его руки дрожали. «Она ничего не знает! Отпустите их!» — кричал он, дёргаясь в верёвках. Его мутило, голова кружилась. Люди были в масках, но Леви казалось, что под ними они зубоскалились как шакалы. Смеялись. Дёргали Петру за мокрые волосы, вытаскивая из бочки, наполненной не только грязной водой и кровью, но и… Помещение наполнилось острым запахом аммиака. Петра еле дышала. — Леви! — вопили сквозь выстрелы. — Леви! Ты жив? Это был странный возглас. Он жив, иначе он бы не отреагировал на него. Он отреагировал на него? Он не знал, кто говорил. Голос звучал смутно знакомо. Знакомое не означает безобидное, и у него в руке пистолет. Похитители всё ещё рядом? Оружие подвело его лишь единожды, он ведь справится? «Будешь огрызаться — мы устроим им ад посерьёзнее. Будь помягче, а то нам станет веселее», — смеялся один из них. Человек в маске. Леви ненавидел тех, кто скрывал лица. Почему у него в руках пистолет? Ему никогда раньше не давали оружие. Ему приказывали не сопротивляться. Он даже спать не мог: его вечно трогали, лапали. Ему нельзя сопротивляться, а то его команде сделают хуже. Куда деть пистолет? Выкинуть? Зарыть в снег? Успеет ли он достать его позже, чтобы использовать? Тысячи звуков смешивались в гул: тонкие и чистые звуки леса, звонкий свист пуль, рокочущий смех, тяжёлый звук собственного дыхания, пронзительные вопли, заставляющие дрожать землю, и крик. Кто-то звал его по имени. У Леви кружилась голова. Первым убили Фарлана. Задушили леской. Вены выступили на шее, висках, лбу. — Леви! К нему кто-то бежал. Женская фигура, каштановые волосы, очки, руки и одежда в крови, пистолеты. Он знал её. Ханджи что-то крикнула, упала, перевернулась, наставила пистолет в сторону леса и несколько раз стрельнула. Отдача прошлась по всему её телу. Её трясло. Почему на ней кровь? Если она здесь, то похитители не могли никак быть здесь, не так ли? Они никогда не пересекались. Тогда почему на ней кровь? Почему в неё стреляли? — Ты здесь! — У Ханджи разлетались волосы в разные стороны, очки вспотели из-за перепада температуры. — Помоги Эрвину! Я прикрою! Точно, Леви всё ещё около старого дома. А если он здесь, то похитители мертвы. Он убил их всех. Леви сморгнул с глаз пелену прошлого и сжал в руках пистолет. Правильно, они мертвы. Мёртвые не нападают с оружием. На них напала подготовленная Энни с чем-то посерьёзнее, чем пистолет. Он заставил себя двигаться. Леви высунулся из-за забора и окаменел, заметив Эрвина, ползущего на одной руке к машине, чтобы скрыться из виду за сугробами, но это мало помогало. За ним на белоснежном снегу оставался красный след: рукав правой руки весь в крови, как и рубашка. — Сука, — прорычал Аккерман. Ханджи находилась в невыгодном положении между забором и машиной на открытом пространстве и продолжала стрелять. Скоро её пули закончатся, и тогда Энни высунется из-за дерева и обстреляет новой порцией. Нужно действовать быстрее, чем она. Леви перекатился на корточки, упёрся носками в землю, почувствовав каждую рану, что растянулась на ступнях, и рванул вперёд. Холодный ветер, тяжёлое дыхание, паническая атака, наступающая на пятки и Эрвин впереди, заметивший приближение. Ханджи спустила курок, но вместо вылетевшей пули послышался звук пустого магазина. Всего на одну секунду осознание Энни сработало быстрее, чем у Зоэ. Руки Ханджи дрогнули, и она не успела поменять свой пистолет на пистолет Эрвина, который забрала ранее. Всего мгновение — и женщина увидела отблеск дула в лесу от пробивающегося сквозь деревья луча солнца. Дуло, направленное точно на неё. Что ж. Ханджи застыла, не в силах двинуться, словно олень под фарами. — К машине! — крикнул Леви, подняв пистолет и стрельнув. Он попал по дереву, близко к выступающему автомату. Дуло тут же скрылось, но Леви продолжал обстрел. Адреналин шумел в ушах. Он чувствовал себя таким же живым, как и на пейнтболе. Таким же живым, как и рядом с Эреном. — Ты не попадёшь в неё, — прохрипел Эрвин, облокотившись на машину. Он дышал сквозь зубы и придерживал раненую руку. — Она в лесу, защищена деревьями, а мы на открытой местности. — Знаю я, — огрызнулся Леви, продолжая стрелять, давая