Первая гроза

— Кто это? — тихо повторил Серёжа, когда молчание стало невыносимым. — Это допрос, Сергей Алексеевич? — ухмыльнулся полковник, выходя из своего оцепенения и медленно садясь на стул. Беляев смутился и ничего не ответил. — Мои мать и брат, — помолчав, небрежно добавил Демидов. — Они… живы? — осторожно поинтересовался студент. Он сам не знал, почему это так интересно. — Мать жива, брат погиб в сорок первом, — сказав это, Дмитрий похлопал себя по колену. — Иди сюда. Серёжа ощутил, как сильно ёкнуло сердце. Подойдя к мужчине, он присел ему на колено и обнял его за шею одной рукой. Демидов положил ладонь на бок парня, таким образом обняв его за талию. Коснувшись кончиком носа щеки Беляева, втянул аромат его кожи. — Допрос окончен, Сергей Алексеевич? Мы можем приступить к чему-то более интересному? — с хрипотцой спросил он. — Они живут в Москве? — заливаясь краской, отозвался парень, решив, что обязан воспользоваться случаем и узнать как можно больше. Когда ещё Демидов будет расположен к откровениям? — Нет, — одной рукой поглаживая бок студента, второй Дмитрий начал разбираться с пуговицами на его рубашке. Разведя её ткань в стороны, он принялся ласкать кончиком языка правый сосок любовника, который тут же затвердел. Серёжа сладострастно застонал, быстро кладя вторую ладонь на щёку полковника. — А где же? — дрожащим шёпотом спросил он. — В Павловском Посаде, — ответил мужчина и переключился на второй сосок: он ласкал его кончиком языка, мягко засасывал в рот и целовал. Нежность Демидова была такой пьянящей, что у Серёжи мгновенно встал. То, что жестокий полковник был настолько ласков, сводило парня с ума. А его форма придавала ситуации ещё большую пикантность. Беляеву было стыдно за свои эмоции, но он не мог их задавить. Хотелось просто отдаться во власть этой окутывающей и мужественной нежности. Демидов сжал бока Сергея и медленно встал, беря его на руки. Приятная тяжесть студента только ещё больше раззадоривала Дмитрия. Он занёс его в спальню и положил на кровать. — Раздевайся, — велел полковник густым и хрипловатым от возбуждения голосом. Наблюдая за тем, как Серёжа избавляется от одежды, Демидов медленно снимал с себя форму и бросал вещи на стул. Беляеву было стыдно, но он не мог заставить себя не таращиться на любовника. Когда с раздеванием было покончено, Дмитрий подошёл к кровати. Его стоящий член мерно покачивался из стороны в сторону. Эта картина заставила Сергея тихо застонать и согнуть ноги в коленях. Полковник достал из прикроватной тумбочки крем и, отведя одно колено парня в сторону, встал на колени между его ног. Выдавив на ладонь некоторое количество крема, Демидов мягко сказал: — Покажи дырочку. Беляев вспыхнул от таких слов. Положив ладони на свои ягодицы, он развёл их в стороны, сгорая от стыда и становясь похожим на варёного рака. — Ещё не до конца зажила, — заботливо сказал Дмитрий и хищно улыбнулся. — Смазываешь? Серёжа быстро кивнул. Ощутив пальцы на своём анусе, он вздрогнул и закусил нижнюю губу. Тихо постанывая, парень раскинул руки и туманно посмотрел в потолок. Мужчина растягивал его не торопясь, делая всё максимально бережно, что очень контрастировало с их последним соитием, когда Демидов откровенно изнасиловал его на столе. Беляев с трудом сдерживался, чтобы не обхватить член ладонью и не начать дрочить. Тщательно подготовив изнемогающего от возбуждения Сергея, Дмитрий приставил головку к анусу любовника и начал медленное проникновение. Парень заелозил по кровати и вцепился в плечи полковника. Демидов коснулся кончиками пальцев щеки Серёжи и начал покрывать воздушными, едва ощутимыми поцелуями-бабочками шею, плечи и ключицы Беляева. От этой щемящей нежности у парня ещё пуще закружилась голова. Громко, чувственно застонав, он стал гладить плечи и спину полковника, дав волю своим чувствам. Дмитрий, продолжая контролировать ситуацию, начал медленно двигать бёдрами, нежно целуя шею Сергея сбоку. Взяв в рот немного кожи, он посасывал её и покусывал, метя нежно-розовым засосом. Беляев водил ладонями по спине Демидова, иногда оставлял их на его ягодицах, и сладострастно стонал от сводящей с ума нежности и члена, ритмично разрабатывающего его простату. — Хорошо… Ах… Пожааалуйста… — бормотал он, жмурясь от наслаждения. Дмитрий слегка ускорил толчки, действуя всё так же нежно. Обхватив член Серёжи ладонью, он принялся его дрочить, поочерёдно касаясь влажными губами его сосков. Беляев пустил слюну от наслаждения, одна рука осталась на пояснице мужчины, пальцы второй коснулись его вьющихся кончиков волос, тех самых, которые недавно рассматривал студент. Перебирая их, Сергей ощутил прилив небывалой, очень тёплой нежности. Звуки шлепков, ритмичное проникновение, крепкая рука на члене, губы на сосках и чуть болящий свежий засос на шее — всё это унесло парня на вершину блаженства. Зажмурившись, он сильно прогнулся в груди и, рвано вскрикивая, принялся кончать, с силой сжимая в себе член. Демидов тут же застонал, напрягаясь всем телом и начиная делать короткие и очень глубокие толчки, ощущая сперму любовника на своей руке. Заполняя семенем дырку Беляева, он касался губами его шеи сбоку и хрипел, постанывая. Кончив, полковник не стал вытаскивать член. Он просто лежал на Серёже, дышал ему в шею с прикрытыми глазами и лениво поглаживал его влажный бок. В голове Беляева всё рассыпалось на тысячи разноцветных осколков, а потом постепенно собралось в одну блестящую, как мозаика, картинку. Облизав пересохшие губы, он полубезумно поцеловал влажное плечо Демидова. От мужчины пахло одеколоном, сигаретами и им самим, его кожей. Этот запах уже стал для Серёжи знакомым. Студент находился в таком состоянии, что не мог осознать, что впервые самолично целует Дмитрия, а не отвечает на вынужденный поцелуй. — Скажите, а почему вы выбрали именно меня? — шёпотом спросил он, глядя в потолок и ощущая себя приятно расслабленным. — А почему бы нет? — помолчав, ухмыльнулся Демидов. — Но есть же те, кто лучше меня. Красивее, умнее… Я не понимаю, — голос Сергея подрагивал от переизбытка эмоций. — Ты считаешь, тебя не за что выбрать? Ты себя недооцениваешь, — прошептал Дмитрий и поцеловал засос на шее парня. Двинув бёдрами, он вышел из любовника и встал с кровати. Беляев повернул голову, ощущая, как в дырке стало непривычно пусто и некомфортно. Заметив, что мужчина одевается, Серёжа почувствовал нарастающую панику. — Вы уходите? Но на дворе ведь ночь. — Мне утром на службу, — скупо отозвался Демидов, не поворачиваясь. — А вы… вы можете взять меня с собой? — Беляев встал на колени, прикрываясь одеялом. — Нет. — Но почему? — чуть ли не в отчаянии спросил парень. — Потому что ты ещё не подумал над своим поведением как следует. — Я подумал, правда! — Нет, мальчик мой, — строго ответил брюнет, застёгивая ремень. Повернувшись к Беляеву, он потрогал указательным пальцем кончик носа Серёжи, словно тот был маленьким. — Ты только в самом начале пути. Ты должен прийти к глубокому, зрелому пониманию, что пока ты со мной, ты в безопасности, что твоя жизнь возможна только рядом со мной, что в нашей с тобой жизни нет места третьим лицам, которых ты постоянно в неё вводишь. Когда я увижу, что ты действительно всё понял, ты вернёшься в Москву. Сергей был поражён не столько услышанным, сколько тем, что Демидов, кажется, произнёс самую длинную реплику за всё время их отношений. Дмитрий наклонился и тягуче поцеловал Беляева в губы. После этого он одёрнул китель и вышел из комнаты. Парень в отчаянии рухнул на кровать. Он слышал, как мужчина выходит из дома и направляется в сторону калитки.