Ханджи время добежать до них на корточках. Зоэ кинула оружие прямо к ногам Леви и последним рывком перекатилась на снегу, спрятавшись за капотом. — Ты как? — тут же поинтересовалась она, приготовившись рвать на себе одежду. Она дышала слишком быстро. Её накрывала паника, перемешанная с адреналином. — Ремень. — Грудная клетка Эрвина поднималась всё выше и медленнее. Он делал осторожные глубокие вдохи. Леви перестал стрелять из-за угла и повернулся, спрятавшись с друзьями. Ханджи уже возилась с ремнём Эрвина, затягивая его на предплечье мужчины. Кровь всё ещё обильно текла, никто не проверял, застряла пуля или нет. На это просто не было времени. — До свадьбы заживёт, — пробормотала она под стон Смита. У Ханджи тряслись руки. — Ты у меня большой и сильный. У Эрвина вырвался болезненный смешок. Леви замутило. — Простите, — ворвался в разговор. Он не знал, как извиниться. Он подвёл их, подставил. — Я… — Леви, — пробормотал Смит, но не успел закончить, как начался обстрел по машине. Эрвин ранен. Ханджи на пределе своих сил. И всё это по вине Леви, из-за его эгоистичного желания. Он не мог позволить чему-то или кому-то ещё навредить друзьям. Он не позволит. — Не смей, — прежде, чем Леви успел рассказать план, высказался Эрвин. — Это опасно. — Ты ранен, — горячо возражал Леви. — Не время для споров. — Нет. У нас магазины на исходе. — У неё тоже. — Ты не можешь знать. Пули продолжали попадать в машину. — Это самоубийство. — Что происходит? — гневно спросила Ханджи, наклонившись к ним ближе, чтобы лучше слышать. — Он хочет отдать нам пистолеты, чтобы мы обстреливали Энни, пока сам зайдёт к ней сзади, — процедил Эрвин. Глаза Зоэ распахнулись в ужасе. — Нет, — попросила она. — Не делай этого. Леви тепло улыбнулся и вложил в её кровавые руки оружие, сжав её ладони вокруг пистолета. Не было времени на церемонии. В любой момент может либо взорваться машина, либо Энни просто пробьёт её. — Ты же лучшая из нас в пейнтболе. Леви без лишних слов прополз мимо злого Эрвина и ошарашенной Хаджи. Отсалютовал им двумя пальцами. — На счёт три, — предупредил он. — Последний раз следую такому безумному плану, — пообещал Эрвин, беря пистолет в руки. Он повёл левым плечом и мучительно выдохнул, чуть придвинувшись к краю. — Раз. Леви набрал полные лёгкие воздуха и прикрыл глаза. Отделился от постороннего шума, сконцентрировавшись только на звуке выстрела. Энни находилась на северо-западе, дульный срез ствола длинный, значит разгон пули высок и его убойное действие точно. Отъёмный коробчатый магазин на тридцать патронов. В ближнем бою — не вариант. — Два. Леви положил руку на снег, приготовившись к старту. Первый раз была очередь. Вероятность, что она меняла магазин после этого, высока. Сейчас стрельба одиночными. Значит, у неё почти полный магазин. У Эрвина пистолет с двухрядным магазином на двенадцать патронов, у Ханджи от силы осталось шесть. У него есть время в виде восемнадцати пуль. Мало. Слишком мало для незнакомой местности, раненых ступней и в целом физического и эмоционального состояния. — Три. Леви открыл глаза и вместе с рывком выпустил весь воздух из лёгких. Первая пуля от Ханджи. Вторая. Энни спряталась за деревом. Ноги несли его вперёд, он влетел в рощу леса; ветки били по оледеневшей коже, больно царапнули лицо, вроде даже выступила кровь, потому что что-то тёплое потекло по щеке. Поворот налево. Пришлось выставить руку, чтобы не упасть. Ноги утопали в сугробах, снег попадал в обувь, воздух раздирал лёгкие, в ушах раздавался только шум выстрелов. Отсчёт. Третья пуля. Четвёртая. Пятая. Шестая. Почти каждый шаг — одна пуля. Ступни горели огнём, кровь хлюпала сильнее. На место Ханджи, вероятнее, пришёл Эрвин. Он мог стрелять и левой рукой — точность хромала, но попасть в дерево обязан. Седьмая. Восьмая. Девятая. Леви предположительно был всё ещё далеко. Энни находилась на небольшом подъёме — не самое лучшее место, но бежать зимой во время снегопада по сугробам — тоже идея не из лучших. Возможно, она не собиралась обстреливать их, возможно, даже не пасла. Десятая. Одиннадцатая. Стоило отодвинуть ветку ели, как снег падал с верхушек прямо на голову. Холодно. Ещё не хватало помереть от переохлаждения. Двенадцатая. Осталось шесть пуль, но Леви осталось больше, чем шесть шагов. Из-за тяжести ботинок и того, что приходилось с силой доставать ногу из-под снега, сползли носки, вызывая дискомфорт. Они намочились, как и бинты, тря кожу ступней во время бега ещё сильнее. Леви предполагал, что в любой момент может свалиться от болевого шока. Тринадцатая. Четырнадцатая. Он зарычал сквозь зубы. Быстрее, быстрее, быстрее, чёрт возьми. Голова раскалывалась, и горло безумно жгло. Пятнадцатая. Видны ботинки Энни из-за огромного ствола. По положению носков она предположительно лежала на животе. Если так, то у Леви есть шанс напасть первым. Если так, то Леви, несмотря на своё состояние, победит. Шестнадцать. Семнадцать. Он успевал. Пульс участился до максимума. Леви, не сбавляя скорость, полетел на Энни, но в последний момент успел заметить резкое движение справа. Он на чистых рефлексах сгруппировался и, упав на рыхлый снег, перекатился. Ещё бы секунда — и его висок встретился бы с металлическим прикладом. Восемнадцать. На него напали со спины, повалив лицом вниз и оседлав. Снег попал в нос, глаза и забился в рот. Снег охладил место кровоточащей царапины на щеке. Приклад всё же достиг цели и упал на голову Леви. Место удара обожгло, и какое-то мгновение он был ошеломлен и обездвижен, но сознание не потерял. Разноцветные точки плавали перед глазами. Он постарался поднять дезориентированную голову, но на это раз его придавила рука на шее. — Не двигайся, — прошипела Энни, склонившись к уху. — Как вы нашли нас? Леви прокашлялся, выплёвывая снег. Всё лицо было мокрым. Энни сняла обувь зимой и подставила так, будто лежала под деревом. Она явно не в своём уме. — Где Эрен? — задал он встречный вопрос. Рука на горле сжалась сильнее, приостановив подачу кислорода. Леви открыл рот, делая неглубокие, поверхностные вдохи. — Здесь я задаю вопросы. Конечно же, подумал Леви. Он брыкнулся, переставляя руки чуть выше. Энни надавила сильнее. — Как вы нас нашли? — опять задала вопрос. Он заставил тело расслабиться, каждый мускул, каждую мышцу, чтобы в следующий момент напрячься и, выпрямив руки, перевернуться на бок, скатив Энни со спины. Леонхарт повалилась, схватив горло Леви в локтевом захвате, и потянула того за собой. Он отдёрнул руки, чтобы не начать рефлексивно избавляться от чужих рук, мешающих дыханию. Вместо этого Леви, благодаря сугробам, надавил на Энни, из-за чего она провалилась глубже в снег верхней частью. Леви использовал раскачку, чтобы поднять ноги и, размахнувшись как следует, перекинуть Энни через голову. Леонхарт упала на спину, и Леви, недолго думая, придавил её горло коленом и захватил руки. Он тяжело дышал, промок, и его бил озноб, но захват не ослаб. Голова из-за удара кружилась. — Где Эрен? — спросил он подрагивающими губами. — Где вы его держите? Энни не сопротивлялась, лишь улыбнулась. Леви надавил сильнее, искажая её улыбку в гримасу. Он выходил из себя каждую секунду все сильнее. — Где он? Автомат лежал поблизости, но застрелить Энни — не вариант. В ближнем бою целесообразно использовать лишь приклад или дуло. Выстреливать на таком расстоянии, когда противник в ожидании и в любой момент может напасть, — самоубийство. Она молчала. Леви придавил сильнее. Он зациклился на выяснении своего вопроса, на лице девушки, поэтому не успел среагировать должным образом, когда она ногами зацепилась за его шею и дёрнула, отцепив от своей. Леви, всё ещё сжимая её руки, повалил Энни за собой с небольшого подъёма прямиком вниз. Они кувыркались, скатываясь, продавливались в снег, старались схватить за одежду. Леви получил оглушающую пощёчину, Энни удар коленом в живот, но это не помогло мужчине, потому что по итогу он упал спиной на землю, а девушка оказалась сверху. Он не успел поставить блок, и удар прилетел по касательной в висок. Он с силой зажмурил глаза один раз, второй, третий, возвращая ясность во взгляде, но Энни не дала такой привилегии — её кулак прилетел ещё раз, но в этот раз в скулу. Челюсть заныла. У Леви не оставалось сил. Две панические атаки подряд, раненные ступни почти в