***

Шли дни. Демидов не появлялся. Сперва Сергей прекрасно отвлекался на чтение, стараясь не думать о грустном и тяжёлом. Первые три дня Беляев не следил за временем, но когда Демидов не приехал даже на четвёртый, в голову стали лезть настолько мрачные и тревожные мысли, что игнорировать их стало невозможно. Он волновался, что Дмитрий больше никогда не вернётся. А если с ним что-то случилось? Забор был высоким и литым, гладким — выбраться просто не представлялось возможным. Если он будет орать, то не факт, что его кто-то услышит, поскольку дома в таких элитных посёлках стоят на приличном расстоянии друг от друга. Рано или поздно запасы консервов, круп и печенья закончатся… И что тогда? А если с полковником всё в порядке, то почему он не приезжает? Голова парня трещала от вопросов, и в глубине души он понятия не имел, какие именно ответы хочет получить. Казалось бы, он боится Дмитрия и мечтает о свободе, но вместе с тем тревожится, что тот не вернётся. Нормально ли это? Сергей лежал в гамаке. Сиреневый вечер медленно догорал на западе малиновым закатом. Ветер ласкал лицо парня. Он смотрел на нитки паутины в кустах смородины и вспоминал всё, что случилось с ним в последнее время. Лена. Морозов. Они пострадали по его вине. Из-за ревности Демидова. Тот факт, что полковник просто жутко ревнив, обрушился на студента подобно прохладному дождю посреди летнего дня. Сергей вспомнил свою собственную ревность. Какое же это мерзкое чувство. Серёжа многое бы отдал, чтобы больше никогда его не испытывать. Внутри всё скребёт, рвётся, словно там сидит какое-то когтистое существо, норовящее вырваться наружу. Значит, он вызывает в мужчине подобные эмоции. Это казалось Беляеву очень странным, ведь он до сих пор не понимал, как мог приглянуться Демидову. Скрип сапог. Запах одеколона. Приятный голос. Строгий взгляд и блеск тёмных глаз. Отталкивающий и пугающий образ заставлял в душе что-то шевелиться, словно майский ветерок касался зелёных листьев. «Каким он был нежным в тот раз… Интересно, почему? Я еле выдержал. Не думал, что так бывает, не думал, что он может так… Ох, я сойду с ума», — размышлял Серёжа. И, словно решив продемонстрировать контраст Дмитрия, мозг подкинул яркие картинки воспоминаний об истязании того мужчины. Клизма из битого стекла. Ужас! Это, вообще, можно выдержать? Беляев был уверен, что упал бы в обморок в самом начале допроса и его просто не получилось бы как следует помучить. И Демидов живёт всем этим. Его служба — часть его жизни. Как и насилие в подвалах МГБ. И с этим человеком ему жить? Да и где он, чёрт возьми? Почему же не едет? Терзаемый противоречиями и тревогой, Беляев направился в дом. Нужно было срочно поискать алкоголь. Вдруг на даче у полковника завалялась хотя бы одна бутылочка?