мясо, переохлаждение, тремор уже всего тела, головокружение из-за приклада автомата, еда, что попадала в желудок сутки назад. Ради всего святого, где ему взять силы? Но ради Эрена. Чем он готов пожертвовать ради него? Кулак Энни прилетел в другую скулу, и Леви на удачу ударил в ответ, всё ещё оглушенный, и по резкому выдоху понял, что попал близко к солнечному сплетению. Тут же распахнул глаза и приподнялся, чтобы схватить Энни за заднюю часть шеи и со всей дури приложиться лбом ко лбу. Череп заныл, в висках стучал пульс. Тошнота поднималась к горлу. — Отвали, — прошипела Энни. Леви не дал ей возможности выбраться из захвата и, получив преимущество, схватил её двумя руками за шею, начав душить. Она попыталась привстать, чтобы выбраться, но мужчина сжал сильнее и повис на ней, придавив к себе. Энни оскалилась и протянула руки вперёд, схватив чужую шею в ответ. У Леви дёрнулся уголок губы. Если уж умирать, то вместе, подумал он, захрипев. Они смотрели друг другу в глаза, словно безумцы. Каждый старался преуспеть в своём деле — удушении: сдавить сильнее, сомкнуть пальцы, перекрыть полностью воздух. В один момент они держали друг друга на волоске от смерти, а в другой… Девятнадцатая пуля. Кровь брызнула во все стороны, испачкав не только снег, но и лицо, водолазку и руки Леви. Энни с широко распахнутыми глазами смотрела на мужчину сверху вниз с дырой в черепе. Он отдёрнул руки от шеи Энни, скинув её в бок. Перекатился, избавляясь от тяжести чужого тела, и задышал. Громко, протяжно, со свистом. Потрогал кончиками пальцев горло, сжал, отпустил и, встав на четвереньки, прокашлялся. Он весь в крови. Мерзость, мерзость. — Леви! — крикнула Ханджи, подбегая. Леви начал смеяться. Он не так часто радовался тому, что ошибался, но в этот раз он счастлив, что допустил два просчёта: первый состоял в том, что он неверно рассчитал пули в магазине. Ханджи рухнула рядом на колени, подняла лицо Леви и судорожно начала осматривать шею. — Синяки на шее, скуле, подбит глаз, царапина на щеке, ссадины на костяшках, — начала выдавать Зоэ, но Леви не слушал, посмотрел ей за спину. Около машины стоял Эрвин, отсалютовав пистолетом. Леви растянул губу в улыбке. Кожа натянулась и лопнула, но это совсем не волновало его. Вторая ошибка состояла в том, что он смел подумать, что точность Эрвина могла хоть как-то пострадать из-за того, что он держал пистолет не ведущей рукой. — Обыщи её, — попросил Леви, присев. Его потряхивало, адреналин потихоньку покидал тело, и боль мощными волнами накрывала с головой. Он хотел оказаться дома под пледом, просто лежать и ничего не предпринимать. Он прикрыл глаза. Он так устал. Ханджи копалась в одежде Энни, рыскала в карманах. Леви тяжело дышал. Сколько сейчас времени? Как долго им потребовалось, чтобы избавиться от Энни? Одна девушка, а столько проблем. Раненый Эрвин, еле державшийся в сознании Леви и явно шокированная Ханджи, но не убийством, а состоянием своего возлюбленного и друга. — Знаешь, ты всегда так близко принимаешь всё к сердцу, — просто решил высказаться вслух Леви, посмотрев на Зоэ. — Спасибо тебе. Ханджи, всё ещё копаясь в карманах убитого человека, издала смешок. — Тебя хорошо приложили, я смотрю, — в шутку сказала она, но Леви погрустнел, заметив, сколько ей пришлось приложить усилий, чтобы выглядеть беспечной. Как много она притворялась ради них? — Ханджи. Но Зоэ не дала договорить, с криком вытащив небольшую карту из потайного кармана ветровки. — Похоже на что-то, что может открыть электрические двери, — предположила она, передав вещь в протянутую ладонь Леви. Он её не удержал, и карта упала из рук Аккермана в снег, но он её тут же поднял, испачкав в крови. И, наконец, осознание ударило по нему. Он наконец понял, что они убили Энни, которая была там, где держали Эрена, Энни, которая защищала бункер, в котором сидел Гриша, Энни, у которой была карта. Сильнее, чем боль, его накрыло облегчение. Он прикрыл рот ладонью и уронил голову на колени, согнувшись пополам. Он не издавал ни звука, хотя ему хотелось то ли скулить, то ли выть, то ли реветь. Леви ощущал так много, что боялся раскрыть рот, лишь бы не вывалить это наружу. — Ханджи, — крикнул Эрвин, всё ещё находясь около машины. — Что с ним? — Мы нашли карту, — сказала она в ответ. — Видимо, от двери. Некоторое время стояла тишина, а затем послышались приближающиеся шаги по снегу. — Леви, — позвал Эрвин, положив здоровую руку на шею Аккермана и присел на корточки. — Дыши. И Леви сделал свой первый надрывистый вдох. Эрен здесь. Прямо под ними. — Возможно, от бункера, — объяснил Эрвин Ханджи. — Да, — согласился Леви, поднимая голову и скидывая чужую руку с шеи. Ему необходимо действовать, пока он не отключился. — Ханджи, возьми ружьё. Эрвин, помоги мне встать. — Ноги? — спросил Смит, поднявшись. Он подал левую руку, в которую тут же вцепился Леви. Он напрягся, поднимаясь. — В порядке, — зашипел Леви от боли. Кровь прилипла к ткани, вызывая адские ощущения при ходьбе. Ханджи спустилась с автоматом на перевес и передала ждущему Аккерману. — Дай карту, — начал Эрвин, рассматривая местность. — Я попробую отыскать в погребе место, куда можно вставить карту или приложить. Ты пока посиди и отдохни с Ханджи. — Леви открыл рот, но его перебил Эрвин: — Это не дружеский совет, Леви, — жёстко сказал Смит, положив здоровую руку Аккерману на плечо, и вперил в него злобный взгляд. — Это — приказ. Атмосфера тут же изменилась. Леви, только что дравшийся и находящийся на исходе сил, и Эрвин, только что убивший и раненый. Ханджи подошла ближе, чтобы в случае необходимости вмешаться, но Леви, посмотрев на Эрвина, заметил совсем другую эмоцию. Ту эмоцию, о которой жалел, поэтому он кивнул и передал карту. — Прошу прощения за то, что сказал в погребе, — выдавил Леви. Смит, поняв, что его взгляд интерпретировали правильно, улыбнулся. — Всё нормально. Я тебя больше не потеряю. Эрвин взял карту и пошёл первым к погребу. Как только он зашёл за поворот, Леви рухнул в снег с автоматом под громкий возглас Ханджи. — Боже мой, Леви, почему ты не сказал, что всё так плохо? Аккерман смотрел на чистое синее небо, и его колотило не от холода, хотя, скорее всего, и от него в первую очередь, — его лихорадило от желания побежать следом за Эрвином, но он знал, он правда понимал, что у него имелись силы только на одно действие — убийство Гриши. Не больше и не меньше. Эрвин тоже это знал. — Давай посмотрим твои ноги, — предложила Зоэ. Её обеспокоенное лицо загородило небо. У Леви кружилась голова. Они смотрели друг на друга. Даже веки начали слипаться, но Аккерман не имел права дать слабину. Он поднял тяжёлую вдруг руку и ударил себя по щеке, взбадриваясь. Ханджи не изменилась в лице, наблюдая за ним. — После всего этого кошмара я буду приходить к тебе в больницу каждый вечер и петь колыбельную. Леви улыбнулся. — Боже упаси. Ханджи улыбнулась в ответ. Леви наблюдал за тем, как её глаза наполняла влага, как она скапливалась и одной каплей падала, летела вниз, прямо на щеку Аккермана. Тот её не тронул, позволив скатиться дальше на снег. — Если он не там, обещай, что не сдашься, — попросила Ханджи срывающим шёпотом. — Леви. Пообещай мне. — Обещаю, — не думая ни секунды, ответил Леви. — Но я почему-то уверен, что он… — Мне нужна Энни, — крикнул Эрвин, прерывая их. Он стоял за углом дома, придерживая раненную руку. Ханджи вытерла слёзы рукавом и, встав, без вопросов взяла труп за руку и потащила по снегу, оставляя следы. — Я помогу, — предложил Леви, вставая, но как только он поднялся на ноги, то тут же рухнул обратно. — Иди медленнее, — посоветовала Ханджи, покраснев. Она запыхалась, но совсем не жаловалась, понимая, что ни один, ни другой не могли помочь. Она бы и не позволила. Леви сжал руки в кулак. Его ноги не слушались, но что-то было сильнее, чем физическая боль. Это что-то — его чувства. И только он вправе решать, когда ему сдаться. Его раны никак не входили в список тех, кому это разрешено. Леви стиснул зубы до боли в дёснах. Он перекатился на колени, поставил перед собой автомат для опоры и начал вставать. Ступни горели. Каждый порез раскрылся. Ноги дрожали при малейшем движении. Но Леви выпрямился. Он выпрямился, перекинул автомат через плечо и пошёл вперёд не хромая. Ханджи уже успела затащить тело Энни за угол, и, вероятнее всего, с помощью Эрвина они спустили его в погреб. Эрвину нужен либо отпечаток сетчатки глаза, либо пальца Энни. Если Энни сама открывала и закрывала двери, то покалеченный Гриша на коляске не имел никакой опасности. Тем более, находясь в защищённом месте, мозг совсем не думал об опасности. Леви шагал вперёд. С каждым последующим шагом он вытеснял все мысли, кроме одной: «Эрен». Эрен. Леви повернул за дом. Эрен. Дошёл до погреба. Эрен. Спустился по лестнице. Эрен. Увидел, как на стене, которая была за шкафом, теперь была электронная панель со сканером. Эрен. Эрвин приложил руку Энни к сканеру. Эрен. Сканер пискнул. Эрен. Сканер загорел зелёным и потух. Эрен. Стена, начиная с угла, съехала в сторону. Эрен. Появилась лестница вниз. Эрвин отошёл от входа и пропустил Леви вперёд. Эрен, Эрен, Эрен. Леви сжал автомат сильнее, сделав первый осторожный шаг вниз по лестнице. Приготовил оружие, приложив приклад к плечу, и сосредоточился на дыхании и счёте ступеней вниз. Пока всё выглядело как простой спуск в подвал с железной дверью впереди. Леви старался не наступать на полную стопу, минимизировав боль, но это мало чем помогло. Он услышал шум сверху, но приподнял руку в просьбе пока не идти за ним. Его потряхивало от предвкушения. Леви остановился на последней ступени. Его ладони намокли от напряжения, перевозбуждения и капли страха из-за того, что Эрена могло здесь не оказаться. Он положил руку на рычаг и повернул дверь. Видимо, её не закрывали изнутри, ибо Гриша не в состоянии сделать это самостоятельно. Как только дверь скрипнула, явив коридор с мигающими светодиодными лампами и несколькими дверями, Леви вздрогнул от крика: — Энни, ты проверила, что со связью? — грубый, хриплый голос. — Закклай не отвечает с самого утра. Эрен. Каждый волосок на теле Леви встал дыбом. Покалывание распространилось по всему телу сродни первобытному ощущению погони за жертвой, что-то поистине древнее, животное и ведомое одними лишь инстинктами. Дыхание стало глубоким, а поступь максимально бесшумной. — Энни? — голос слишком близко. За первой приоткрытой дверью справа. Последний раз Леви чувствовал такое во время погони за теми, кто его похитил и пытал. Абсолютный контроль ситуации. Ни единого лишнего движения. Спокойное сердцебиение. Холодный разум. Сначала зашёл ствол в проём, затем сам Леви. Небольшая комната, всё пространство которой заполнял огромный экран со множеством кнопок и панелей. И Гриша в коляске, повёрнутый спиной к Леви. Аккерман взвёл курок, прозвучавший лучше, чем зов по имени. Гриша медленно развернулся. Что-то внутри ликовало, потому что Гриша обезображен, ибо Леви не хотелось бы видеть лицо Эрена на лице этого человека. — Не так я представлял сватовство, — сыронизировал он, даже не обращая внимание на дуло. Не выглядел впечатлённым. — Ты, как я понимаю, Леви? Приятно познакомиться. Аккерман не среагировал на провокацию. Эрен. Его не волновало, что, скорее всего, Гриша или Энни следили за ним, но его волновало, что они следили за Эреном, его волновало, что они причинили ему боль, его волновало, что Гриша сидел в своём кресле такой непоколебимый. Йегер-старший не боялся, думал, что верхушка в виде Закклая спасёт его, думал, что его не убьют. — Эрен здесь? — ровно поинтересовался Леви. Гриша рассматривал синяк на лице Леви, кровь, разбрызганная на одежде и теле. Он не выглядел ни капли удивленным. — Энни мертва? — вопросом на вопрос ответил Гриша, склонив голову к плечу. Леви сжал автомат в руках сильнее. — Как думаешь, раз я здесь? Гриша хмыкнул: — Закклай, предполагаю, тоже мёртв. Я ему говорил ранее, что не стоит привлекать к этому делу Смита, но он не слушал. Эрен. Единственное, что его интересовало, — здесь ли Эрен. Ничто другое пока не имело значения. — Где Эрен? — сдержанно спросил Леви ещё раз. Всё его тело покалывало от напряжения. Отдаленно послышались шаги ботинок, спускающихся по лестнице. Наверное, Эрвин решил проверить, как движутся события, не услышав выстрелов. Гриша вздохнул — видимо, утомил разговор. Только за это Леви уже его ненавидел всем своим существом. Шаги затихли. — Он уникален, Леви, — чуть ли не по слогам сказал Гриша, подъезжая ближе. Он бесстрашно остановился почти перед дулом автомата. — Но ты, в силу своей ограниченности, не можешь этого понять. Он тот, кто должен стать первым и великим. Тот, за кем пойдут. Тот, кто встанет во главе. — Во главе хаоса и террора? — Леви еле сдерживался. Гриша скрипуче рассмеялся и покачал головой. И то, как он лениво откинулся на спинку коляски, злило Леви ещё больше. Как он смел выглядеть таким чертовски самодовольным и расслабленным? Неужели он думал, что ему это позволительно? — Во главе всего мира, — с воодушевлением начал Гриша. — Ты думаешь, у меня бы получился посредственный сын? Я его обучал и совершенствовал все эти годы. Я тот, благодаря кому он вообще появился на этом свете не таким, как остальные, среднестатистические дети. Я вложил столько сил и средств в его существование! Он проект, к которому я стремился все сознательные годы. Он — моё детище. Леви не мог и не хотел верить всему тому бреду, что исходил изо рта Гриши. Он был поехавшим, ненормальным, сумасшедшим. Гриша не понимал, что калечил сына всё это время, истязал его психически и физически. Уничтожал Эрена с каждым днём. — Эрен тебя ненавидит, — тихо и яростно выдавил Леви. Гриша лишь пожал плечами. — Имеет право. Но неважно, как он себя чувствует, ведь главное, что он поблагодарит меня в конце. — Он кивнул в знак своей правоты. — Он будет мне благодарен. Гриша был абсолютно в этом уверен, и Леви его за это жгуче ненавидел. Аккерман выпустил первую пулю в лицо Гриши, превратив его в месиво. Он не дал бы право Грише хотя бы ещё раз раскрыть рот и произнести те слова, которые тот сказал. Эрен ненавидел Гришу. И в этом Леви уверен так же, как и в своих чувствах относительно парня. Одной пули Аккерману показалось мало, поэтому он стрельнул ещё раз, на всякий случай. И ещё. Отдача била по плечу. Ещё выстрел. На лице Гриши не осталось ни одного живого места. Леви перешёл ниже. Сердце, печень, желудок, кишечник. Выстрел, ещё один. — Приди в себя! — прикрикнул неожиданно появившийся Смит, держа автомат за дуло. Леви пустым взглядом просканировал Эрвина, подмечая, что тот не ранен больше, чем был минутами ранее. — Здесь остались пули, Эрвин, — весомо сказал он. — Он мёртв. — Недостаточно. Эрвин смотрел прямо в глаза Леви, и, что бы он там не увидел, это заставило его отпустить и отойти в сторону. Леви продолжил обстреливать мёртвое тело Гриши, которое после каждой новой пули дёргалось, словно в конвульсиях. За каждую рану Эрена, за каждый его крик, за боль, за обманутые ожидания и украденное детство. За то, что превратил его в монстра, за то, что отказался от него, как от сына. Выстрелы перестали оглушать. Леви для верности нажал ещё несколько раз, но, не получив желаемого, кинул автомат на пол. Это было слишком просто. Настолько, что даже не верилось. Но Гриша не заслуживал чего-то более помпезного, чем несколько пуль в лоб в бункере где-то под никому не нужным старым домом. Он не заслуживал абсолютно ничего. — Ханджи наверху, — подал голос Эрвин, посмотрев, как и Леви, на то, что осталось от Гриши: ошмётки, куски тела, литры крови, стекающие по коляске на бетонный пол. — И я заметил, вроде как, Эрена за соседней дверью. Там темно, но… — Эрвин запнулся, стоило Леви резко повернуть голову. — Послушай, там… Леви не дал Эрвину закончить, отодвинул друга рукой от прохода и рванул из комнаты. Оцепенение проходило. Эрен был здесь. Живой. Подальше от мёртвого отца. Подальше от экспериментов. От облегчения у Леви закружилась голова, и он замедлился, с силой вдавив пальцы рук в гладкую стену. Он не хотел заходить в соседнюю дверь, не желал увидеть раненного и сломленного Эрена, он не знал, хватит ли ему сил на это зрелище. Но парень всё ещё там и всё ещё ждёт его. Леви протяжно выдохнул и дёрнул металлическую тяжелую дверь на себя, открыв до конца, войдя в полумрак. Был виден лишь непонятный лежавший силуэт тела. Беспокойство скрутило желудок в узел. — Эрен, — позвал Леви, но ответом ему была тишина. Он врубил рубильник, лампы несколько раз моргнули и зажглись, явив когда-то стерильно белоснежную комнату, как в больницах. Сейчас же на потолке, полу и стенах находились разводы крови. Ближе к двери стоял стеллаж с инструментами и чуть дальше стол, на котором лежал привязанный Эрен с закрытыми глазами. Леви сразу же рванул к нему, но на полпути остановился. — Эрен, — сдавленно позвал Леви ещё раз. Он чуть не рухнул на пол. Эрен не проявлял никаких признаков жизни. Леви пошатнулся и зажал рот рукой. Крик начался в нижней части его спины и прошел вверх по телу, только чтобы застрять в горле. Он молчал, задыхаясь от горя. И даже если бы он мог расслабить мышцы шеи, позволить звуку вырваться наружу, разве кто-нибудь заметил бы это? А взгляд Эрвина и его предупреждение? Он уже увидел это? Но Эрен медленно открыл глаза и повернул голову на звук своего имени. Его волосы прилипли ко лбу из-за пота и крови, одежда покрыта тёмными пятнами. Леви не двинулся с места, понимая, что выглядел, словно призрак. Он и не мог сдвинуться. Они были слишком далеко. Дело не в расстоянии, а во взгляде. Где бы Эрен ни был, он точно не находился здесь. Глаза Эрена нашли Леви, и его потрескавшиеся губы сложились в мягкую улыбку, пока брови оставались нахмуренными. От этого вида пробежали мурашки по спине. — Обычно ты не появляешься здесь, — прошептал Эрен охрипшим голосом. — И обычно ты не такой. Леви замутило. Он пребывал в ужасе. Дезориентированный, но, к сожалению, понимающий, что происходило. — Тебе не стоит долго находиться здесь, — добавил Эрен, посмотрев на потолок. — Дома безопаснее. Это было просто жутко. Леви хотел растерзать Гришу на миллион мелких кусков. Воскресить и убить ещё раз. Стереть с лица земли. Леви хотел растерзать себя. Он сказал Эрену ужасающие вещи, и сейчас, когда ему хотелось что-то вымолвить, что угодно, он не знал — что. Как можно отозвать объявление войны? Вместо слов он подошёл ближе. Ещё шаг, ещё один. Остановился почти вплотную к столу, бросил взгляд на все тело Эрена и тут же схватился за стол одеревеневшими пальцами. У парня по колено отрезана нога. Пятка. Это та нога или другая? Почему Леви не помнил, почему уделял этому так мало времени? Леви стиснул зубы, приказывая себе не дёргаться. Эрен дышал, лежал с открытыми глазами. Он жив. Никаких преждевременных выводов. — Если мы будем долго находиться здесь, то он найдёт тебя, — опять подал хриплый голос Эрен, взглянув на Леви. — Пожалуйста, нам стоит найти другое место. Аккермана прошибли мурашки от такой надломленности и умоляющего голоса. Он открыл рот, но тут же закрыл. Что он спросит? Как тот себя чувствовал? Что пережил? Что, черт возьми, можно спросить? — Я могу прикоснуться к тебе? — пересилил себя. Мог ли он? Позволено ли ему? Эрен задумчиво нахмурился. — Почему ты спрашиваешь? Ты хочешь сделать как он? — поинтересовался Эрен, но в его голосе не слышалась ни одна нота беспокойства. Леви не успел открыть рот, как парень прикрыл глаза. — Тебе можно. Я уверен, что выдержу. Если это ты, то всё в порядке. Эрен превратился опять в неподвижную статую, закрепленную поясами. Леви согнулся, положив ухо на грудную клетку парня. Эрен дышал поверхностно, бесшумно, будто боялся сделать лишнее движение. Вдох, выдох. Бьющееся размеренно сердце. Что Леви собирался делать дальше? Как выбираться? Он втянул Ханджи и Эрвина в убийство Закклая. Он втянул их в историю, чтобы спасти девятнадцатилетнего любовника. Насколько низко возможно пасть? Насколько низко, если единственная эмоция из этого — облегчение? — Я заберу тебя домой, — пообещал он. В ответ сердце Эрена просто билось: удар, пауза, удар. Это лучше, чем крики в голове, но хуже, чем молчание Эрена. Как долго тот собрался быть так далеко? Леви нашёл его тело, но ощущал, что потерял его навсегда. Песчаная буря приближалась. Леви так сильно ненавидел себя в этот момент, что мог бы и стрельнуть в лоб. Леви все ещё сжимал стол, прижимался ухом к груди, вслушиваясь в удары, боясь отпустить его, боясь, что это окажется сном. В таком положении спустя некоторое время его нашёл Эрвин, зайдя в комнату, чтобы сказать, что они готовы уезжать. … Этот постоянный выбор: драться или бежать. Леви дал себе обещание выбирать «драться» каждый раз, когда выбор Эрена пал бы на «бежать».